"Улица Сталеваров"

Зеркало в этой ванне совсем мрачное. Оно наводит на меня лишь страх. Осматривая его, я вижу себя совсем другим человеком. Лицо мое слегка бледно, глаза опущены вниз, брови идущие за уставшими глазами. Через зеркало я осмотрел всю ванную: стены здесь затекшие, видимо, крыша течет, обои, которые не переклеивались уже лет пять, посползали, а в некоторых местах вовсе нету частиц обой, словно в этой ванне жил больной человек, страдающий клаустрофобией, которого однажды заперли на долгое время. Из умывальника капает вода, а перекрыть его у меня не выходит. Сам умывальник покрыт налетом, мне даже противно помыть в нем руки. На потолке висит лампа, вокруг которой собрался темный оттенок, словно свет, изливавшийся из лампы, тащил к себе все самое темное. А то и ладно, что все собралась именно в ванной, а не по всему доме. -Эрнст, ну чего ты стал в этой ванне? Помоги лучше нам разгрузить чемоданы, ведь скоро стемнеет и мы не успеем обставить наш новый дом! Это мама вновь кричит на меня, она постоянно это делает, когда её что-то не устраивает. Иногда хочется сказать ей: "Мам, ну не кричи, можно же просто попросить меня спокойно о чем-то. Да, мам, я тебя могу понять и без криков, и любой другой человек тоже может понять тебя без криков." Но я этого не делаю, ведь её на капельку можно понять, потому что она живет с Гофманом Тэйлером, а точнее - моим отцом. -Да мам, сейчас иду. Я просто осматривал нашу ванну. Вышедши из ванной, я снова увидел эту жуткую гостинную со скрипящим полом, грязный стол по среди него, и, конечно, свою мать с двумя чемоданами у дверей. -Возьми свои дурацкие чемоданы и распакуй их у себя в комнате. Твоя комната будет слева от входа, не вздумай возражать даже. Другого выхода у нас нет. Я особо-то и не возражал, я знал заранее, что меня ждет что-то самое паршивое, и этим самым паршивым стала моя новая комната. Наверное, если бы кто-то другой увидел дверь, ведущую в мою комнату, он бы засмеялся, ведь не открывая дверь, я уже видел стену и частицу ржавой батареи. Да, в этой двери чертовая прогнившая дыра. -Спасибо вам, родители, за ваш прекрасный осенний подарок - переезд из Германии в Россию! - прошептал я сам себе, - Спасибо вам за то, что променяли шикарный дом на шикарной чистой улице в Мюнхене, на убогий ленинградский питомник, который вот-вот развалится! -Ты что-то сказал, Эрнсти? -Нет, мам, ничего. Знакомство со своей новой комнатой было так же не совсем радостным, здесь, как и в ванной, затертые зеленые обои и холодный коричневый пол. Но есть одно отличие - здесь есть окно. Потом же: устаревшая кровать, на которой лежал матрас, лампа, которая уже год, видимо, не протиралась, маленький столик с внутренним отделом, в который можно выкладывать свои самые ценные вещи, исцелевший горшок для цветов на подоконнике и пыль. Много пыли. Я обрадовался, что строители не пожалели когда-то свой труд и сделали в этой ущербной комнатке маленькое окно. Да и смотреть в окно мне радость совсем не приносит, ведь за ним стелится такой же дом, право, он во многом отличается: он чище, стены покрашены в холодный серый цвет, окна окружены разными рисунками, и крыша ровная, с ровно выложенной плиткой. Но даже соседский дом ни с чем не сравнится с нашим прежним домом в Мюнхене, на Ришель-штрассе, 21. Разобрав все свои вещи с чемоданов и сложивши их на небольшой столик в углу, я стал заправлять свою постель. Хоть она должна быть чистой в этом доме. Скинув из кровати старый, сырой матрас из пятнами, я положил свой - немецкий, чистый и сухой. Покрыл матрас белой простынью и наложил на нее тёплый красный плёд. И подушка. Но подушка в других чемоданах, нужно было пойти и забрать. Я вышел из комнаты и увидел, как незнакомый мужчина, по имени Василий, ходит с моими родителями по дому и показывает все предметы находящиеся в доме. Не знаю, зачем он их показывает, словно мы бы и сами их не увидели. Василий был одет в коричневые ботинки, широкие темно-синие штаны, зеленую рубашку и черную кепку. И еще на нем была натянута резиновая накидка, в которой, скорее всего, люди прячутся от дождя. Мои родители хорошо знали русский язык, поэтому и я владел им, многие слова я еще не понимал, но свободно говорить на этом языке я мог. Отец мне даже покупал русские книги, чтоб я читал их и учился русскому языку. Он хотел, чтобы я тоже полюбил российскую культуру и ее народ. Но у меня не получалось любить всё это. Я читал Толстого и Достоевского на русском, когда хотел читать Ницше и Шиллера на родном языке. Я учил Пушкина и Есенина, когда хотел Гейне и Газенклевера. Отец всегда ограничивал меня российской культурой, поэтому из немецкой я знал мало, но и эта малость мне показала - насколько хорош немецкий народ. -Здравстуй, мальчик. - Василий обратился ко мне и сразу же повернулся к родителям. - Это ваш сын, как я понял? Хорош парень, сразу видно, толк с него будет. -Какой еще толк должен с меня быть, извините? - обратился я ко всей компании. Мне ответила мама: -Ах да, сыночек, мы забыли тебе сказать. Отец все запланировал еще до нашего переезда и договорился с Василием для того, чтобы ты здесь без дела не торчал, а ходил на работу. Но так как тебе еще 17 лет, Василий устроит тебя грузчиком товаров, завезенных сюда из разных стран, в том числе и твоей родины. После 18-ти пойдешь работать где-то дальше. В общем, Эрнсти, не переживай, скучать не будешь. -Нам мужская сила в стране не помешает, - вновь ввязался Василий, - пока ознакомься с городом. А когда устанешь от безделья - найди меня. -Подождите все! Что здесь происходит? Почему вы меня не спросили? Почему я постоянно все о себе узнаю последним? Я вообще в этой семье что-то значу? Вы никогда у меня ничего не спрашиваете. Вы не спросили, хочу ли я переезжать в эту прогнившею изнутри Россию! Вы не спросили у меня, хочу ли я учить русский язык! Вы не спросили у меня, хочется ли мне идти на работу! Вы даже не дали мне выбрать себе комнату в этом грязном доме, с которого капает, черт возьми! Вы посмотрите на этого Василия, посмотрите на этого небритого, неуклюжего русского? Они все такие? Я даже на улицу боюсь выходить. Здесь все так выглядят? Дурацкая рубашка, дурацкие штаны и дурацкая борода? Это у них так принято? Теперь и я не должен бриться? Может, заставите меня водку пить, чтоб так же воняло перегаром, как от этого мужлана? Я не стал выслушивать их возражений за мою наглость, а просто взял пальто и мигом вышел с дома. Я остановился на ступенях, чтобы осмотреть улицу. Из-за дверей было слышно, как мой отец оправдывался перед Василием за мое поведение. -Мальчик просто скучает за старым домом, вот и сорвался... - говорил мой отец русскому. Я шагнул вниз и вновь остановился. Я стоял на мокром асфальте. Перед о мной стояла наша машина - Роллс-Ройс. А сзади нее стояли трое парней лет 16-17. По их глазам было видно как они восхищались этой машиной. -Твоя? - спросил у меня самый старший. Я это узнал по его подростковых усам, которые он отращивал специально. Не брился бы и я - хуже было бы. -Если и моя, то что? - со злостью ответил ему я и кинул резкий взгляд на его приятелей. -Та ничего, интересуюсь просто. У нас такое увидишь редко. Обычно, у всех старые колымаги, которые едва движутся. А тут такая машина, потрясающе. -Если не заткнешь свой рот, то это будет последняя машина, которую ты увидишь! -Эээ...ты чего? Я же нормально спросил. А ты что, прямо из Германии приехал? И как там живется? Уже успели восстановить свои края после поражения? Шесть лет после войны, ведь, прошло. -Я что, должен тебе повторять!? На самом деле, я никогда ни с кем не разговариваю грубо, но сегодняшний день все изменил. Он изменил во мне человека. Это все объясняется моим переездом в другую страну. Теперь я действительно буду скучать за прошлым. На то оно и прошлое, чтобы помнить все лучшие и худшие моменты из жизни. -Сань, ты видишь, что он какой-то психованный, видимо, все немцы такие. Пошлите отсюда. - сказал самый меньший по росту моему сопернику, которого, как оказалось, зовут Александром. Они отошли от машины и рванули дальше по улице. Я все еще стоял на месте. В соседнем дворе компания детишек играла и в одно же время наблюдала за сценой, что произошла только что со мной и этими русичами. Я на некоторые секунды немного задумался и крикнул им вслед: -Эй, ребят, стойте, подождите меня!