Спасение по-англикански

Уставший конь неспешно переставлял копыта, увязая в грязи. Покачиваясь в седле, Марко слишком часто проваливался в измученный полу-сон, и Рокси, подцепив поводья, то и дело правила скакуна, подъезжая к скоплению незнакомых построек. Утренняя прохлада пробирала до костей. В каком-то забытьи Эмрис видел потрепанную плетенку, очертания загонов, небольшое стадо овец, подгоняемых крестьянским пареньком. Постоялый двор. Рокси не отходила от Эмриса, стояла чуть позади, с интересом осматриваясь. Он представил ее дочерью и нанял комнату наверху. Он смутно помнил, как добирался сюда, и очнулся только под вечер, на стуле с высокой спинкой, от пронизывающей боли в ноге. Горький запах трав коснулся сознания. Рокси сидела подле него на полу и перевязывала поврежденную ступню длинными полосами ткани, пропитанными чем-то едким, прожигавшим его рану. Марко всмотрелся в свою спутницу. На столике рядом горели свечи, блики огоньков сверкали на ее лице. Он продремал почти весь день, раз уже успело стемнеть. Роксана казалась спокойной, даже умиротворенной. Не совсем характерное состояние для девушки, которую едва не казнила разъяренная толпа, но Эмрис свалил это на усталость — свою в том числе. Закончив с перевязкой, Рокси подняла голову и встретила его взгляд. — Много же в вас крови, Марко. Нам повезло, что вы продержались достаточно долго. Отведя глаза, она добавила, содрогнувшись от страха: — Что бы я делала, если бы вы умерли у меня на руках?.. Эмрис почувствовал жар; его вдруг захлестнула волна странного, неясного чувства. Он замер и прислушался к себе. Марко испытывал разом благодарность и вину за то, что доставил ей ненужные хлопоты, когда сам обещал в сохранности вывезти ее из окрестностей Лифрука. Как он может проявлять слабость, как смеет отступать от своих обещаний, пусть даже вынужденно?.. В каком-то секундном порыве он чуть склонился и, желая утешить, успокоить, коснулся ее лица. Рокси перехватила холодную ладонь и прильнула к его пальцам, ластясь, словно домашняя кошка. Он не отнял руки. Роксана запрокинула голову, не выпуская его из мягкой хватки, чтобы удостовериться в чем-то, ясном только ей. Снова эти глаза, темные и холодные. Они что-то говорили ему, что-то, что никто и никогда для него не произносил. За последние дни Эмрис успел всей душой возненавидеть огонь во всех его проявлениях, но то, что поднималось глубоко внутри, то, что она пробуждала внутри него, нельзя было назвать иначе. Беспощадное пламя. Адское пекло. Испугавшись этого чувства, он одернул руку, будто и в самом деле обжегся, коснувшись ее кожи. Роксана оставалась спокойной. Встав с пола, она изогнула брови и улыбнулась уголками губ. Вцепившись в подлокотники, вминая дерево ногтями, Эмрис не смел двинуться, пока она, подобрав юбку, уселась к нему на колени, лицом к лицу, и обвила его шею руками. Он дышал пьянящим вереском ее волос. Ее теплое, тонкое тело было над ним, на нем. Эмрис чувствовал ее, дышал с ней одним воздухом и не решался вымолвить ни слова. — Я могу стать твоей, — Рокси взяла руку инквизитора и положила себе на грудь, затвердевший сосок уткнулся в ладонь Эмриса сквозь ткань. — Возьми меня. Марко тяжело дышал, обжигая ее шею у самого основания. С плотно закрытыми глазами он пытался освободиться от опасных мыслей, но каждый новый образ возвращал его к Рокси: волосы цвета каштана, кружащий силуэт на фоне цветных витражей. По его виску прокатилась капля, Рокси быстро сняла ее языком и выдохнула у него над ухом, подцепляя пальцем край рукава, оголяя плечо и подставляясь губам инквизитора. Непознанная, запретная близость испепеляла его, сжигала последние силы, в теле пульсировало желание сделать хоть что-нибудь. Наконец, он припал губами к ее плечу. Больше не имело смысла ни кто он, ни зачем он здесь, ни куда он направится после. Эмрис падал в пропасть без дна, с каждым прикосновением его сильнее охватывала жажда большего. Он как будто пил и не мог напиться. Она была сладкой на вкус. Довольно улыбаясь, Роксана провела по его гладкой голове и откинулась, подставляя шею и грудь нетерпеливым поцелуям. Под влиянием неведомой силы, поднимавшейся в нем, Эмрис отбросил все, что сдерживало его желания, и с завидным рвением сдирал с ее тела верх платья. Не заботясь ни о чем, он хотел видеть ее тело, охватить взглядом каждый дюйм и заполучить ее полностью, без остатка. Когда Рокси попыталась отстраниться, он обхватил ее бедра и, скалясь, с силой прижал к себе. Она удивилась, затем рассмеялась — свободным, заливистым смехом. Ее нежная ладонь легла на его лицо. Спокойно произнесла: — Что ж, раз ты так решил — да будет так. Белые и гладкие руки скользнули под его рубашку, дразня, оглаживали тело все ниже. Ее мягкие губы коснулись его, сухих и горячих, губ. Рокси плавно задвигала бедрами, круговыми движениями, ощущая, как он напряжен, и разжигая еще сильнее. Эмрис рвано вдохнул, вцепился пальцами в ее голую спину, удерживая на себе. Она изогнулась, вновь подставляя себя поцелуям. Склонившись, Марко ухватил ртом затвердевший сосок и принялся перекатывать его на губах, добиваясь тягучего стона. Она ухватила его за плечи, находя в нем опору, и нетерпеливо ускорила движения, вынуждая теперь его задержать дыхание от ощущений. Встретив его затуманенный взгляд, Рокси помедлила, но затем решительно кивнула, решив идти до конца. В нервной спешке она управилась с крепежом на его брюках и, чуть приподнявшись, медленно опустилась, чувствуя его внутри. Марко только поддерживал Рокси за талию, полностью отдав инициативу ей. Он онемел от восторга и, прикрыв глаза, прислушался к ощущениям. В какой-то момент стало тяжело — Роксана скривилась, обхватила шею Эмриса и впилась в него поцелуем, насаживаясь до конца. Привыкнув, она достаточно быстро нашла идеальный тип. От происходящего у Марко кругом шла голова, он горел, он был вознесен и в один момент напрягся до предела. В этот же миг замерла и она. Снова измученный и опустошенный, Эмрис откинулся на спинку стула и принял его форму. Обмякнув, подрагивая, Роксана лежала у него на груди. Он зарылся пальцами в ее длинные волосы и впервые за долгие годы своей жизни улыбался, не думая ни о чем.

***

Утром его вырвал из сна знакомый голос. «Спасибо за услугу». Эмриса трясло, за ночь он успел продрогнуть. Онемевшее тело ныло и не слушалось. Приторно-сладкая дымка, что окутывала его все это время, наконец-то рассеялась. От нее ломило, во рту остался мерзкий привкус. Марко тряхнул головой, чтобы скорее прийти в себя. Вскоре он вспомнил, что приехал не один. Он стал озираться так рьяно, что чуть не свернул шею. Никого не было рядом. На дороге под самыми окнами было шумно, всадники и пешие сновали туда-сюда. Видимо, рядом был город. Почему Марко не помнил этого? Как же много людей... Среди серых плащей и кожаных курток он выхватил взглядом до боли знакомую накидку. Как будто почувствовав это, она оглянулась и довольно улыбнулась ему алыми, как кровь, губами. Он вдохнул, осознавая все до единой приметы и знаки, которые пропустил и не увидел из-за напущенных ею чар. Ее победная улыбка была его поражением. Со стен за спиной, будто подтверждая страшные выводы инквизитора, сорвался висевший медный щит и с оглушающим грохотом раскололся об пол. Эмрис сорвался с места, чуть не свернув все еще поврежденную ногу, и, не удержав равновесия, распластался на полу. Согнувшись пополам от накрывшей его боли, он в отчаянии закусил губу, чувствуя солоноватый привкус крови. Он помнил, какой пленительно-сладкой была ее кожа. Его окропленная алым рубашка пахла потом и горьким медом.