***
На обед в столовую на первом этаже, обставленную с помпезной роскошностью, он спустился с весёлой улыбкой на губах. — Ты выглядишь очень счастливым, дорогой кузен, — едко заметила Эльза. — Новость тебя порадовала? — А разве ты сомневалась, что будет именно так? — изумился он и поклонился сидевшей рядом с подругой Катрин. — Одна мысль о предстоящей помолвке с вами делает меня счастливым. — Я рада этому, герр Гриндевальд, — негромко ответила Катрин. Адлер занял своё место за столом рядом с отцом. Тот всё ещё выглядел довольным собой, а вот мать строго и внимательно посмотрела на сына: не верила, что он мог так легко сдаться. Нужно быть осторожней. — Расскажешь, как проводишь лето? — спросила она почти даже участливо. — Ты совсем не писал нам. — Простите за это, матушка, был занят. Мы с товарищами ставили эксперименты. — Говорят, у тебя блестящая компания, — ввернула тётка. — Наследники Джукичей, Тоддлеров, даже старший сын Винтерхальтеров... — Теперь и младший, — скромно добавил Адлер. — Но, кузен, ты ведь полукровку Штайнера взял под крыло, — Эльза скривилась, что сильно испортило её в общем-то хорошенькое лицо. — Неужто не брезгуешь общаться с подобным существом? — Эльза, не говори так, — мягко пожурила её тётка Хильда и вновь повернулась к Адлеру. — Я слышала, он разругался с отцом. Кажется, мальчик всё же знает, где его место. — У ноги хозяина, — хмыкнула Эльза. — Довольно, — решительно вмешалась мать. — Не будем портить обед подобными высказываниями, племянница. — Обед восхитителен, — подала голос Катрин, робко улыбнувшись. — Насколько мне известно, вы сами планируете меню, фрау Гриндевальд? — Матушка ведёт всё домашнее хозяйство, — ответил за мать Адлер. — Сама следит за порядком и кухней, а особенно любит заниматься садом… Родители, прекрасно помнившие его детские выходки, помрачнели, но Катрин слушала с искренним интересом и восхищением. — Как чудесно! — воскликнула она. — Так мало женщин высшего света занимается домоводством самостоятельно, но зато в домах тех, кто уделяет этому время, всегда чувствуется особенная атмосфера уюта, домашнего очага… Борясь с желанием закатить глаза, Адлер уделил внимание отличному мясному стейку, в меру прожаренному, очень сочному… Всё же мать знала, как вывести его из игры: вкусные блюда на столе неизменно оттягивали его интерес от разговора. Тем более, что этот был учтиво-светский, не интересный, и Адлер пропустил его полностью, подняв голову лишь когда отец встал из-за стола. — Прошу меня извинить, вынужден вас покинуть. У меня назначена деловая встреча. — Вас ожидать к ужину? — уточнила мать. — Едва ли я освобожусь к этому времени… — Не хотите пройтись? — негромко предложил Адлер Катрин. — Я покажу вам сад. — С удовольствием. На улице было приятно, совершенно не душно, а солнце не палило, то и дело скрываясь за облаками, бросавшими на землю большие тени. Молодые люди неспешно пересекли площадку перед парадными дверьми и по хитросплетению дорожек углубились в парк. Всё утопало в цветах, которых, казалось Адлеру, стало ещё больше, чем было в прошлом году — этих раздражающих ярких пятен. Прежде же на этом месте — он видел старые рисунки и колдографии поместья — была тренировочная площадка таких размеров, что на ней одновременно могла сражаться дюжина магов, и никто бы другому не помешал. А чуть дальше, на отрезке между группой вековых дубов и восточной оградой, некогда простирался живой лабиринт со стенами трёхметровой высоты из самшита… сейчас там яблоневый сад. — Что это за цветы? — аккуратно придерживая длинную юбку, Катрин присела на корточки возле одной из клумб. — Такие дивные. — К сожалению, не могу ответить на ваш вопрос. По правде сказать, я не слишком хорош в садоводстве. Катрин подняла на него недоумённый взгляд. Теперь Адлер обратил внимание, что глаза у неё синие, по-детски невинные. — Тогда что же вы хотели мне показать в парке? — Скорее не показать, а поговорить, пока мы одни, — Адлер протянул ей руку, помог подняться, а затем отвёл к скамейке, стаявшей неподалёку в тени плакучей ивы, надёжно скрывавшей сидевших под ней от взглядов из дома. — Прежде всего, я бы хотел принести извинения. — За что же? — удивилась девушка. — В попытках казаться более аристократичными, чем являются, мои родственники придерживаются устоев и манер начала века. Но мы с вами — люди другого поколения и способны обходиться в общении без излишнего формализма, как вы считаете? Катрин смутилась и отвернулась от него. — Меня воспитывали в тех же строгих традициях, что и вас, герр Гриндевальд, — проговорила она неуверенно. — Однако если вам угодно отбросить их… — Это вовсе не обязательно, если доставляет вам неудобство, — немного поспешно сказал Адлер. Как же давно ему не приходилось так внимательно следить за манерами и речью! Как же это нервирует! — Единственное, на чём я осмелюсь настаивать: не стоит называть меня «герр Гриндевальд», лучше просто по имени. — Хорошо, Адлер, — по-прежнему без особой уверенности согласилась она. — Тогда и вы, пожалуйста, зовите меня по имени. — Тогда скажите мне, Катрин, каково было ваше участие в подготовке этого брака? — Ах, — она покраснела, — разве можно нам обсуждать это?.. — Прошу, ответьте, — сказал он настойчивей. — Я буду вашим мужем, и вы должны быть честны со мной. В какой-то мере даже забавно было наблюдать, как борются в ней вбитые правила: не болтать лишнего и не врать своему супругу, пусть даже и будущему. — Да, я… конечно, я буду честна, — ответила она, наконец. — Мой отец втайне договорился с вашим и лишь затем поставил в известность меня: это случилось всего неделю назад. Однако я знала о вас и раньше. Эльза… — Отзывалась об мне крайне лестно, я полагаю? — всё же не удержался Адлер. — Не совсем… Но я была на праздновании её совершеннолетия. Вы, верно, меня не помните? «Помню с того вечера только, как жалел, что не знаю ещё формулу Адского пламени…» — За два года многое ушло из памяти. — Ничего, вы вряд ли бы могли выделить меня среди других девушек. Вы были так задумчивы, что даже пару раз не слышали, как вас окликали, — она застенчиво улыбнулась. — Отчасти поэтому я вас хорошо запомнила: у вас был такой одухотворённый вид… «Стало быть, вот как я выгляжу, когда придумываю способы изощрённого убийства», — усмехнулся про себя Адлер и развёл руками. — Порой я бываю рассеян, признаю. — После я много слышала о вас от знакомых, обучающихся в Дурмстранге. Они все рассказывали, что вы очень талантливы: лучший студент школы, лучший дуэлянт — в стенах замка для вас нет ничего невозможного! А затем от Эльзы я с удивлением узнала, что романы, подписанные «А. Г.» — ваши. Почему же вы не издаёте их под своим именем? — А вы полагаете, многие станут читать романы о простых людях и их жизнях, если они вышли из-под пера правнука последнего европейского Тёмного диктатора? Вот если бы я надумал написать нечто о прадеде… — он выдержал паузу и спросил: — Вам они понравились? Романы? — Да. У вас красивый слог. «А что смысл?..» — хотелось спросить, но тут их окликнули. — Пришла выручить тебя, Катрин, — произнесла подошедшая Эльза, насмешливо глядя на Адлера. — Кузен так нагло похитил тебя, мы волновались. — Всё в порядке, Адлер показывал мне парк, — Катрин светло улыбнулась и взяла её руку в свои. — Мы замечательно проводим время, не стоило беспокоиться. — В любом случае, — Эльза потянула подругу к себе, вынуждая подняться, — нас зовут пить чай. Нас всех, — особенно выделила она тоном, вновь посмотрев на Адлера. — С пирогами, надеюсь, — беспечно откликнулся он.***
Следующим утром он встал затемно, быстро оделся, открыл окно и, ловко, сноровисто цепляясь за выступы на стене (уже давно наколдованные для подобных целей и надёжно скрытые от любопытных глаз разросшимся плющом), спустился со второго этажа на землю. Убедившись, что не был замечен никем, Адлер поспешил к калитке, служившей боковым выходом с территории поместья, обнесённой забором. Той пользовались не очень часто — разве что слуги, когда ходили в деревню, да сам Адлер, — но петли исправно смазывались сердобольными эльфами, так что механизм не скрипнул, когда он вышел. По тропинке, начинавшейся прямо от калитки, Адлер прошёл через рощу и остановился на опушке, ожидая. Пунктуальность всегда его отличала, поэтому Влад появился в тот самый момент, когда часы на башне в деревне, хорошо просматриваемой с холма, начали отбивать шесть. — Принёс, что я просил? — без предисловий спросил Адлер. — Принёс, — Влад передал ему мелкий флакон, а затем посмотрел очень настороженно. — Но зачем тебе это зелье? — Необходимо для решения одной проблемы, — отмахнулся Адлер. Нахмурившись, Влад заговорил очень серьёзно: — Я не знаю, что у тебя за проблема, но наверняка могу сказать, что метод, которым ты собрался её решать, раз задействуешь именно такое снадобье, аморален… — Довольно нравоучений, — перебил его Адлер, но Влад неожиданно не послушался. — Это же твоя семья — разве она для тебя не свята? Неужели ты сможешь спать спокойно, сотворив с родными людьми нечто… да всё равно что! С семьёй нельзя поступать так, даже ты не можешь… — Не смей мне говорить, что я могу, а что нет! — рявкнул Адлер, всё-таки выведенный из себя. — Я ведь уже предупреждал тебя против этого. — Но я не могу молчать! — порывисто воскликнул Влад; он раскраснелся, нервно подёргивал щекой: переход на повышенные тона дался ему нелегко, отнимал много душевных сил. — Ты заблуждаешься, Адлер, если думаешь, что семья неважна, ах, как же ты заблуждаешься! Человеку плохо одному, когда некому поддержать его в трудную минуту, помочь, защитить… Он вскрикнул от боли, когда тёмномагический хлыст стеганул его по плечу, рассёк ткань рубашки и кожу. Зажав рукой рану, Влад прикусил губу, ссутулился, глядя на Адлера, указавшего на него палочкой. — Я предупреждал, — проговорил Адлер с холодной яростью. — Не оспаривай моих действий. Какова твоя роль в группе? Проповедник? Нет. Так вот чаще напоминай себе, почему и для чего ты в Семёрке. Сейчас иди, но больше я так снисходителен не буду. Низко склонив голову, Влад попятился от него и трансгрессировал, а Адлер, круто развернувшись, зашагал обратно. «Спокойнее, спокойнее, — мысленно твердил он себе. — Нужно взять себя в руки… А не был я чересчур мягок? Спускать такое нельзя, он ведь уже второй раз пытается прочесть мне нотацию… Ладно, если осмелится на ещё один — преподам полноценный урок». К тому времени, как добрался до дома, он уже совладал с собой. Вернувшись в комнату тем же способом, что и покинул её, Адлер положил флакон в карман и отправился в малую гостиную. В отличие от другой, где родственники его встречали накануне, эта была обставлена довольно просто: несколько массивных кресел, чей цвет обивки перекликался с тяжёлыми бордовыми шторами, небольшой стол из тёмного дерева, камин и рояль. В детстве именно здесь и на этом инструменте Адлер учился играть; старому герру Зольбергу нравились строгие линии окружающих предметов и отсутствие за окном чего-нибудь интересного, что могло бы отвлечь ученика от занятий, а мальчику — атмосфера этой мрачной комнаты, одной из немногих, что остались в поместье не переделанными на новый, утончённо-аристократичный лад. Здесь всегда особенно хорошо было играть что-нибудь сильное из Баха… Музыка, как всегда, помогла отвлечься, привести мысли в порядок. Его, Адлера, план действий верен, а Влад говорил ерунду: раз родственники относятся к нему, как к вещи, то с чего бы ему самому воспринимать их иначе? Разумеется, не с чего. — Удивлена, что ты играешь так рано, — Адлер невольно напрягся, когда раздался голос. Погрузившись в мысли он не слышал, как мать вошла и опустилась в одно из кресел; похоже, она ждала конца партии, чтобы заговорить. — Я разбудил вас? — отзвук замолк, и он негромко начал новую мелодию. — А ведь, кажется, накладывал на дверь заглушающее. — Нет, не разбудил. В нашем доме гости, и я хочу быть уверена, что их пребывание пройдёт идеально. Но почему не спишь сам? — Матушка, мне вчера сообщили, что я женюсь. Волноваться по этому поводу и не спать нормально. — А разве ты волнуешься? — Пожалуй. Мать помолчала, а затем сухо заметила: — Не знаю, что у тебя на уме на самом деле, но на Катрин ты произвёл хорошее впечатление. Она, конечно, во многом ещё неразумный ребёнок, но уже сейчас тянется исключительно к тем, кто перспективен и что-то из себя представляет. Как она пришлась тебе? — Милая девушка, — ответил Адлер. — Впрочем, разве моё и её мнение имеет значение, когда обо всём уже договорено? И вновь повисла тягучая пауза. Он надеялся, что мать, наконец, уйдёт, исчерпав свой лимит общения с ним, но та вдруг сказала весьма серьёзно: — Ты можешь не любить жену, но ты обязан её уважать, как, разумеется, и она тебя. В противном случае семья рухнет. — Так вот, значит, как наша ещё держится… — саркастично протянул Адлер и закрыл клавиатуру. — Не беспокойтесь, матушка, я сделаю всё, как подобает, и не посрамлю честь рода. Под всё тем же благовидным предлогом лёгкого мандража перед помолвкой он удалился в библиотеку, где провёл половину дня, обложившись старинными фолиантами о чарах, на деле же перечитывая «Графа Монте-Кристо». Отвлечься от романа и прикрыть его пергаментами пришлось, когда в дверь робко постучали. — Вы не спустились на обед, — пояснила Катрин; у неё в руках был поднос, на котором стояли тарелка с ещё дымящимся рагу и кувшин. — Я решила принести его вам сюда. — Благодарю за заботу, но, право, не стоило утруждать себя. — Мне вовсе не трудно! — возразила девушка и, поставив поднос на свободный край стола, опустилась на стул. — Что вас так захватило, что вы не пришли? — Как и всегда, мысли и книги, — он обвёл широким жестом извлечённые с полок тома. — Только они и могут отбить у меня аппетит. — Я запомню, — пообещала Катрин. — Я постараюсь запомнить все ваши увлечения и поддерживать их. — Как и я ваши, — рагу медленно стыло, и Адлер наложил соответствующие чары, чтобы предотвратить это. — После свадьбы у нас будет для этого целая жизнь. Катрин вдруг вздрогнула, отвела взгляд и спешно отошла к стеллажам с книгами. Такой шанс упускать было нельзя; наполнив стакан водой, Адлер влил туда немного зелья, последний ингредиент в которое добавил ещё утром, и подошёл к девушке. — Что вас тревожит? — мягко спросил он, протягивая ей стакан. Приняв его, Катрин механически выпила, по-прежнему глядя в сторону. — Я… немного боюсь, — очень тихо призналась она. — Всё это так неожиданно и ново… Всего три месяца назад я не знала забот, бегала с подругами по лугу возле Шармбатона за бабочками — а через несколько недель буду замужней дамой, через год, если даст бог, — матерью… Мне страшно, действительно страшно от таких быстрых перемен… — Вам нечего бояться, — Адлер взял её руку и легко поцеловал. — Я никогда не причиню вам вреда. Он смотрел ей в глаза — и видел, как они медленно застилаются поволокой. Зелье начало работать.***
Вечером он играл для дам, а затем, оставив их листать семейные альбомы с колдографиями — вот же бессмысленное занятие! — отправился искать отца. Тот в кабинете перебирал какие-то бумаги и явно удивился, увидев в дверях Адлера. — Что ты хотел? — резко спросил отец. — Завтра у меня подписание брачного договора, а в воскресенье — помолвка, — Адлер подошёл и поставил перед ним бутылку дорогого огневиски. — Это стоит отметить. Колебался отец совершенно недолго: отрывисто кивнул и отложил бумаги, а Адлер наколдовал два стакана и разлил по ним напиток. — За успех этого союза, — провозгласил Адлер. — Пусть наш род как можно больше выиграет от него. — За успех, — поддержал отец, охотно приложившись к стакану. Адлер едва пригубил и незаметно очистил свой стакан невербальным Эванеско. — Ты ведь ничего не собрался испортить, а? Эта девчонка — лучшая партия, которую можно найти. — Какого же вы дурного, однако, обо мне мнения, — вздохнул Адлер, вновь наполняя стаканы. — Неужели считаете, что я не умею видеть выгоду? — Всегда думал, что у тебя о ней какое-то своё представление, — всё повторилось, как в прошлом круге. — Взять хоть что ты учудил с выпуском… — Всё ведь в итоге обернулось хорошо. — Да, подумать только… Но я уже говорил: мне всё равно, что и как ты делаешь, пока это не бросает тень на имя Гриндевальдов, — он опрокинул в себя третий стакан. — Мы ещё долго не отмоемся до конца от славы моего сумасшедшего деда, так что не должны, по крайней мере, оставлять на семейной репутации новых пятен. — Да, вы правы. — Глава семьи всегда прав! — возвысил голос отец. Огневиски кончался чересчур быстро. Адлер взмахнул под столом палочкой — и уровень жидкости в бутылке повысился. — Да, хозяин дома прав всегда, — отец ткнул пальцем в его сторону. — Убедись, что жена и дети это понимают. Если нет — заставь их понять! Отец взял новый полный стакан и, откинувшись на спинку кресла, принялся подкручивать ус, буравя Адлера пристальным взглядом. — С тобой всегда было много мороки, — беззастенчиво сообщил он. — Таких ершистых чертят ещё поискать… Хорошо хоть теперь набрался ума. — Многое переосмысливаешь с годами, — Адлер прикрыл глаза, убеждая себя убрать палочку. За стуком крови в ушах он слышал глотки. — И молодец, что осмысливаешь! Дети должны быть почтительными и делать, что им скажут… — отец громко икнул. — Да ладно, скоро сам всё поймёшь. Вот будет у тебя ребёнок — почувствуешь на своей шкуре, каково это… Только спуску не давай с самого начала, а то вырастет чёрте что! — Непременно, — уверил его Адлер, со всё бóльшим трудом удерживая подобающее выражение лица. — А может, надо было тебя муштровать, как делали с мальчишками раньше, — не был бы тогда таким своевольным, поди? — продолжал говорить отец, уже не обращая на него особого внимания. — Хотя, с дедом вот не помогло. Даром что прадед, я слышал, ему спуску не давал, всё равно вон кем стал… А-а, к чёрту. Я своё дело сделал, да и тебе уже семнадцать есть, так что со своей жизнью разбирайся сам. Только семью позорить не смей! — Не опозорю, — твёрдо произнёс Адлер. — Всем докажу, что я достоин своего имени. Он поднялся и вышел, оставив отца наедине с огневиски: тот был уже в требуемом для реализации плана состоянии, а задерживаться рядом с ним дольше, чем требовалось, Адлер не имел желания. Макс своего отца считал полубогом — не говорил этого, но Адлер видел его взгляд. Влад со своим мог яро спорить, мог разругаться в пух и прах — но продолжал искренне и непоколебимо уважать. Адлер же своего попросту презирал. Уже поворачивая за угол, он успел заметить, как в приоткрытую дверь кабинета проскользнула какая-то тень.***
Скандал, разразившийся на следующий день, был беспрецедентен по своим масштабам — такого взрыва в поместье Гриндевальдов не случалось лет пятьдесят так точно. Невеста Адлера была обнаружена в постели его отца. Освальд мялся, морщился от похмельной боли в голове и пытался объяснить разгневанной супруге, что не понимает, как это всё произошло. Катрин плакала и клялась, что любит его с того самого момента, как впервые увидела, что не могла отдать себя никому, кроме него. Её пыталась унять Хильда, а Эльза громко кричала, что нужно позвать целителя: пусть проверит, не находится ли девушка под каким-то внушением. Но даже если его и вызовут, целитель ничего не обнаружит: факт применения этого зелья было не выявить никакими методами, Влад за это ручался. Ну а пока в доме творился хаос, который усиливался по мере приближения времени прибытия герра и фрау Штибер, Адлер заперся в малой гостиной и раз за разом играл «Воздух» Баха. Пожалуй, завтра он уже сможет забыть обо всех этих глупостях и вернуться к делам.