***
Первый год обучения в академии Дерек отказывался верить в дурацкие сплетни. Начало двадцатого века - самый пик реализма, о каких призраках вообще могла идти речь? Дерек был слишком современным ребенком, чтобы и вправду прислушиваться к злым языкам. Наверное, поэтому никто и не хотел с ним дружить. Но кому нужны друзья, когда для тебя открыта целая библиотека и ловко стыренные из кухни пирожные? Одиночество не так плохо, как могло бы показаться в начале. Спустя несколько месяцев, когда его по-хамски выдернули из теплой постели в натуральный нечеловеческий холод и заставили куда-то идти, прямо в пижаме и без очков, Дерек убедился, что это место - сумасшедший дом. Как он вообще сюда попал? Зачем? Неужели затем, чтобы посреди ночи пить отвратительные коктейли, по запаху отдающие потом и носками, и наблюдать за отплясывающими по стенам тенями. Ну да, ха! Кого они собирались надуть? Да любой идиот мог сделать такие тени, если у него есть лампа и простыня. Дерек тогда удержался от комментариев, вылил мерзкую жижу в горшок с какой-то густо растущей травой и скромно покинул веселье. Пф, веселье. Разумеется. Библиотека и старые издания Гюго - это весело. А это? Они бы еще Вальпургиевой ночи дождались и пошли жечь костры. Годам к четырнадцати, правда, сомнения все же заскребли под кожей. Дерек пару раз замечал краем глаза, как между стеллажами с книгами скользила серая тень. Хотя оба раза это случалось ночью, под пробирающее до дрожи произведение Моэма, так что видение пришлось справедливо списать на недосып и впечатление от книги. Уже окончательно поверил Дерек позже. Не когда после оглушительной вспышки боли он внезапно обнаружил, что смотрит на свое расплющенное в фарш под стеллажом с книгами тело будто бы со стороны, нет. Хотя тогда он, конечно, охуел, ничего не скажешь. А когда годам к шестнадцати он вдруг кристально ясно осознал - на него кто-то пялится. Спасибо полному игнорированию его скромной личности, жить в одной комнате с ним никто не собирался. Как не собирался и вмешиваться в его жизнь после того протеста еще в одиннадцать. И тогда как у всех вокруг были вторые половинки, и весной действительно невозможно было вдохнуть, чтобы не блевануть от концентрированного запаха влюбленности, Дерек имел в своем распоряжении лишь руку. И несколькоЧасть 1
5 мая 2015 г. в 19:49
Жизнь после дыхания смерти наполняется потрясающим смыслом. © Уильям Дитрих. Пирамиды Наполеона.
— Будь осторожна, там могут быть приведения.
— В замке?
— Говорят, что их там очень много. Неприкаянные души, девушка с изуродованным лицом, она его прячет.
— Я бывала при французском дворе в твоём возрасте, и приведений не видела.
— А вдруг, они видели тебя? © Царство.
подрочных подручных, конечно, подручных средств.
И вот тогда-то и появилось это ощущение. Буквально осязаемое, будто кто-то материализовался прямо из воздуха. Ощущение, что кто-то открывает глаза и внимательно следит за тем, как Дерек запускает руку в собственные трусы.
Первое время было стремно.
Дерек действительно растерял всякое желание находиться в своей уютной комнате и все больше зависал в библиотеке. Порой даже заходил на кухню - где впоследствие встретил единственного человека, с кем реально можно было целесообразно поболтать. Хотя бы потому что Эрика, состоящая в слишком близких отношениях с печью (иначе как бы у нее получались эти невероятные пирожки?), была зла на весь мир ровно в такой же степени, как и сам Дерек.
Она-то, за чашкой расхваленного имбирного чая и очередной порцией печенья, ему и рассказала, что вплоть до восемнадцатого века эта академия принадлежала некой миледи Мартин. И что не академия эта была вовсе. По слухам, миледи и ее юная дочь, Лидия, не зная, видимо, куда девать деньги, выкупили это здание за одной целью - открыть единственную на тот момент по всей стране коррекционную школу. И опять же, по слухам, детей здесь было больше, чем деревьев во всем окружающем лесу.
И когда миледи скончалась, а ответственность полностью перешла во владение Лидии, в историю коррекционного дома вписался еще один субъект - мальчик с непроизносимым именем и большими планами на школу. Говорили, что мальчик даже собирался жениться на Лидии и продвинуть идею сквозь материки.
И то ли конкуренция, то ли попросту завистники, то ли хрен еще знает что, но школу сожгли, стоило идее долететь до президента. Не дотла, конечно. Фундамент у здания был прочным, как и каменные стены. И восстановить утерянное оказалось делом несложным. За исключением погибших - ни леди Лидия, ни мальчик, чье имя не смогли написать даже в газетах, ни оставшиеся на время каникул дети не выбрались из полыхающего дома.
И, разумеется, раз уж наследников у Лидии не было, школа пустовала довольно долгое время. Пока государство не завербовало здание себе, справедливо отметив, что такое место не должно пустовать и служить для местных подростков остовом развлечений. Поэтому спустя год, в 1784-ом, школа вновь открыла свои двери, переименовавшись в красиво-звучащее "Академия".
Еще во время реконструкции кто-то из рабочих заявил, что живущие в школе призраки очень против затеянного, и вот, пожалуйста, на дворе шел 1921-й, а город до сих пор свято верил в потерянные души. А кое-кто (Дерек не стал бы показывать пальцем, потому что показывать пришлось бы на всех, кто его здесь окружал) даже проводил обряды в Хэллоуин.
Да ебаный ты ж боже.
Нет, правда, куда он попал?
В любом случае, после всего рассказанного, легче жить ему не стало. Вернее, дрочить легче ему не стало. С жизнью-то пока порядок был. Быть раздавленным в лепешку ему не грозило, по крайне мере, до двадцати пяти.
Но каждый раз, когда Дерек осмеливался к себе прикоснуться, воздух рядом накалялся. И однажды, когда в нем взыграло чистое любопытство, он решил пойти до конца. Все равно ощущение либо рассеется, либо что-то да станет понятнее.
Да, стало. Только еще более непонятно, чем было до этого, хотя Дерек готов был признать, что это пиздецки заводит. Потому что стоило пальцам скользнуть под яйца, рядом кто-то отчетливо-ясно выдохнул - коротко, судорожно, сладко. Такое не может не заводить, даже если рядом вообще-то никого и нет.
И хотя маленький, затюканный экспериментатор внутри Дерека уже исчерпал свои силы на ближайший год, кто-то, наоборот, казалось, преисполнился кучей надежд. Потому что Дерек чувствовал его везде. Острый взгляд с задних парт на лекциях; фантомное тепло за спиной во время тренировок; Дерек был уверен, что спал он тоже больше не один.
Куда еще страннее? - думал он, со всех сил толкаясь бедрами в несчастную подушку. Член ныл из-за трения с тканью, но в тот момент было так охуенно, что не заскулить, чувствуя рядом знакомое тепло, было действительно очень сложно. И если у Дерека еще оставались какие-то сомнения по поводу реального существования этого комка света, тепла и мягких сладких звуков, то они исчезли без надежды на возвращение, когда чья-то крепкая ладонь внезапно сжала его горло. Несильно, не пытаясь навредить, скорее, даже ласково - большим пальцем невесомо очертив нижнюю губу.
Дерек прикрыл глаза, впитывая прикосновения, и кончил так ярко, как никогда в жизни.
Охуеть.
Второй раз Дерек почувствовал прикосновение в библиотеке. Когда он пытался достать книгу с верхней полки, и за ней начала падать вторая. К сожалению, из-за зрения реакции Дерека подводили еще с детства, так что он просто стоял и ждал, пока книжка приземлится прямо ему в лоб. Чего почему-то не произошло. Книга с глухим стуком упала на пол, на то самое место, где он стоял, и... Минуточку.
Дерек моргнул, не понимая, каким образом он оказался в другом месте, а затем ощутил, как знакомая уже крепкая ладонь уверенно держит его за запястье. Что ж, во всяком случае, Дерек точно уверился в том, что его личный комочек тепла имеет мужской пол. Не так уж дурно.
В течение нескольких следующих лет Дерека касались безумно часто. Каждый раз во время дрочки - прикосновение пальцев к шее, лицу - робкие, почти боязливые постепенно становились тверже и в то же время ощутимо нежнее. Спускались ниже, интимнее.
И в какой-то момент - возможно, когда он уже кончал или был к этому близок, потому что запомнилось все как-то очень приблизительно, - Дерек увидел перед собой лицо. Смазливое мальчишеское лицо с большим ртом и яркими глазами. Он вряд ли бы смог описать его более точно, но узнал бы в любой другой момент без единого промедления.
Дерек не сказал бы точно, сколько времени его терзали странные фантазии и смутные симпатии к нематериальному, но к двадцати, когда жизнь не предложила ему ничего лучше, чем остаться здесь же - работая учителем литературы, его все еще не покидало фантомное тепло. И даже перетрахав не один десяток снятых в барах девочек и мальчиков, Дерек не стал заводиться меньше от ощущения привычного, почти родного, горячего взгляда на своем теле.
Поэтому когда спустя пару месяцев после того, как он отпраздновал свой двадцать пятый день рождения, на него упал ебаный стеллаж высотой в четыре ебаных метра, а сам он очнулся с абсолютно свободной от дурацких переживаний головой, Дерек понял - все это время он шел именно к такому концу.
Или началу?
Там как посмотреть. Потому что сейчас, если честно, такая вот не-жизнь устраивала его едва ли не больше, чем прошлая жизнь. Во всяком случае, он был рад, что мальчика с яркими глазами он все же смог узнать.
- Стайлз, детка, - позвал он, с непроницаемым выражением лица наблюдая за летающим куском хлеба. - Что ты делаешь?
Ну хорошо, летал он, допустим, только в видимости того вихрастого пацана с дурацкой челюстью, что Стайлз взял себе под опеку с самых первых дней его появления (Дерек отказывался всерьез ревновать Стайлза к этому идиоту). А вот с точки обзора Дерека выглядело это как Стайлз, который, с высунутым от усердия кончиком языка, медленно передвигал в воздухе измученную буханку. Будто кто-то и впрямь мог поверить, что она парит.
Хотя, судя по счастливой роже Скотта, кто-то все же мог. Ебаный ты ж боже.
- Развлекаюсь, - хмыкнул Стайлз и разжал пальцы, как только в коридоре близ столовой тихо зацокали чьи-то каблуки. Ну как, чьи-то. Дерек готов был поставить все деньги, если бы они у него были, на то, что это Эллисон. Два полуночника, чтоб их.
- Пойдем, - прошептал Дерек, подойдя к Стайлзу со спины и невесомо коснувшись губами его уха.
- Нет, постой! - тот смазано коснулся пальцами его волос и замер, начав беззвучно шевелить губами.
И ровно в тот момент, когда Стайлз захлопнул рот с последней прошептанной цифрой, Эллисон зашла в столовую, а лицо Скотта приобрело совершенно глупое выражение. Стайлз откинул голову на плечо Дерека и захохотал. Тот улыбнулся ему в висок, коснулся поцелуем краешка брови и потянул за растянутый рукав его, Дерека, толстовки.
Вопреки расхожему мнению, призраки тоже хотели быть чистыми! И носить одну и ту же одежду веками никто из них не собирался. Поэтому раз в год, когда им, наконец, разрешено было выйти за пределы территории академии, они совершали набеги на магазины. Не всегда, правда, честными путями и зачастую напрочь игнорируя кассу.
Какая разница? Вряд ли их кто-то действительно мог бы выследить.
- Итак, - произнес Стайлз, переплетая их пальцы. - Чем займемся? Попрыгаем с крыши? О! В старом сейфе лежит револьвер, хочешь, поиграем в русскую рулетку?
Они уже миллион раз играли в русскую рулетку. И прыгали с крыш. И играли в фехтование. И все это еще в первый год, когда Дерек только учился жить... после жизни, не считая прошедшего столетия. Они делали кучу странных вещей, которые Дерек ни за что бы не сделал без Стайлза. И сколько всего они испробовали в постели. И сколько всего они испробовали вне постели, касающегося постели! Дерек никогда не подозревал, что правда смог бы такое сотворить.
- Может, просто посмотрим кино? - предложил он. Стайлз задумчиво причмокнул губами и кивнул, не особо размениваясь по пустякам.
Он всегда говорил что-то типа чувак, у нас впереди целая вечность, может, даже чуточку больше, давай просто будем делать все, что нам когда-либо взбредет в голову? И Дерек бездумно кивал, целуя податливые губы. Он готов был провести со Стайлзом вечность. Или чуточку больше?
Он давно отсчитал свои пятьдесят дней.
После которых начался новый отсчет.
Вечность после моей смерти.