50 shades of Raph

Той самой пресловутой «другой тактикой» по мнению Рафаэля мог быть разговор, но головой он понимал – Сплинтер не захочет говорить с ним на тему их с Рафом отношений. И уж тем более не захочет слушать справедливые претензии своего второго сына. Раф не помнил, когда это началось, но знал одно: в том, что у отца к нему совершенно охладились отношения, он был невиновен. Возможно, это был какой-то психологический фактор? Тяжело было воспитывать четверых сорванцов? Прикрыв глаза, Раф постарался сосредоточиться на мерном сопении снова уснувшего Дона. «Не хочу сейчас даже думать об этом» - пронеслось у него в голове. - Рафаэль! А ну перестань! – казалось, что этот мальчонка превратился из обычной черепашки-мутанта в дьяволенка, как только ему стукнуло пять лет. Поначалу, конечно же, все было нормально – малыш Раф вел себя совершенно обычно. Он с интересом рисовал мелками на старых кирпичных стенах коллектора, а потом сам просил помочь отцу смыть его художества, чтобы нарисовать новый шедевр, прямо как рисовал его великий тезка, Рафаэль Санти. Он так же, как и всегда, отказывался есть ненавистную ему овсянку и просто менялся тарелками с Лео, который до капризов и истерик не переносил манку. Он играл в машинки и самолетики, смотрел мультики и читал детские книжки, прямо как самый обычный ребенок, пока с ним не начали происходить странные и не понятные для Сплинтера вещи. В какой-то момент маленький черепашонок практически перестал спать по ночам. Его с трудом удавалось уложить, всю ночь он ворочался в своей кровати, размахивал руками и говорил во сне, причем иногда настолько громко, что будил остальных братьев. К этому обстоятельству добавилась рвота, которая настигала Рафа абсолютно неожиданно и по нескольку раз, после чего он полдня пластом лежал на диване с мокрой тряпкой на лбу и скулил, а потом так и засыпал, и все начиналось заново. Когда пришло время начать обучение малышей искусству ниндзя, Сплинтер отметил для себя еще одну особенность Рафа, которой раньше не было: его маленький сын, который во всем копировал обычно серьезного и собранного даже для своих малых лет Леонардо, стал абсолютно невнимательным. Он мог прямо посередине приема начать рассматривать узоры на ковре, запутаться в собственных ногах и грохнуться на пол. При этом он практически не слушал Сплинтера, с трудом мог усидеть на месте во время медитации и постоянно надоедал своим поведением и неуемным желанием играть. Вне занятий он нарезал круги по дому и вокруг Сплинтера, донимал остальных малышей, пытаясь всеми силами заставить их играть с ним, начинал какое-то дело и тут же бросал… Этот мальчишка не сидел на месте ни минуты, отчего самые младшие начали его бояться и избегать. Это уже начало провоцировать в Рафе агрессию, что наконец заставило крыса сбросить с себя оцепенение непонимания и впервые отшлепать шкодливого ребенка. Конечно, получил он несильно, так, больше для вида, но это ничуть его не успокоило. Срывалось каждое занятие, Раф сутками напролет стоял на ушах, перестал нормально спать… Естественно, как родителю, Сплинтеру было тревожно и неприятно смотреть на то, что происходит с его ребенком. Показать его врачу он возможности не имел, а потому пытался бороться с проблемой, так неожиданно возникшей, собственными силами. Помимо малорезультативных методов объяснения, почему так нельзя делать, через витамин «Р», Сплинтер пытался заниматься с Рафом отдельно. Он индивидуально старался научить сына концентрации и вниманию, медитировал вместе с ним, сажая его на свои колени и держа за руки, под специальную успокаивающую музыку, но это давало лишь незначительные результаты. В какой-то момент Сплинтер начал понимать, что и с ним самим происходит что-то странное. Вот сейчас этот маленький вредина в очередной раз скакал на диване, размахивая пультом от телика, отчего несчастная мебель жалобно скрипела, грозясь развалиться в любую секунду, а крыс с ужасом для себя осознал, что ему хочется либо забить на эту вакханалию, либо от души отшлепать Рафаэля и поставить в угол, а то и закрыть в кладовке на полдня, чтобы хоть немного отдохнуть. «Это ненормально» - с ужасом для себя подумал многодетный отец, и ночью, пока все четыре ребятенка на удивление мирно спали, он вышел на поверхность за ответом. На удивление, ответ нашелся довольно быстро – на свалке возле одного медицинского центра Сплинтер нашел толстую книгу, в которой максимально подробно и понятным языком описывалось, «что не так с Вашим ребенком». Там-то он и узнал о синдроме дефицита внимания и гиперактивности и наконец понял, что его маленький сын болен, а не переживает очередной возрастной кризис. Поскольку книгой оказался максимально подробный медицинский педиатрический справочник, внизу учитель нашел рекомендации по лечению этого странного и в какой-то мере даже пугающего заболевания. Книгу он забрал с собой, а потом сделал то, за что должен бы корить себя всю оставшуюся жизнь – нарушил свои же принципы и пробрался в закрытую на ночь аптеку. Ему совершенно не нравилось ни то, что происходило с маленьким Рафом, ни то, что он начал охладевать к собственному ребенку, поэтому он выкрал лекарства, рекомендованные для первичного преодоления этого заболевания и поддержания здоровья нервной системы. Своей в том числе. Ну и вместе с тем уж решил не упускать шанс и набрал других жизненно важных лекарств, в душе искренне радуясь, что в аптеке крупной фармакологической компании допустили невероятный просчет и не поставили камеры. Сплинтер был крайне удивлен, когда синдром начал очень успешно поддаваться коррекции уже спустя две недели терапии, которую он вычитал в справочнике. Наряду с таблетками, которые ему удавалось в игровой форме скормить неугомонному ребенку, он делал сыну массаж шейного отдела позвоночника, во время которого первые дни Раф крутился, будто у него было шило в том самом месте, а потом уже спокойно сидел и слушал отца, который разговаривал с сыном о том, как это важно. Буквально через месяц, пропив полный курс лекарств и пройдя два курса массажа, Рафаэль стал гораздо более спокойным и сконцентрированным ребенком. В книге было написано, что на коррекцию его болезни может уйти несколько лет, так что поначалу результат крайне удивил сенсея, однако потом он вспомнил, что его дети – мутанты, а значит их мозг и нервная система, окропленные изнутри мутагеном, способны восстанавливаться быстрее, точно так же, как и остальные органы (это он заметил еще тогда, когда Донни, помогая ему с готовкой, сильно порезался ножом, и рана затянулась полностью за какие-то три дня). Раф жадно хватал каждое слово учителя на тренировках, с завидным упорством отрабатывал новые приемы, изучал удары, «чтобы быть таким же крутым и сильным, как папа». Он снова вернулся к рисованию и, можно сказать, стал собой, но… За собой никаких сподвижек к теплому, прежнему отношению к сыну Сплинтер не замечал. У него ничего не екало внутри, когда этот обычно довольно ласковый ребенок лез к нему обниматься, хотя всегда екало. Да, он обнимал в ответ, говорил теплые слова, в общем, вел себя как обычно, но понимал, что Раф уже замечает – папа больше не относится к нему так же, как раньше. За это ему было ужасно стыдно перед сыном, но Сплинтер ничего не мог с собой поделать. Шли годы. Гиперактивность больше не проявляла себя – вместо нее начал вылезать наружу характер Рафа. Несмотря на свою доброту и отзывчивость, мальчишкой он рос невероятно хулиганистым, и Сплинтер понимал, что его вина в этом есть тоже – своими поступками он пытался доказать холодному к нему родителю, что он чего-то, да стоит. Он творил невероятные для Сплитера вещи в его восемь лет – сбегал один в канализацию и прятался там, заставляя полдня искать его, периодически от души лупил Лео, тащил все, что плохо лежит, через решетку ливневой канализации… Это довольно часто были дорогие телефоны, деньги, украшения – все, что люди в спешке или по рассеянности роняли на асфальт или в ту же пресловутую решетку. Сплинтер терпел все эти выходки, терпел сломанное оружие и мебель, терпел конфликты с остальными детьми и выяснения, кого сенсей любит больше, но одной выходки он стерпеть не смог. В тот день это панцирь на ножках снова сбежал в канализацию пускать кораблики, как он сказал братьям, и утащил с собой Лео, который, несмотря на частые драчки между ними, был с ним не разлей вода. И конечно же они заставили отца и младших братьев искать их, но те довольно быстро справились с этой задачей – просто услышали болезненный вскрик Рафаэля из основного тоннеля коллектора. Прибежав туда, они не увидели никого, кроме братьев, но Сплинтеру в глаза моментально бросилась рваная рана на руке второго по старшинству брата и зуб, которым тут же побежал хвалиться первый. Как потом выяснилось из их сбивчивых восторженных рассказов, пуская кораблики, они потревожили спавшего в мутной воде молодого аллигатора. Само собой, грозной рептилии не понравилось такое неожиданное соседство, и он накинулся на того, кто стоял ближе всего – на Рафаэля – и вцепился в его руку. Братья не растерялись и вдвоем принялись его тузить, отчего животное, не ожидавшее такого приема от двух небольших на вид мальчишек, рвануло пасть и сбежало, оставив в качестве трофея зуб. Никто из мальчишек не был напуган – наоборот, они с невероятным восторгом и гордостью наперебой рассказывали отцу, какие они храбрые и мужественные. И даже младшие тут же подлетели к ним, чтобы послушать, какой Раф смелый и какой Лео молодец, ну и само собой, чтобы потрогать трофейный зуб. Но у Сплинтера в буквальном смысле слова задергался глаз. Всяких выходок своего сына он повидал за эти три года, но такой еще не было. Утащить в коллектор брата – ладно только себя – подвергнуть опасности и себя, и его… В глазах у учителя потемнело от гнева, а очнулся он только тогда, когда от души и при остальных детях отшлепал своего второго по старшинству сына, а тот уже взвыл от боли в его руках. Этот инцидент окончательно испортил отношение крыса к Рафу и положил начало их дальнейшему условно противостоянию. Он стал меньше уделять внимания Рафаэлю и строже к нему относиться, второй по старшинству часто бывал наказан, порой и телесно, но все равно продолжал слепо любить своего родителя, не понимая, почему в ответ на это получает лишь холодный взгляд и тумаки. Со временем этот дефицит родительского внимания только укреплялся, рос параллельно с ним комплекс неполноценности, и портился и без того не сахарный характер Рафаэля. В четырнадцать лет он впервые крупно поссорился с отцом на этой почве, за что получил крепкую пощечину. В тот же вечер Раф сбежал из дома. За ним был отправлен Лео с указанием вернуть любой ценой, но старший не стал силком тащить брата домой. Он сделал то, чего Сплинтер не делал уже девять лет – просто сел рядом и предложил поговорить. Именно этот разговор по душам, первый их серьезный разговор, послужил толчком к тому, чтобы между ними вспыхнула в дальнейшем «та самая» искра, и к тому, чтобы отношения Сплинтера и Рафа окончательно испортились… Проснувшись во второй раз, Раф не стал будить Дона – просто молча выполз из его объятий, подсунув вместо себя подушку, оделся и уверенным шагом отправился в додзе. В это время Сплинтер как раз обычно медитировал, поэтому Раф, зайдя в зал, просто молча встал перед ним, скрестив руки на груди и склонив голову набок. Пусть он хоть весь будет лежать в гипсе после этого – старший мутант был намерен получить ответ на мучивший его всю сознательную жизнь вопрос. Наконец, крыс, почувствовав чужое присутствие, открыл глаза и посмотрел на своего старшего отпрыска. - Рафаэль, что-то случилось? – произнес он абсолютно будничным тоном. - Случилось, - фыркнул Раф в такой же манере. – и пока ты не объяснишь мне, что именно случилось, отец, я отсюда не уйду.