You.

      Джессика тянет свитер вверх. Тэён остается в одной черной маечке. Лямка спадает с левого плеча. Тэён тонкая, маленькая; к ней страшно прикасаться, на нее страшно смотреть. Только от взгляда она может рассыпаться. А Джессика все равно смотрит — и в итоге рассыпается сама. У Тэён дрожат коленки, дрожат руки. Тэён дрожит вся. Вряд ли от холода, вряд ли от страха. Может, совсем чуть-чуть от. Джессика берет ее руки в свои, подносит к губам и целует пальцы, почти не касаясь; Тэён вздрагивает. Ей все-таки страшно, очень и очень, просто потому что это Джессика. Других объяснений у нее нет, других объяснений никогда и не будет. Тэён задерживает дыхание; весь мир — эта комната для них двоих, в которой так мало места — начинает кружиться, как и голова Тэён. Чуть помедленнее, прошу, осторожнее. Джессика притягивает ее к себе. Наверное, Тэён сломается от такой близости и не заметит. Она держится руками за шею Джессики, чтобы не упасть? Хотя падать некуда. Позади только подушки, а перед ней единственный во всем мире (и эта комната здесь не причем) человек, которому она нужна. Тэён закрывает глаза, Джессика целует веки.       — Не целуй в глаза, ты же знаешь — это к расставанию.       — Мы так и не сошлись, чтобы снова расстаться.       Тэён никогда не перестанет бояться, никогда. Тэён страшно жить, Тэён страшно быть, но она отвечает на все поцелуи и на всю любовь Джессики, даже не понимая, что без этого она давно уже ничего не может.       — Больно не будет?       — Только сердцу, Тэён, только ему.