Осколки

Ощущение было странное, как будто все это происходит не с ней, как будто она просто наблюдает со стороны за кем-то другим, совершенно непонятным, чужим человеком. Хочется закричать и по-детски обозвать эту женщину дурой. Впрочем, сколько не обзывай, результата это не возымеет, проверено на личном опыте. Как была недалекой и безмозглой, так и осталась. Иногда хотелось, чтобы все это действительно оказалось всего лишь глупым спектаклем с участием безумных актеров, который в любой момент можно прервать или даже переиграть, но жизнь не театр - второго шанса не будет. Нельзя сказать актерам, в чем они ошиблись и что нужно исправить, а потом просто все это переделать. Раньше ее совершенно не волновали последствия, точнее, она о них задумывалась, но как-то однобоко и, как ни странно, ее собственная жизнь и судьба женщину беспокоили в последнюю очередь. Сейчас же они стали важнее всего, но как-то поздно она спохватилась. Падме уже не в первый раз казалось, что она всегда и везде опаздывает. Когда несколько лет назад с ней произошла самая страшная в ее жизни трагедия, женщина задавалась вопросом: почему все это происходит именно с ней. Сейчас она точно знала ответ – потому что дура. Это если кратко и по существу. А если рассуждать более развернуто, (а чем, собственно, еще она сейчас может заниматься?) то не нужно везде совать свой нос и лезть туда, где и без нее тесно и где без нее прекрасно со всем разберутся. Не нужно хвататься за все подряд, и пытаться объять необъятное тоже не стоит. Нужно сосредоточиться на чем-то одном, самом важном. Вот только умные мысли отчего-то приходят уже после, когда решение принято и все уже сделано. Женщина мерила шагами небольшое помещение, поскольку все время сидеть на месте не могла, тело требовало хотя бы немного движения, хотя и уставало быстро, гораздо быстрее, чем раньше. Ее могли бы просто запереть в комнате, но, видимо, решили унизить напоследок, водворив в обычную камеру. На самом деле помещение и его обстановка Падме не особо волновали. Заключение есть заключение, и неважно, в роскошных апартаментах ты содержишься или в стандартной камере. Хорошо, что ее не лишили лекарств, иначе все закончилось бы очень быстро и очень болезненно. Вот только доктора к ней не пустили, видимо, просто из упрямства. Или его тоже арестовали, как и всех остальных? Любой имеющий близкий контакт с предателем автоматически переходит в разряд подозреваемых. Развивать эту мысль дальше не хотелось, потому что выводы отнюдь не радовали. Падме прекратила мерить шагами свою камеру, присела на кровать и, откинув голову назад, упершись затылком в стену, расхохоталась. Ситуация была поистине дурацкой. Интересно, Энакин тоже посмеется или назовет ее идиоткой, что будет даже ни капли не обидно. Хотя неважно, какая у него будет реакция, главное чтобы поскорее вернулся. Она знала, осталось недолго, лишь бы кое-кто не решил вновь заняться самодеятельностью. В другое время Энакин мог бы «забыть» ее ненадолго, просто в воспитательных целях, ну и чтобы на нервы не действовала хоть какое-то время. Но сейчас ситуация другая. - Вам все еще смешно? Падме не услышала, как открылась дверь, потому вопрос стал для нее неожиданностью. Женщина опустила голову, чтобы взглянуть на своего посетителя. И что он тут забыл? Решил самоутвердиться за ее счет? Не то чтобы она была против, ей было наплевать на него. Его жизнь уже почти подошла к концу, Императрица не сомневалась. Как не сомневалась и в том, что Сола выполнит свое обещание. Она молчала, чуть склонив голову набок. Он сам пришел сюда, значит, ему есть что сказать, ей же с ним разговаривать не о чем. - Император вернулся, - мужчина произнес слова таким тоном, будто это была лично его заслуга. Падме продолжала молчать. Вернулся - и хорошо, для нее это не было новостью. Вопрос лишь в том, вернулся он вообще или конкретно на планету. Для нее практически насущный. Вести беседы она все еще не была настроена, к тому же точно знала, что молчание таких людей раздражает, и хоть это было мелочно, но пусть, должны же быть в ее жизни маленькие радости. Кажется, гость ждал не такой реакции, точнее, он ждал хоть какой-то реакции, а не полного безразличия. Быть может, она окончательно тронулась умом? - Мы заключили мир с Республикой, но все предатели подлежат казни, без суда, - он радостно улыбался, как будто исполнилась его самая заветная мечта. Хотя, кто знает, может, так оно и было. - Вам не кажется, что моя кандидатура все же требует отдельного рассмотрения, - Падме произнесла это совершено безразлично. Она не рассчитывала на помилование, тем более от него. - Распоряжение Императора: казнить всех вне зависимости от их положения и статуса. И бывшая жена Императора тем более не может иметь никаких привилегий. Он продолжал наблюдать за ней с неким нездоровым любопытством, вероятно, желая увидеть какую-то реакцию хотя бы сейчас, но женщина лишь прикрыла глаза и вновь откинулась назад. Вот уж, еще больше удовольствия она ему доставлять не собиралась. - У вас остался день. Дверь закрылась, но женщина продолжала сидеть неподвижно, пытаясь сообразить, что же здесь происходит. Она могла предположить, что на нее Энакин мог бы быть за что-то зол достаточно сильно, например за то, что она вмешалась. Но он ведь знал, что она не предавала Империю. Это был их совместный план. Ладно, в основном ее, но он его поддержал, и даже если из каких-то политических соображений ему нужно избавиться от супруги, между прочим, все еще не бывшей, то как же ребенок? Нет, он мог как угодно поступить с ней, но убивать еще одного своего не рожденного ребенка точно не стал бы. Так что же здесь происходит? Если бы она только могла поговорить хоть с кем-то, что-то узнать, но ей никто ничего не скажет. Неужели Солу тоже задержали, и она не смогла передать сообщение? Потому что если бы ей это удалось, он бы не позволил… И хотя ее рациональная часть понимала, что он никогда бы с ней так не поступил, если бы знал, другая, иррациональная, полная тяжелых воспоминаний и вечного страха, заставляла все внутри сжиматься от мыслей, а что если… Если он вновь, как в тот раз, по какой-то причине почти потерял разум и для него уже никто и ничто не имеет значения… Энакин был занят. Конечно, будучи Императором, в течение последних лет он был занят всегда, но до такой степени, когда приходится забыть о сне на несколько дней и все равно времени катастрофически не хватает… при том, что на нужды собственного тела он вообще не отвлекался. В который уже раз мелькнула мысль, что к власти рвутся только полные кретины, не понимающие, что их ждет. Это, конечно, если действительно заниматься делом, а не пытаться просто нажиться, во втором случае задержаться на вожделенном месте не получится. В первом случае тоже, никто не застрахован от переворотов и прочих проблем. Хотелось послать всех в черную дыру к ситам на рога и все бросить, уже не в первый раз хотелось, но чувство ответственности не дремало. Он совершенно потерялся в днях, плохо осознавая, сколько прошло времени с того момента, как он вернулся официально. Оби-Ван со спокойной душой сдал его, так сказать, с рук на руки и поспешил ретироваться, пока его не приплели к какой-нибудь сомнительной деятельности. В разряд «сомнительного» у джедая в последнее время, похоже, входило все, что не касалось борьбы с еще кое-где прятавшимися учениками Сидиуса. И то верно, Орден в кои-то веки решил заняться именно тем, чем и должен был, а его представителей дергают и подбивают на какие-то авантюры, которые неизвестно чем могут закончиться. И ладно бы для одного конкретного джедая, в конце концов, это его выбор, но когда дело касается всего мира… На прощание бывший учитель настоятельно посоветовал Императору поговорить с женой. Энакин совет к сведению принял, хоть он и показался ему немного странным. Видимо, Падме опять что-то учудила, что уже не было удивительным. Вот только последовать этому самому совету времени у него до недавнего момента попросту не было. Несомненно, Падме была важной частью его жизни, что бы он ни говорил и как бы не пытался убедить себя в обратном в течение последних лет. Несмотря ни на что, он все еще любил эту женщину. Энакин был более чем уверен, что беседа с Падме может немного подождать, пока он не решит другие насущные проблемы. В конце концов, если бы это было действительно что-то срочное, ему бы сообщили или доктор или ее сестра. Когда гонка со временем немного сбавила обороты, Император рассчитывал вздремнуть, но перед этим, чтобы очистить совесть, решил все же связаться с Падме. С момента возвращения кроме как от Оби-Вана он ничего о своей жене не слышал, и это, на самом деле, вызывало некоторое беспокойство. Обычно хоть кто-нибудь точно умудрялся ему на нее пожаловаться. И пусть в последнее время она вела себя примерно и никому намеренно под кожу не лезла, недовольные все равно были и придраться умудрялись к малейшей ерунде. К тому же Энакин собирался высказать супруге свое неодобрение по поводу ее решения покинуть Набу, но это все же лучше было бы сделать при личной встрече. Вот только зря он рассчитывал, что на все про все у него уйдет не так уж много времени. Видимо, верна была поговорка, что выспаться удастся только после смерти, в случае Энакина ему только на том свете удастся не то что выспаться, а хотя бы просто поспать. Да и жить долго со всеми этими потрясениями, наверное, не получится. То, что не удалось сразу связаться с Падме ,удивления у него не вызвало, в конце концов, мало ли что ей там могло снова взбрести в голову, тут никакой фантазии не хватит, чтобы предположить. Он и не пытался. Правда, после того, как не сумел связаться вообще ни с кем, Император начал подозревать нечто явно неладное, вот только даже в самой бредовой фантазии не мог вообразить того, что случилось на самом деле. Когда Энакину наконец удалось выяснить, что случилось и куда все делись, на краткий миг он потерял дар речи, после чего выругался, громко и красочно. В лучшем случае идиотами оказались все, абсолютно, в том числе и он сам. Кого обвинить в произошедшем он не знал, да это и не имело значения, не сейчас. Конечно, он отдал приказ немедленно освободить Императрицу, в другое время он бы может быть и оставил ее взаперти ненадолго в воспитательных целях, хотя никакого положительного эффекта это бы не произвело, но только не сейчас. В который уже раз Энакин ловил себя на мысли, что в первую очередь его беспокоит судьба Падме, а уже потом ребенка, как и почти шесть лет назад, когда он был готов перевернуть мир, лишь бы она была жива… Император немедленно приказал держать путь к столице. Мир, какой уж есть, был установлен, и без него как-нибудь проживет, как и известная часть галактики, в отличие от одной не в меру деятельной женщины. Та самая женщина сидела в своей камере и ждала лишь, когда за ней, наконец, придут. Вот только даже жалкий ничтожный, исключительно с ее точки зрения, человечишка никак не шел. Падме объявили о скорой казни так называемых предателей, к числу которых, не пытаясь разобраться, причислили и ее, но после ничего, тишина и пустота. Женщина до сих пор не имела ни малейшего понятия о том, что происходит за стенами ее скудного убежища. Возможно, оно и к лучшему. Императрица вновь начала мерить шагами свою крохотную камеру, просто потому, что долго сидеть на месте без дела не могла. Вновь в голову лезло множество мыслей о том и о другом. Ныне особо бурная фантазия Падме то отправляла ее супруга в неизведанные регионы, то клеймила жестоким предателем, вновь оставившим ее. И пусть иногда пробивающийся сквозь мутные сомнения разум подсказывал, что второй вариант невозможен, глупое сердце все равно болело. Энакин почти физически чувствовал, что опоздает, но корабль летел на предельной скорости и подгонять его словами или пресловутой Силой было бессмысленно. Как бы там ни было, древняя Сила, похоже, определили для них судьбу с самого начала времен. Нет никакого выбора, и не было изначально, есть лишь путь вперед, которым кому-то придется пройти… Женщина присела на жесткую скамью и несколько раз хлопнула раскрытой ладонью по груди, будто пытаясь успокоить глупое сердце, которое все еще болело. А по кому же болело ее сердце? По тому, кто предавал и его, и ее, не раз и не два. Падме нельзя было назвать образцовой супругой, но, если говорить честно, кому-то достаются особы и похуже. Конечно, это не оправдывает ее поведения и сама она вспоминала, что и как за последние годы сделала не так. Не то чтобы у нее была возможность попросить прощения, но если бы… Ей вдруг стало абсолютно наплевать, видят ее или нет. Падме погладила рукой живот, прикрытый пышным платьем, и почувствовала под ладонью едва ощутимый толчок. Малыш хотел жить так же сильно, как она хотела подарить ему жизнь. Падме улыбнулась и сделала лишь пару шагов к двери, оставляя за собой короткую, но яркую алую полосу. Императрица пару раз ударила кулаком о дверь, она ощущала лишь легкую тошноту. Ладонь просто скользнула по гладкой поверхности, прежде чем упасть. Голова вдруг закружилась, и Падме прислонилась к двери плечом, пытаясь найти хоть какую-то опору, прежде чем, медленно сползая, опуститься на пол. Как Император и приказывал, его супругу освободили… или просто открыли дверь, чтобы увидеть женщину, лежащую на полу в луже крови.