-Умирая за звезды-

Миновала осень, вслед за ней зима. Много чудесных праздников отпраздновали жители Минас-Тирита со своим новым королем, а земли Гондора расширялись за счет частых военных походов. Итилия расширилась и цвела, а в зимнее время стояла прекрасная и робкая, как молодая дева в подвенечном платье. Сама та сторона была отдана Фарамиру в правление, за что он был благодарен своему королю, ибо именно эта сторона Гондора была милее всего его сердцу. И под его рукой этот край славился на далекие лиги своими красотами и таинствами. Был разрушен Минас-Моргул под самое основание, и завален камнями-валунами. Холодные и пустынные те земли также принадлежали Королю Элессару, однако не заселялись и постепенно природа начала залечивать раны, принесенные земле своей тихой силой: камни стали зарастать травой и лишайником, рытвины заполнились вереском и мать-и-мачехой, вдоль дорог поросли дикие ландыши и незабудки, ямы сгладились и заросли мхом, а ближе к болотам — клюквой. Восстановили древнюю башню Ортханк, на место законное был обращен палантир, были найдены многие потерянные сокровища братской страны Рохан и драгоценные наследные камни рода Исильдура. Отныне и вовеки был заключен союз с энтами — тамошними стражами леса, а в Ортханк вернулись стражи Гондора. — «Энвинъятар» — так зовут тебя люди, ты знаешь это, Повелитель? — спросил Фарамир, глядя в окно на проталины меж снега. Весна начала зарождаться в этом году раньше положенного, но сердце пело и радовалось наступившему теплу. Арагорн, не отрываясь от бумаг, кивнул:  — Теперь буду знать. Обновитель, значит? К чему бы это… Фарамир повернулся к королю в полуобороте: сидит, пишет что-то в бумагах, читает вдумчиво и старательно. Последние несколько месяцев король прибывал в полудреме, не являя эмоций никому, даже Арвен. Наместник старался в эти дела не соваться, но прекрасно видел, как холодно и безразлично смотрит на окружающих Арагорн, и ничего лишнего не говорит. Все началось еще под конец осени, когда король подошел к нему и отвел в сторону.  — Друг мой, могу я на тебя положиться? — спросил он, глядя Фарамиру прямо в глаза. Наместник склонил голову в почтении:  — Всегда, Ваше Величество.  — Тогда сбереги меня от встреч со златовласыми людьми, какого бы статуса они не имели. От столь странной просьбы сын Дэнэтора на мгновение потерял речи.  — Что… что Вы имеете в виду? Как это — «сберечь»?  — То и значит, — бесстрастно ответил король, отведя взгляд куда-то в сторону. — Я не желаю видеть никого со светлыми волосами рядом с собой. Хотя бы несколько дней. Недель. Не важно, просто выполни, хорошо? Тогда-то Фарамиру показалось, что король его лишился рассудка. Это было глупой и неясной просьбой, кою мог задать Дэнэтор, но никак не наследник Исильдура. Но вглядевшись в отрешенный взгляд Дунадана, Фарамир смущенно опустил глаза.  — Вот оно что… — тихо пробормотал он, на что Арагорн почти мгновенно среагировал:  — О чем ты?  — Мой повелитель. Послушайте, — наместник поглубже вздохнул и заговорил тише. — Нет его больше. Он уплыл. Ваш друг, ваш эльф, уплыл так далеко, что не приснится. Успокойте свой разум, иначе люди начнут бояться Вас. Арагорн долгим взглядом смотрел на друга, и нельзя было прочесть на его лице ничего, что он испытывает и о чем думает. Взгляд был долгий, отчего Фарамир неловко заломил руки за спину. Наконец Дунадан отвернулся от него и прошел к своему столу, на ходу ответив:  — Я сам решу, что делать. После этого разговора Арагорн держался наместника отстраненно, с остальными — сдержанно по-королевски. Советники видели в нем мудрого правителя, народ — доброго прославленного короля, близкие друзья вроде Эомера — хорошего товарища и верного друга. Арвен постаралась забыть о том, что видела возле Белого Древа и любила мужа всем сердцем, на что он целовал ее и обнимал по ночам. И Арвен гнала прочь мысли о том, как мало тепла в его объятиях. Ей казалось и всего-то, ведь муж ее любит. Самое худшее было в том, что Фарамир стоял в центре этой тягучей массы и видел все. Он видел Великого правителя и мудрого короля. Единственного, кого он не видел — живого человека. Расцвело Белое Древо, и весна стояла в самом разгаре, лишь малость оставалась до лета. Вечерами становилось довольно тепло и молодые юноши и красивые девы выходили смотреть на звезды. Фарамир шел по коридору своего крыла дворца, как заметил в окне на высокой смотровой башне свет. Свет в окне. Эта башня была одна из тех, что были построены давным-давно гондорскими королями для их прихотей. Сейчас башни стояли в запустении, и несмотря на то, что замки на дверях были отворены, туда никто не ходил. Заинтересованный, наместник поднялся вверх по ступеням, по винтовой узкой лестнице в белой башне. Отворив дверь, он вошел в светлое пространство — полукруглая просторная комната с рядами полок на стенах. Горел в стороне камин, и яркие языки пламени играли веселыми тенями на стенах — тот самый свет заметил Фарамир в окне. Посреди комнаты за небольшим столом с яствами сидел Арагорн, смотря в окно на небо, в другой руке он держал бокал с вином.  — Ваше Величество? — Фарамир поклонился, не совсем понимая, что здесь делает король. Арагорн обернулся, удивленный чьим-то голосом, и чуть улыбнулся:  — Опять ты со своей фамильярностью. Проходи, садись, — король указал на кресло за столом. Фарамир прикрыл дверь и уселся, осматривая стены.  — Я никогда не думал, что комнаты в этой башне для чего-то нужны и до сих пор используются. Мой отец никогда сюда не заходил, — сказал Фарамир. Арагорн налил наместнику вина и махнул на стол рукой:  — Бери что хочешь. Мне было интересно, что в этих пустых башнях и обнаружил этот уголок, — Арагорн вздохнул, — Видимо, кто-то из наместников или королей любил находиться в обществе книг и каминного огня.  — Я вижу, тебе это общество также симпатизирует? — улыбнулся Фарамир, отпивая вина. Друг кивнул:  — Не скрою, так и есть. Что может быть приятнее, чем находиться в одиночестве, прозябая в мыслях и памяти… Наступило молчание. Сын Денэтора не знал, что сказать, Арагорн же, казалось, вновь ушел в свои раздумья. Взгляд его был прикован куда-то в окно, едва держа бокал в руке.  — Как леди Эовин? — неожиданно спросил Арагорн, ставя бокал на стол и поворачиваясь к Фарамиру, как бы готовясь к беседе.  — Да все хорошо, она прекрасная жена и будущая мать. Ты же знаешь, у нас будет дитя, недолго осталось ждать, думаю, — с улыбкой ответил наместник, вспоминая свою жену и еще не рождённого ребенка.  — Это ведь хорошо, — ответил Арагорн, наливая себе еще вина. — Поколение наместников живо и есть на кого оставить Белый город в случае моей смерти.  — Не говори, такого, Арагорн, — нахмурился Фарамир. — Все королевство ждет доброй вести, о том, что под сердцем королевы ждет рождения наследный сын или дочь.  — Ну да, — ответил Арагорн, допивая вино. Наместник отметил, что король слишком много пьет — пока он здесь, выпил уже три бокала, пока Фарамир, растягивает по глоткам один. И неизвестно, сколько друг выпил еще до прихода Фарамира.  — Ты знаешь, что уже год прошел? — спросил после недолгой паузы Дунадан.  — Год после Вашей коронации и свадьбы с леди Арвен? Конечно, знаю.  — Нет, не то, — тихо сказал мужчина. Он допил бокал и шумно поставил его на стол. — Год после отплытия Леголаса.  — Да, Ваше Величество, знаю, — Фарамир не нарочно назвал друга «Ваше Величество», это вырвалось само, когда Арагорн становился таким чужим, думающим о своем эльфе. Вот и сейчас в глазах его застыла немая печаль, а пальцы то сжимали, то разжимали золоченый бокал.  — Мне тебя не понять, Арагорн, — вздохнул Фарамир. — Все друзья рано или поздно уходят. Они появляются в нашей жизни тогда, когда нам это нужно, а затем уходят. Не спорю, некоторые из них могут запасть нам в душу так глубоко, что ты еще долго будешь вспоминать их… но у нас есть наши жены, наши любимые жены, которые ждут, тревожатся, любят нас. Неужели это меркнет на фоне дружбы с эльфом из Лихолесья, далеким и бессмертным? Арагорн молча налил себе еще вина, затем подошел к одной из полок и достал из темных недр еще один закупоренный бутыль хмельного напитка. Сколько добра здесь было припрятано — было известно лишь королю.  — Тебе этого не понять, Фарамир, — ответил он бесстрастным голосом.  — Не надо быть мудрецом, чтобы видеть твое отношение к этому эльфу, Арагорн, — громко, немного раздражаясь, сказал друг. — Как оголтелые, мы гнали с тобой коней к ювелирным мастерам, дабы те изготовили кольцо для короля. Затем ты просишь отгородить тебя от светловолосых, дабы не напоминали тебе о Зеленолисте. Уже год, Арагорн, год, — Фарамир выделил последнее слово, — ты сам не свой, и бредешь в темноте в своих раздумьях. Чего ты ждешь? Чего? Что он вернется? Нечего ему тут делать, эльфы отплывают за море, и он последовал за своим народом, храня дружбу о тебе в своем сердце.  — Его сердце со мной, — все также тихо ответил Арагорн. Фарамир дернул головой в раздражении:  — Конечно. Арагорн, Леголас — эльф. Ты для него — мгновение из вечности. Мимолетный лик. Один из многих. Забудь уже о нем, и оглянись, сколько людей вокруг тебя. Людей, которые тебя любят, мой друг. Что может дать тебе Леголас, чего не даст никто?  — Счастье, Фарамир, просто счастье, — ответил Арагорн, не задумываясь. Он вздохнул, не отрывая взор от звезд на ночном небе. — Интересно, его звезды такие же яркие? А Луна? Помнит ли его Луна все, что помнит моя? Мне кажется, по тебе скучают стены Минас-Тирита. Представляешь, даже они… иногда мне казалось, что его присутствие, то, что он рядом, помогает звездам гореть ярче. Будто бы мы их зажигаем. Без тебя зажигать их стало слишком сложно… Фарамир слушал короля и не понимал, к нему ли обращены эти слова или он разговаривает сам с собой. Все это было слишком странным для понимания, все это казалось слишком безумным. Да и сам Элессар сейчас вовсе не казался здравомыслящим правителем. Нет, он не был безумцем-Дэнэтором, что скорбел по своему любимому сыну, полностью бросив правление королевством. Безумие Арагорна граничило с отчаянной печалью, что он бережно копил в себе с каждым днем, не тратя ни крупицы. Он прекрасно правил, но в душе его творился такой хаос, что едкое сомнение закрадывалось в разум — этот ли человек спас Гондор от полного поражения, это ли человек — тот самый Энвиньятар, коего почитают люди и кого благословляют воин?  — Извини, Арагорн, мне пора, — сказал Фарамир, вставая с кресла. Арагорн чуть повернул к нему голову, словно прислушиваясь:  — Не останешься? Еще не так поздно, и Эовин тебя не потеряет.  — Арагорн, моя любимая Эовин здесь, рядом. Мои друзья, мой король — тоже здесь. Я готов бороться и погибать за них. Ты же готов умереть за далекие звезды, коим нет дела до тебя. Небрежно сбросив с себя одежду, слегка качаясь от избытка вина, Арагорн тяжело сел на край кровати. Слишком тяжело, отчего Арвен проснулась.  — Арагорн, что такое? — она придвинулась ближе и села подле него. Луна освещала комнату, и Арвен приобняла мужа. — От тебя пахнет вином. Где ты был? Уже далеко за полночь.  — Да так, засиделся с Фарамиром, — почти не солгал Арагорн. Вовсе незачем Арвен было знать, что Фарамир ушел еще пару часов назад, а король выпил еще один бутыль вина. Потому ноги держали слабо, но разум был почти чист.  — Вот оно что… — Арвен обняла короля крепче и поцеловала его руки. Отчего сердце Арагорна застучало быстрее, повеяло лесной прохладой, той самой, родной и приятной… Торонгил уронил Леголаса на подушки, яро целуя, быстро стягивая лишнюю одежду. Он знал, что разум его снова играет с ним, что нет здесь Принца Лихолесья. Нет его мягких волос, что он любил пропускать сквозь пальцы, и что тонкими змеями холодили его кожу, нет его теплой кожи, которую хотелось сбивчиво целовать и кусать, чтобы до синяков и бардовых пятен, нет его тонких пальцев на спине короля, что на пике страсти царапали кожу короткими ногтями… не было Леголаса. Была лишь Арвен, жарко целующая своего короля. Но Торонгил ее не видел. Время неумолимо двигалось вперед. Ровно через девять месяцев, зимним утром родился первый наследник рода Исильдура, дитя эльфа и человека. Прелестная девочка с ясными голубыми глазами, как у матери и ее же темными вьющимися локонами, матерью была названа Анисиэль, «дочь рассвета». Ибо по древнему гондорскому обычаю дочь именуется матерью, а сын — отцом. Во время рождения дочери Арагорн и Фарамир находились на коронации Гимли в Эреборе. С гномом Элессар виделись не так часто, как хотелось бы, но иногда встречались, вспоминали былое, шутили и беседовали. Когда речь касалась Леголаса, Арагорн отводил тему в сторону, и они снова обсуждали самоцветы, оставшиеся в Мории. Когда через несколько дней король вернулся с вестью о успешной коронации нового Короля под Горой, его же встретили вестью о рождении дочери. После появлении в дворце юной Анисиэль король стал чаще улыбаться, что не могло не радовать Арвен и Фарамира. А через год, рожденная в солнечный день, появилась на свет вторая дочь — Лаериэль. «Дочь лета» вовсе была не похожа ни на мать, ни на отца, но на предков Арвен — светловолосая и голубоглазая, она все же была также прекрасна, как старшая сестра. Люди говорили о них, что это «дочери Лучиэнь» — столь прелестны и прекрасны они были, а их смех порождал в душах людей надежду и светлую радость. Со временем королевство расширялось, и Арагорн с Фарамиром занялись освоением покинутых давно земель Арнора. За делами, походами, заботой о дочерях Арагорн забывался. Больше всего он жаждал повседневных забот, дабы ни на мгновение не оставаться наедине с мыслями. Однако вечерами Фарамир частенько заставал его в той же излюбленной башне с книгами и бутылью вина. Зачастую он читал, подкидывал в пламя камина поленья и пил легкое вино. Но когда наступала весна, он становился все более замкнутым, уходя в себя, и долго, по нескольку часов мог смотреть на линию горизонта, хоть и была она сокрыта ночным мраком. Несколько раз Фарамир слышал, как король говорит сам с собой, а вроде бы и с кем-то. Но никого с ним рядом не было. Фарамир никому об этом не говорил. Терять и без того шаткое доверие Арагорна не хотелось, да и наместник знал, что королевство в безопасности. А это главное. Арвен жила спокойной жизнью, стараясь не думать о холодном муже. Он любил ее, пусть и не так, как Фарамир любит Эовин, но любит. После рождения дочерей она думать забыла об этом и занималась их учением и воспитанием. На шестой год правления короля Элессара родился долгожданный сын, будущий наследник трона Гондора. Тогда Арагорн, держа на руках младенца в мягких одеялах, смотрел в прохладно-серые глаза сына и улыбнулся своим мыслям. — …Ты же готов умереть за далекие звезды, коим нет дела до тебя. — El…* Сын Эльдар… Эльдарион, — тихо сказал король. Арвен улыбнулась, отдыхая на ложе и счастливо смотря на отца и сына. Вот она — высшая любовь. Вот оно — настоящее счастье. Лето. В этом году — теплое, но с частыми дождями, отчего люди часто отлучались в лес — собирать грибы, а те, кто посмелее — шли к болотам собирать клюкву и разные растения от хвори. Арагорн стоял на балконе в легкой одежде, хотя роса осела на холодный белый камень и холодила голые ступни. Солнце еще не поднялось, но как восемь лет подряд Торонгил каждое утро встречал его, так оно неизменно восемь лет подряд уделяло королю Элессару хотя бы один свой луч, чтобы затем снова скрыться в тучах или же явиться на небо жарким светилом. Пустота. Никого не было на горизонте, ни одного паруса, ни одного знака. Постояв еще немного, Арагорн вернулся в покои и улегся обратно в кровать, дабы упереться взглядом в потолок. Выйдя из покоев через пару часов, он наткнулся на спешащего воина, что столкнулся с королем и немедля стал извиняться:  — Простите, Ваше Величество, я спешил…  — Что случилось, Халлон? — спросил Арагорн, сдерживаясь, чтобы не зевнуть.  — Меня послал Фарамир, Ваше Величество, он сейчас в землях Панхира, но велел передать Вам срочное послание…  — Ну говори уже, — поторопил король, хмурясь. Очень редко бывало, чтобы Фарамир отправлял своих солдат что-то важное сообщить. Зачастую это были нападения или пожары, или еще что-то, что требовало вмешательства Элессара.  — Ваше Величество, — снова заговорил Халлон. — Фарамир велел передать, что в Пеларгир явились корабли с вестью о том, что из-за Великого Моря по направлению в Залив Белфалас плывет корабль с белыми парусами. Фарамир велел передать, что сегодня к вечеру он будет в Пеларгире. Ваше Величество? Арагорн немигающими глазами смотрел на воина. Мир перевернулся, сердце, казалось, остановилось. Воздух превратился в густую липкую массу, дышать которой было невозможно. Темнота застелила глаза, и странная непроизвольная улыбка появилась на лице короля. Восемь лет. Восемь долгих лет ожидания. И корабль с белыми парусами. Тот самый. Тот самый, что унес его эльфа, унес его дорогого Принца, оставляя на своем месте лишь его призраки, которые тешили взор Торонгила и рвали его сердце ежегодно, когда Белое Древо зацветало пышными белыми цветами. Наконец Арагорн качнул головой и понял, что Халлон держит его за плечи, стараясь выбить хотя бы один признак, что король в порядке.  — …Ваше Величество, ну скажите же что-нибудь?  — Все… все хорошо, Халлон, — выдавил он из себя, наконец, вдыхая воздух. Он сжал и разжал кулаки, убеждаясь, что он в порядке, что сила все еще с ним. — Спасибо, можешь быть свободен. Даю тебе отдых на месяц, Халлон! Король рванул по коридору так, как давно уже не двигался, он бежал вниз, по ступеням, перепрыгивая то через три, то через пять ступеней за раз, сбивая ошеломленных слуг, извиняясь перед кем-то, на самом деле не видя перед собой почти никого. Он вбежал в сад, где Арвен сидела на скамейке, а Эльдарион неподалеку играл с придворной собакой.  — Арагорн, что случилось? — она нахмурилась, увидев подбегающего к ней мужа. Арагорн покачал головой, в глазах его светился такой огонь, что Арвен и представить не могла, что случилось. Волосы спутались, рукава рубашки по-утреннему закатаны по локоть.  — Ничего, Арвен, но мне надо уехать, очень срочно. Пожалуйста, вели приготовить к завтрашнему утру яства, а я уезжаю по срочному делу, ни минуты нельзя медлить, — он быстро поцеловал ее в щеку и побежал обратно.  — Постой, — окликнула его жена. Он остановился и вопросительно взглянул на нее.  — Что-то важное?  — Не волнуйся, это важно лишь для меня. С этими словами он умчался вниз, к конюшням Белого города с той же прытью, с которой бегал, пока был юн, отчего любой воин бы позавидовал его сильным ногам. Арвен вздохнула и покачала головой: порой она думала, что ее муж — сама непредсказуемость. Ворота Минас-Тирита открылись, пропуская короля с несколькими стражниками на поля Пеленнора. Восемь лет уже он не гнал коня так, как гнал сейчас… __________________________________________________________________________ *El… — Звезда…