50 shades of Raph

- Сядь, - однако, Рафаэль даже бровью не повел, что серьезно удивило учителя. - Спасибо, я постою. – издевательским тоном произнес Раф, отчего старый крыс опешил еще больше. Пусть Раф и считался проблемным ребенком, так разговаривать с учителем он никогда себе не позволял. Однако… Все еще пребывая в удивлении, Сплинтер встал сам, чтобы разговаривать с сыном более-менее на одном уровне, даже несмотря на то, что Рафаэль был выше него в два раза. – Я хочу знать только одну вещь, отец, - он даже подошел поближе. Да, существовала опасность того, что целым второй по старшинству черепах не выйдет отсюда (а то и не выйдет, а вынесут, и, дай Бог, не вперед ногами), но ему просто надоело бояться каждого движения их мастера. – Почему я? Почему, черт возьми, не Лео, не Дон? Не Майки, на худой конец? Какого черта ты позволяешь себе так вести себя со мной? – сам того не заметив, Раф пошел на Сплинтера. – Я что для тебя, игрушка? Груша для битья? Цепная собачка? В конце концов, мне двадцать два года, я – совершеннолетний, у тебя уже год как нет юрисдикции надо мной*, а ты все продолжаешь лезть в мою частную жизнь! Давай, еще начни мне диктовать, что есть, как мыться и с кем спать! - Рафаэль, - мастер нахмурился еще больше. Между ними было буквально несколько дюймов, и крыс в легкую мог сбить с ног и скрутить своего непослушного сынка, которому дышал в пластрон, но он всеми силами старался взять себя в руки и избежать этого. – Если бы ты знал всю картину, - он поднял свои пронзительные черные глаза и встретился с таким же пронзительным взглядом медовых глаз сына. – ты бы меня понял. Ты был и остаешься трудным ребенком, который даже в силу своих лет не осознает весь тот уровень ответственности, который пытается взвалить на свои плечи. Ради удовлетворения твоего неуемного либидо и такого же неуемного эго ты смеешь рисковать не только своей жизнью, но и жизнью своих братьев. Ты – безответственный, несобранный, беспринципный, наглый и беспардонный эгоист, Хамато Рафаэль. - Вот, значит, как? – пухлые губы растянулись в ехидной улыбке. – А кто сделал меня таким, а, Хамато Сплинтер? Уж не Вы ли, mon cher papa?** - от таких слов в свой адрес у Сплинтера буквально открылся рот, но Раф не останавливался. – У тебя не хватило сил справиться с проблемным ребенком, у тебя не хватило каких-то там отцовских чувств или еще какой хуйни, мне откуда знать, на одного-единственного ребенка из помета, а виноват в этом я? Правда? – его губы невольно дрогнули, и по помещению додзе прокатился истерический смех. – Господи, какую же невероятную байду я сейчас услышал! Просто с ума сойти! Ему хватило сил на всех, кроме меня, а я еще должен что-то понимать! Знаешь, что? – желтые глаза опасно сощурились, а сам Рафаэль наклонился так, чтобы его лицо было прямо напротив лица Сплинтера, чтобы иметь возможность заглянуть в его глаза. – Если ты проебался в воспитании – это не моя вина, а твоя и только твоя. Я отвечать за это не хочу, не буду и не должен. Если у тебя не хватило стали в яйцах на то, чтобы научиться мириться с моим характером и справляться со мной без нескончаемых побоев – это твой и только твой косяк, за который ни я, ни мой характер, не несем ответственности. И если у тебя не хватило сердца и мозгов на то, чтобы принять то, что я – подумать только! – чувствую по отношению к твоему чертову любимчику, из которого ты робота готовишь – это тоже исключительно твои проблемы. Но с какого-то хуя расхлебывать это все должен я! А все почему? Потому что у тебя нет сердца, Сплинтер, - от этих слов в груди у крыса что-то екнуло, а то самое сердце буквально упало в пятки. – Мне плевать на причину, по которой ты ненавидишь меня – остальных же у тебя хватает наглости любить – после того, что ты со мной делал, у меня больше нет отца. Носись, вон, с мелкими, они в тебе души не чают. И со старшим, для которого ты – идеал. Меня оставь в покое, понятно? Я буду сам по себе и буду делать то, что я захочу. В твоих супер-пупер-мега-важных советах я больше не нуждаюсь, раз у тебя всю жизнь было только трое сыновей и один чемодан без ручки. Адьос, папаша. Когда дверь додзе закрылась за широкой спиной, у Сплинтера буквально подкосились ноги. Благо повсюду были мягкие маты, и он не отбил себе хвост. Только сейчас, после тирады Рафаэля, он осознал, что он прав. Действительно, сам Сплинтер допустил великое множество ошибок. Он сам, своими руками сделал из маленького ласкового черепашонка, который когда-то изрисовал стены в его комнате сакурами, чтобы порадовать любимого отца, озлобленного на весь мир волчонка с острыми зубами и окровавленными по самые плечи лапами. Он чувствовал себя доктором Франкенштейном, ведь он сам, собственными руками создал из детских обид и комплексов взрослого монстра, сшивая эти части его собственными словами о том, какой его сын невозможный и нетренируемый. Тогда ему казалось, что этот несносный мальчишка не изменится никогда, и он даже не старался вновь разбудить в себе отцовские чувства после той ситуации с аллигатором, но теперь… Теперь он понимал, что всего этого можно было избежать, вовремя заставив не Рафаэля, а самого себя. Сплинтер закрыл лицо руками и вздохнул. В памяти одно за другим всплывали воспоминания о том, чем пытался заслужить внимание отца второй по старшинству ребенок. Те самые сакуры – немного кривоватые и с большими цветами, но нарисованные с душой, немного неумелые попытки помогать изучать приемы самым младшим, бесконечная помощь по хозяйству, обнимашки, слова о том, что он – лучший папа на всем свете… Тогда Сплинтеру думалось, что ему становится все больше все равно на то, что делает Рафаэль, но теперь он понимал, что сознательно отстранял от себя своего маленького сына своими сухими словами благодарности и кислыми улыбками. Тогда все можно было исправить, но теперь… Что ему делать теперь? - Раф… Ты прости, я подслушал ваш разговор… - но Раф только отмахнулся от Дона и взял бутылку с вином, чтобы тут же к ней приложиться. – ты не считаешь, что с твоей стороны это было несколько резковато? - Знаешь, - он вытер губы. – мне наплевать на это с высокой колокольни. Равно как и ему на меня. Я устал, понимаешь, Дон? – Рафаэль повернулся к брату лицом. – Надоело мне. Терпение кончилось, назови это так, как тебе больше нравится. Песиком на привязи я больше не буду, пусть делает че хочет. - Но… - Дон только рукой махнул. Что ж… Ему своего твердолобого старшего точно не переубедить. Встав с постели, он подошел к Рафу и просто крепко обнял его. – В любом случае, я буду на твоей стороне. Хотя бы потому, что мы с тобой – братья. Тебя это устраивает? - Да, вполне, - Раф улыбнулся. – Хотя… Ты упускаешь тот факт, что мы – любовники. - А, - Дон снова отмахнулся. – это не так важно. Любовники мы с тобой сравнительно недолго, а вот братьями останемся на всю жизнь. - Хах… - и как этому паразиту всегда удается парой фраз поднять вконец упавшее настроение? Магия какая-то, серьезно… - Согласен с тобой… - теперь же Рафаэлю предстояло выбрать меньшее из двух зол – торчать сейчас дома, рискуя нарваться на отца снова, либо же свалить. По идее, выбор очевиден – ему нельзя за руль, он же выпил, но… А, да к черту это дерьмо. Раз в жизни можно принять во внимание правила дорожного движения – сегодня по телевизору обещали интересный фильм. Он поможет успокоить нервы.