Осколки

День был яркий и солнечный. Впрочем, здесь, в озерном краю Набу погода редко портилась. Энакин на миг прикрыл глаза, наслаждаясь легкими порывами ветра и, вздохнув, прошел вперед. Он опустился прямо в траву неподалеку от озера. Это место навевало столько воспоминаний, теплых, прекрасных, полных искренней любовью. Ветер стал сильнее, и рядом с ним присела, словно сотканная из света, фигурка в легких одеждах. Падме подогнула ноги под себя и опустила голову ему на плечо. Энакин печально улыбнулся, даже не думая пошевелиться, опасаясь спугнуть хрупкое видение. Чуть поодаль, возле самой воды играли двое мальчишек шестнадцати и десяти лет. Как все же летит время и как невообразимо быстро растут дети. Конечно, Энакина нельзя было назвать образцово-показательным отцом, он не мог уделять всем своим детям много времени, зато сделал то, что считал действительно верным: отослал их подальше от Корусанта и всей той клоаки, что там творилась. Здесь у них могло быть счастливое детство и куда больше внимания от семьи, чем там. Конечно, по возможности мужчина навещал их, или общался по голосвязи. Но, похоже, пришло время забрать Люка, он уже достаточно большой. Конечно, в его возрасте дури в голове все же больше, чем мозгов, с другой стороны, если вспомнить себя, то у Энакина и в двадцать мозгов было немного, да и сейчас, наверное, тоже. В последние годы он стал особо самокритичен. Император не то чтобы прятал детей от всего мира, смысла в этом было не так уж много, скорее, он прятал мир от детей. Им без того досталась, наверное, самая дурная семья. Не стоило это усугублять. Младший сын был похож на него, и Энакин до сих пор не знал, хорошо это или не очень. Мальчишки все время ссорились из-за мелочей, но на то они и мальчишки. Единственное, что его беспокоило, так это как бы мелкие ссоры не переросли со временем и возрастом в куда более крупные, как, например, у него с Бейлом Органа. Впрочем, Органа был идиотом, а нарастить своим детям хоть немного мозгов он еще успеет. - Не беспокойся, при тебе они ссориться не будут. Энакин повернул голову, в сторону голоса и усмехнулся. С ним как будто разговаривал огромный разноцветный букет цветов, сорванных тут же, на этом самом поле. Правда, при ближайшем рассмотрении букет имел две тоненькие руки, его обнимающие, и босые ноги, что виднелись под пышной юбкой стеблей. - Значит, без меня они все время ссорятся? – усмехнулся Энакин. Он точно знал, не только сколько раз его дети ругались, но и по какой причине и сколько у кого потом было синяков и ссадин. «Букет» засопел, видимо, пытаясь подобрать правильные слова, но в силу возраста получалось плохо. - Куда столько цветов? – он решил не мучить ребенка и сменил тему разговора. - Это для мамы, - уточнил «букет». - Оставляй, - вздохнул Энакин. Руки разжались, и цветы широким веером рассыпались по земле, а крошечная девочка отряхнула ладони и скромно улыбнулась. Лея оказалась копией своей матери - такой же миниатюрный ангел, за исключением разве что цвета глаза и волос, которые достались девочке от отца. Лея, склонив голову набок, внимательно посмотрела в сторону братьев и махнула рукой. - Я еще цветов соберу, для дома и для учителя, они все равно свои машины скучные обсуждают. В отличие от братьев и отца, техникой она ни в каком виде не интересовалась. Энакин улыбнулся, уверенный, что сегодня цветами одарят еще и его. Лея оказалась единственной из его детей, унаследовавшей Силу. Сам он ее обучением не занимался не только из-за нехватки времени, но и потому, что искренне считал, что учитель из него выйдет паршивый. Оби-Ван, конечно, долго ругался и утверждал, что Скайуокеров ему на две жизни вперед хватило, но все равно согласился обучать одаренного ребенка. Конечно, из-за того, что забрать ее в храм Энакин категорически отказался, ему пришлось временно перебраться сюда же, на Набу. Улыбка исчезла с его лица, сменившись тоской. Энакин смотрел вслед дочери, вприпрыжку удаляющейся в сторону еще нетронутой части поля. Падме сглупила, вернувшись, но он ее ни в чем не обвинял, кто знает, быть может, это и вовсе не имело решающего значения. Он помнил, в какой ярости возвращался на Корусант из-за того, как с ней поступили, а после того, как получил тревожные новости, сразу по прилету, и вовсе чуть не впал в бешенство. Вот только к тому моменту, как он прибыл, все уже было кончено. Падме еще дышала, лежа без сознания, а крохотная девочка, размером не больше его ладони, лежала в специальном боксе. Не смотря на прогнозы доктора, они обе выжили, более того, счастливая мать все же сумела взять на руки своего ребенка. Этот момент Энакин, наверное, не забудет никогда. Падме, казалось, светилась от счастья, в ее глазах крохотная девочка на руках была целым миром. Императрица дала ребенку имя, прибереженное еще для той, первой, не рожденной девочки. Энакин и сам не смог бы описать свои чувства, когда впервые смог взять на руки крошечный теплый комочек, средоточие жизни и Силы. Да и нужны ли тут какие-то слова? Жизнь, казалось, пошла на очередной виток, на этот раз став действительно размеренной, насколько это вообще возможно в их ситуации, и спокойной. Вот только с постели Падме больше уже не поднялась. Лее было три года, когда ее матери не стало, а меньше чем через месяц погибла Иргис. В итоге воспитывались трое детей в семье Императрицы. Сола хорошо заботилась о детях, хотя поначалу явно была удивлена, если не сказать возмущена, когда Энакин не то что не спросив, даже не предупредив, привез на Набу свое потомство в полном составе. Аргумент, что ее две дочери уже достаточно взрослые, был сомнительным. Тогда Энакин намекнул, что он закроет глаза на ее художества. Вот тоже, семейное это, что ли: к выходкам Падме он уже привык, но Сола всегда казалась ему женщиной более чем разумной. Уставшие за время перелета дети тогда уже спокойно спали, Сола проверила их напоследок, прежде чем вновь встретиться с Императором, взгляд у нее был хмурый, но явно смирившийся с судьбой. - Лучшей няньки ты найти не мог, - вздохнула женщина, покачав головой. – Тем более для Кейда. Раз ты знаешь, скоро узнают другие, и в конце концов он сам. И в итоге, когда он станет подростком, как посмотрит на меня, узнав, что я убила его мать? - Как воспитаешь, так и посмотрит. – Хмыкнул Энакин, ему отчего-то доставляло удовольствие поддевать эту женщину, теперь пришла его очередь. Пусть ребячество, но надо же хоть иногда чувствовать себя живым. – На самом деле, кроме меня не знает никто, я просто догадался, - он пожал плечами. - Догадался ты, догадаются и другие, - фыркнула Сола. Она не отказывалась от возложенной на нее миссии, просто хотела напоследок поворчать. Она не боялась последствий, в конце концов, знала, на что шла и, главное, почему. - Сомневаюсь, они не знают того, что знаю я. К тому же в первую очередь под подозрение попадают те, кому ее смерть была выгодна и тебя в этом списке нет, а пока они подозревают друг друга или вовсе пытаются подставить, о тебе и вовсе забудут. Он знал, о чем говорил. Вместе с Иргис погибли и ее родители, возможно, просто случайная жертва, а возможно личная маленькая месть со стороны Солы. Несмотря на внешнее благочестие, народ Набу был достаточно мстителен, особенно если дело касалось семьи. Вывод о причастности Солы к произошедшему Энакин сделал, потому что ни у кого другого не имелось возможности, на тот момент, но опять же, противоборствующие стороны были настолько заняты друг другом, что посмотреть по сторонам у них вряд ли будет время, а даже если и будет, Император просто заткнет особо прытких. В итоге, насилие не может породить ничего, кроме ответного насилия. Раньше сия истина, просто вдолбленная мальчишке-джедаю как аксиома, им не воспринималась, никак. Понимание пришло лишь со временем. - Скажи только одно, это она тебя попросила? Сола нахмурилась, не спеша отвечать, похоже, не желая пачкать и без того не самую чистую репутацию покойной Императрицы. - Я не собираюсь винить ее или тебя, - поморщился Энакин. В конце концов, что сделано, то сделано, его скорее волновал даже не зачинщик, которого он и так, похоже, знал, а сама причина. Зачем это понадобилось Падме, он еще мог себе представить, но на кой оно Соле? - Она взяла с меня слово, - скрывать что-либо сейчас женщина уже не видела смысла. – Я слово дала и не могла не сдержать. Если ты спросишь, почему она не сделала этого сама, то я отвечу. Падме этого не хотела, потому и попросила меня, это был план на тот случай, если… точнее, когда она умрет. Если подумать, своя жестокая логика в этом решении была. Падме опасалась за будущее своих детей: Люка, которого, не смотря ни на что, считала своим сыном, и второго, еще не рожденного. После ее смерти Иргис могла оказать определенное влияние. Не то чтобы Энакин любил эту женщину, но она все же была матерью одного из его детей, и это что-то да значило. Даже после смерти Падме ограждала своего супруга от любого влияния извне, тем более женского. Она всегда утверждала, что насколько бы глупой, недалекой и наивной не выглядела женщина, внутри у нее сидит эгоистичное жадное существо, которое способно на что угодно, чтобы получить желаемое, и что может быть проще, чем управлять мужчиной, делая вид, что это он принимает все решения? Но надо отдать Императрице должное, критикуя подобным образом окружающих женщин, она хотя бы не превозносила себя. После смерти Падме других женщин в его жизни не было, точнее, они бывали, но очень редко и исключительно ради удовлетворения низменных физических потребностей. Энакин и так разрывался между обязанностями Императора и заботой о детях, добавлять себе еще больше головной боли он смысла не видел. Энакин окликнул детей, чтобы те собирались назад, подходило время обеда. Сам он поднялся на ноги, и посмотрел влево, туда, где солнце и ветер не так давно соткали призрачную фигуру, а сейчас лежала охапка цветов. В Тиде была возведена бесстыдно огромная, по мнению Энакина, гробница для великой женщины, бывшей королевой, сенатором и Императрицей. Но если местные власти хотели так развлекаться, пусть. Тело Падме лежало здесь, где она сама пожелала остаться навсегда, в месте, где она была безраздельно счастлива, любила и была любима без оглядки на весь остальной мир. Джедаи говорят, что немногие из них, ушедшие в Силу, после являются своим наставникам или же учителям. Кто-то говорит, что для этого нужно действительно виртуозно владеть своим даром. Кто-то утверждает, что эти самые немногие просто желают передать живым нечто важное или возможно наставить на путь истинный. Одно точно – те, кто Силой не владел, в мир живых не возвращаются. Можно было предположить, что Энакина здесь преследует лишь видение, плод воображения, пусть и довольно реалистичный. Возможно, стоит задуматься о здравости собственного рассудка? Но он никогда не углублялся в такие дебри. Падме его не преследовала, скорее, поддерживала, дарила улыбку и тепло, хоть ни разу не проронила ни слова. Однажды, она появилась не одна, а в сопровождении двоих детей, мальчика и девочки. В обоих детях было что-то от них обоих. Двойняшки схватились за мамину юбку, не желая ее отпускать, но теперь она от них никуда не уйдет. Кажется, именно тогда Энакин понял, что Сила это нечто действительно невообразимое и непостижимое. Ныне живущим, да и тем, кто был ранее, открыта лишь тысячная доля великого знания. Когда-нибудь, Энакин был уверен, он сумеет прикоснуться к этой вселенной или хотя бы попробует это сделать. Дети что-то взволнованно обсуждали, сидя за столом, и не только они. Здесь собралась вся семья, казалось бы, не такая уж и большая, но очень шумная и дружная. Он молча наблюдал за царящим вкруг бедламом и улыбался. Все же это прекрасно, когда у тебя есть такая семья, у него не было. В детстве у Энакина не было альтернативы, хотя он был счастлив, когда жил с мамой, а став старше... сам все испортил. Но только здесь, пусть и ненадолго, он мог почувствовать себя частью этого маленького мира. Энакин не спускал с детей глаз, стараясь запомнить как можно больше деталей, улыбки, голоса. Кто знает, когда он вновь сможет их увидеть, а дети растут так быстро, слишком быстро. Пройдет лишь несколько лет, и они станут совсем взрослыми: поймут, кто они, в каком мире живут и какую ответственность несут на плечах. Возможно, даже разберутся что к чему, а если сами не смогут, рядом обязательно окажется тот, кто подскажет, и стоит ли надеяться на благоразумие подростков и есть ли оно у них вообще? И ведь бесполезно пытаться что-то доказать и в чем-то убедить. Ты либо сразу понимаешь, что к чему, либо падаешь, больно ударяешься и только тогда начинаешь что-то понимать. Или не начинаешь. В конце концов, однажды эти трое развяжут очередную войну за власть и в лучшем случае осознают, что смысла в этом не было, в худшем же… Он будто наяву увидел очередные битвы в космосе, марши солдат, так много крови и смерти, опять. Сколько бы лет не прошло, ничего не меняется, и как бы он не хотел оградить своих детей… бесполезно. Легкое прикосновение к плечу, и Энакин часто заморгал, сбрасывая видение. Очередной подарок Силы или еще одна ловушка? Он уже понял, что видения нельзя воспринимать буквально, но все же по большей части они сбываются, пусть и не так буквально. Энакин обернулся, чтобы понять, кто вернул его в реальный мир. Позади стояла Падме, глядя на него укоризненно и печально. Она покачала головой и кивком указала в сторону детей, после чего прикрыла рот ладонью и вновь мотнула головой, явно говоря, что не стоит замалчивать все, что было. Призрачная Падме улыбнулась, грустно и тоскливо, приложив руку сначала к своему сердцу, а затем коснувшись ладонью его груди. Ей бы так хотелось быть сейчас здесь, рядом, утешить и успокоить… Так же сильно, как ему хотелось бы коснуться реальной Падме, а не пытаться нащупать пальцами призрака. Никто не знает, чем обернется будущее, в кого вырастут дети, и сбудется ли видение. Все это просто нужно прожить, шаг за шагом, постаравшись не вмешаться вновь, чтобы снова все не испортить. И когда мир вновь полетит в черную дыру, Энакина уже не будет рядом, и его дети сделают много ошибок, не раз обвинят друг друга, родителей, весь мир. А Сила… есть ли ей дело до осколков чужих судеб?