Поддержка

Что было вчера? Если б Гарри об этом помнил. Он не помнит, куда девалось время между балом и вторым испытанием. Казалось бы, еще вчера он чесал языком с Перси Уизли, с которым его познакомила Корита. Еще вчера держал Габби за руку, и вот уже два месяца позади и Гарри в одних плавках, с волшебной палочкой в зубах и флягой с Русальим зельем под мышкой ежится перед Черным озером. Будь проклят тот день, когда он решил, что разгадывать загадку Золотого Яйца — задача не первостепенной важности. Двадцать четыре дня. Двадцать четыре дня он затратил на подготовку ко второму этапу. И если бы не Дадли... Он бы и не заметил, что Крам внезапно покинул место дислокации в библиотеке. С одной стороны — Виктор там совершенно точно охотился на Гермиону, с другой стороны — все-таки Виктор всегда готовился заранее. Окна библиотеки выходили на Черное Озеро. И только после того, как Гарри семь раз отметил, как Виктор ныряет в озеро прямо с палубы корабля, он смог заметить немаловажную деталь. Виктор нырял с волшебной палочкой. Было бы наивно предполагать, что все это делается просто так. Правда, все равно идею топить яйцо в озере следовало заменить идеей принятия ванны с этим яйцом. Русалочьи песни в теплой водичке было б слушать поприятней. Вот только мысль эта достучалась до мозга Гарри, уже когда он, непечатно бранясь, мокрый и замерзший вылезал из озера, запоздало вспоминая про существование Импервиуса, и незадолго до того, как Корита чуть не дала ему в глаз за «такие идиотские выкрутасы, и, кстати, Бодроперцовое я тебе варить не буду». Взбешенную целительницу пришлось сдерживать совокупными усилиями Дадли и Ли. Нужно отдать Седрику должное — он вернул долг, образовавшийся, когда Гарри предупредил его о драконе. Он вернул его так же, как и Гарри, — дав подсказку позже, в тот момент, когда ситуацию спасло бы только чудо. Правда, очень удивился, когда Гарри, улыбаясь, сообщил о том, что уже в курсе о русалках. Хотя Гарри было не до того. Русалье зелье готовилось чуть быстрее, чем Оборотное, а сложность у него превышала все возможные пределы, которые когда-либо осваивал Поттер. Но реакции прошли успешно. Гарри каждый день ожидал выпадения мерзкого зеленого осадка, который свидетельствовал бы об окончательном распаде жаброслей и потере ими всех необходимых качеств, но именно сегодня ему было чем гордиться. Он даже отчиму отправил маленькую ампулу с образцом зелья. Просто потому, что действительно гордился проделанной работой. Да чего греха таить, если б он сделал Оборотку — он и то б образец куда-нибудь заныкал, для того чтобы помнить — он это делал. В этом плане он понимал отчима, который половину их подвальной лаборатории занял банками с ингредиентами, а вторую половину — пробными образцами зелий. Зал славы зельеваров выглядел примерно так. — Участники готовы? — раздается громоподобный голос Людо Бэгмена. — Ты в порядке? — Гарри вдруг замечает, что Флер неестественно бледна. — Д-да. У Флер не получается убедительно соврать. И улыбка ее тоже очень неубедительна. — Кто там? — тихо спрашивает Гарри. — Габ! — коротко отвечает Флер и раздраженно смотрит на Поттера, и непроизнесенное: «Мне она важней, чем тебе», — вербализировать не обязательно. — Так в чем дело? — Отстань! Гарри отстает, вслушиваясь в рев трибун, и, практически оглохнув от волнения, даже пропускает, когда отсчитывающий последние секунды до начала этапа Бэгмен кричит: «Старт». Седрик и Виктор бросаются в воду так быстро, будто там их ждут. Флер — чуть медленней, но все равно торопливо. А Гарри, запрокидывая голову, прикладывается к фляге. Испытание длится час. Согласно таблице эффективности, основанной на весе потребителя зелья, каждый миллилитр Русальего зелья обеспечивает нахождение под водой в течение десяти секунд. Необходимо триста шестьдесят миллилитров зелья на час подводного заплыва. В одном глотке Гарри сорок миллилитров зелья (да, Гарри проверял). Десять глотков. На всякий случай — вдруг опоздает. Шесть минут — немного, но мало ли. На всякий случай Гарри уменьшает фляжку Редуцио и вешает ее на шею. Цепочку он для этого тоже припас (выпросил у Сабрины). Кожа горит и начинает сохнуть, по шее будто полоснули ножом, прорезая жабры. Времени ждать нет, через секунду ноги Гарри обратятся в хвост, и с мостков ему уже предстоит сползать. Гарри спешно прыгает в воду, снова сжимая в зубах волшебную палочку. Только бы не перекусить ее — уж больно острые зубы у русалов. Неоспоримое достоинство Русальего зелья — трансформация. Можно было сожрать жабросли и, в зависимости от свежести последних, поплавать под водой лягушкой, но скорости они не прибавят. То ли дело Русалье зелье. Под водой должно быть тихо, однако не для рыб, а Гарри практически стал рыбой. Он слышит песню русалок. Он слышит чьи-то вопли, кажется, даже голос Флер, сражающейся с гриндилоу. Он не будет ей помогать. Ему не до того. В школе они — друзья, на Турнире — соперники. И именно Флер до сих пор смотрит на него как на «пти гарсона». Мощный русалочий хвост толкает его вперед даже быстрей, чем ноги в бассейне. Гарри невольно вспоминает, как плавал в школе. Это было безумно давно, и хоть плавание — это то, чему невозможно разучиться, но все равно надеяться на то, что эти навыки сейчас сыграют значительную роль, — довольно наивно. Гриндилоу попадаются и Поттеру и расплываются в сторону, перешпаренные кипятком. Он должен опередить хотя бы кого-нибудь. Желательно всех, но как-то слабо верится, что Крам, осуществлявший подготовку к второму этапу несколько месяцев, даст фору своему малолетнему конкуренту. В город русалок Гарри прибывает первым. Видимо, помогла в ориентации эта заунывная песня русалок, которую слышат русалочьи «уши». Сегодня день дорогих Гарри Поттеру людей — к столбу посреди площади привязаны Дадли, Гермиона, Габриэль... Девочку-китаянку, что предназначается в заложники Диггори, Гарри не знает. Хотя... Это не с этой ли девчонкой Дрей ходил на бал? Интересно, а как они с Диггори вообще соотносятся, если она совершенно точно даже ходила с Дреем в Хогсмид, в какую-то кафешку? Малфой, конечно, после тех кафешек закатывал глаза и вытряхивал из капюшона мантии конфетти-сердечки, но ведь ходил же. Даже пару раз. Некогда думать. Если он первый тут, значит, должен стать первым и на финише. Диффиндо вылетает изо рта стайкой пузырьков, и Гарри хватает Дадли в охапку. Нет, совершенно точно ему нужно поменьше жрать и возиться с гантелями. С грузом двигаться тяжелей, Гарри понимает, что Крам его быстро догонит. Что же делать, как сделать Дадли полегче? Гарри раздраженно выдыхает, пытаясь вспомнить хоть какое-то усиливающее заклинание, и тут глаза зацепляют пузырь воздуха, поднимающийся к поверхности воды. Воздух легче воды, ну точно же. — Головной пузырь, — шепчет Гарри, и голову Дадли окутывает прозрачная пленка кислородного пузыря. Да! Пузырь сам волочет Дадли к поверхности. Собственно, из-за этого Гарри и отказался от использования этих чар. Как и все чары, они требуют сосредоточения. Попробуй-ка окати водяных чертей кипятком, пока ты сосредоточен на том, чтоб твой воздушный пузырь и не лопнул, и на поверхность не утащил. Поверхность воды оглушает. Жабры еще не готовы оказываться на воздухе, дышать сразу становится больно. Братец наконец-то приходит в себя и, кашляя, начинает плыть сам. Дадли выволакивают на мостки и тащат в сторону целительской палатки, у которой озабоченными зайчиками подпрыгивают Корита, Киото и Элен. Мадам Помфри не видно, но она и не гиперактивный целитель-подмастерье. Гарри не вылезает из озера, пока не кончится время действия зелья, бросает взгляд на часы, которые засекают время этапа. Сорок семь минут занял у него этап. Позади выныривает Крам. И Гермиона вместе с ним. Ее тоже волокут к палатке целителей, и оттуда же, отшвыривая плед, выскакивает Флер и вертит головой. Гарри по ее губам может прочитать: «Габриэль». Габриэль там на столбе. До конца часа девять минут. Габ останется там? Русалкам? No fucking way! Гарри снова в воде. Сердце стучит так громко и часто, что грудная клетка вот-вот лопнет от напряжения. Если бы у русалов можно было поджечь хвост, то они бы и то не смогли бы плыть быстрее. Гарри отсчитывает секунды до конца действия зелья. Фляга на шее, но чтобы ее увеличить и сделать хотя бы пару глотков, нужно остановиться и потерять время. Он опаздывает — русалки уже сомкнули вокруг столба хоровод, и в их песне слышатся слова: «Останешься с нами навек». В отличие от первого случая, русалы с копьями перегораживают Поттеру дорогу. — Она не твой пленник. — Она мой друг! — рычит Гарри в ответ. Русалы поднимают копья. А пальцы, лишившиеся перепонок, начинают загребать воду. Жабры на шее зарастают, вода сразу перестает быть другом. Нет уж. Гарри напрягается. Метаморф он или нет? Тонкс могла метаморфировать поросячий нос, и он сможет сделать себе жабры. Хвоста он отрастить не сможет — это сложно. Сложно и жабры сделать, но благо Гарри пока готовил зелье успел заучить жаберную анатомию. Есть — по шее снова будто проходится раскаленное лезвие. Гарри не открывает рта. Искусственные жабры помогут дышать, но они не обеспечат эффекта от Русальего зелья. Говорить ему нельзя, а значит нельзя и колдовать. Невербалика — это сложно. И все-таки сейчас либо он колдует невербально, либо Габ останется на дне озера. Нельзя это допустить. «Импедимента!» — мысль яростная, мысль сильная, мысль непоколебимая. Он не сможет повторить ее позже, просто потому что и сейчас-то получается из отчаяния. Он должен спасти Габриэль. Должен. Одного из русалов отшвыривает с дороги, и Гарри не теряет времени. Чем рассечь веревку? Еще одно Диффиндо? Нет, невербально уже не выйдет. На глаза попадается зазубренная раковина. Гарри хватает ее, наносит три удара по веревке. Габ худенькая, ее удается вытащить из веревочного плена. А теперь наверх — к воздуху, к свету.                    — Вот ведь кусок идиота! — Альфарес, я все слышу! Заткнись! — Ты что, повелся? Поверил, что судьи Турнира вообще допустят смерть кого-то из заложников? — Альфарес, я по-прежнему все слышу и спешу напомнить, что ты по-прежнему спишь в одной комнате со мной. Если хочешь жить — заткнись. Гарри сидел в целительской палатке в пледе и пил Бодроперцовое. Его даже не напрягал дым из ушей. Зато было тепло и хорошо. — Если они не зачтут твое первое появление, потому что ты не вышел из воды, ты будешь сам виноват. — Кор, сцеди, пожалуйста, яд у Ника, — кротко попросил Гарри. Его обсмеяли все, кто был более-менее в курсе регламента Турнира. Слава богу, что зрители и сами участники не знали таких нюансов. Потому что тогда во время второго появления на поверхности озера Гарри бы утопился, услышав хохот вместо оваций. — У него не яд, а кислота! — фыркнула Корита. — Джей, еще Перцового? — За счет заведения, я надеюсь? — Гарри подставил стакан. Ноги еще не отогрелись. — Джей да ты романти-и-ик, — полупридушенно выдохнул Дадли, на краткий миг показывая из подушки свое красное лицо. Он там ржал. Ржал самым бесстыжим образом, пользуясь тем, что они с Гарри родственники и, следовательно, мстя будет не так страшна. — Там оценки выставляют, — в палатку заглянула Гермиона. — А можно без меня? — не особо надеясь, уточнил Гарри. Интересно, что будет, если он выйдет в пледике? Хотя чего думать, он тут в плавках перед трибунами ходил, переживут зрители пледик. Зрители пережили. Даже захлопали и заулюлюкали. Флер стояла бледная и прямая и сжимала в ладонях руку Габриэль. Она была недовольна собой. Такое редко случалось с отличницей, старостой школы и капитаном квиддичной команды, которые сочетались в ее лице, но все же происходилось. — Спасибо, Джей, — тихо шепнуло она, заметив вставшего рядом с ней Поттера, — и прости. Не хотела рассказывать о том, что вейлы и русалки ненавидят друг друга. Держу пари, они еще когда Габ увидели, решили натравить на вейлу в три раза больше гриндилоу. Хотя это оправдания. Я могла с ними справиться, но не справилась. Так опозорила школу... — Забили, — пробормотал Гарри. Он спасал Габриэль точно не для благодарности Флер. Просто ему было страшно. Он не мог допустить, чтоб с ней что-то случилось. Что-то плохое. Крам и Диггори были довольны собой. Ну конечно. Они нормально поняли задание. — Дамы и господа, — громоподобный голос Людо Бэгмена раздался так неожиданно, что Гарри едва не подпрыгнул, чуть не вынырнув из пледа. — Оценки чемпионам будут выставлены по пятидесятибальной шкале, — вещал комментатор Турнира Трех Волшебников, — Итак… Мисс Флер Делакур продемонстрировала замечательное владение заклинанием головного пузыря, но на нее напали гриндилоу, и она не сумела спасти своего пленника. Мы решили поставить ей двадцать пять очков. На трибунах захлопали. — Я недостойна, — хрипло произнесла Флер. — Мистер Седрик Диггори так же использовал заклинание головного пузыря и последним вернулся со своим пленником, не уложившись в установленное время на семь минут. Его оценка — сорок очков. Хогвартс зашумел. Сразу ощущалось, что у местного волшебника поддержки в Турнире в несколько раз больше. — Мистер Виктор Крам продемонстрировал неполное превращение в акулу, что, впрочем, не помешало ему выполнить задание, и он вернулся вторым, уложившись в установленное время. Его оценка сорок пять очков. Каркаров надулся от гордости и захлопал громче всех. Гарри даже заподозрил, что директор Дурмстранга наложил на ладони Сонорус. Впрочем, он не осуждал. Он видел, как волнуется за него и Флер мадам Максим. — Мистер Гарри Поттер блестяще воспользовался Русальим Зельем, показав прекрасную подготовленность, — продолжал Людо Бэгмен. — Он вернулся первым, уложившись в положенное время. На трибунах захлопали, но Бэгмен прокашлялся и продолжил: — Однако мистер Поттер допустил техническую ошибку, не вернувшись на исходную точку старта. Из-за чего ряд оценок был снижен, несмотря на то, что мотивы, двигавшие мистером Гарри Поттером, — самые наилучшие. Гарри поморщился. Да, именно об этом предупреждал Альфарес. Геройство одобряется, но Турнир оценивает не геройство, он оценивает волшебников. — Оценка Гарри Поттера — сорок пять очков. Трибуны взревели. Гарри впервые ощутил, что за него переживали зрители. Ну еще бы. За идиотов любят переживать. — Первое место, — заорал Дадли во все горло, — мой брат на первом месте вместе с Крамом. — Поздравляю, — тихо произнесла над ухом Габриэль. Гарри повернулся к ней. И она снова его поцеловала. Где-то громыхнула магниевая вспышка колдографа, и Гарри отшатнулся. Определенно было что-то раздражающее в этих публичных нежностях, особенно сейчас, когда Рита Скитер обожала писать многословные статьи о личной, семейной и учебной жизни Гарри Поттера.