Scary Swing

Девушка шла по коридору, придерживаясь рукой за стену. Сейчас ей необходима была опора — Трейси чуть не плакала от злости, до боли сжав вторую руку в кулак. Ровно год спустя! Слишком уж он символично вернулся в ее жизнь, да еще и ее учителем! Сероглазая подняла кулак и с силой ударила в оконную раму. Руку свело судорогой, но девушка была только рада. Пусть поболит. — Трейси! — за спиной послышался топот ног и взволнованные крики. По пустынному коридору бежала Изабелла, а за ней едва поспевал Флинн. Девушка обернулась на голос, но улыбнуться даже не попыталась. — Что происходит?! — голос Шапиро дрожал, выдавая страх и непонимание. Она схватила руку слепой и лихорадочно сжала в пальцах — Ты так резко вылетела из аудитории, что я за тебя испугалась. Раздались мерные и неуверенные шаги Финеса, и чуть ближе Трейси услышала: — Нам ты можешь доверять. Молчание в ответ. А потом Вуд прорвало. Выдернув свою руку из руки Изабеллы, она прошипела: — Сегодня ровно год с того дня, когда я ослепла. А знаешь, кто по пьяни выплеснул мне кислоту на глаза? Перед глазами Изабеллы вдруг неожиданно четко предстала эта картина. Неужели этот аккуратный философ с подростковым голосом мог… ослепить? — Трейс… Она не могла говорить, да и нужны ли слова в такой момент? Что сказать в утешение? Уверить в том, что жизнь продолжается? Оскорбить Консварда? Как успокаивать человека, который терпеть не может жалость? В отчаянии, девушка осторожно обняла подругу за плечи, полностью уверенная в том, что Трейси оттолкнет ее. Изабелле никогда не приходилось успокаивать людей, за исключением маленьких детей. Но со взрослой, совершеннолетней Трейси такие методы не пройдут. Когда грустно Изабелле, то ее обычно успокаивает Финес, осторожно целуя в лоб. Или же он наклоняется, смотрит ей в глаза и тепло улыбается. Или обнимает, говоря что-нибудь одобряющее. В такие моменты она чувствует его тепло особенно близко, понимая, что не одна. Наверное, на этом и строится весь процесс утешения. Ты как бы говоришь человеку, что в мире есть люди, которые его любят и смогут поддержать в любую минуту. Ты отдаешь ему тепло, которым он может согреть свое остывшее сердце. Ты даешь понять, что любишь его. Трейси издала звук, отдаленно напоминающий всхлип. На рубашку Изабеллы упала одинокая слезинка. Говорят, что со слезами выходят все переживания и нам становится легче. Именно поэтому плакать не стыдно, а стыдно держать все в себе, боясь раскрыться. Это означает недоверие к родным тебе людям, и это куда позорнее заплаканных глаз и распухших губ. Когда всхлипы прекратились, Изабелла легонько оттолкнула девушку и ободряюще улыбнувшись, произнесла: — У тебя дополнительные по зарубежной литературе сейчас, помнишь? Трейси кивнула. Зарубежную литературу она любила, а в особенности русскую. К этому ее пристрастила библиотекарь. Тетя Надя как-то непонятно относилась к своей стране: то недовольно фыркала, слыша упоминание о ней, то гордилась, рассказывая о ее фольклоре. Особенно Трейси любила пословицы, собранные в старой, но аккуратной книжице. — Да, пожалуй, надо поторопиться. Неловко улыбнувшись, Трейси чмокнула ее в щеку. Затем также неловко убежала, чуть не запнувшись о собственную ногу. Некоторое время Флинн молча стоял, сгорбившись и засунув большие пальцы в карманы брюк. Неожиданно он приподнял уголок губы, усмехаясь: — Уже можно начинать ревновать? — Дурак, — Изабелла дернула его за маленькую петушиную бородку, заставив Флинна болезненно вздрогнуть — Я сейчас задам нескромный вопрос, но когда ты в последний раз брал в руки бритву? Финес хлопнул ее по руке, издав негромкий смешок: — В далеком-далеком две тысячи седьмом году. И вообще, мне идет растительность на лице, разве нет? В глазах девушки загорелся озорной огонек. Она хитро прищурилась, желая «переострить» Флинна. — Не думаю, что одиннадцатилетний Финес резал вены. Я помню только то, как ты налысо побрил старшую сестричку. То ли парень подошел ближе, то ли у Изабеллы кончались подколы, но девушка чувствовала странное напряжение в руках, будто находясь в сильном волнении. Она была спокойна и расслаблена, но полностью погрузиться в игру ей мешало это странное чувство. Не это ли то, что многие называют азартом? — Не бритвой, а специальным прибором, — Финес оперся одной рукой на стену позади нее, — А еще этим я спас ей свидание! — А мне ты их даже начать не давал. Оба сдерживают смех, ведь оба знают правила этой игры — кто первый даст ему волю, тот проиграл. — В любом случае, даже не жди поцелуев от меня. — С чего бы это? — Флинн сделал вид, что опешил. — Мне будет не особо приятно целовать тебя с этим, — она дотронулась парой пальцев до его бородки. На самом деле, ей все равно, как дотрагиваться до его губ. Но мучить Флинна — это святое. — А пока я не побреюсь, заменять меня будет Трейси? — наигранно напряженная пауза, — Отдаю тебя в надежные руки, раз так. Тут Изабелла перестала улыбаться. Она опустила руку и осуждающе посмотрела на Флинна. — Вы просто по-разному воспринимаете поцелуи. Если, например, для тебя он означает что-то тайное и слишком интимное, до для Трейси это обычная благодарность, — она подумала и добавила — И ведь это был просто поцелуй в щеку, многие девушки воспринимают его вообще как приветствие. Флинн наклонился чуть ниже, а затем приподнял ее подбородок к себе. — Ну, я простым приветствием не ограничусь. Парень медленно потянулся к девушке. На это движение она лишь грациозно ускользнула из его объятий, но он смог удержать ее рядом с собой. Губы соприкоснулись и поцелуй затянул их обоих. Где-то глубоко внутри Флинна проснулось чувство, схожее с тем, когда ты находишь недостающий кусочек мозаики. Последний раз они находились так близко друг к другу в Новый год. После той жуткой ночи он почти забыл вкус ее губ и едва уловимый запах, исходящий от волос. Теперь же эта пустота была восполнена. Он провёл пальцами по шее Изабеллы, уже чувствуя, как та покрывается мурашками. Внизу живота девушки что-то кольнуло, ударяя в мозг странной, но чертовски приятной волной. Изабелла испуганно вздрогнула, в спешке отстранившись от губ Флинна. Она неловко отвела взгляд, но рук с его плеч не убирала. — У меня такое ощущение, что ты обо мне только периодически вспоминаешь, — его дыхание опаляло ее лицо, настолько он был близко — Теперь уже я жду твоих знаков внимания, а не ты моих. — Может быть, я так мщу? — Неподходящее ты время для мести выбрала. Конечно же, это не месть. И не пренебрежение. И уж точно не невероятная забывчивость со стороны Изабеллы. — Если бы сейчас находились в плохой книге, то после всех описаний моего нытья читатель бы закрыл томик и убрал в шкаф, — он невесело улыбнулся — Я просто хочу сказать, что твоя личина расследования не всегда скрывает твою нерешительность. Изабелла шумно выдохнула. — Я просто боюсь надоесть. Расследование тут роли не играет. Роли не играет. Голос в голове Флинна повторил эту фразу голосом Консварда: низко, дребезжаще и слегка в нос. Максим говорил так, как будто перед лекцией он съел книгу или методичку по философии, а теперь не может ее разжевать и читает языком. «То, что Сократ жил в бочке, роли не играет. И ваше отношение к моему предмету тоже роли не играет.» — Белла! — Флинна внезапно осенило, и он произнес имя неожиданно громко и звонко. — Консвард может что-то знать! — С чего ты взял? — девушка схватила маленький рюкзак и закинула его на одно плечо. Неловкий огонек в ее глазах еще горел, но его догадка слегка поменяла девушку в лице, мгновенно сделав серьезной. — Слушай, ты не думала о том, чем все жертвы схожи? — Да в том то и дело, что над этим вопросом я ломаю голову еще с Нового года! — воскликнула Изабелла, внезапно открывая сумку и что-то ища в ней. — Посмотри сюда. Флинн взял небольшой красный блокнот, испорченный клеем и другими возможными способами. От него настойчиво несло кофе и машинным маслом. Видимо, вчера вечером девушка навещала Ферба. — Я вчера все пары сидела и думала об их сходствах. Ничего, Финес! Некогда новенькая, аккуратненькая книжечка и впрям была исписана схемами и табличками, но большинство из них были безжалостно зачеркнуты, даже записи его самого. И вновь пахнуло кофе и машинным маслом, однако теперь к этой смеси примешивался еще и запах ацетона. Ну хоть не кровью, уже что-то. Кровью… — Слушай, а Консвард ведь британец? Изабелла тут же выдернула блокнот из рук Флинна и принялась лихорадочно листать его. — Вот оно, — последний листочек с тихим шорохом перелетел через металлическую пружину. — Я поняла, о чем ты. Консвард британец, да. И твоя теория о том, что у него тоже кто-то умер, имеет право на существование. Но тогда Куго тоже должен быть из Англии, а он даже говорил с японским акцентом. Флинн точно помнил, что Миранда и Майк из Британии. Ферб тоже оттуда родом, да и учился там же. Азалия…скорее какой-то ирландский акцент, но под описание подходит тоже. Остальные жертвы из универа Ферба, да и в колледже Ванессы, которая училась в Лондоне, умер человек. Но Куго… -… Ученик по обмену! — это простое объяснение мигом расставило все на свои места, так что Флинн даже не удивился. — Я уже подумала, что убийца — нацист, — девушка облегченно вздохнула и забрала блокнот. — Флинн, ты гений. После пары пойдем к Консварду. — А моя награда? — Финес обиженно уставился на девушку, скрестив руки на груди. В его глазах плясали веселые искорки. Нет, ну как всегда. Этого она и ожидала. — Позже, ладно? — Ладно, — легко согласился Флинн, ухмыляясь. На долю секунды в голове парня промелькнула мысль о том, что что-то здесь нечисто. Но при виде радостных глаз Изабеллы она тут же испарилась.