Орёл, несущий копьё

      Утро было обычно для середины августа тёплым, прочащим очередной жаркий день. С улицы доносился мерный шум прибоя, влетал в комнату на втором этаже и, казалось, заполнял её собой.       Под увеличительным стеклом, закреплённом на подвижном держателе, Макс внимательно рассматривал старинный перстень с тонкой резьбой, пытаясь разобрать письмена. Работал он в перчатках из драконьей кожи, а кольцо держал специальным образом зачарованным пинцетом: ещё неясно было, на что этот артефакт, доставленный к нему в магическом футляре, потенциально способен. Пока брат разбирался, Георг, сидевший в кресле возле его стола, вслух зачитывал выдержки из газет; порой при этом в его тоне сочился неприкрытый яд.       — Вот это, полагаю, тебе понравится особенно. «Мецлер о «Марше чистокровных». Вчера Фриц Мецлер, глава «Ассоциации маглорождённых Германии», встретился с корреспондентом «Политического вестника» и ответил на некоторые вопросы.       — «Марш чистокровных» был создан в противовес движению, которое возглавляете вы. Скажите, герр Мецлер, считаете ли вы «Марш» угрозой?       — Угрозой чему? Уточните вопрос.       — «Ассоциации».       — Идейным оппонентом — однозначно. Чистокровные всегда пытались притеснить маглорождённых, и наша партия борется против этого. И все же угрозой в том смысле, который большинство вкладывает в данное определение, для нас «Марш» не является. Я бы скорее назвал его угрозой для прав и свобод граждан, наших и не только — магов всей Европы.       — Встречались ли вы с лидерами «Марша»?       — Нет. Я не вижу возможности для конструктивного диалога. Винтерхальтер гнёт свою линию с завидным упрямством и не приемлет аргументов против, хотя мы и готовы пойти на определённые компромиссы. Как только барон придёт к тому же желанию, мы сядем за стол переговоров.       — Дискуссии в прессе ведутся давно, как и пикеты, и забастовки. Пока противостояние носит достаточно мирный характер, однако если дойдёт до столкновений…       — До них не дойдёт. Мы не собираемся прибегать к насилию и верим в разумность наших оппонентов.       — Нельзя сказать, что все члены вашей партии поддерживают ваш мирный настрой. Взять хотя бы недавнее происшествие в Будапеште, когда возле здания оперы после спектакля на чистокровных были сброшены листовки с весьма неприятными текстами и символами «Ассоциации».       — Как уверил меня руководитель «Ассоциации маглорождённых» в Венгрии, его штаб не имеет ни малейшего отношения к произошедшему. И я склонен этому верить: наша организация никогда не стала бы действовать так грубо и глупо. Вполне возможно, это дело рук какой-нибудь молодёжной группы радикального толка, не решающейся включиться в противостояние под своим именем. Действующих подобным образом мы не одобряем и не желаем иметь с ними никаких дел.       — Если говорить о союзниках, вы продолжаете сотрудничество с заместителем министра Штайнером? Ходят слухи о вашем разладе.       — Слухи эти распускаются теми, кому они выгодны. Мы с герром Штайнером сходимся во взглядах и имеем общее понятие о том, что справедливо. Это обеспечивает взаимовыгодное сотрудничество, от которого ни один из нас не собирается отказываться.       — И последний вопрос: каковы дальнейшие планы «Ассоциации»?       — Сейчас мы вплотную занимаемся разработкой программы, целью которой станет помощь маглорождённым в поиске работы и жилья после окончания обучения в школах магии. Также мы продолжим интеграцию с «Ассоциациями» других европейский стран с целью объединить всех под одним знаменем».       — ««Марш» — не угроза», «обойдёмся без столкновений», — оторвавшись от дела, Макс скривился. — Жалкий человек. Отец его раздавит, — брат не ответил, и он вскинул бровь. — Думаешь, нет?       — Спорный вопрос, — Георг задумчиво поглядел на статью. — И я бы точно не стал называть его жалким, Максимилиан: он звучит вполне уверенно, хотя и заученно, к тому же хорошо умеет выбирать союзников.       — Имеешь в виду Штайнера?       — В первую очередь. В определённой мере я восхищаюсь этим человеком… это не шутка, брат, я серьёзно. Александр Штайнер никогда в выступлениях не дает характеристик ни оппонентам, ни сторонникам — лишь их идеям. Это, на мой взгляд, заслуживает уважения, и считаю так не один я: согласно всем опросам, он самый популярный политический деятель Германии. Также недавно прошла информация, что после выхода герра Эберхардта в отставку в конце лета должность первого заместителя министра получит именно Штайнер. Его слово приобретёт ещё больший вес, а «Ассоциация» — ещё более сильную политическую поддержку. Влияние же отца базируется в большей степени на других чистокровных, занимающих важные посты, да, но не все ключевые. А для полной победы одному из блоков требуется попросту задавить другой.       — Не самая простая задача.       — Именно поэтому стороны и продолжают нападать друг на друга каждый со своей баррикады, — Георг закатил глаза, словно находил такое положение вещей несуразно глупым. — Однако же сейчас самое время начинать активно действовать. Волан-де-Морт ударил — чем не повод чистокровным Европы открыто поддержать его и начать бороться за то же в своих странах? Волан-де-Морт начал уничтожать грязнокровок в Британии — чем «Ассоциации» не повод объявить ему и всем его сторонникам войну как «угнетателям прав и свобод граждан»?.. Но нет, Европа сидит ровно, не шевелится; как же она консервативна, диву даюсь. Как любят наши земляки грызться между собой из поколения в поколение за одно и то же, мусоля всё те же старые темы. Так любят дискуссии и погрязли в них, что споры стали самоцелью, а принятие решений — да кому оно вообще сдалось? Наши деятели совсем разучились видеть Момент, и это может крайне пагубно сказаться на ситуации в целом.       — Наверное, ты прав, — подумав немного, согласился Макс. — Даже отец медлит, всё ждёт чего-то… Ты высказывал эти мысли ему?       — Конечно, но что толку? Он с самого начала сказал, что будет ждать, пока Британия не получит чистокровную власть, и тогда уже, опираясь на прецедент, начнёт активные действия в Германии. Дома у нас, конечно, быстро вряд ли что-то удастся изменить: швейцарский нейтралитет легендарен, но это и не имеет большого значения. Для Европы локомотив — Германия, и большинство будет ориентироваться на неё.       — Но за пределами Европы есть и другие страны. Взять хотя бы Россию…       — Ну полно тебе, в самом деле! — Георг возбуждённо махнул рукой; обычно молчаливый, он делался удивительно разговорчивым, когда обсуждение всерьёз увлекало его. — Россия, как магическая, так и магловская, всё ещё в разрухе после распада Союза, сколько бы их Министерство ни пыталось уверить весь мир в обратном. Там все грызутся между собой, делят власть и территорию. Ты думаешь, почему Мелеховы перебрались из Москвы на Буян? Михаил Мелехов учится вместе со мной; как-то раз он обмолвился, что на его деда и отца оказывается давление, за золотые рудники их семьи идёт практически война… Россия ведь по-настоящему огромна, там много за что можно побороться — ну и какой тогда смысл её магам встревать во внутренние конфликты раздробленной Европы, где в каждой из стран своя ситуация и свои правила игры? Я бы на их месте ждал — ждал, пока Европа сама себя утопит в крови, а потом бы быстро и практически безболезненно подмял её под себя.       — У тебя наполеоновские планы, братец, — усмехнулся Макс.       — Не планы, — возразил Георг уже много спокойней. — Всего лишь делюсь с тобой мыслями, — он наклонился вперёд, и во взгляде угадывался отчётливый интерес. — А какие планы у тебя, Максимилиан? Ведь у твоего пребывания в Семёрке есть какая-то цель?       — Разумеется, есть, — Макс не хотел вдаваться в подробности; очень удачно его кольцо с семиконечной звездой нагрелось, и он поспешил открыть блокнот.       «Ты занят сейчас?»       «Не особенно».       «Тогда зайди ко мне».       — Адлер хочет поговорить, — сообщил Макс брату, захлопнул записную книжку и поднялся из-за стола. — Кажется, начинаем действовать.       — Не думай, что тебе удалось уйти от ответа, — сказал Георг, выйдя из комнаты следом за ним. — Мы ещё вернёмся к этому обсуждению.       Ничего не ответив, Макс неопределённо повёл плечами и постучал в дверь спальни Адлера.       — Заходи, — отозвался Гриндевальд. — Присаживайся.       Найдя себе место среди нагромождения книг, свитков и карт городов, Макс посмотрел на товарища, ожидая продолжения.       — Мы ждём ещё Петара, — ответил Адлер на его не заданный вслух вопрос. — У меня есть дело к вам обоим.       «Интересно…» — Макс чуть сощурился; взгляд его зацепился за книжицу в кожаном переплёте, лежавшую возле руки присевшего на стол Адлера. Тот проследил взгляд и улыбнулся.       — Терпение.       Терпение никогда не было сильной стороной Макса. Он привык брать всё и сразу, однако всё же откинулся на спинку стула и сделал вид, что рассматривает разложенные прямо на полу тома. К счастью, Петар не заставил себя долго ждать, явившись буквально пару минут спустя.       — Итак, — начал Адлер, — сравнительно недавно мне на глаза попалась информация об одном существе, немало меня заинтриговавшая. Пожалуй, будет лучше, если я зачитаю отрывок из источника, — он открыл книжицу, на которую Макс обратил внимание ранее (теперь, когда появилась возможность разглядеть получше, стало очевидно, что это не книга вовсе, а скорее дневник). — «Кто бы мог подумать, что старая байка, которую мне доводилось слышать ещё в Дурмстранге, окажется правдой. Однако теперь не остаётся сомнений, что в той истории была истина. Имитатор… Пока ещё сложно поверить, что подобное может существовать в нашем мире…»       — Имитатор? — Петар подался вперёд; в его голосе звучал живейший интерес.       — Ты знаешь о нём что-то? — уточнил Адлер.       — Доводилось слыхать. Вообще, это старая легенда, имеющая несколько вариантов. Согласно одному из них, больше прочих похожему на правду, века четыре назад жил метаморф, очень искусный в изменении своей внешности и даже голоса. Своими способностями он заинтересовал орден Тёмных — в те времена, как знаете, у Тёмных ещё были полноценные ордена. Они схватили метаморфа и провели над ним ритуал, который должен был увеличить его силу в разы. Им удалось, метаморф стал способен не только идеально копировать внешность и голос, но ещё и повадки, и даже магический фон волшебника. Однако вместе с этим он полностью утратил человеческий облик, стал существом без лица и души — Имитатором. Тёмные использовали его силу благодаря подчиняющей магии: проникали в штабы Светлых, выведывали их планы, заменяли важных людей своим слугой — до той поры, пока их орден не был уничтожен объединёнными силами Светлых. Один из Светлых создал артефакт: Цепь, которая подчинила существо воле нового господина. Тот маг принёс клятву перед товарищами, что он и его потомки будут хранить Цепь подчинения и существо, не используя их ни при каких обстоятельствах.       — Светлые как всегда демонстрируют собственную глупость и недальновидность, — Макс понимал, как в здравом уме можно отказаться от таких возможностей. Петар неопределённо пожал плечами и обратился к Адлеру:       — Но я всегда считал эту историю вымыслом. Кто автор того, что ты прочитал? И почему он так уверен в своей правоте?       — Это дневник моего прадеда, — безразлично сообщил Адлер. — Для своих целей он искал мощнейшие артефакты в Европе — тогда-то история об Имитаторе и привлекла его внимание. Ему удалось узнать то, что утаила легенда: имя создателя Цепи — Йорген Шальтунгер.       — Никогда не слышал о таком артефакторе, — сказал Макс.       — Насколько я понял, Цепь была его единственным творением. Прадед так и не добыл её, но что мешает нам попробовать? Даже не так: нам нужно приложить все усилия для того, чтобы поймать это существо и обрести контроль над ним. Именно это я и хотел поручить вам.       — Мы постараемся, Адлер, — серьёзно сказал Петар. — Не могу обещать, что это будет быстро и легко, но я и сам хотел бы найти Имитатора.       Адлер кивнул ему и пристально посмотрел на Макса.       — Звучит интересно. Я в деле.

***

      Следующие дни Макс и Петар посвятили тщательному сбору информации. В первую очередь Макс потребовал от человека своей семьи в Департаменте статистики Министерства предоставить всю имеющуюся информацию на род Шальтунгер. На время, пока велась подборка материалов, он засел за книги — пытался выискать хотя бы что-то о Цепи: её описание, свойства. Не облегчало задачу то, что Геллерт Гриндевальд в своих записях методичен не был: в них не было упоминаний конкретных источников, в которых он искал сведения о связанном с Имитатором. Так что Максу пришлось начинать с нуля.       Поиски привели его в Женевскую магическую библиотеку — крупнейшее в Европе собрание литературы, написанной магами и о магах, ревностно оберегаемое группой, называвшей себя Хранителями знания; большинство называло из попросту библиотекарями, хотя и не в глаза. Правила допуска здесь очень суровы: Макс бывал в библиотеке прежде и знал об этом, а вот для Петара, составлявшего ему компанию, стали неожиданностью и подтверждение личностей, и проверка на наличие заболеваний, опасных для окружающих, и необходимость поместить волшебную палочку в магически непроницаемый футляр и оставить в хранилище на входе.       — Как тут всё серьёзно, — проворчал Петар, когда их, наконец, пропустили дальше передней. — В Министерство в разы проще попасть.       — Хранители говорят, что настоящая власть сосредоточена вовсе не в Министерствах, а здесь, — Макс несколько нетерпеливым жестом обвёл огромный зал, в который они вошли, где были сотни стеллажей и десятки тысяч книг; выходившие из зала коридоры вели в другие хранилища. — Возможно, они и правы: здесь история всех магических войн, Тёмных и Светлых орденов, великих волшебников всего мира, их путей и способов прихода к власти и её утраты, научные прорывы в самых разных областях, древние заклятия и ритуалы, практики чародеев времён Вавилона… Если бы кто-то впитал в себя все эти знания — легко захватил бы мир.       Они провели в библиотеке немало часов. В одном из трудов скандинавских артефакторов Макс сумел найти краткое описание Цепи: «Не толще палочки, что сотворила её, чистейшего серебра цепь, при лунном свете светится бледным, а на звеньях самих сверкают молнии». Ещё одна книга — фолиант настолько ветхий, что каждая его страница была покрыта сотканной магией прозрачной плёнкой — туманно сообщала, что для активации Цепи требовался некий ритуал, на её страницах не приведённый. Впрочем, Макс полагал, что как и с большинством артефактов подобного толка, Цепь могла стать «преданна» новому хозяину после убийства им предыдущего.       Петару, собирающему крупицы сведений о самом Имитаторе, повезло не больше: кроме семи или восьми вариантов легенды о нём не было сказано почти ничего. Существо было отбито у Тёмных в семнадцатом веке и надёжно скрыто Светлыми, после чего записей о нём не появлялось вовсе. Пришлось работать с текстами шестнадцатого-семнадцатого веков: немногочисленными, витиеватыми и не слишком информативными. Однозначными во всех источниках оставались лишь отсылки к трактату «Воззвание ко Тьме». Название не было знакомо ни одному из юношей, и Петар обратился за помощью к библиотекарю.       — Это одно из Темнейших сочинений, хранящихся в стенах сего здания, — чопорно ответил Хранитель. — Для того, чтобы прочесть его, требуются веские основания и позволение Главного Хранителя, однако вам, герр Марков, нечего рассчитывать его получить: подобное позволение за все столетия, что книга у нас, выдавалось лишь трижды.       Ответ не понравился Петару, но спорить или негодовать он не стал: не хотел быть выставленным за дверь. Вместо этого он, когда Хранитель удалился, обратился к Максу:       — Должны же быть другие экземпляры книги?       — Должны, — согласился Макс, поглаживая подбородок кончиком пера. — Я попробую выяснить по своим каналам.

***

      Проведя в Женеве практически неделю, юноши вернулись в дом на побережье. К их прибытию пришёл ответ из Берлина. Человек из Департамента прислал большое генеалогическое древо, четыре коробки личных дел и газетных вырезок, содержащих информацию о членах семьи Шальтунгер, и документ из Подразделения землевладения, где было описание их родовой земли. Несколько часов потратив на просмотр записей о ныне здравствующих представителях рода — практически нищих, безвылазно живущих в своём старом доме, — не став тратить время на прочее, напарники сразу отправились к ним.       Трансгрессировав, Макс и Петар оказались на вершине горного отрога. Дальше, на самом краю скалы ютилось каменное строение — замком или даже особняком язык не поворачивался это назвать, скорее уж башней. Тёмно-серое, с отбитыми зубьями на верхней площадке, оно представляло собой весьма угнетающее зрелище. Несмотря на успевшие уже опуститься сумерки, свет слабо горел лишь в одном из чёрных провалов незастеклённых окон.       Юноши неспешно зашагали к башне по извилистой и каменистой, едва просматривающейся тропинке. Хлипкие деревянные двери строения со скрипом, который далеко разнёс ветер, отворились, и из-за них вышли двое. За расстоянием Макс не мог рассмотреть лиц, но когда один из людей зажёг лампы у входа, приметил общую неряшливость и бедность их внешнего вида.       Напарники остановились в паре десятков метров от башни и её хозяев, недоверчиво на них пялившихся. Мужчина был на вид лет шестидесяти, хотя Макс по досье знал, что ему всего чуть за пятьдесят. Невысокий, коренастый, с грубыми чертами лица, Шальтунгер казался не потомком древней семьи, а скорее безродным разнорабочим. Женщина рядом с ним и вовсе была неопределимого возраста; на ней, будто на вешалке, болталось платье, рассчитанное на даму более пышных форм, когда-то, кажется, зелёное, но нынче покрытое грязью и заплатами, на поясе перехваченное лентой невнятного цвета.       — Кто вы и с чем пожаловали? — гаркнул Шальтунгер.       — Наши имена вам ни к чему, — Макс гордо вскинул голову, заставляя себя не морщиться пренебрежительно, говоря с этим человеком. — Прибыли мы за Цепью, хранящейся в вашей семье.       — Понятия не имею, о чём ты, мальчик.       — Имеете, — Макс извлёк из кармана мешочек с деньгами и позвенел им. — Я заплачу.       — Заплатишь, да? — расчёт оказался верным, Шальтунгер явно заинтересовался; даже его жена вытянула шею, стремясь разглядеть мешочек получше. — И сколько?       — Достаточно, чтобы обеспечить вам безбедное существование, — Макс кинул кошель мужчине, и тот вцепился в ткань, быстро развязал шнурок и высыпал на ладонь горсть золотых монет. Женщина подошла ближе и вперилась в галлеоны таким жадным взглядом, словно те были водой, а она только что вышла из пустыни. — Это задаток.       Пересчитав монеты — жёнушка даже попробовала одну из них на зуб, — Шальтунгер поднял на Макса алчный взгляд. Его ухмылка, продемонстрировавшая жёлтые неровные зубы, была омерзительна.       — Цепь-то? Будет тебе цепь, парень, сейчас будет… — он скрылся в башне, и женщина шмыгнула за ним.       — Как низко, оказывается, можно пасть, — брезгливо заметил Макс.       — А ты как-то иначе представлял себе обнищание? — буркнул Петар, насупившись; запрокинув голову, он поглядел на единственное светлое окно. — Как по мне, слишком быстро они согласились.       — Вот так Светлые остаются верными клятвам, — насмешливо резюмировал Макс, хотя отрицать небезосновательность подозрений товарища не мог.       Минуту спустя вернулись Шальтунгеры. Подойдя ближе, мужчина показал юношам ларец из дерева, украшенный резьбой, и открыл крышку. Под ней на ложе из бархата, не выцветшего и не полинявшего за века, покоилась серебряная цепь.       — А-а, — Шальтунгер прижал шкатулку к себе, стоило Максу сделать шаг вперёд. — Сначала деньги.       «Насколько же презренное создание», — скривился Макс и, достав кошель побольше, с отвращением швырнул его мужчине, после чего забрал из его рук ларец. Шальтунгера это уже не волновало: он запустил руку в кошель.       Потеряв к нему интерес, Макс вернулся к Петару и вновь открыл шкатулку. Цепь оказалась толще, чем он рассчитывал; массивные звенья тускло поблёскивали в лунном свете… но не более.       — Что ты мне подсунул? — ледяным тоном осведомился Макс.       — Цепь подчинения, — ответил Шальтунгер, запихивая кошель в карман. — Ты ж её хотел?       — Это не та цепь, — его разобрало зло.       — Чем докажешь? — дерзко поинтересовался Шальтунгер и вдруг, выхватив палочку, направил на него. — Сделка прошла, парень, так что бери дружка и выметайся-ка отсю…       — Круцио! — рявкнул Макс прежде, чем он успел договорить.       Мужчина рухнул на землю и скрючился, а затем забился, вопя.       — Макс! — попытался одёрнуть его Петар, но Макс проигнорировал.       — Где настоящая Цепь?.. Релашио! — заклятие отбросило на стену женщину, попытавшуюся прийти на помощь мужу. Откуда-то сверху донёсся сдавленный писк. — Отвечай, собака, где Цепь?!       — Макс! — Петар схватил его за плечо и тряхнул.       — Не мешай! — отмахнулся Макс и вновь направил палочку на Шальтунгера. — Ты будешь говорить или нет?! Круцио!       Шальтунгер вновь завопил. Из освещённого окна высунулся кто-то и швырнул заклятием — Петар заблокировал его и послал ответное, но противник скрылся в комнате, после чего вновь выглянул и попробовал напасть, однако на этот раз Петар атаковал первым. Враг с криком выпал из окна — Петар подхватил его у самой земли чарами и опустил весьма аккуратно.       — Драккл, да это же девчонка, — проговорил он, склонившись над заскулившей, держась за разрезанную чарами до кости руку, грязной девицей.       — Его дочка, — Макс припомнил досье.       Петар повёл было палочкой, чтобы остановить кровь и закрыть рану, но Макс, оставив на время подвывающего Шальтунгера, подошёл и, схватив девчонку за волосы, потащил к отцу. Петар что-то крикнул протестующе, девчонка попыталась вывернуться, попробовала ударить — Макс бросил её на землю рядом с отцом и вновь поднял палочку.       — Где Цепь? — медленно, раздельно проговорил он, глядя на мужчину. — Отвечай, или она умрёт.       — Пожалуйста… — прохрипел Шальтунгер; по искажённому от боли лицу градом катились слёзы. — Я… я не знаю… где она…       — Не верю, — отчеканил Макс и указал палочкой на девушку. — Круцио!       Та завизжала, а кровь из раны на руке захлестала пуще.       — Нет!.. Прошу, не надо!.. — Шальтунгер протянул в мольбе дрожащую руку. Макс отвёл палочку, и девка заскулила, сжавшись и трясясь. — Её здесь давно нет… лет уже восемьдесят…       — Где она?       — Я… я не… Нет, пожалуйста, только не её!       Большой шип изо льда, сотворённый Максом, вонзился в ногу девчонки — истошный вопль в очередной раз вспорол ночную тишину.       — Макс, довольно!..       Он небрежно махнул палочкой назад, сотворив барьер, отгородивший Петара от него и Шальтунгеров. «Как же всё-таки неудобно работать с напарником, — раздражённо подумал Макс. — Разве что с тем, кто не мешался бы под ногами».       — Я могу продолжать это долго, — обратился он к мужчине; тот дополз до дочки и попытался зажать её рану ладонью. — Могу заставить сотни тончайших игл медленно вонзаться в её тело, пока она будет вопить и молить о пощаде, а когда она сдохнет, я проделаю то же самое с тобой. Или ты скажешь мне, где Цепь. Выбирай.       — Клянусь… — простонал Шальтунгер. — Я не знаю, где Цепь… Она передавалась от отца к старшему сыну, много лет… Несколько поколений назад Бер… Бертольд Шальтунгер украл её и сбежал… Я больше ничего не знаю, клянусь!       Не требовалось владеть легилименцией, чтобы понять: на этот раз он не лжёт.       — Я тебе верю, — ровно произнёс Макс. — Авада Кедавра! — девчонка, вскрикнув в последний раз, наконец затихла совсем. — Авада Кедавра! — перестал выть и Шальтунгер.       Не оборачиваясь, Макс без всякой спешки левитировал тела к башне, у стены которой осела фрау Шальтунгер: у той был разбит о камень череп. Во время перемещения из кармана мужчины выпал мешочек с золотом, и монеты со звоном рассыпались по земле, однако Макс не стал прикасаться к ним.       «К чёрту деньги, побывавшие в руках этих тварей», — он свалил трупы в одну кучу, после чего, убрав, наконец, барьер, вошёл в башню и принялся тщательно обыскивать убогое жилище.       С улицы потянуло палёной плотью — этот запах, единожды учуяв, ни с чем больше не спутаешь. К обыску Петар так и не присоединился; закончив и выйдя из башни, Макс решительно встретил тяжёлый взгляд напарника.       — Здесь точно ничего нет, — сообщил Макс. — Даже следов магии, которые обычно остаются после сильных чар и артефактов: если Цепь когда-то и была здесь, то очень давно. Полагаю, сейчас имеет смысл вернуться на базу и выяснить, кто такой этот Бертольд Шальтунгер.       На протяжении всего монолога Петар продолжал хмуро смотреть на него, а затем негромко сказал:       — Порой ты бываешь отвратителен, — и, развернувшись, направился к краю антитрансгрессионной зоны.       «И это мне говорит человек, приятельствующий с грязнокровкой», — фыркнул про себя Макс и последовал за ним.

***

      Как оказалось, Бертольд Шальтунгер — младший сын тогдашнего главы рода (в начале века это ещё можно было назвать магическим родом), рассорившись с отцом, влезшим в долги из-за карточных игр, бежал из дома, прихватив с собой фамильную реликвию. Отец так и не смог его достать: был убит из-за всё тех же долгов, а старший сын, Альбер, был слишком занят попытками расплатиться по счетам и удержать семью на плаву, чтобы охотиться за братом. Итак, после недолгих странствий, поняв, что активно его никто не ищет, Бертольд осел на Буяне, где устроился в порт, к концу жизни заимев пост главного казначея.       Необходимость посещения Буяна как места, которое в состоянии было помочь собрать мозаику, была очевидна, и юноши отправились через пару дней. Петар всё ещё мрачно молчал, стараясь лишний раз даже не смотреть на напарника, и Макса это вполне устраивало: молчаливый компаньон был, конечно, хуже отсутствующего, но всё же лучше болтливого.       Первым делом они направились в порт, минуя оживлённые улицы, не желая попасться на глаза знакомым — а сейчас, в середине августа, на Буяне было немало студентов Дурмстранга: кто-то приехал за учебниками или формой (несмотря на возможность заказать необходимое на дом, многие предпочитали подбирать всё для школы на острове), кто-то решил провести остаток каникул здесь, кто-то просто встречался с приятелями. Такое оживление было не на руку Максу и Петару, но всё-таки под Оборотным зельем из запасов Штайнера им удалось неузнанными добраться до порта и пройти в казначейство под благовидным предлогом выяснить расценки на специальную доставку грузов в Дурмстранг.       Пока Петар отвлекал внимание разговором о перевозках, Макс неспешно прохаживался по залу. Он внимательно осматривался, стараясь зацепиться взглядом за каждую мелочь, каждую деталь. Возможно — даже весьма вероятно — где-то здесь скрыта подсказка, где находится Цепь… Макс осторожно и незаметно сделал движение палочкой, бормоча под нос сканирующую формулу, призванную выявить магический фон, — просто так, наудачу.       И удача действительно улыбнулась ем: он засёк поблизости артефакт. Повернувшись в сторону, откуда шёл сигнал, Макс увидел главу казначейства; тот стоял спиной к юноше, отдавая приказы подчинённым, но вот развернулся… на груди его Макс увидел тонкую серебряную цепь.       «Не может быть!..»       — Петар, — позвал он; его компаньон, уже закончивший разговор и теперь стоявший в стороне без дела, подошёл. — Обрати внимание на начальника.       Они направились к выходу, и по пути Петар как бы невзначай покосился на высокого мага с острой бородкой.       — Думаешь, это оно? — негромко спросил он, когда они вышли на улицу и зашагали в горку. — Не хотелось бы ошибиться на этот раз.       — Мы проверим, прежде чем действовать.       Они поднялись на самую вершину холма. Миновав царские хоромы и несколько домов — в имении Мелеховых царила суета: через не зашторенные окна второго этажа было видно мелькавшие силуэты, — юноши вошли в особняк, принадлежавший Винтерхальтерам. Там их мгновенно с поклонами встретили эльфы, и Макс, распорядившись о комнатах и обеде, приказал одному из них следить за главным казначеем порта до темноты и выяснить, светится ли цепь, которую он носит. Домовик с очередным поклоном принял задание и исчез.       Пообедав вместе, больше напарники друг друга не беспокоили. Пользуясь передышкой, Макс написал отцу и брату, спрашивая о ситуации, в дополнение высказав несколько предположений относительно того, на какие семьи в Венгрии можно надавить, чтобы закрепить успех «Марша» в среде чистокровных, установлению которого поспособствовала та акция с листовками у оперы, якобы проведённая людьми «Ассоциации», — его идея, одобренная отцом, осуществлённая через ряд посредников руками группы с каким-то смешным революционным названием, которого Макс уже и не помнил.       Наутро перед завтраком появился домовик, приставленный шпионить за казначеем, и доложил, что от цепи ночью в самом деле исходит свет, а также на металле играют искры. Макс удовлетворённо кивнул — а затем усмехнулся пришедшей мысли:       «Столько лет артефакт, способный подчинить самое, возможно, невероятное существо в мире был у нас под боком, и узнали об этом мы совершенно случайно. Как же порой забавны бывают пути судьбы».       Оставалось лишь красиво и чётко разыграть бандитский налёт с целью ограбления.