Право

Во внутреннем мире Казешини, где всюду были хаотично развешаны цепи, и небо было сокрыто их переплетением, всегда царил холод. Сам меч настолько привык к подобной температуре, что оказавшись в материализованной форме первое время, буквально задыхался от духоты. Оглядываясь теперь на «Восстание», внутренний мир казался куда более предпочтительным для него, ежели внешний, если бы не одно «но». В пещере, где обитали все занпакто, было сухо и прохладно, так, что Казешини чувствовал себя вполне сносно. Томительное ожидание приказов Мурасамы навевало воспоминания о времени подчинения Хисаги – заняться было абсолютно нечем, болтовня Хайнеко раздражала, ровно также, как и смиренное поведение остальных. Казешини не любил бездействовать, желая скорейшего возвращения опять куда-то запропастившегося Мурамасы и его разрешения на «бить, крушить, ломать». Отстраненно он подумал, что все освободившиеся занпакто снова попали в подчинение, но только не к шинигами, а к другому занпакто, иначе почему приходилось ждать его милости? Раскачиваясь на стуле, Казешини придумывал чем себя занять. Ранее все его существование сводилось к приказам хозяина, который не очень часто им пользовался, но теперь они вроде как имели собственную волю. И, если Хайнеко нашла себе еще одно занятие, помимо драк – беспрестанную болтовню, то Казешини откровенно не знал, чем заняться. Оглядывая собравшихся, он видел, что у каждого занпакто есть занятие, которому те посвящали себя в свободное от битв время. Соде но Шираюки, чуть слышно напевая, делала бумажных журавликов из неизвестно откуда взявшейся бумаги. Тобиуме яростно спорила о чем-то с Хайнеко, поодаль Хозукимару отжимался, а Руриирокудзяку вел счет этому занятию. Призадумавшись, Казешини понял, что у него так называемого хобби нет, и никогда не было. Но реальная жизнь, которой он располагал сейчас, требовала новизны и испытания всех прелестей материализованного состояния. Вспоминая, что любил Хисаги, ответа он тоже не нашел – бывший хозяин вел образцовую жизнь лейтенанта, тренировался, и обучал других. Представив себя в роли учителя, Казешини скривился. Иногда Шухей ходил на вечеринки, где выпивал, но совсем немного, чтобы не потерять над собой контроля. Однако в этой пещере алкоголя не было, а отдаляться от нее было запрещено Мурамасой. Казешини вздохнул. Еще реже, чем выпивал, Хисаги занимался сексом со случайными партнерами, и то, скорее разрядки ради, а не удовольствия. От этой мысли Казешини подскочил на стуле, да так, что тот упал наземь; эхо от удара гулко пронеслось по всей пещере. «И как мне не пришло это в голову раньше?», - удивился он, плотоядно усмехнувшись. - Что это с тобой? – удивленно спросила Хайнеко, подскакивая ближе. Кошка виляла хвостом, с любопытством глядя на усмехающегося Казешини. - Слышь, кошечка, - начал он. – Как насчет устроить незапланированный март? – спросил Казешини, с неприязнью понимая, что предлагать секс он совершенно не умеет. Слова, первыми пришедшие в голову, звучали совершенно глупо, а глядя на Хайнеко, у которой от возмущения аж задергалась бровь, занпакто понял окончательно – в сем нелегком деле он полный профан. - Казешини, ты придурок, - на удивление спокойно ответила Хайнеко, и гордо удалилась к покрасневшей Тобиуме. Остальные занпакто удивленно смотрели на него, а после, поняв, что это просто очередная выходка сумасбродного Казешини, вернулись к своим занятиям. Казешини сплюнул на пол, поднимая стул. Начал вспоминать, как обычно предлагал подобное Шухей, но потом понял, что в эти моменты сам же уходил как можно дальше в подсознание, чтобы не видеть и чувствовать того, что делал бывший хозяин. Занпакто снова поморщился, выставлять себя дураком снова не хотелось. - Ты что-то говорил про кошек и март? – раздался под ухом голос. Казешини вздрогнул, инстинктивно хватаясь за кусаригамы. Оглянувшись, он увидел низко склонившегося над ним Вабиске – тот обладал чудесной способностью подкрадываться близко и совершенно незаметно. - Говорил, - почему-то так же тихо, как и спрашивающий, ответил Казешини. - Хм, - Вабиске замолчал, но отходить не спешил. – Значит ли это, что ты имел ввиду повышенную сексуальную активность вида кошачьих в течение этого месяца? – произнес он после паузы. - Э-э… Вабиске, ты задолбал, - раздраженно выплюнул Казешини. Не хватало еще, чтобы самый мрачный из занпакто интересовался его недавней оплошностью. – И что? - Я не кот, - внезапно сказал тот. - Я вижу, - съязвил Казешини. - И сейчас не март, - заметил Вабиске. - Знаю, - выдохнул он. – Слушай, Вабиске, шел бы ты… - Но если опустить эти условия, то я мог бы заменить Хайнеко, - прервал его занпакто. – Хотя, если взять в расчет мой пол, - снова задумался он, поудобнее перемещая гирю на своем плече. Казешини ошарашено уставился на Вабиске. Тот, казалось, витал где-то далеко в своих мыслях, никак не реагируя на пристальный взгляд Казешини. - Ты предлагаешь мне секс? - Да, - не меняя тона отозвался Вабиске. Вообще, все им сказанное прозвучало на одной ноте, будто бы тот зачитывал доклад на скучном собрании. - Э-э, - выдавил из себя Казешини. Он внимательно оглядел его с головы до ног – тяжелая на вид плита, гиря, ужасного вида тряпки, практически не скрывающие тела, оковы на руках и ногах. Вабиске выглядел так, словно провел много месяцев в заточении, где его еще, судя по фигуре, не кормили. – Хорошо, - неуверенно произнес он наконец. - Тогда пойдем, - утвердительно произнес Вабиске, разворачиваясь, и, не дожидаясь второго, уходя в сторону выхода. Промедлив несколько секунд, Казешини ухмыльнулся, и бросился вслед за Вабиске, под удивленные взгляды остальных занпакто. Впрочем, его совершенно не волновало, слышали они что-либо или нет, и что теперь подумают. Куда больше его интересовал удаляющийся сейчас мрачновотого вида меч. Нехотя признаваясь самому себе, он не знал, что делать теперь. Нет, в теории он знал, что за чем следует, но практики не было, а на примере боев он знал, что теоретических знаний хватает далеко не всегда. Вабиске уверенно шел вперед, выходя из их убежища и продолжая свой путь, а Казешини шел за ним, лихорадочно соображая. Его не пугала близость с существом своего пола – пугала сама близость, как таковая. Неожиданно свернув вслед Вабиске, Казешини увидел едва заметный вход в еще одну пещеру. Она была куда меньше временного убежища занпакто, и куда хуже освещена, но что-то подсказывало Казешини, что о ней мало кто знал. А это, несомненно, плюс. Оглядываясь, он не заметил, как остановился Вабиске, прямо по центру пещеры, и едва не врезался в него, в последнюю секунду замечая плиту перед носом. - Предупреждал бы хоть, - проворчал он, отскакивая в сторону. Вабиске повернулся к Казешини лицом, аккуратно опуская наземь плиту, а после, начиная откручивать винты, на которых она крепилась к цепям. Сквозь обрывки его одежды белела кожа, слегка свисающая на ребрах, еще ткань открывала вид на впалый, худой живот. Когда Вабиске вздернул голову, показывая тем самым, что со всеми «формальностями» он закончил, Казешини увидел глубокие залегшие под глазами круги, будто бы тот не спал неделю. Как-то совсем неуверенно Вабиске перекинул густую гриву волос через плечо на один бок, внимательно глядя на застывшего Казешини. Неловкость повисла в воздухе, оба смотрели друг на друга и не решались сделать первого шага. Казешини же продолжал смотреть на Вабиске, испытывая смешанные чувства – только начавшего разгораться вожделения и болезненного, не нравившегося ему, стремления защитить. Выпрямившийся, без своих специфичных «аксессуаров», Вабиске становился необычайно милым, несмотря на общий болезнетворный вид. - Ты такой тощий, - севшим голосом проговорил Казешини. - Ты тоже, - чуть слышно отозвался Вабиске. Наконец он не выдержал – подойдя к Казешини, грубоватым движением притянул его к себе, прижимаясь к губам. Кусаригамы со звоном стукнулись о поверхность земли – выронивший их хозяин широко распахнул глаза, глядя на приблизившееся лицо. Длинные ресницы Вабиске отбрасывали тень на его лицо, придавая еще большей мрачности, а губы отдаленно напоминали вкус крови и железа, терпко обнимая рот Казешини. Он выдохнул в приоткрытые губы, обнимая когтистой лапой талию Вабиске, тоже прикрывая глаза и срываясь за ним в глубокий поцелуй. Тот целовался на удивление хорошо, или, по крайней мере, так казалось Казешини. Тело мгновенно погрузилось в приятную истому, жар начал плыть по венам, опаляя кожу огнем и распространяя возбуждение. Свободной рукой Казешини зарылся в волосы Вабиске, которые шелком скользили сквозь его пальцы. Тогда Вабиске все понял – смущение, робость, тщательно скрываемые, а оттого очевидные. Он сам опустил Казешини на плиту, опускаясь сверху, искушая не знавшее ласки тело чувствительной нежностью прикосновений губ и рук, сам опустился сверху, оставаясь отдающимся даже в таком положении. Вабиске тихо, но томно стонал, медленно опускаясь и поднимаясь, не чувствуя боли и дискомфорта в захлестнувшем экстазе; хриплые вздохи Казешини ласкали его слух, а чрезмерно крепкая хватка пальцев, оставляющая на пепельно-бледном теле синяки только сильнее распаляла окружавшую их сладострастную истому. Наверное, впервые в жизни оба забыли обо всем, кроме жара чуждого до этого тела, - о сражениях, мести, высоких целях. Они дышали своими инстинктами, остро нуждающимися в партнере, столь близком и недосягаемом одновременно. Казешини казался Вабиске неимоверно красивым, тело его отливало красным, суженные от страсти глаза полыхали голубизной, ничем не сдерживаемая порывистость чувств выплескивалась во внешний мир тяжелыми сгустками реяцу. Он завораживал своей искренностью и очевидным восхищением партнером, а Вабиске льстил этот проникновенный взгляд, скользивший по его содрогающемуся, обнаженному телу. Оргазм накрыл их разбившимся на мириады кусочков миром, едва ли не до потери сознания от выплескивания томящихся чувств, ослепительно и ярко. Кружащимся головам обоих не хватало кислорода, не хватало сил улечься удобнее. Неловко скатившись с взмокшего тела Казешини, Вабиске уткнулся лбом в его плечо, и оба они надолго замолчали, не желая рушить момент, отдававший какой-то священной и совершенно интимной тишиной. Тогда у обоих так и не нашлось слов, - оба собирались в полнейшей тишине, избегая перекрестных взглядов. Однако, не смотря на рассыпанную между ними нервозность, через два дня ситуация повторилась, ибо насыщаться неожиданным, но вмиг ставшим таким необходимым партнером, хотелось постоянно. Крохотная пещера, где они взяли обыкновение встречаться, стала своеобразным домом, а вечно носимая за спиной плита Вабиске – постелью. И, пока было время, они упивались друг другом, игнорируя взгляды остальных занпакто, да и вообще, весь мир в целом. - Недолго счастье продолжалось, - процедил сквозь зубы Казешини, сидя на камне недалеко от входа в их тайное логово. Привыкший, что на назначенные встречи Вабиске всегда приходит раньше, Казешини дергал ногой и матерился сквозь зубы. Он ждал Вабиске уже около пятнадцати минут, что в его времяисчислении приравнивалось едва ли не часу. Казешини потянул носом воздух, прислушался, - но ничего не оповещало о приближении Вабиске, в пространстве на много метров вокруг не было ни частички его реяцу. Навернув несколько десятков кругов вокруг камня, на котором доселе сидел, Казешини раздраженно пнул его носком острого сапога, уже совершенно не зная, чем себя занять. Внезапно реяцу Вабиске стало много. Хватаясь за косы, Казешни пригнулся, будто бы в ожидании удара – по давно выработанной привычке. И только оглянувшись, заметил, что драться Вабиске явно не собирался. Всегда поддерживаемая гиря волочилась по полу, чертя глубокую канаву за еле движущимся занпакто. Казешини хватило взгляда, чтобы понять, с каким трудом он заставлял себя идти, а уж тем более использовать шунпо, чтобы добраться сюда. На теле красовалось множество кровоподтеков, но ни одного колющего ранения – противником Вабиске, несомненно, был шинигами, использующий исключительно кидо. - Казе…шини, - прохрипел Вабиске, глухо падая на землю. Казешини растерялся. Зачем-то оглянулся по сторонам, проверить, нет ли никого рядом, потом более внимательно прислушиваясь к окружающей их реяцу – нет ли погони. Позже, подхватил Вабиске под мышки, аккуратно затаскивая внутрь их маленькой пещеры – поднять его на руки с таким «балластом» не представлялось возможным. Нутро предательски сжалось, когда Казешини оглядывал ранения любовника, лихорадочно соображая, как можно ему помочь. Звать на помощь было бессмысленно – он предполагал отрицательный ответ остальных занпакто, да и, в любом случае, что они могли бы сделать? Неожиданно его осенило. Когда-то давно, когда Хисаги еще учился в академии, рассказывалось о том, что каждый занпакто обладает маломальскими лечебными способностями. Обычно, они остаются нераскрытыми, мало кто из шинигами использует занпакто в таких целях, полагаясь в таком случае больше на кидо, из-за большой растраты энергии и небольшого эффекта. Тем не менее, данная способность существует, хоть и редко используемая. Сосредоточившись на воспоминаниях, Казешини с трудом воспроизводил скрипучий голос лектора в своей голове. Кажется, там говорилось что-то об окружении раненого своей реяцу, для ускорения регенерации ран. Много толку от этого не было, но силы восстанавливались быстрее, окруженные своеобразным барьером, если, конечно, раны не были смертельными. Вздохнув и снова глянув на бесчувственное тело, Казешини начал кропотливую работу по окружению Вабиске своей реяцу. Будучи не особо собранным и внимательным от природы, сие действо давалось ему с трудом, концентрировать собственную силу вокруг определенного объекта оказалось не так просто, как думалось доселе. К тому же, он не знал, сколько времени надо провести Вабиске под его «защитой», а потому благоразумно решил, что чем больше, чем лучше. Заняв максимально удобную позу, он успокоился, сосредоточившись еще сильнее, и неплотно окружил Вабиске коконом из собственной реяцу, поддерживая таковое положение в течение нескольких часов. Отдаленно Казешини заметил, как сгустились сумерки, погружая их уютное место обитания сначала в сумрак, потом же в кромешную тьму. Несколько раз вглядывался в его повреждения, но видимого прогресса не находил. Решив, что времени прошло слишком мало, Казешини продолжил занятие, глядя на успокоившуюся, ровную реяцу, в слабом свечении которой лицо Вабиске казалось еще более бледным. На самом деле, он и сам не понимал, с чего это вдруг тратит такое количество сил на него, да еще и столь непроверенным методом. Не ранее, чем двумя месяцами назад, он оставил бы Вабиске одного, сославшись на любую адекватную и не очень причину. Но сейчас, укоряя себя за собственную мягкость, Казешини не смел прервать начатое занятие. Волосы Вабиске, выглядящие еще более черными и блестящими, разметались, темень вокруг глаз стала еще сильнее, глубже, руки, с тонкими, очень длинными пальцами обессилено свешивались по обе стороны от плиты. Пепельно-серая кожа, сквозь которую безошибочно проглядывались сплетения вен и голубоватые жилы, приоткрытые тонкие губы, создавали мрачноватую картину. Распахнутое косоде подчеркивало худосочность торса, синяя от многочисленных ударов кожа выглядела тонкой пленкой. Кости грудины и ребер можно было пересчитать, настолько сильно они выпирали из-под тонкого кожного покрова. Худые ноги с босыми стопами завершали и без того не радостную картину, их тонкость не была утонченной, скорее, болезненной, внушавшей смешанные чувства жалости и отвращения. «Что я в нем нашел?», - отстраненно думал Казешини. Ни ему, ни Хисаги никогда не нравились такого рода люди, оба предпочитали объемные формы и спортивную подтянутость. Теперь, когда времени обдумать и переосмыслить их связь было достаточно, Казешини не мог дать себе внятного ответа на простой вопрос о появлении симпатии к Вабиске. Изначально скомканные и какие-то неправильные отношения, быстро ставшие необходимыми, пугали своенравного занпакто; собственная привязанность к Вабиске удручала и будто бы претила основным его инстинктам. Однако, отказываться от Вабиске он не имел ни малейшего желания, оставляя сложившуюся ситуацию на волу случая. Казешини не знал, сколько времени он провел, напряженно вглядываясь в лежащего перед ним Вабиске. В пещеру начали проникать первые лучи солнца, когда он наконец-то, тяжело вздохнув, очнулся. Он начал удивленно озираться по сторонам, будто бы не до конца понимая, что происходит. Попытавшись подняться, он охнул, сразу же зажимая открывшуюся рану. - Лежать, - процедил сквозь зубы Казешини, жадно наблюдая. Все-таки, прогресс, хоть и небольшой, но все же был. Вабиске покорно опустился назад, поворачивая голову в сторону «лекаря». - Что это? – поинтересовался он. - Завеса из моей реяцу. - Зачем? - Видимо, Кира все-таки прогуливал занятия в Академии, - хмыкнул Казешини. – Говорят, это способствует скорейшему заживлению ран. Вабиске умолк на несколько минут после этой реплики, добавив только, что никогда не слышал о таком ранее. А Казешини чувствовал, что устал – только сейчас, когда Вабиске пришел в сознание, и он понял, что тому действительно стало лучше, тщательно прогоняемая усталость решила все-таки взять свое. У него закрывались глаза, реяцу пропадала, требуя отдыха для восстановления. - Мне уже лучше, - все поняв, произнес Вабиске. – Ты можешь спать. Еще раз взглянув на Вабиске, Казешини коротко кивнул, и развеял остатки завесы. Переместившись на плиту, он мгновенно уснул, слыша рядом прерывистое дыхание Вабиске. Вабиске же, напротив, уснуть не мог долго. В принципе, он чувствовал себя сносно – гораздо лучше, чем ожидал. Спонтанно предпринятая вылазка обернулась едва ли не катастрофой – встретить бывшего хозяина он никак не рассчитывал, и, отбивая удары многочисленного кидо, ненавидел его за столь хорошее умение владеть заклинаниями. Его способности были почти бесполезны – утяжелять реяцу было больше во вред себе. Вабиске позорно сбежал, уворачиваясь во время бегства от преследующих ударов Киры. В момент, когда Изуру почти победил его, Вабиске совершенно не к месту почувствовал гордость за своего шинигами. Впрочем, сейчас эти мысли казались абсурдными, а в голове уже созревал план действий, на случай повторной встречи с Кирой. А еще его пугал Казешини. Неровно сопящий сейчас, совершенно по-детски уложивший голову на его предплечье, он казался неестественным и эфемерным. Откровенно говоря, Вабиске не рассчитывал на его помощь, полагая, что неплохо изучил характер любовника за время их, так называемого, общения. Еще больше удивляло, что Казешини обладал какими-то секретными лечебными техниками, которые, к слову, сильно помогли ему. Казешини нравился Вабиске, его непостоянный характер, вспыльчивость, безосновательная агрессия, ровно так же как и таящиеся за этим скованность и стеснение. Он вспомнил их первый раз, и то, как партнер очаровательно смутился. Масла в огонь подливала симпатия его бывшего хозяина к хозяину Казешини. Не смотря на нынешнее положение вещей, занпакто оставались продолжением душ шинигами, и часть их характера, чувств и эмоций передавалась и материализованным занпакто. Но такой Казешини был неизвестен Вабиске, жестокость и безразличие пересиливали в нем все положительные качества. Вабиске тяжело вздохнул. И решил подумать об этом позднее, вытаскивая руку из-под головы Казешини, перемещая его на пол, и исчезая из их убежища. Мурамаса вряд ли одобрил бы долговременное отсутствие, а раны, благодаря Казешини, не так сильно бросались в глаза. К удивлению Вабиске, Мурамаса не был им недоволен. Вообще, казалось, что ему абсолютно все равно на собравшихся занпакто, и такое его поведение усилило подозрительность Вабиске. Он чувствовал странное томление в груди – будто бы должен был сделать что-то важное, но не мог понять что. Появившийся шинигами навел шороху на компанию, за недовольством Мурамасой никто не заметил нахмурившегося сильнее прежнего Вабиске. Он практически не сомневался, что их лидер преследует собственные цели. Однако, остальные об этом и не задумывались, безоговорочно доверяя предводителю. Разговаривать на эту тему с кем-либо, Вабиске не считал хорошей идеей, в таком вопросе он не доверял даже ставшему близким Казешини. К слову о нем – Казешини появился в месте общего сбора через часа три после ухода Вабиске. Он даже не взглянул на любовника, оживленно интересуясь новостями и отмахиваясь на вопросы о собственном местонахождении. Видя, что с Казешини все в порядке, разве что реяцу еще не восстановилась полностью, Вабиске незаметно выскользнул из помещения, оставшись незамеченным. Отдалившись на приличное расстояние, он задумался, опускаясь наземь Руконгайских лесов, принимая максимально удобную позу. Ему казалось, что что-то изменилось после его боя с бывшим хозяином – странное чувство овладело им, тщательно заглушаемое против воли. Вабиске силился разобраться в себе, успокоиться, но чем больше он вспоминал, тем сильнее становилось неведомое ощущение. Будто бы это была тоска, но по чему или по кому он не понимал. Попытки оставались тщетными, и привели только к неприятному покалыванию в голове. Занпакто чувствовал себя не на своем месте, и, вспоминая, как он вышел из под контроля Изуру, задавался вопросом – что будет дальше? Когда они перебьют шинигами, получат власть, да и случиться ли это? Слишком хорошо Вабиске знал товарищей бывшего хозяина, и понимал, что и без занпакто каждый шинигами силен и опасен. В беря в расчет недавно случившийся бой, неожиданно осознал, что в следующий раз он непременно проиграет. Но мысль об этом не показалась ему удручающей – наоборот же, отстранено он подумал о том, что вернуться домой – не такая уж и плохая и идея. Рядом послушался шорох, полыхнуло знакомой энергией, а Вабиске удивился – неужели он задумался так сильно, что не заметил приближения другого?.. - Долго тебя искал, - проворчал Казешини. – Зачем ушел? - Ты думаешь, ты победишь Хисаги в бою? – сразу переходя к делу, спросил Вабиске. Ему важно было знать, разделяет ли его мысли кто-либо другой. - Да конечно! – хвастливо начал его собеседник, но после осекся. – Но… - Ты не знаешь, верно? – угрюмо продолжил Вабиске. – Вот и я не знаю. - Если он отделал тебя так в прошлый раз, это еще ничего не значит. Проанализируй все, прими меры и… - А что, если я не хочу? – тише поинтересовался Вабиске. Казешини умолк, глядя куда-то в сторону, не замечая, как пристально наблюдает Вабиске за его реакцией из-под каскада длинных волос. Казешини молчал подозрительно долго, он уже испугался, что зря выложил ему так откровенно свои мысли, которые, вообще-то, раскрывать не собирался. - Ты тоже думал об этом? – осторожно начал Казешини. - Да, - кивнул Вабиске. – Думаю, не я один такой. - Ты хочешь вернуться к хозяину? – еще более осторожно спросили его. - Я не знаю, - честно ответил Вабиске. – После нашей схватки будто бы что-то изменилось. - Вот как, - рассеянно пробормотал Казешини. - А что насчет тебя? Хотел бы? - Нет, - мгновенно ответил он. – Шухей боится меня. Не любит форму. Редко использует. Словом, идет против моей природы, - он выплевывал слова, глядя куда-то в сторону. – Стоит ли говорить, что у меня нет ни причин, ни желания возвращаться? – Казешини снова умолк, повисло напряженное молчание. - Инстинкты… О них ведь говорил Мурамаса? Что они говорят сейчас? - Раньше – уйти от хозяина. Победить. Убить. Сейчас? Не знаю. - Занпакто есть продолжение душ шинигами. Против нашей природы убивать их, если разобраться, - задумчиво говорил Вабиске. - А что будет с нами, если вернуться? – тихо поинтересовался Казешини. - Не знаю, - отозвался его собеседник. - Конкретно с нами, - уточнил Казешини, внимательно оглядывая Вабиске. – Двумя, - зачем-то добавил он, внося максимальную ясность. - Не знаю, - повторился Вабиске, опуская голову. Несколько секунд Казешини внимательно смотрел на него. Поняв, что большего от Вабиске он не добьется, своенравный занпакто ушел в шунпо, оставляя Вабиске одного. В тот день они больше не виделись. Ни один, ни второй не появились в пещере, скитаясь по окраинам Руконгая и судорожно размышляя, но так и не находя ответов на интересующие их вопросы. Вечером следующего дня Казешини узнал, что Вабиске был побежден в бою хозяином, а значит, вернулся к нему. * * * Последующие дни тянулись медленно и монотонно. Мурамаса постоянно отсутствовал, оставляя своих подопечных одних, после в их «тайном» убежище появился шинигами, устраивая мини-войнушку с Соде но Шираюки. Но Казешини до этого дела толком не было. Скорее интуитивно возмущаясь по поводу шинигами, мысли его заняты были другим. Как бы он не хотел этого признавать, Вабиске не хватало – катастрофически, словно чего-то жизненно необходимого. Казешини скучал, не знал куда себя деть и постоянно сбегал, хаотично перемещаясь по окружающей территории, махая, иногда, кусаригамами направо и налево. Находиться с остальными занпакто ему отчего-то стало чуждо – он не хотел ни слушать их, ни как-либо развлекаться вместе. Удовлетворения не принесла даже стычка с Шухеем, пафосно приказавшим нападать всегда спереди. И даже не смотря на то что он побеждал, стоило только промелькнуть рядом Кире Изуру, а то есть, Вабиске, Казешини поймался, едва не проиграв технично использующему кидо Хисаги. В тот день, когда занпакто и его бывший хозяин разошлись, перенося битву на потом, Казешини снова не вернулся в укрытие. Оставаясь на той же поляне, где и проходило сражение, он рассматривал зазубрины на деревьях и борозды на земле, оставленные им самим несколько часов назад. Со стволов все еще медленно вытекал почти прозрачный зеленоватый сок, липкий на ощупь и быстро засыхающий на кончиках пальцев. Казешини тосковал – глядя на оставленное им самим разрушение, становилось как-то не себе, внутри все тянуло и ныло и от неизвестного доселе томления. - Казешини, - собственное имя прошелестело совсем рядом, а после полыхнуло до боли знакомой реяцу. - Вабиске, - не оборачиваясь отозвался он. - Как видишь, я могу оставаться материализованным, - почти весело проговорил он. - Надолго ли?.. - Не будь таким пессимистичным, - проговорил Вабиске, невесомо прикасаясь к концу хвоста Казешини. - Это довольно странно слышать от тебя, не находишь? – Казешини дернул головой, отходя на несколько шагов в сторону. – И каково это? Вернуться? - Это… - Вабиске напряженно смотрел на собеседника. – На самом деле, это прекрасно, - наконец договорил он. - Я рад. - Казешини… - Не говори ничего, а? Я не собираюсь поддаваться Шухею. Не собираюсь возвращаться. Мне по душе такая жизнь, и… - Не лги хотя бы самому себе, - попросил Вабиске. – Не будь таким упрямым, Казе, - сокращение имени приятно ласкало слух Казешини, он обернулся, сразу же чувствуя ладони Вабиске на своих плечах. - Не сокращай, - возмутился тот. - Хватит думать о смерти*, - прошептал Вабиске на ухо. - Вабиске, ты ли это? Уж больно ты сегодня… - Молчи, - Вабиске крепче сжал плечи Казешини, подаваясь вперед, ожесточенно целуя. Когда Казешини, привычно прикрыл глаза, подаваясь вперед, он незаметно начал раскручивать винты, чтобы после плита и гиря с глухим звуком упали на землю. – Я скучал, - едва слышно произнес он, меняя позу и укладывая Казешини на плиту. Тот как-то совсем неуместно разомлел, не пытаясь перехватить инициативу, а только подаваясь вверх, слегка царапая бледно-серую кожу Вабиске. Тогда Казешини позволил Вабиске в полной мере насладиться его телом, так и оставаясь в пассивной роли. Соитие получилось, наверное, самым медленным и тягучим, в сравнение с предыдущими. Не думая о том, что их могут увидеть или услышать, оба занпакто предавались забвению в объятиях друг друга. Когда, наконец, оба насытились, начало светать. Предрассветные лучи солнца пронзали со всех сторон поляну, где они находились, назойливо лезли в глаза и путались в длинных волосах Вабиске. Казешини устал, даже дышать сейчас было лениво. Он устроился поперек тела Вабиске, то и дело прищуриваясь, когда смотрел вверх. - Ты не передумал? – поинтересовался Вабиске. - Нет. - У меня есть план, - загадочно начал он, начиная заплетать косу из длинного хвоста Казешини. - Мм? - Если ты вернешься к Хисаги, - начал он, сразу же хватая взбеленившегося Казешини за волосы, чтобы тот не дергался. – Дослушай, пожалуйста. Так вот, если ты вернешься, то можно сделать так, чтобы мы были вместе. - Например? - Я говорил, что Изуру влюблен в Хисаги? - Не помню. - В общем, теперь, когда я снова с ним, уверенно могу сказать – так и есть. Может, что-то повлияло на него, или изменилось за последнее время, когда меня не было рядом, но я уверен, что Кира по уши влюблен. - И? - Каждый занпакто может повлиять на внутренний мир хозяина, - хитро начал Вабиске. – И ты можешь. Заставив Хисаги ответить на симпатию Изуру, мы можем поговорить с ними и мирно сосуществовать. - Бред какой-то, - заявил Казешини. – Не факт, что я смогу, Шухей, знаешь ли, личность весьма упрямая, не факт, что они позволят, не говоря уже о том, что я не хочу возвращаться. - Ты просто не помнишь, каково это – быть с хозяином. - Все я прекрасно помню. Поэтому-то и не хочу возвращаться. Не проще ли тебе также приходить? - Я могу понадобиться Изуру в любой момент. Я и сейчас рискую. И вряд ли смогу приходить еще, без ведома моего хозяина. - Значит, больше ты не придешь? - Прости. И подумай над моим предложением, - тон Вабиске был непреклонным. Казешини медленно поднялся, поправляя одежду. - Вот значит как. - Да. Я не могу иначе. - Понимаю, - отозвался Казешини. – Тогда я пойду. - К Шухею? - Подальше от тебя, - выплюнул он напоследок, и, уже привычно для Вабиске, скрылся из виду в шунпо. Вабиске тяжело вздохнул. В последний раз глянув в голубеющую высь, он торопливо пристегнул плиту, водрузил на плечо гирю и поспешил вернуться в Готэй. Он размышлял о Казешини и об удивительной его упёртости. И все-таки, он надеялся, что Казешини одумается, и все вернутся на круги своя. Он говорил себе, что так будет лучше для него, прикрывая внутренним диалогом истинное желание – беспрепятственно быть с ним. Казешини же напротив, был безмерно зол. На Вабиске, который отказался приходить впредь, на Шухея, не принимавшего его натуру, на самого себя, за столь бурную реакцию на сложившуюся ситуацию. Он совершенно не знал, что делать. Однако, когда дело дошло до очередного поединка с Хисаги, Казешини поддался, всего на долю секунды, и в последствии… Нисколечко не пожалел об этом.