Возвращение потерянного ворона

      Ушиджима спокойно смотрел на женщину на кровати, будто всё было в порядке вещей.              Он медленно, осторожно закрыл дверь, разглядывая её. Что-то в ней сильно его смущало, и это была не красота, не дорогие украшения, не элегантная коса с вплетёнными в неё цветами. Не яркий макияж.              В ней было что-то ещё — Ушиджима вспомнил ухмылку Тендо, решил прислушаться к инстинктам и шагнул ближе. Женщина встала с кровати и положила руку ему на грудь. Она склонила голову вбок, и Ушиджиме хватило одного взгляда в её глаза, чтобы всё осознать.              Эти глаза он узнал бы где угодно.              Он открыл было рот, но его тут же прикрыла чужая рука.              — Не называй меня по имени, — Ширабу наклонился поближе, стоя с ним почти нос к носу и держа голос чуть выше шёпота — чтобы их не подслушали, а не за тем, о чём намекал Тендо. — Мы с тобой спокойно поговорим, Вакатоши. Но сперва нужно поднапрячься, потому что у твоих стен есть глаза, а я, по идее, мёртв.              От Ширабу во плоти у Ушиджимы голова шла кругом — выглядел он иначе, но звучал всё так же, как много лет назад. Ушиджима кивнул, и Ширабу опустил руку.              — Обними меня, — Ушиджима засомневался, но неловко послушался. Ширабу нетерпеливо фыркнул. — Ты что, ни с кем не спал никогда? Боже, — он протянулся назад и опустил руки Ушиджимы себе на поясницу. — Так-то лучше, — выдохнул он и наклонился ближе, шепча Ушиджиме в ухо: — Я сыграю любовницу, соблазнившую короля, чтобы можно было заглядывать к тебе в покои без лишних подозрений. И я расскажу тебе всё, что ты хочешь знать об этом королевстве.              Одна из рук Ширабу ухватила Ушиджиму за волосы и оттянула его голову назад, а сам Ширабу провёл губами вдоль его шеи, не касаясь кожи. Ушиджима дышал весьма поверхностно, всё ещё пытаясь осознать происходящее. Он не издавал ни звука и слушал Ширабу.              — Но и тебе придётся сыграть роль влюблённого идиота, чтобы это сработало, — судя по тону голоса Ширабу, он явно был не в восторге от такого воссоединения.              Ушиджима всё ещё не мог поверить, что он был жив.              — Ладно, — ответил он.              — Отлично, — Ширабу выпрямился и с острой улыбкой положил локти ему на плечи. — Давай тогда закатим представление, а потом перейдём к самому интересному. Притворись, что ты целуешь меня в шею, — Ушиджима снова засомневался, и его «партнёрша» закатила глаза. — Боже, да просто проведи носом вдоль неё и всё, — Ушиджима повиновался, пытаясь удержать в себе кучу вопросов. Кому они всё это показывали? Что происходит? Почему Ширабу здесь, в таком виде, и почему его считали мёртвым всё это время?              — Хорошо, хорошо. А теперь гвоздь программы — возьми меня на руки, да, вот так, — Ширабу ухватился ногами за бёдра Ушиджимы и прижался к нему. — И брось меня на кровать. Только нормально брось, я не хрустальная ваза. Со страстью давай.              Ушиджима не знал, что Ширабу подразумевал под «страстью», поэтому просто кинул его на кровать посильнее.              — Отлично, — выдал Ширабу, чуть запыхавшись от падения. — Теперь давай сюда, быстрее. Сядь на меня, «оседлав». Уф, а ты тяжелый.              — Сам же попросил сесть, — Ушиджима с вопросом посмотрел на Ширабу, но тот, похоже, был доволен тем, что его хотя бы слушались.              — Сними рубаху и отбрось её в сторону. Не волнуйся, через пару минут наденешь.              Ушиджима стянул с себя рубаху, и Ширабу притянул его поближе, так, что их лица почти касались. Ширабу обхватил Ушиджиму руками за шею, притянув ещё ближе, и несколько мгновений они остались в таком неловком «захвате».              — Вот так, — довольно прошептал Ширабу. — Теперь встань и задёрни шторы, выключи свет. Я позабочусь, чтобы никто не подслушивал.              Ушиджима подошёл к окнам, и его передёрнуло, когда Ширабу громко застонал позади — и стонал до тех пор, пока Ушиджима не надел рубаху обратно, непонимающе глядя на него. Ширабу усмехнулся.              — Чтобы никому не хотелось нас слушать.              Ушиджима сел на кровать, оставив гореть лишь одну лампу, и, наконец, внимательно оглядел Ширабу. Это был точно он: всё то же гордое выражение лица, недовольно сжатые губы.              Ширабу сжал руку в кулак.              — Завтра скажем, что это ты у нас такой извращенец, — сказал он и врезал Ушиджиме.              Попадать под удар Ушиджиме было не впервой, но от внезапного кулака в лицо всё равно было больно. Он потёр щёку, чувствуя себя не то раздражённым, не то преданным. Ширабу даже не скрывал свою злость.              — Ваше Величество, — рявкнул он, — это за то, что Вы меня разочаровали, — Ширабу потряс рукой. — Блин, я ждал этого шесть лет.              — …шесть лет, — эхом отозвался Ушиджма, чувствуя, как ему жгло щёку. — Где ты был?              — Поздновато ты спохватился, — Ширабу откинулся назад и начал резко выдёргивать из волос цветы. — Не пойми меня неправильно. Я не злюсь, что ты позволил попытаться меня казнить. Ты не знал, что они нарушат твой приказ и захотят разобраться со мной по пути в изгнание, — фыркнул он. — Ладно, может, меня бесит, что ты был в шаге от трона и не смог придумать ничего умнее, кроме как изгнать меня. Но я тоже хорош, да. Поэтому я тебя прощаю. Давно простил, — Ширабу по-прежнему разминал болевшие костяшки. — Но я не могу простить тебя за то, что ты стал человеком, которому я больше не могу посвятить себя.              Почему-то от этого предложения Ушиджиме было больнее, чем от кулака, и вообще от много чего. Ему это не нравилось.              — Мне жаль, — предложил он. Ширабу лишь усмехнулся.              — Не извиняйся, когда даже не знаешь, за что я на тебя в бешенстве. Вот скажи мне, Вакатоши, ты гордишься? Доволен? Таким человеком ты хотел стать? — Ширабу раскинул руки, окидывая ими и Ушиджиму, и его покои. — Ты думал, что я умер, но я наблюдал за тобой всё это время. Я ведь поклялся тебя защищать. Потому что верил, что ты станешь достойным человеком. Достойным королём. Лучше твоего отца.              Ушиджима сглотнул. Он видел страдания Тобио, открыл для себя некоторые неприятные тайны под давлением Тендо, но ничто не ранило его так, как разочарование Ширабу.              — Идти по стопам моего отца было… тяжело.              Ширабу цыкнул, расплетая косу и откидывая волосы за спину.              — Боже, ненавижу прихорашиваться, — пробормотал он, а потом так выразительно посмотрел на Ушиджиму, что ему немного поплохело. — Да неужели? Это после того, что я сделал, ты решил стать своим отцом?              — После того, что ты сделал?              Ширабу вздохнул.              — Я почти забыл, какой ты непробиваемый, — Ушиджиме не нравилось то, как Ширабу с ним говорил, явно потеряв к нему всякое уважение. — В ночь нападения я ушёл с поста у его покоев. Ойкава сказал мне, что лучше было разыскать тебя, — пожал плечами он. — Я не знал, что мог выкинуть твой брат, поэтому решил позаботиться, чтобы ты пережил ту ночь.              — Ты должен был охранять моего отца.              — Я должен был охранять короля. А в замке был лишь один человек, достойный этой роли. Я был предан лишь тебе и вверенному тебе будущему, и что я вижу — твоё наследие в руинах.              Он будто вонзил в грудь Ушиджимы кинжал и проворачивал его всё глубже с каждым словом. Ширабу снова вздохнул, рассматривая свои ногти.              — Твоему отцу была неведома преданность. Его правление держалось на страхе и шантаже. Жестокости. Вот об этом я тебя и спрашиваю. Ты хочешь пойти по его стопам? Ты готов пытать, лгать и угрожать окружающим?              Ответ был простым, вопрос — излишним.              — Нет.              Ширабу ухватил его за лицо, впиваясь пальцами в щёки. Ушиджима моргнул от удивления, но позволил Ширабу наклонить его голову то в одну сторону, то в другую, пока он внимательно его рассматривал.              — Как они сделали тебя таким покорным? — Ширабу опустил руку, рассерженный и обеспокоенный. Ушиджима не был уверен, была ли эта злоба всё ещё направлена на него, но в принципе он догадывался. — Каким образом они заставили тебя сомневаться в себе?              — Я не сомневаюсь в себе.              Ширабу улыбнулся ему.              — А вот это ложь, Ваше Величество, — из его губ титул звучал, как последнее оскорбление. — Вакатоши, которого я знал, не сомневался в себе. У него были амбиции, он уверенно следовал своему пути. А ты… — он притих на мгновение, разглядывая Ушиджиму так, как люди смотрели на вползающего через окно паука. — Ты парализован. Бессилен. Что же теперь с тобой делать-то, а?              Ушиджима стиснул зубы. Хватит с него. Он был уже не ребёнком.              — Я по-прежнему твой король. Ты не имеешь права со мной так разговаривать. Оскорби меня ещё раз, и тебя выпроводят из моих покоев.              Ширабу кивнул.              — Хоть какой-то хребет у тебя ещё остался. Рад слышать. Ну так что, Ваше Величество? Я пришёл предложить обмен.              Похоже, все друзья Ушиджимы решили стать максимально загадочными и заканчивать с этим не собирались.              — Что за обмен?              — Я отвечу на все твои вопросы, — глядя на горящие глаза Ширабу, Ушиджима почему-то не сомневался, что эти ответы у Ширабу действительно были. И он нуждался в них чтобы двигаться дальше, принимать решения, быть королём. Ушиджима чувствовал, что Ширабу, где бы он ни был всё это время, видел то, что сам Ушиджима упустил. Об этом говорили не до конца скрытые макияжем шрамы, недостающий палец на левой руке, выражение его лица. Ширабу выжил и был готов поделиться опытом.              — И что же ты хочешь?              — Обещание, — откуда-то из-под юбок Ширабу достал клинок, а ведь его должны были проверить перед тем, как сюда пустить. — Если я посвящу себя тебе, мне нужно быть уверенным, что ты создашь достойное будущее. Ты должен быть честным и много, много работать. Ты должен быть королём. Заработай моё уважение по новой, Вакатоши. Стань человеком, за которым я смогу следовать, — он прижал кинжал к подбородку Ушиджимы плоской стороной, будто лаская, а не угрожая. Жест был практически ленивый и на Ушиджиму особо не повлиял, но всё равно напрягал, как минимум.              — И ты либо сдержишь это обещание, либо получишь от меня нож в спину — я сам стану королём, если придётся. Всё ясно? — Ширабу опустил клинок, и тот будто куда-то испарился. Он одарил Ушиджиму пронизывающим взглядом для пущей меры. — Переменам есть своя цена. И я не хочу, чтобы ей стала твоя жизнь.              Ушиджима протянул руку.              — Я согласен, — больше он не разочарует Ширабу.              Ширабу крепко обхватил руку Ушиджимы тремя пальцами, закрепив их соглашение.

* * *

      — Жёстко ты его отчитал, — подал голос Тендо откуда-то сзади. Ширабу фыркнул, собрав волосы в неопрятный хвост. Волосы постоянно мешались, но он не мог подстричь их из-за своих планов. Нельзя было рисковать париком, когда образ милой леди был его единственным «щитом».              Красивые причёски, цветы, украшения, длинные юбки и покачивания бёдрами отвлекали людей от его шрамов, острого взгляда и, самое главное, лица предателя.              (Хотя Ширабу себя таковым не считал — он клялся в верности не предыдущему королю, а Вакатоши и только ему. Он никого не предал, а исполнил свой долг и защитил своего короля.)              — Подслушивал? — Ширабу нетерпеливо распустил волосы. Перед тем, как покинуть покои, он хорошенько растрепал их, чтобы выглядело так, будто король хорошо его оттрахал. Первая встреча с Вакатоши за многие годы сильно его взбаламутила, и под кожей зудело от разочарования, злобы и нервов. А тут ещё и Тендо, как оказалось, всё слышал. — Подонок.              — Ну что ж ты так, — откликнулся Тендо, будто ему было не всё равно. — Я лишь следил, чтобы за вами не подслушивал никто другой, — он подошёл поближе и положил руки на голову Ширабу, поглаживая её. Ширабу невольно закрыл глаза. А вот это было приятно. Хотя благодарить Тендо после его фокусов он не собирался.              — И? Есть что сказать? — борзо спросил он.              Тендо усмехнулся, приглаживая волосы Ширабу.              — Насчёт чего? Твоих оскорблений или угроз расправы, если Вакатоши не возьмёт себя в руки? — Тендо дёрнул упрямый колтун, и Ширабу шикнул. — Кенджиро, Кенджиро. Не устаю поражаться твоей наглости.              — Я зауважаю его, когда он снова станет достойным человеком, — рявкнул Ширабу. Тендо легонько потянул его за волосы.              — Да я и не против твоей твёрдой руки. Мы оба знаем, что ты ему не навредишь.              — А вот он не знает. Он вообще ничего не знает. Я даже не знаю, как простить его за то, что он позволил сделать из себя марионетку. Он даже про границу не в курсе.              — Его там не было.              — А должен был быть.              Тендо притих и продолжил пальцами расчёсывать волосы Ширабу, пока тот успокаивался. День выдался нелёгкий, и, хотя Вакатоши явно слушал его с неподдельным интересом, злость и раздражение было нелегко усмирить. Он бы рад выпустить пар и подраться, но ему нужно было лишний раз не показываться на людях и вообще не возникать. М-да.              Хорошо, что хоть Тендо был терпеливым. Когда он закончил разбираться с причёской Ширабу, у него хотя бы пропало желание врезать кулаком по кирпичной стене.              — Я могу караулить первым, — предложил Ширабу. Учитывая, что их план был готов и Вакатоши тоже зашевелился, его сучка-советница явно вскоре попытается избавиться от Тендо. Прям как с Ширабу. Радость какая.              Как же у него чесались руки перерезать ей горло.              — Надо просто уже покончить с ней, — рыкнул он. Тендо постучал пальцами по его затылку.              — Сперва надо дождаться, чтобы она показалась Вакатоши во всей своей красе, чтобы он окончательно перешёл на нашу сторону.              — Да он и так должен быть на нашей стороне. Мы его друзья, мать твою. Ну, или были раньше, — те давние дни всё больше походили на сон, чем на воспоминания. Столько всего изменилось. Но всё равно было больно видеть Вакатоши таким слепым и неуверенным в том, кому довериться и что предпринять.              Серьёзно, что они вообще с ним сделали, чтобы так промыть ему мозги?              — Тише едешь, дальше будешь. Поверь, я бы и сам с радостью положил этому конец грязно и по-быстрому.              — «Грязно и по-быстрому», — эхом отозвался Ширабу. — Если бы, — он и так испытал своё терпение, выжидая момента, чтобы снова подобраться к Вакатоши. Тендо отослали на границу именно по той причине, что за последнее время оттуда никто не возвращался живым. Такое назначение было равносильно смертному приговору, и Хейзел явно не ожидала, что Тендо так долго продержится и всё ещё будет иметь доступ к замку на момент принятия решения о границах.              Она недооценила их и выкопала себе могилу.              К сожалению, никаких «грязно и по-быстрому» у них на пути не предвиделось. Ширабу устало потёр зудящие глаза. Революция — та ещё затея, и он подозревал, что скоро поседеет.

* * *

      У Киёко задрожали руки, и она даже не заметила бы, если бы не сжимала одну ладонь в другой. Разумеется, предупреждения их соседа из другой камеры нервировали её, но лишь на уровне угрозы из далёкого будущего.              А вот реакция Кагеямы на происходящее нервировала её гораздо сильнее. Она услышала в тех словах лишь угрозу насилия. Для Кагеямы же они явно значили нечто большее.              Поэтому она постаралась его отвлечь.              — Расскажи мне о вашем с Хинатой путешествии. Расскажи про океан.              Она и сама немало знала об океане, даже как-то пересекала его на пути из Шираторизавы к новой жизни в попытке сбежать от своего «предназначения». Но эти рассказы возвращали хоть какую-то искорку во взгляд Кагеямы, а их сосед затихал. Киёко подозревала, что его тоже завораживали эти истории.              Поэтому она просила Кагеяму рассказать ей всё. А когда у него истории кончились, она пересказала ему сказки, которые им обоим когда-то рассказала Ячи. Но всё это помогало им не сойти с ума, а это было главное.              Так прошло несколько дней, и Киёко старалась, чтобы Кагеяма надолго не замолкал. Но он дрожал всё сильнее, и вскоре это было уже не скрыть даже за захватывающими историями.

* * *

             — О, мой любимый монстр вернулся!              Кагеяма с Киёко замерли. Топот тяжёлых шагов раздавался всё ближе, и Киёко инстинктивно подвинулась так, чтобы оказаться между Кагеямой и дверью. Когда мужчина показался напротив, она почувствовала, как Кагеяма практически сжался позади неё, и её тут же охватил холодный гнев. Если кто-то мог довести Кагеяму до такого состояния так быстро… Она не хотела и думать, что они с ним сотворили.              Не могла и представить.              — Нет здесь никаких монстров, — чуть ли не прошипела она. Её нередко называли так же, снова и снова, и она устала. Устала от того, как ей пользовались и навязывали ненужную судьбу, принимали решения за неё. Она не позволит никому попасть под такое же обращение.              — Вы только посмотрите, — мужчина оглядел её с каким-то отстранённым любопытством, и у Киёко аж мурашки побежали по коже. Такой же взгляд она видела у людей, которые накалывали бабочек или подносили насекомых к горящей спичке. Она уже успела его возненавидеть и решила, что не позволит ему даже приблизиться к Кагеяме. Ни за что. — Даже он сумел обзавестись друзьями, а? Очаровательно.              Киёко ещё крепче прижалась спиной к Кагеяме, раскинув руки в стороны, пока мужчина достал тяжёлую связку ключей и начал открывать дверь. Ей тут же захотелось закосить под дурочку, усыпить его бдительность и украсть ключи. Дальнейшего плана у неё не было, но от одной только мысли о том, что можно было сбежать отсюда и оставить всё позади, снова глотнуть свободы…              Одна только мысль её опьянила и притупила её бдительность.              Когда мужчина бросил что-то в неё, она не отреагировала, лишь почувствовав укол в шею. Киёко невольно прикоснулась к коже и с ужасом осознала свою ошибку. Только не это.              — Я не могу позволить кому-то испортить нашу первую встречу за столько лет, — мягко сказал ей мужчина. Он улыбнулся, и Киёко чуть застонала, когда её повело вбок. Даже её гнев притупился, не говоря уже об остальных ощущениях, которые стремительно покидали её тело. — Мы с тобой ещё потанцуем и поговорим о преданности, это будет просто великолепно. А пока отдохни.

* * *

             Приходила в чувства она медленно и с трудом. Во рту пересохло, голова раскалывалась, и вырваться из завесы снов было почти невозможно.              — Что…              Она попыталась приподняться, но чья-то рука мягко надавила на неё. Киёко было запаниковала, но потом смогла распознать тихий голос Кагеямы. Он ничего не сказал, только хмыкнул, не опуская её плечо. Какое-то время они так и сидели, пока Киёко толком не пришла в себя, и как только она поднялась и разглядела его, у неё спёрло дыхание.              Увидев состояние Кагеямы, она сразу же всё вспомнила. Его татуировка с вороном была изрезана, и кожа была зашита обратно, а правый глаз так опух, что был практически закрыт. Он пережил что-то ужасное, пока она была без сознания, но не успела она хоть как-то отреагировать, да хотя бы закричать от злости, как он приподнял руку. Под ногтями у него не было видно ни крови, ни кожи. Он даже не отбивался. Неужели его так парализовало от страха?              — Кагеяма…              — Я боялся, что ты не очнёшься, — его голос прозвучал так надломлено, что это застало Киёко врасплох. Неужели он так переживал за неё? Она сглотнула. — Я боялся, что он тебя убил, а я…              Он не заплакал; Кагеяма не любил выставлять эмоции напоказ. Но его снова передёрнуло, и Киёко понимала, что, хоть он и держался, явно едва-едва. Если бы Кагеяма поддался эмоциям и перестал сдерживаться, точно заплакал бы.              — Я не умру, — уверенно заявила она, взяв его за руку. Она добьётся того, чтобы Кагеяма начал отбиваться. Чтобы он больше никогда не чувствовал себя беспомощным. — Прости меня. Я тебя подвела. Не смогла…              В тот момент её так проняло, что она даже пожалела, что не могла заплакать. Так справиться с обуревающими её эмоциями — как с обжигающим стыдом, так и с горькой болью — было бы проще. Она поклялась защитить Кагеяму и…              — Ты не виновата. Я рад, что ты в порядке. Лучше… лучше уж так. Если бы ты попыталась меня защитить… — он притих, но всё и так было понятно. — Он бы и тебя ранил.              — Я не позволю тебе обменивать своё здоровье на моё, — ответила она, снова не в состоянии отвести взгляд от зашитых порезов. Нацелиться на его тату, которое было символом новой жизни Кагеямы, было просто жестоко.              На то его и мучили.              — Мы справимся. Кагеяма. Ты — ворон. Мы оба вороны, — она сглотнула, но продолжила говорить. — Им это не отнять. Посмотри на меня. Понимаешь?              Он приподнял подбородок и встретился с ней взглядом. Она ненавидела синяки на его коже, но ещё больше — страх в его глазах. Киёко его никогда таким не видела. Она знала Кагеяму как сильного бойца, юношу, который пережил нечто ужасное и не сдался. Но этот неизвестный мужчина будто снова превратил его в напуганного ребёнка, и это одновременно убивало её и невообразимо злило.              — Им это не отнять. Ни у тебя, ни у меня. Это невозможно. Ты — Кагеяма. Ворон. Ты для нас очень важен. Ты — целитель, и твои руки творят много добра, потому что ты так решил. Ты лечишь и чинишь, и тебя больше не заставят убивать.              Киёко заметила кое-что ещё. Она наклонилась вперёд, и Кагеяма дёрнулся, спрятав порезанную руку. Киёко снова нервно сглотнула.              — Кагеяма. Он что…              — Не надо, — он будто оттолкнул её одной фразой. Киёко выждала несколько секунд, сдерживая слёзы.              — Можно коснуться тебя?              — Не знаю, — выдавил он.              Киёко боялась даже представить, насколько ему было плохо. Она не знала, как помочь ему и поддержать, чтобы он совсем не рассыпался после такого. Киёко медленно протянула ему руку, и Кагеяма завороженно на неё посмотрел. Он неуверенно сжал её ладонь, всё ещё подрагивая. Она легонько стиснула его ладонь в ответ.              — Не забывай про настоящее, — сказала она, стараясь напомнить ему о доброте и свете. — Тебя зовут Кагеяма. Ты жив, и ты — ворон, — он задрожал сильнее, и Киёко сжала его руку покрепче. Так она могла хоть как-то поддержать его, дать ему толику тепла. — Целитель. Ты лечишь окружающих и заботишься о них. Ты сам выбрал этот путь. Слышишь?              Кагеяма кивнул.              — Ты — ворон и целитель. Что бы с тобой ни делали. Как бы тебя ни ранили, — она медленно протянула к нему руку, пытаясь понять, будет он против или нет, но Кагеяма, кажется, не возражал, так что она прижала ладонь к его груди где-то на уровне бьющегося сердца. Он был жив, он был рядом. — Это им никак не изменить. Твоё сердце. Твою душу. Твой путь. Ты — это ты.              — Я целитель, — дрожащим голосом повторил Кагеяма. Киёко снова сжала его руку.              — Да.              — Я ворон, — на этом слове его голос надорвался, а из глаз прыснули слёзы, и его затрясло пуще прежнего. Киёко держала его ладонь в своих руках, и пускай ей было больно слышать Кагеяму таким, она испытывала облегчение от того, что он хотя бы проживал своё горе, освободившись от немого ужаса.              Боль была лучшей другой альтернативы, и Киёко боялась, что Кагеяма мог совсем перестать что-либо чувствовать, и она потеряла бы его окончательно.              Киёко сжала губы. Может, она всегда сторонилась Кагеямы и лишь изредка обменивалась с ним любезностями потому, что они были слишком похожи.              Она слишком хорошо понимала его боль и боялась, что кто-то разглядит внутри неё нечто похожее.              Но сейчас это было неважно. Она держала Кагеяму за руку и впервые обрадовалась, что была знакома с его страданиями — и могла хоть как-то его поддержать. Интересное было чувство.              — Ты — ворон, и ничто это не изменит, — уверенно сказала ему она, потому что это была чистая правда. — Ничто.              Даже то, что Кагеяме вырезали слово «пёс» на коже, прямо поверх тату с вороном.