-Умирая за звезды-

Насколько медленно может течь время? Насколько сильно оно может ранить и без того израненные души? Фарамир стоял на Фонтанной площади на краю острой скалы, облокотившись на каменную изгородь, и осматривал отстроенный Минас-Тирит. Лето, довольно теплое для краев Гондора, настало почти со следующего дня после отплытия в далекие страны Леголаса, сына Трандуила. Будто бы погода, как и народ Белого города, вздохнула спокойно после исчезновения бессмертного эльфа. И ровно на столько, на сколько осветилась земля, настолько помрачнела и закрылась душа молодого короля Гондора. Фарамир видел все с двух сторон — со стороны народа и воинов и со стороны наместника, и эта «золотая середина» ничуть его не радовала. Арагорн и Фарамир вернулись из Пеларгира лишь на следующий день к вечеру, переночевав в приречном городе, дабы не ехать по темноте. В Минас-Тирит ехали медленно, не то, что в Пеларгир, ни о чем не говоря, прибывая в своих раздумьях. Сын Дэнэтора искоса наблюдал за наследником Исильдура — тот ехал, держа взгляд ровно, спина ссутулилась, и сейчас он был похож на усталого, но сильного воина, что возвращается в свое опустевшее жилище. Так оно и было. Ничего не менялось около месяца. Фарамиру казалось, будто Арагорн и забыл вовсе о Леголасе. Пока однажды не увидел его бредущим в сумерках по коридорам. Тихо пройдя за ним, Фарамир понял, что король идет в бывшие покои эльфа. Дверь заперлась, и Фарамир стоял чуть поодаль, в тени. Подойдя к двери, он не услышал ничего, а лишь стоял, обдумывая все. Он понял, что король жил иллюзией, что его друг здесь, просто не выходит из покоев, как это было до празднества коронации и после него. Но Леголаса не было. Наместник сам не понял, как отвлекся на свои мысли, когда дверь открылась и перед ним предстал немало удивленный Арагорн.  — Фарамир? — спросил он, выходя и закрывая за собой дверь. — Что-то не так?  — Ничего, простите, Ваше Величество, — легко поклонился наместник, но ладонь короля остановила его:  — Прекрати эти формальности, Фарамир, — Арагорн улыбнулся. — Ты что-то хотел?  — Просто хотел уточнить: покои господина Леголаса оставить в том же виде, что и были, никого туда не заселять?  — Да, мой друг, — ответил Король, смотря куда-то сквозь воина Гондора. — Но ключи от этой комнаты будут у меня и никто сюда не войдет, кроме меня или Леголаса. Наместник кивнул:  — Как скажешь, Арагорн. Покои останутся нетронутыми. Король молча прошел мимо, в свои покои, где, скорее всего, ждала Арвен. Наследник Исильдура резко свернул в сторону библиотеки, вспомнив о нескольких важных летописях, что он хотел прочесть. Эльфы Лихолесья работали и помогали Гондору, как велел им Трандуил, прочитавший письмо сына. Минас-Тирит зеленел, становясь прекраснее, разрушенные стены давно были восстановлены гномами Эребора. Сам Гимли отбыл в свое Королевство — дела также ждали его, ибо так или иначе он тоже имел власть у трона.  — Ваше Величество, стражи границ вернулись с дурными вестями, — сказал Фарамир, вернувшись из краев Гондора после месяца отсутствия. Арагорн оторвался от беседы с одним из советников и нахмурился. Сейчас лишь Фарамир заметил, как едва заметные морщинки исчертили уголки серых глаз. Время не щадило никого.  — Говори, Фарамир, — сказал Дунадан. Фарамир, так и не переодевшийся после поездки, стоял перед своим королем в доспехах и латах, опоясанный мечом.  — После битвы у Черных Врат наши границы ничуть не потеряли силы, и мы храним их также надежно, как и всегда. Однако пока властвовал в Средиземье Черный Властелин, тень ныне холодного и пустого Минас-Моргула легла на славную Итилию — вечнозеленый цветущий край. Итилия еще до битвы была нашим краем, как Вы знаете, но рубежи ее защищались слабо из-за соседства с Мордором. Ныне эти края стояли пустыми, отданными на поруки природы. Однако на днях прискакал воин с наших границ с вестями, что восточные леса Итилии сожжены. Скорее всего, это лиходейства остаточных темных сил, тварей-приспешников Темного Властелина. Однако же именно в Итилии находится наше тайное прибежище, и если до него доберутся враги — будет худо. Фарамир замолчал, видя, как король встает из-за стола. Затем он снова сел, вздыхая:  — Как бы там ни было, Итилия находится без присмотра, а отдавать ее на поруки природы слишком глупо. Отдыхай, Фарамир, а через два дня мы отправимся ближе к уничтоженной Стране Врага, уже погибшего навеки, но оставившего свою злобу в Средиземье.  — А что делать с сожженными лесами? Не оставлять же пожарища вот так вот… Арагорн вздохнул:  — Попросим помощи у эльфов Лихолесья. У нас не так много людей, чтобы… Король замолчал, уходя в свои раздумья, и Фарамир, кратко поклонившись, направился к выходу. В скором времени сожженный восток Итилии был засажен молодыми деревцами и кустарниками, а король и его наместник уничтожили большой отряд орков, что находился у перевала Кирит-Унгол, недалеко от опустевшего Минас-Моргула.  — Я думаю, нужно отстроить несколько орудий для уничтожения этого проклятого места, — сказал Арагорн, подведя коня чуть ближе к пустынному городу.  — Вы хотите его разрушить, Ваше Величество? — спросил один из военачальников. Арагорн медленно кивнул, не отрывая взгляда от холодных серых стен, кои еще не так давно источали удушающий зеленый свет.  — Белое полотно, залитое чернилами, никогда не станет вновь белым. Этот город, когда-то именуемый Минас-Итилом, тоже не вернуть. Что ушло навеки, никогда не вернуть… — король замолчал, смотря куда-то сквозь каменные стены. Ранние предрассветные лучи осторожно коснулись мягкого белого одеяла в королевском ложе. Справа мирно видела сны Арвен, отвернувшись от мужа. Арагорн еще до рассвета проснулся, бессмысленно смотря в потолок. Затем сел, прикурив трубку, снова взглянул в потолок. И вот, уже солнце стало вставать. Он осторожно вылез из-под одеяла и подошел к окну. Где-то далеко виднелся Андуин, а там, совсем вдали — море. Почти не видно, но эльфы бы наверняка увидели. Каждое утро в течении полугода Арагорн встает на заре и смотрит в окно. Будто бы где-то там, на горизонте он мог увидеть натянутые ветром белые паруса гондорского корабля. Будто бы где-то там он мог увидеть стройную фигуру наследника Трандуила. И будто бы нужно было лишь немного напрячь взгляд, дабы увидеть его печальную, но светлую улыбку и прекрасные добрые глаза. Глаза, так похожие на голубое небо. Глаза, так похожие на лазурь морской воды. Глаза, похожие на тонкий и чистый лед. Глаза, в которых отражается весь мир. Глаза, сквозь которые видна душа бессмертного друга, душа, связь с которой потеряна где-то во времени. Полгода. Лишь мгновение для эльфа. Небольшой срок для гнома. Краткий период для человека. Вечность для потерявшей покой души. Арагорн прикрыл глаза, хотя настойчивое солнце озаряло взгляд светом. Будто насмехалось. Будто видело все и смеялось, смеялось своими яркими лучами, устраивая теплые дни, отчего люди вокруг становились счастливее и радостнее, а Арвен выходила в сад, дабы побыть с природой и солнцем наедине. Арагорн оставался в тени. Арагорн оставался в холодном каменном зале, читая важные бумаги, сосредотачивая в них и без того рассеянное внимание. А наглое солнце заглядывало внутрь сквозь широкие верхние окна.  — Выйди на свет…  — Тьма моему сердцу милее.  — Тогда я войду в твою тьму. И Торонгил оставался во тьме. Король Арагорн Элессар II правил достойно, расширяя границы Гондора военными походами, Итилия цвела, превращаясь в райский сад, люди жили безбедно и мирно, почти преклоняясь своему Королю. Король был велик, Король заслуживал славы и почтения. Торонгил же не двигался ни на день вперед. Как камень в узком ручье он застрял в одном дне, пропуская время, как воду, мимо себя. А время текло. Уже и осень наступила, и люди стали собирать обильные урожаи. Начались осенние ярмарки и рынки. Но Дунадан узнавал о них поскольку постольку. Лица сливались в одно лицо, каждая походка напоминала одну и ту же, голоса перестали различаться вплоть до одного оттенка мужских и женских голосов. Торонгил прозябал в своем мире, мире о котором не знал никто, мире, который рвался наружу странными желаниями: ударить первого попавшегося слугу, нагрубить особо вежливому другу, закричать на весь Минас-Тирит, чтобы его оставили в покое… смотреть вдаль и ждать, бесконечно долго ждать белого паруса, зная, что он не вернется никогда. Ждать, пока не наступит закат, пока солнце не сядет за горизонт, а корона навеки падет с главы короля. Арагорн обернулся на звук: Арвен повернулась во сне и тихо что-то прошептала. Сколь безмятежен был ее сон, столь пусто было сейчас в душе Дундана. Он прочистил трубку и снова заполнил ее табаком: в последнее время он курил слишком много. Настолько много, что порой перед глазами стояла пелена сизого дыма. Глаза ли играли с ним злую шутку или действительно все вокруг было окутано табачным смогом, он не знал.  — Как забыть… — тихо, не то у самого себя, не то у небес, спросил Дунадан. Тихо пройдя по комнате, он достал с нижней полки шкафа небольшую коробочку. В ней тихо покоилась, обложенная нежным зеленым бархатом, высушенная роза, бледная, с алыми краями и бледно-серебристым стеблем. Арагорн осторожно коснулся ее бутона и замер, вспоминая Фангорн, проваливаясь в далекие, казалось, времена, но не менее счастливые… — Лишь истинно преданные своим королям близкие дарили Блестящую Ветвь как символ вечной верности. И я дарю эту ветвь тебе, Мой Король. Тебе… Арагорн резко обернулся, прикрывая хрупкий бутон ладонью. Но никого не было, лишь королева спала на ложе. Отчего же голос был столь явственен? Отчего он прозвучал будто бы над самым ухом, как ласковый и теплый, словно песок, шепот? На мгновение наследнику Исильдура почудилось, будто бы это ветер принес слова его дорогого друга. Но никакой ветер не мог излечить раны на сердце короля. Арагорн осторожно закрыл коробочку и положил ее в небольшую шкатулку из темного с золотыми прожилками камня с искусно вырезанными на ней цветами — подарок от Гимли, что открывался прикосновением владельца и никого более. И не только celair golf, «блестящая ветвь» хранилась там. Крышка вновь закрылась, запечатывая под собой тайны Короля Гондора. Фарамир сидел за столом в своем доме, что на деле являлся частью дворца Короля. Испокон веков наместники жили во дворце с королями в глубинах горных залов и покоев, но Арагорн нарушил это правило. Фарамир частенько вспоминал тот день, когда Дунадан провел друга в левое крыло своего Дворца, из окон которого хорошо виднелись гора Амон Дин и Сумеречный Лес:  — Насколько я знаю, эта часть дворца пустовала, хотя издревле построена была для наместников Гондорских правителей. Я считаю, что стоит вернуть эту традицию. Тем более скоро ты будешь не один, и тебе будет, куда привести леди Эовин. И когда-нибудь эти места озарится детским смехом и трогательным лепетом, — Арагорн улыбнулся, всматриваясь в строгие формы белого камня. Казалось, не собственным словам он улыбается, а идеальным колоннам и прекрасным линиям здания. Фарамир, немного растерянный, возразил:  — Но как же так? Не я ли должен быть рядом с королем, не я ли — ваша правая рука? Или ты отстраняешь меня от этого звания, Арагорн? Арагорн положил руку на плечо Фарамира:  — Больше, чем кому-либо, я доверяю именно тебе. Ты знаешь обо мне столько, сколько не знает никто. Кроме своего доверия и большей свободы мне дать тебе нечего взамен. Просто живи здесь и все. Пусть это прибежище сбережет твое спокойствие, которое отнюдь не всем доступно. Фарамир промолчал, тем самым принимая дар короля. Он глубоко и низко поклонился, на что Арагорн вздохнул:  — Тебя не отучить от этой пагубной привычки, верно? …И вот уже больше полугода Фарамир живет здесь, два месяца из которых — вместе с молодой женой.  — Эовин? Роханская дева оторвала взгляд от вышивания красивой картины, изображающей далекий Эдорас — столицу ее страны.  — Да, милый?  — Что ты можешь сказать о нашем короле? Эовин удивленно подняла брови:  — Что ты имеешь в виду?  — Я хочу сказать, — сразу же поправил воин, — замечала ли ты, как он изменился за эти полгода? Замечала ли что-нибудь странное в поведении? Эовин пожала плечами и вернулась к своему занятию.  — Кажется, он такой же, как и раньше. Сильный и мудрый правитель, любящий муж. Ничего больше.  — Мне кажется, он сильно изменился, — тихо сказал Фарамир, неотрывно смотря на огонь в камине — хоть осень и выдалась теплой, по ночам холодало. — Порой мне кажется, его дух вне его тела, он настолько далеко блуждает от здешних мест, что для возвращения требуется время, и не одно мгновение. Он немногословен, о себе почти ничего не говорит, Арвен для него почти не существует…  — Фарамир, — резко прервала его дева, — он король, его заботы в правлении. Чего же ты еще ожидаешь от него? Плясок и веселья? Даже на нашей свадьбе он был сдержан и спокоен, так что же в обычные дни?  — Какой-никакой, а я все-таки его друг, оттого мне интересно все, что его тревожит, — ответил сын Денэтора. Эовин улыбнулась:  — Я понимаю. Думаю, он расскажет, если что-то действительно будет его тревожить. Но у него есть своя супруга, дабы залечивать его душевные раны. А у тебя — своя. Эовин накрыла ладонью руку мужа и крепко ее сжала. Фарамир притянул деву к себе и усадил на колени, целуя мягкие губы. Пожалуй, жена была права. Оставим думы мудрецам. Дни королей были разнообразны. Дни королей были скучны и тоскливы. Именно так Арагорн думал о своей жизни в Минас-Тирите. Фарамир выполнял за него большую часть бумажной работы, а советники предлагали наилучшие варианты решения какой-либо проблемы, повара готовили, слуги убирали. Король предавался воспоминаниям и тоскливым думам.  — Ты готов, Улдор? — Арагорн покрепче ухватился за деревянный меч, готовясь нападать. С недавнего времени король стал несколько раз в неделю тренироваться фехтованию. Для этого Фарамир помог найти самого лучшего воина во всем Белом городе, отчего Арагорн наконец-то почувствовал движение в своей мирной жизни. Улдор, молодой, но крепкий воин со светлыми волосами и ясными серыми глазами сделал поклон и поднял свой деревянный меч:  — Да, Ваше Величество! Нападайте, я жду. Они бились в высоком большом зале, предназначенном для тренировки воинов, облаченные в легкие одежды, наедине, лишь стража стояла на выходе. Два воина бились наравне, отчего схватка была интересной и не давала отвлечься ни на минуту, и эти часы боя Дунадан ценил превыше всего прочего.  — Сегодня Вы как-никогда превосходны, мой Король, — выпрямился Улдор, тяжело дыша. Они бились уже пару часов, отдыхая всего несколько мгновений. Арагорн чуть усмехнулся:  — Не лучше тебя, Улдор, — и снова взмахнул мечом, нападая на светловолосого юношу. Воин не успел отскочить, и меч был выбит из его руки. Арагорн, горя желанием победить, резко сбил Удора с ног, оказавшись над ним, занеся меч прямо над сердцем. Словно вспышка пронзила разум короля Гондора, все шумы исчезли, а под наследником Исильдура лежал сын Трандуила. В ясных голубых глазах отчетливо читался страх и немое преклонение пред судьбой в виде клинка, опускающегося прямо в сердце, светлые локоны разметались по белому каменному полу. Арагорн опустил плечи и отшатнулся назад, роняя меч.  — Ernil nin… Amin hiraetha…* — пробормотал он, отходя назад, пока не уперся в белую каменную колонну. Леголас тем временем встал и с задумчивым видом сделал шаг к королю, смотря на его бледное лицо. Руки его дрожали, губы невнятно двигались как в разговоре, в глазах читался почти смертельный испуг и полное непонимание происходящего. Леголас оглянулся, но никого не было, позвать на помощь некого.  — Ваше Величество, Вам плохо? Скажите что-нибудь?  — Ты не можешь быть здесь… — тихо, едва различимо пробормотал Арагорн, закрывая глаза дрожащими руками. Еще одна вспышка, отчего звуки мира наваливаются непосильным грузом: на улице воет ветер, разговаривают люди, противно кричит ворона. И рядом стоит Улдор, держа короля за плечи, с обеспокоенным видом глядя ему в глаза.  — …Ваше Величество! Ну же, что с Вами? Дунадан оттолкнул его руки от себя, выпрямляясь и переводя дыхание. Он медленно двинулся в сторону дверей. -Извини, Улдор. На сегодня закончим. Я плохо себя чувствую. Светловолосый воин ринулся было за королем, но его остановила поднятая ладонь повелителя:  — Останься и убери мечи. Я в полном порядке.  — Но вы… — начал было Улдор, но Арагорн резко прервал его:  — Ничего не надо! Делай свое дело. Бредя в сторону своих покоев, Торонгил думал, что, наверное, так сходят с ума. Когда перестаешь замечать всех, кроме образа, того самого образа, которым разум травится каждый миг жизни. Когда в каждом лике видишь его… наверное, так сошел с ума Дэнэтор. Наверное, так сойдет с ума и Торонгил. Добравшись до своей постели, он упал в мягкие подушки, сжимая виски так сильно, что казалось, еще чуть-чуть и кожа прорвется, как бумага. Но неожиданная головная боль мучила, мучила так же, как и мысли, мучила, как и воспоминания… Утро. Солнце снова едва встает, но за густыми осенними тучами этого не видно, а Арагорн уже стоит на балконе, куря трубку. На горизонте ничего не разглядишь, но упорно всматриваться туда стало традицией. Арвен спит. Минас-Тирит спит. Облачко сизого табачного дыма поднимается в воздух. Жизнь, как череда дней с разной погодой, не приносила ни одного нового чувства. Торонгил чувствовал это, знал это, но думать об этом не хотелось. Еще час-другой он будет лежать в постели с закрытыми глазами, силясь уснуть, затем встанет и начнется очередной день. За ним еще один. И еще один. Взгляд пал в сторону Сумеречного Леса. Он, под стать городам Гондора, стоял величественно и холодно, еще не сбросивший бурую листву, но все также возвышаясь с неподдельной статью серыми стволами и ровными ветками. Чуть улыбнувшись, Арагорн вспомнил буйные леса Фангорна, в которых Леголас обещал погулять с Древнем, леса, в которых таилось столько памяти, что смертному не понять. Что понимал в этом эльф, выросший в похожей местности? Что видел? Арагорн всегда хотел это спросить, но казалось, что вопрос этот будет столь же нелепым, как вопрос «Ты дышишь?». Да, Леголас чувствовал. Сейчас казалось, что он чувствовал даже побольше иных эльфов. Арагорн снова вдохнул тлеющего табака, смотря вдаль.  — Ernil… — тихо сказал он, пребывая в своих раздумьях. — Смотришь ли на эти грозовые облака так же, как я сейчас? Или в твоих краях вечное Солнце? Надеюсь, что нет. Ты любишь тепло, но холод греет тебя, я знаю. Я знаю… Вдруг внизу, на Фонтанной площади мелькнула тень. Тень со светлыми волосами. Не веря своему взору, Арагорн бросил трубку на стол и на ходу надел длинную тунику, бережно сложенную слугами для короля. Он опрометью несся вниз, по ступенькам, перепрыгивая через две или три за раз. Через несколько мгновений он стоял на зеленой траве у Белого Древа. Прямо возле дерева стояла темная фигура в тунике. Фигура сделал шаг навстречу и показались в мрачном сумеречном свете светлые волосы, яркие голубые глаза, мягкая улыбка…  — Леголас? — беззвучно прошептал Торонгил, едва шевельнув губами. Он протянул дрожащую руку к эльфу и тот сделал шаг вперед, навстречу, бережно беря руку короля в свои ладони и прижимая к груди. Руки, как всегда теплые и ласковые, глаза — со светлой печалью и любовью.  — Aran nin, — тихо сказал Леголас, подходя ближе к королю. На Фонтанной площади кроме них никого не было, как того велел Арагорн, хотя при Денэторе чертоги и Белое Древо охранялось пуще жизни. Арагорн прижал к себе родное тело, до сих пор едва уловимо пахнущее чем-то лесным… чем-то волшебным, будто неземной прохладой. Он осторожно коснулся мягких волос, едва сдерживая себя, чтобы не рассмеяться или заплакать от счастья и радости.  — Amin lirimaer…* — тихо прошептал Арагорн, целуя эльфа, вовсе забыв, что случайный слуга или стражник может увидеть их. Сейчас это волновало его меньше всего. Главное — что он здесь, его Принц, его милый эльф… Подул холодный ветер, отчего стало зябко, а глаза стали слезиться. Арагорн небрежно смахнул слезы с глаз и остолбенел. Никого не было. Ни рядом, ни в округе. Дунадан глубоко вдохнул прохладный воздух, заметив, что перестал дышать вовсе. Он оглянулся, но ничего, кроме белого камня и Древа Исильдура. Он обошел Фонтанную площадь, сам не зная, на что надеется. В отчаянии он обессиленно осел на траву. Посмотрел на руки, будто бы ища в них хоть единый шанс на то, что Леголас действительно был здесь. Но ничего. Игра разума или шутливая магия. Но Гендальф уехал, а магов в Минас-Тирите не было. Даже в Гондоре вряд ли они были. Понимание того, что собственный разум шутит над королем, наводило на недобрые мысли. Теперь Арагорн отчетливо понимал, что начинает сходить с ума. От этой мысли почему-то захотелось смеяться. Он постарался подавить это желание, но взор мутнел от неожиданной влаги, а смех непроизвольно вырвался наружу, будто из недр темной души. Арвен стояла в тени дверей дворца и прижимала ладонь ко рту, не веря в происходящее. Ее муж, король Гондора стоял на коленях возле Белого древа и смеялся, а из глаз его текли слезы. Арвен думала, не безумие ли охватило Арагорна. Впервые в жизни ей стало страшно. ___________________________________________________________________________________ *Ernil nin… Amin hiraetha… — Мой Принц… Прости меня… *Amin lirimaer… — Мой прекрасный…