Цвет жизни

- Алло? Реа? Слушай, давай завтра всё организуем, хорошо? Просто так получилось, что сегодня никак совсем. Каспер приплёлся весь пьяный, обкуренный какой-то. К вечеру снова свалит, но вот днём никак не получится... - А, что, ближе к ночи не судьба? - Нет, слушай, нам-то с Мартином, как бы, без проблем. Но вот Ганса и Михаэля вряд ли к нам отпустят. - Ой, да эти двое, вообще, не хотели! Чего их ждать-то? Я приду, повеселимся, как всегда, - голос её звучал несколько игриво. Как обычно. Я привык к этому её поведению. - Ха! Ну, то, что мы "повеселимся", это и так понятно. Давай, я сейчас Михаэлю с Гансом позвоню, узнаю всё, а потом тебя наберу снова, окей? - Без проблем, - и Реа повесила трубку, не попрощавшись, как она это умеет. Мы с Мартином сейчас забаррикадировались в своей комнате, дабы в стельку пьяный Каспер, чего доброго, что-то нам не сломал или вроде того. Он злой, когда пьяный. А, кстати, на что он бухает-то всё это время? Не поверите, на деньги, которые нам выплачивают, как почти сиротам. Плюс, тех двух ублюдков-то до сих пор не поймали. А на что "шалим" мы? На деньги, которые мы несколько лет назад благополучно украли у Каспера. Это то, что он выручил с продажи нашей квартиры. Ну, мы далеко не всё, конечно, украли, но всё же. Вдобавок я иногда раздавал листовки на улицах, работал на заправке и тому подобное. Тоже копеечка перепадала. А еду мы с Мартином благополучно "заимствовали" в супермаркетах. Не всегда, конечно. Как? А очень просто. Мартин, будучи в тёмных очках, весь такой трясущийся, бедный, подходил к охраннику и говорил, что от него сбежала собака-поводырь. Если не верили, он просто снимал очки и открывал глаза. После этого охранник спешил помочь ему найти собачку, а я пока что брал с прилавков всё, что нужно, и сматывался. Хотя, обычно, всё это делалось не только мной, а всей нашей компанией. - Ну, что она? - устало спросил брат, ворочаясь на диванчике. - Она сегодня хочет. - И я сегодня хочу, так что пускай тащит свой зад сюда! У меня сигареты кончились ещё... Чёрт, что может быть хуже?! - Да успокойся. Сейчас я наберу Михаэля, а после Ганса и... - На кой чёрт нам эти двое? Они же всё равно не будут, - хмыкнул он и отвернулся к стене. - А вдруг будут. Не по-людски же. - "Не по-людски?" Так сильно головой где-то ударился, что уже не соображаешь совсем? Ты же, считай, спасаешь их от употребления наркотиков, может, у них, вообще, зависимость разовьётся, и они умрут. А ты им вот возьмёшь и спасёшь жизнь! Благородство же, чтоб его. - Ой, да хорош заливать уже! Бред какой-то несёшь. Хочешь, чтобы тебе больше досталось. - Ну, это само собой. - С этого и нужно было начинать. Ты откинешься скоро и так. Потому будешь довольствоваться тем, что тебе дадут. Дам тебе, вообще, какую-нибудь муку вместо "порошочка" и спасу жизнь своему любимому братишке, - усмехнулся я, подойдя к нему и демонстративно потрепав его за щёку. - Изыди, блин! - он резким движением убрал мою руку от своего лица. - А, что, мука и порошок похожи? - Ну да. Я видел, что, вроде, похожи. - А какого они цвета? - Ты мне таких дурацких вопросов лет с девяти не задавал, с чего бы вдруг тебя понесло-то? - Да вот захотелось. Но всё-таки, какого? - Белого. - Белого... А сигарета какого? - Блин, тебе-то зачем? Всё равно же никогда ни того, ни другого не увидишь. - Спасибо на добром слове, блин! Да знаю я, знаю, что не увижу. Но интересно же, какого цвета те страшные вещи, которые убивают людей. От которых, верно, когда-нибудь умру я сам. - Кто из нас ещё "добрый"! Уже распланировал всё, да? Честно говоря, - я нагло улёгся рядом с братом, зажав его у стены, - если бы у меня были деньги, я нашёл бы врача, способного вернуть тебе зрение. Хотя, конечно, донор ещё нужен, врач-то - пустяк... Наверное... Хочешь, стану совершеннолетним, отдам тебе один глаз, а? - я ткнул его локтем в бок. - Тебя, одноглазого, твоя Андреа разлюбит. Сбежит от тебя к какому-нибудь Гансу, - хохотнул Мартин. Он редко был в хорошем настроении, но сейчас, видимо, вперемешку с цинизмом, в нём проснулась какая-то непонятная весёлость. - Ну-ну. Я посимпатичнее Ганса буду. Даже с одним глазом. - Спасибо за комплимент. Пожалуй, я уведу у тебя девушку, самолюбивый кретин. Я же, получается, ничуть не хуже тебя. Подумаешь, глаза там какие-то. Вы с ней явно не друг на друга смотрите по ночам. - Молчи, вообще. Тебя никто не спрашивал. Реа я не отдам даже тебе, обойдёшься. Тебе, вообще, девушку найти легче, чем мне. - С чего такие бредовые выводы? - Тебе же всё равно, как она выглядит. А мне - нет, как бы цинично это ни звучало. - Ах, ну, спасибо, брат! Ты всегда умел меня подбодрить, - с сарказмом сказал Мартин. - Да с тобой, курягой и наркоманом, никто встречаться не будет, вообще. Только какая-нибудь такая же "пыхтелка", как и ты сам. - Ну, да, куда ж мне до тебя! Мне же, верно, до самой смерти и не даст никто, в отличие от тебя. Как же я жить-то теперь буду? - И вновь же тебе легче! Ты не видел девушек, не видел их красоты, форм, размеров... Потому тебе и мечтать не о чем. А я видел. Тем более, что без секса мне уже тяжко. Привык, как ты к курению. - Да, и поэтому мне теперь девственником ходить, ну, спасибо. Впрочем, мне как-то всё равно, не стремлюсь особо. Вали давай с моего дивана, - он оттолкнулся от стены и чуть не скинул меня на пол, - И звони этим двум! Курить хочу! Кури-и-ить! - Всё, ладно, не ной только, - я встал с "его дивана", подошёл к окну и набрал номер Михаэля... *** В итоге вечером, ближе к десяти, у нас дома собрались-таки все. Как парней отпустили к нам - загадка всех времён и народов. Ну, как я понял, Михаэль очень эмоционально расстался со своей девушкой, с которой встречался очень долго, и, забив на всё и вся, пришёл ко мне залить своё горе. - Мне плевать, я буду! - светловолосый стукнул кулаком по столу. - Да успокойся! Поняла я! - Реа немного пугал такой настрой друга. Она рылась в своей сумочке в поисках заветного пакетика. - Чёрт, теперь у меня совсем нет единомышленников... - раздосадованной протянул Ганс. - То есть будут все, кроме меня, да? - Получается, что так, - подтвердил я. - Слушай, Йостен... А можно тогда и мне тоже? - немного стеснительно произнёс он. - О! Вот так бы сразу! Реа, на него хватит же, да? - Само собой, - сказала девушка и достала из сумки небольшой прозрачный пакетик с чем-то белым. - Это оно? - спросил я, и мы вместе с Гансом и Михаэлем начали пристально вглядываться в содержимое пакетика. - Да вы, что, никогда "порошочек" не видели? В общем, слушайте, как это делается, - она подняла указательный палец правой руки вверх: - Сейчас я делаю вас десять "дорожек", по две каждому, вы, значит, сначала закрываете пальцем одну ноздрю и вдыхаете первую дорожу одним махом, а потом тоже самое со второй. Понятно? - Ну-у... - протянул Ганс, недоверчиво глядя на пакетик. - Короче, я сейчас сначала всё на пальцах объясню Мартину, мы с Йостеном поможем ему вдохнуть всю "дорожку", а потом уже с вами разберусь. Ты, кстати, Мартин, не передумал? - С чего бы вдруг. Давай уже быстрее, - ему уже хотелось "новых ощущений". Он был не из тех, кто мог подолгу ждать чего-либо. Тогда Реа, не теряя больше времени, аккуратно высыпая порошок из пакетика, сделала две равных аккуратных "дорожки" из содержимого. - Так, Йостен, держи голову Мартина, направляя его в нужную сторону, чтобы он не сбился. А ты, Мартин, зажми одну ноздрю... Какую, кстати, зажимать будешь? - Правую сначала, - отозвался он. - Ну, значит, Йостен, направляй его по левой дорожке. Мартин, значит, когда я скажу, делаешь такой глубокий и постепенный вдох. Главное - не торопись. Йостен сейчас аккуратно тебя направит "по дорожке", понял? - Да понял, понял. Чего, как с трёхлетним-то? Давайте быстрее уже, я заколебался одной ноздрёй дышать. - Ты мог её пот... А, впрочем, ладно. Давай, Йостен, только без резких движений. Я кивнул и, наклонив голову брата прямо к началу левой "дорожки", приготовился к своей ответственной миссии. - Выдохни, Мартин... А теперь давай! - скомандовала Реа. Брат сделал всё, как сказала девушка. Я тоже постарался. Вроде бы всё прошло, как надо. - Умнички! Так, Мартин, ты нормально, да? - Ох, блин, - он начал усиленно махать руками на свои глаза. Они начали слезиться у него. - Да уж, сильная штука, конечно. Погоди-ка, это точно не мука, там, какая-нибудь? - внезапно осведомился брат. - Попробуй немного и запомни этот вкус. Это не мука, - я направил палец Мартина по нужному направлению, и он, чуть коснувшись оставшейся дорожки пальцем, после слизнул с него порошок. - И правда не мука, - подтвердил он, распробовав. Давай вторую. И мы проделали ту же операцию с другой дорожкой. - Мартин, ты пока пойди, ляг на диван, полежи. Скоро действовать начнёт, - сказала Реа. Брат послушался совета девушки и, немного пошатываясь, проследовал на своё любимое во всём доме место. - Так, ребят, давайте теперь вы, - и Андреа сделала каждому из нас по две дорожки. - Давайте, давайте, не тяните, - и с этими словами она сама почти за пару секунд втянула в себя обе белые дорожки. После то же самое проделал я. Следом - Михаэль. Ганс же долго не решался, но, поймав на себе пронзительный взгляд Андреа, повторил то, что сделали мы все. Через некоторое время я начал отчётливо замечать, что рассудок мой несколько помутнился. Я расплывчато видел вещи, и, пытаясь как-то вглядеться в их очертания, чуть ли ни терял равновесие. Внезапно раздался громкий смех Мартина на всю квартиру. Несколько пьяный, рассеянный. Он просто лежал на диване и, положив руку на живот, смеялся. - О-о, - протянула Реа, - ему уже хорошо. Эйфория, товарищи, - девушка усмехнулась, и эта усмешка постепенно тоже начала перерастать в непрекращающийся приступ смеха. Я, было, хотел что-то у неё спросить, но тут же осознал, что... Хотя, кому я вру? Я уже ничего не осознавал. Это непонятно, вообще. Такое подвешенное состояние. Кости, знаете, словно как у птиц, полые. Так легко, так свежо сразу, но тепло одновременно. И, кажется, что сила притяжения на тебя уже не действует. Как камень с шеи сорвали. Пальцами, да и всем телом, двигать легче, даже не прилагая никаких усилий. Кажется, что бабочки и стрекозы, находящиеся у тебя в животе, сейчас оторвут тебя от земли и вознесут куда-то, до чего в обычном состоянии и мечтать не можешь. Все пределы срываются. Все замки, оковы... Ничего нет, ничего не сдерживает. И вокруг сразу всё хорошо: будто и брат зрячий у тебя, будто мать жива и отец, и, вообще, все, кем я когда-либо дорожил, будто тех убийц нет, будто Каспера нет, алкоголя, сигарет, порошка этого... *** Как бы сложилась моя жизнь, будь всё именно тем, что представало передо мной в тех картинках? Если бы Мартин действительно был таким же, как и я. Как все, зрячим. Ходил бы со мной в одну школу, вечером мы бы с семьёй собирались за одним столом, ели мамину вкусную курицу. Младшая сестра, которая так и не родилась в реальности, просила бы меня положить ей немного салата. Отец бы рассказывал, как у него на работе, чего нового. Бабуля бы говорила о том, что собирается сажать на даче новый сорт каких-то цветов... Мы бы с Мартином уминали эту вкусную еду, вытираясь салфетками, запивая лимонадом. И мы бы были совсем другими. Счастливыми, беззаботными. И поступили бы, верно, совершенно в другую в школу (ведь отец искал заведение, где обучали и здоровых детей, и инвалидов). Жили бы мы так долго, наслаждаясь детством, конфетами на рождество, огромными тортами на один День Рождения на двоих, сидели бы рядом в школе и списывали друг у друга алгебру. И какие-нибудь мелочи, вроде пятёрки по биологии, радовали бы маму, заставляли её улыбаться. А младшая сестрёнка просила бы нас помочь ей с уроками. Мартин... Он бы был совсем другим. Его взгляд бы, непременно, был полон чего-то светлого и ясного. Он бы не растил длинную чёлку, сам бы гулял, дружил бы со всеми, наверное, и с девушкой бы встречался. И в нашем мире не было бы места убийцам, педофилам, страшным диагнозам врачей, родовым отклонениям, небезопасному детскому сексу, вечному пьянству дядюшки, разбросанным по всему дому пивным бутылкам, окуркам, презервативам... Не было бы места даже той Катарине, с которой был отец когда-то. Да и ей бы лучше, живая бы была. И расспросам Мартина о цветах тоже бы не было места. И Андреа... Михаэлю с Гансом... Христине... Всему этому дерьму, в которое мы уже успели вляпаться в свои шестнадцать. Не было бы места тем диким крикам Мартина, когда Каспер ломал ему пальцы один за другим, когда он узнал тайну Христины... Но... Променял бы я свою жизнь на эту идеальную, такую счастливую, о которой, верно, брат мечтал с самого детства? Наверное, лишь ради одного: глаз Мартина. Если бы он стал зрячим, я бы отказался от Андреа, Ганса, Михаэля, алкоголя, сигарет, секса, наркоты... От всего. Пусть бы нас с ним поменяли местами. Я... Лучше бы мне не видеть многого того, что я видел за свою жизнь. Но, в таком случае, всё это должен был бы увидеть Мартин. И смерть мамы, и близких, лежащих в лужах крови при свете ночных фонарей, и лица тех людей, из-за которых это произошло, и Христину, молящую своего отца о том, чтобы он, чёрт возьми, прекратил! Он бы не вынес этого! Он не вынес бы!.. Так променял бы я это на счастье? А что для нас счастье? Кого нужно угостить сигаретой, чтобы понять это? Намного ли больше у меня, зрячего, счастья, чем у слепого Мартина?