Elastic Heart

- Девочки вперед. Итак, трибутом из двенадцатого дистрикта в этом году становится Мейсили…- Эффи вдруг замолкает и смотрит в нашу сторону. В ее глазах слезы, она не может их сдерживать. – Нет, я… Я не хотела, Китнисс, прости, я не…- Бумажка падает на трибуну. - Эффи зажимает рот рукой, давясь рыданиями. Она трясется в истерике. Ее уводят с помоста. Толпа молчит. Мне не нужно больше слов, и так понятно, что там имя моей дочери. Он сделал это. Сноу забирает ее. Я кричу, кричу изо всех сил. Пит крепко обнимает меня за плечи, и быстро шепчет. - Он не имеет права, ей еще нет 12 лет. - Он убьет ее. – Я хватаюсь за мужа. – Он убьет ее. – Это из-за нас. Он мстит нам. Мстит, Пит. – Чувствую, как его всего трясет, но он продолжает крепко обнимать меня. - Итак, наш первый трибут – Мейсили Мелларк, - вместо Эффи на трибуну восходит мэр. Моя девочка смело поднимается по лестнице, высоко подняв голову. Голубые глаза замирают на нас с Питом. Белое платье так ярко контрастирует с темными волосами. Она старается не показывать, как ей страшно. Дочь становится по левую руку от мэра и переводит взгляд на толпу. Мэр объявляет имя второго трибута, и из толпы появляется крепкий парень. Ему лет шестнадцать, а может все семнадцать. Он смотрит на Мейси, а потом улыбается и проводит ребром ладони по горлу. Я кричу, мне страшно, Пит трясет меня за плечи. - Проснись, проснись. И я просыпаюсь. Вся в слезах. Сердце щемит от боли. Кулаки сжимают простынь. Это сон. Невероятно правдивый и реальный сон. Сон, который был на самом деле. - Я принесу тебе воды, - тихо говорит Пит и уходит. Ему тоже больно, как и мне. Мы потеряли нашу девочку. Нашу малышку Мейси. Ее убили на Голодных играх три года назад. Три года пустоты, боли, страха, непонимания. Казалось, у человека не может быть столько слез, но все эти три года я плачу каждый день. Хотя эти слезы и не смывают ту боль утраты, ту глухую пустоту, то одиночество из моей души. Пит тоже плакал, сначала. Сейчас редко. Он все переживает в себе и никому не рассказывает, даже мне. Они решили, что ребенок двух победителей украсит шоу. Они даже не дождались, когда ей исполниться 12. Просто взяли и забрали ее у нас. - Вот, выпей, - муж протягивает стакан с водой. Я выпиваю залпом.- Постарайся заснуть. - Зачем? Опять приснится, – я стараюсь не спать по ночам. Пит тоже не спит. Но все же, когда физиология побеждает, мы непременно погружаемся в кошмары. Так произошло со мной сегодня. - Только три часа ночи. Попробуй заснуть, ты два дня не спала. - А сам-то? - Я побуду с тобой. - Не нужно, я не хочу больше спать. - Как хочешь, - равнодушно говорит он и выходит из комнаты. Наверное, пойдет готовить завтрак, который никто из нас не будет есть. Мы вообще делаем вещи, которые никому не нужны. Пит готовит завтрак, который мы не съедаем. Я делаю уборку, которая никому из нас не нужна. Пит покупает продукты, которые портятся у нас в холодильнике, я покупаю одежду, которая пылится в шкафу. Пит каждый день поливает цветы в саду, хотя мы даже не знаем, как они называются. Я каждый день расстилаю и заправляю кровать Мейси. Мы все делаем на автомате, будто жизнь в нашем доме продолжается. Но ее уже три года там нет. Наш дом опустел. Мы превратились в призраков, которые привязаны к одному месту. К нам никто не приходит, кроме моей мамы и отца Пита. Да и они не могут долго у нас оставаться. Сами мы практически никуда не выходим. Я расправляю простынь, заправляю кровать, снимаю мокрую рубашку и надеваю сухую. Заплетаю волосы и сажусь возле окна, поджав колени к груди. Голова кружится от недосыпа, горло болит от крика, но это привычное мне состояние. Благодаря этому, я все еще осознаю, что являюсь человеком. Смотрю на луну, ярко освещающую небесный купол, потом перевожу взгляд на темные очертания леса. Кода-то я скучала по лесу. Сейчас мне все равно, что там происходит. Слышу, как Пит ходит в соседней комнате и передвигает мебель. Я встаю, чтобы посмотреть. Вижу тонкую полоску света, пробивающуюся из-под двери. На секунду замираю. Мне всегда нужно немного времени прежде чем зайти в ее комнату. Наконец, я толкаю дверь. Пит двигает ее стол к окну и аккуратно перекладывает альбомы с одного края на другой. Заметив, что я наблюдаю, он прекращает действия и отходит к окну. - Я же просила ничего не трогать, - не выдерживаю я, - Пит, я же просила, – не до конца прошедшая истерика начинается вновь. Я кричу, захлебываясь в слезах. Сжимая руками дверной косяк, я сползаю по нему. Чувствую руки мужа на плечах. – Уйди! - кричу я. - Китнисс, успокойся. - Оставь меня, ненавижу тебя, – я резко вскакиваю на ноги. – Ненавижу. Это ты во всем виноват, – я не могу себя контролировать. - Китнисс… - но я не даю ему договорить и начинаю бить. Я обзываю его грязными ругательствами, я бью его, вкладывая в каждый удар всю силу, что у меня осталась. Я ненавижу его. Это он придумал ту дурацкую историю про несчастных влюбленных. Это из-за него мы поженились. Это из-за него я родила дочь. Из-за него она отправилась на чертовы игры. Он резко перехватывает мою руку в воздухе, и я застываю. Наши глаза встречаются. Он знает, что у меня очередная истерика. Он знает, что она скоро пройдет. И я снова стану тенью бродить по пустому дому. Он терпит меня, снова и снова вынося мои оскорбления. Но такие истерики единственное время, когда мы можем говорить о своей боли, а не замыкаться в ней. - Не ты одна потеряла дочь. И не думай, что только ты чувствуешь вину за ее смерть. Я ненавижу себя. Ненавижу за то, что мучаю тебя. И если бы моя смерть принесла тебе облегчение, я бы давно умер. Ты не можешь меня видеть. Хочешь, я уйду? Только скажи, - с горечью говорит он. - Нет, – я отрицательно киваю головой. – Прости. Прости, Пит. Я просто устала, – истерика проходит. Он вытирает мои слезы своей теплой ладонью. Я стираю кровь с его разбитой губы. Мы двигаем стол на прежнее место: так он стоял, когда она жила здесь. Перекладываем ее альбомы на то место, куда их положила она. Я застилаю ее кровать, Пит закрывает окно, и мы вместе спускаемся на кухню. Муж начинает готовить никому ненужный завтрак, а я начинаю перемывать чистую посуду. Мы снова замыкаемся в себе, создавая видимость жизни. Ожидая очередного срыва, чтобы рассказать друг другу о своих чувствах. Вязкую тишину дома нарушает телефонный звонок. Я вздрагиваю от неожиданности. Пит вскакивает из-за стола и стремительно сокращает расстояние до телефона. - Алло? Да. Все нормально. Передавайте наши поздравления. Хорошо, мы подумаем, – он вешает трубку и возвращается за стол. - Кто звонил? - Твоя мама. Спрашивала, как дела. - Кому ты передал поздравления? - Прим. Она … она родила сына. - Угу, – я отворачиваюсь от мужа. Моя сестра родила ребенка. Я должна радоваться, но мне совсем не весело. Помню, как она долго скрывала свою беременность от нас с Питом. Они все боялись нашей реакции. Боялись огорчить нас своим счастьем. - Они приглашают нас на ужин. Но, если ты не хочешь, мы не пойдем. - А ты? Ты хочешь? - Китнисс, нам не обязательно туда идти. Мне не хочется, - знаю, что он врет. Его тянет к детям. Он часто смотрит на городских ребятишек. Иногда, он играет с ними, когда ходит на рынок за продуктами. В отличие от меня, Пит не избегает их общества. Это я не могу смотреть на чужих детей, на их счастливых родителей. Тем больнее осознавать, что к их рядам присоединилась моя сестра. Еще больней осознавать, что все эти дети подвержены смертельному риску. Никто из них не защищен от Голодных игр. И я не смогу защитить никого. Я не смогла уберечь свою дочь. Слезы подступают к горлу, и я делаю несколько глотательных движений, стараясь побороть их. - Все в порядке? - Если ты хочешь, то можешь сходить, - выдавливаю я. - Нет. Не хочу. - Пит, прекрати! Прекрати. Я же вижу, что ты хочешь. - Я не пойду без тебя. - Тогда пойдем вместе. - Нет. Не стоит. - Прекрати заботиться обо мне, - я кричу от безысходности.- Тебе это нужно. - Нет, мы не пойдем, - кивает Пит. - Нет пойдем. Прямо сейчас, – я встаю из-за стола, надеваю сапоги, хватаю куртку и выхожу из дома. Через пять минут слышу быстрые шаги за спиной. Пит догоняет меня. Мы молча доходим до дома Прим. Похоже, я переоценила себя. Чем ближе мы подходим к дому, тем сильнее меня трясет. Я не готова видеть малыша своей сестры. Я не готова видеть ее счастье. Мне страшно. Пит чувствует мою дрожь. У самых ступенек он разворачивает меня. - Это была плохая идея, мы уходим, – и мы уже уходим, но дверь открывается и на крыльце появляется моя мама. - Не вежливо вот так просто сбегать, – грустно замечает она. - Миссис Эвердин, простите, передайте Прим поздравления. Пусть … пусть ребенок растет здоровым, – быстро говорит Пит. - Китнисс, Прим не виновата… - Мама, - не хочу слышать ничего. - Она так хотела ребенка. Не вини ее. Она не предавала тебя. - Мама, прекрати. Я никого не виню, - я еле сдерживаюсь, чтобы не убежать прочь. - Нам всем тяжело, но нужно продолжать жить. - Тогда почему ты прекратила? После смерти папы? - набрасываюсь я на нее. - Китнисс, - меня одергивает Пит.- Простите, миссис Эвердин, мы лучше пойдем. Мы уходим, так и не посмотрев на малыша. Молча заходим домой, молча раздеваемся и молча расходимся: Пит выходит поливать безымянные цветы, я принимаюсь стирать белье. Моя сестра счастлива. У нее родился сын. Она будет каждый день радоваться его маленьким успехам. Она будет наблюдать, как он растет. У нее столько замечательных моментов впереди. А я никогда больше не увижу свою дочь, не услышу ее радостного смеха, не поспорю с ней, не обниму, не похвалю ее за успехи в школе. Она больше не расскажет мне по секрету, что они с Питом приготовили мне на день рождения. Она больше не появится в этом доме. Она теперь, навсегда предана земле. Мои слезы смешиваются с водой и мыльной пеной. Я старательно вытираю их. Не хочу показывать Питу, что снова плакала.