***
- Эта сучка Халли снова не отвечает! – в сердцах бросил Мелло прямо с порога в полутемную квартиру. – Двадцать минут ей долбил. В Африку она сбежала, что-ли? - Угу, - ответил ему голос из гостиной, скорей для проформы, чтоб не раздражать невниманием. Хотя сам наверняка по уши занят своим «Масс эффектом», паршивец. Мелло наступил одним сапогом на пятку второго, освободился от обоих, бросив их посереди прихожей, и двинулся на голос. Ну точно, сидит перед монитором бесчувственное тело с пустым взглядом. - Мэтт! - Угу. - Что «угу»?! - Да. - Твою мать!!! Наушники стукнулись об ламинат с пластмассовым предсмертным хрустом. - Чувак, ты что творишь? – обиделся Мэтт. Наушники было жалко. - Слушай меня, когда я с тобой разговариваю, - веско в лицо проговорил ему взбешенный Мелло. - Хорошо, не кипятись, чувак, я тебя слушаю, что случилось? – с таким Мелло лучше разговаривать спокойно и ласково, это Мэтт вычислил давно. Когда еще не умел чувствовать приближение грозы. А теперь и уши заткнуть нечем в случае чего. Он опустил глаза на разбитые наушники. Может если их аккуратно проклеить, все обойдется? - Как Ниа? – спросил глухо Мелло, глядя в стену. Снова дернуло словно острым крючком. Мэтт посмотрел на щеку Мелло и снова уставился в пол, будто в чем-то провинился. - За те два часа, пока ты был в тире, ничего с ним не случилось, - ответил он так же глухо. – Он спит, если ты не разбудил его своим воплем. - Я принес такос, - бросил через плечо Мелло, стремительно выходя из комнаты. Через две минуты послышался шум душа. Мэтт так и остался стоять над разбитыми наушниками. Такос. И Ниа. Который никогда за девятнадцать лет своей жизни не вызывал такого интереса по такому ничтожному поводу. Такос. Есть хотелось сильно, чипсы заглушили, но не утолили голод, и Мэтт двинулся на кухню. - Не жри без меня, - раздался из-за двери предупреждающий окрик. - Пока тебя не было, - сказал Мэтт уже над тарелкой, - Ниа спрашивал, не искал его кто-нибудь. Мелло замер с едой в руке и задумался на минуту. - Ты, когда его обыскивал, мобильник находил? Раз Халли не отвечает, позвоним тому же Лестеру… - Мелл, - скептически сказал Мэтт и поскреб в затылке. – Думаю, его обыскали до нас. В его пижаме даже карманов нет. - А если… - У него сотрясение, чувак, он и имя свое с трудом вспоминает. - Черт. Ну ладно, оставим его до поры. Я пока стрелял, все думал, что нам делать с заказом. И вот что придумал. У Джони не так-то много дурных привычек, но одна все-таки есть. Он каждую неделю смотрит шоу этого клоуна… Доктора Фила. А значит, время мы знаем. Плохо то, что он постоянно меняет хаты. - Мы можем за ним последить, - с набитым ртом вставил Мэтт. – Я подключусь к системе видео-наблюдения за дорогами… И звонко запил прожеванное колой. Рот горел от острого чили. - Через автодорожные камеры мы его не поймаем. Мы глаза сломаем, выискивая, где он переходит улицу. Не думаю, что он будет это делать медленно и возьмет с собой плакат «Вот он я», чтоб нам было удобней, - Мелло предавался своей собственной дурной привычке – облизывал пальцы после острого соуса. Наблюдение за этой процедурой последнее время выбивало Мэтта из колеи. Он сморгнул наваждение и откусил еще один кусок от своего тако. - Ну тогда, - сказал он, прожевывая откусанное, - нам нужен осведомитель… - Не нужно нам лишних людей, - отрезал Мелло строго. – Сегодня он твой осведомитель… - А завтра побежит в полицию, - закончил за него Мэтт. Старая, много раз повторенная гангстерская мудрость. «Если хочешь что-то сделать хорошо, сделай это сам», - заповедь оставленная им покойным Роддом, до сих пор всегда оправдывала себя. - Ладно, плохая идея. - Мы сделаем хитрее. Где он чаще всего бывает? - Понятия не имею, - прожевал Мэтт. - Вот и выяснишь. Пробей его по чековым оплатам, по кредиткам, по наружным камерам вокруг бильярдных на Севере. И вот тогда мы и отследим его маршрут до нычки. А дальше я сам. - Хорошо, - пожал плечами Мэтт и слизал соус со своей ладони. Но его фокус никто не оценил – Мелло отвернулся. Тогда он, подумав, осторожно сказал: - Что-то последнее время ты сам не свой, Мелл… Какой-то не такой, как обычно. - Хватит! – рявкнул Мелло. – Мне еще твоих моралей не хватало. И ушел в темный коридор. Мэтт остался в одиночестве, недоумении и окружении грязных тарелок.***
Бильярдная называлась «Восьмерка», и украшала ее вывеска, подозрительно напоминающая пышные женские груди, вечером подсвеченные соблазнительным розовым. За две портативные камеры с встроенными батареями уплачена куча денег, которых даже жалко тратить на такого гада, как Джони Лысый. Мэтт, не привлекая внимания редких прохожих, ловко укрепил одну между ветвей худосочного дерева, а вторую хитро спрятал среди завитушек оконной решетки магазина напротив. Из укромного места в подворотне настроил четкость на небольшом мониторе, убедился, что обе камеры работают как нужно, спрятал оборудование в рюкзак и вышел на улицу с другой стороны – обычный неприметный житель ЭлЭй, простой парень в черной шапке и неброской куртке, какого и не запомнишь сразу. Он шел по улице мимо мигающих витрин, за которыми люди ели, выбирали одежду, разговаривали, ругались. Шел и дышал вечерним воздухом, вдыхал и выдыхал. Мимо ехали машины и автобусы. Даже интересно пройтись пешком – последние три дня не было возможности не то, что выйти из дома, даже в сортире закрыться – Мелло торопил с информацией по Джони, а тот, как назло, не желал находиться по обычным каналам. Мамаша его померла в прошлом году, кредитками он не платил, чеков не выписывал. И лишь когда Мелло, потрясая кулаками, повышенным тоном высказал уверенность, что если один ленивый хакер немедля не найдет ему нужную информацию через интернет, то отправится искать ее пешком, Мэтту, о, чудо, как раз повезло – во вскрытой почте Малыша Брэда, мошенника и бывшей шестерки Рода Лосса, обнаружилось имя и должок Джони. Где чаще всего бывает Малыш Брэд, Мелло отлично знал, и теперь осталось дело за малым. В кармане бренчало долларов восемь мелкими, и Мэтт завернул в магазинчик за сигаретами. Дня три назад Мелло ввел полный запрет на курение в квартире. В душЕ Мэтт с ним соглашался – дым мешает выздоравливающему, и честно бегал курить на лестницу или на чердак. Сейчас Мелло рядом нет, и Мэтт с удовольствием затянулся, спрятавшись от полиции на пожарной лестнице жилого дома, и выдохнул дым вверх. Там, где небо, высокие дома сходились крышами, окружив грязную подворотню, пятна окон горели на темных стенах, а в них шевелилась мелкая жизнь, от которой тянуло сыростью и отбросами. И не смотря на это, Мэтт, опершись на прохладную стену, почти наслаждался вечером. Можно просто прикурить вторую сигарету от первой и выкинуть из головы ставшую вдруг неудобной привычную пыльную квартирку. Мэтт раньше никогда не задумывался о том, что благородство имеет свои последствия. И не обязательно приятные. Нет, они правильно поступили, что спасли Ниа, вылечили его. Это точно правильно. Но последние две недели их с Мелло уютное логово словно перестало ему, Мэтту, принадлежать. И он успокаивал себя мыслью, что такие изменения не вечны, что он просто социофоб и не любит перемен в жизни, и совсем скоро все вернется на свое место – Ниа к агентам, а Мелло - к своей работе, и снова слежки, заказы, гонорары. А потом, если повезет, они накопят денег и уедут из Америки на какой нибудь теплый банановый остров в Тихом океане, где этих денег им хватит до глубокой старости. А если нет – что ж, к смерти Мэтт давно готов. Не та жизнь, чтоб бояться ее потерять. Вторая сигарета кончилась, и он, натянув поглубже шапку, отправился домой. На пороге собственного дома его снова накрыло то странное чувство, что он пришел в гости: из кухни доносился шум посуды и болтовня, которая не прекратилась, даже тогда, когда он от души хлопнул входной дверью, обозначая свое присутствие. Пахло чем-то подгоревшим, чертыхался Мелло, слабым голосом давал советы Ниа. Вновь напомнив себе, что он социофоб и интроверт, и перемены к лучшему, Мэтт пошел на звук. Перед Ниа стояла чашка горячего какао, на столе, среди мучной пыли, бумажного мусора и обгрызенных корок от пиццы, возвышалась на тарелке горка панкейков, а Мелло в знакомом пестром переднике сражался с горячей сковородой. - Печете? – чтоб что-то сказать, сказал Мэтт. - Мелло купил готовую смесь, - ответил Ниа. Ему стало лучше последнее время, и он старался меньше лежать в кровати – приходил в гостиную посмотреть телевизор или просил ноутбук, чтоб почитать новости. – Присоединяйся к нам. От этой фразы стало не по себе. Как-то холодно, что ли. - Чертов блин! – возмущался Мелло, налегая на лопатку. – Отдирайся же ты! Ниа прыснул. - Я… попозже, - проговорил Мэтт и вышел. В приютском детстве самой большой роскошью считалось собственное личное пространство – свой уголок в общей комнате; тайное место на чердаке, где прятались с трудом добытые сокровища – сигареты, мелкие монеты, сладости; шалаш в парке, куда вход разрешался только «своим», а чужаков гоняли кулаками. Но в шалаш вскоре набивалась такая компания «своих», что не продохнуть, сокровища обязательно находил кто-нибудь такой же предприимчивый, а уголков в общей комнате на всех не хватало. Ниа первый нашел способ отгородить себе пространство даже в полной комнате народа – к странному апатичному мальчику с паззлом никто не подходил. Мэтт понял, что способ Ниа ему тоже подходит, но с некоторыми дополнениями – сам с собой наедине он может остаться спрятавшись за монитором. Мир внутри экрана казался ему намного увлекательнее детских шалостей и сплетен, к тому же всегда можно сказать, что был очень занят и не слышал, как звали. Никто не лез в душу, не навязывался со своим вниманием. Под предлогом выполнения задания по программированию можно было спокойно обдумать план действий или пережить обиду. Монитор так и остался для Мэтта надежной стеной ото всех. Когда неизвестно, как поступить, или нужно спрятать смятение – глаза в компьютер, наушники сверху, и ты остался сам с собой. Думай, сколько влезет. Игра – как прикрытие, как железное обоснование отсутствия. И Мэтт играл, играл на хард левеле, до тех пор, пока не перестал слышать голоса в другой части квартиры, пока погасшие окна дома напротив и тишина на улице не сказали ему, что настала глубокая ночь. Тогда, привычно сдвинув все диванные валики горой в изголовье, он завалился спать в чем был, накрывшись с головой тонким клетчатым одеялом.