Цвет жизни

После того случая Мартин стал сам не свой. И я понимал его. Мне с каждым днём было всё больнее и больнее смотреть на него, увядающего и умирающего заживо. Андреа, гостившая у нас уже каждый день, тоже боялась за него и пыталась всячески подбадривать. Но, увы, если брат меня к себе хотя бы подпускал, то Реа просто отвечал, что не хочет с ней разговаривать... Или что-то вроде того. Мартин даже сбегал из дома пару раз, надеясь найти Хрис. Как - это, наверное, вечный вопрос, учитывая, что он, едва ли выйдя из подъезда, терялся в пространстве и впадал в истерику. Как-то раз в одной из полок в столе, среди всевозможных пустых пачек из-под сигарет, неиспользованных презервативов, листочках, изрисованных непонятными каракулями Мартина, и прочего, я обнаружил старую фотографию, на которой я, брат, Реа, Хрис, Михаэль и Ганс ещё совсем дети; весело обнимаясь, мы смеялись и горящими глазами смотрели в объектив камеры. Такие радостные, весёлые... Словно рождественские свечки. У Хрис на щеках был лёгкий румянец, потому что Мартин обнял её за плечо. Волосы девочки были собраны в опрятную красивую косичку, которая была завязана светло-фиолетовой резинкой с бабочкой. Андреа тогда ещё не красилась. И волосы у неё были каштановыми, короткими. И чёлка была, немного потрёпанная, правда. Она показывала "peace", держа за руку Хрис, и улыбалась. Ещё по-детски наивно и лучезарно. Михаэль тогда не был качком, но уже отличался довольно значительным ростом по сравнению с нами. Будучи выше каждого из нас на голову, он, немного ссутулившись и наклонившись, обхватив нас с Гансом за шею, улыбался в камеру, закрыв глаза. Пиджак на его плечах сильно задрался. Ганс же, будучи немного удивлённым выходкой друга, опешив, приподнял брови и скорчил весёленькую гримасу, уже заваливаясь на Михаэля, не удержав равновесия. Я же, положив руку на голову Мартина, чуть склонил голову в его сторону и за компанию со всеми улыбнулся, широко распахнув глаза. Ну, а брат просто смеялся, обнимая Хрис и меня. Длинная чёрная чёлка закрывала его глаза, как, впрочем, и сейчас. Он, кажется, ничуть не изменился... Я чуть ли не со слезами смотрел на это фото. Не знаю, оно просто будило во мне столько всего, что невозможно передать словами; даже мысли путались в моей голове. Я порылся в ящике ещё немного и нашёл совсем недавнюю фотографию, сделанную, ну, от силы, месяц-полтора назад. И все совсем другие. Другие лица, другие эмоции, другие взгляды. Все еле-еле заметно улыбаются. Я, собрав задние волосы в хвостик и надев ободок, обнимаю за талию Андреа, уже с тёмно-красными волосами, накрашенную, совершенно другую. Рука Мартина, который пытался выдавить из себя хотя бы некое подобие улыбки, тянется к руке Хрис, явно не находящей себе места, скованной, взволнованной чем-то. Михаэль был серьёзен, хотя и обнимал за плечо Ганса, сделавшего умный и немного задумчивый вид. Еле-еле сдержавшись, чтобы не смять от досады фото, я взял обе находки и поспешил к домашнему принтеру... Или сканеру... Или ксероксу... Там все "прелести", в общем. Да, была у нас такая роскошь. Не помню, откуда, правда. Но не суть. Я кое-как, пару минут посидев у старенького компьютера с заляпанным монитором, сделал неумелый коллаж из этих двух фотографий и распечатал их. После, убрав оригиналы обратно в ящик, я сел за наш стол и, достав из пенала чёрную гелевую ручку, аккуратно замазал на обеих фотографиях Христину. А после на обратной стороне этого листа А4, на котором уместились обе фотографии, написал спонтанно пришедшую в голову фразу: "Замажешь, когда погасну". Кому это было адресовано, я тогда и не подозревал. Просто ляпнул это, не подумав даже. Мало ли, найдёт ещё кто-то, будет такая... Загадочная вещь, что ли. Не знаю, как объяснить. *** Время летело незаметно. Земля вертелась, солнце садилось, люди менялись. Каспер бомжевал не пойми где, чуть ли не по несколько недель. Мы сначала "клали" на всё это, но потом внезапно осознали, что, если он, не дай Бог, умрёт или что-то вроде, то нас в детдом отправят, как несовершеннолетних. Этого нам, конечно же, не хватало только для "полного счастья". Мартин постепенно приходил в себя. Он уже слишком много пережил, чтобы его сломало нечто подобное. Хотя, это всё равно было для брата ударом. Он курил. Он много-много курил. Ещё больше, чем раньше. Но, кажется, этого ему было уже мало... *** - Мартин! Ну, фу, хорош дымить уже! Иди на балкон хотя бы! - недовольно воскликнула Реа. Мы собрались у нас дома всей компанией, сидели, пили пиво, курили, смотрели всякие американские комедии, играли на гитарах и так далее. - Это мой дом. Что хочу, то и делаю. Так что, отвали. Да и, плюс, я простужен немного, а ты меня на балкон, видите ли, гонишь, - беспристрастным тоном, как и обычно, ответил брат, выдохнув клуб дыма прямо Реа в лицо. - Да, мать твою, прекрати! - она усиленно замахала ладонью перед своим лицом. - Нет, Мартин, серьёзно, сколько курить-то можно? У тебя же от лёгких ничего не останется, - поддержал мою девушку Михаэль. - Ну и что? Мне терять-то нечего. Ну, разве что Йостена, а так из родни уже никого не осталось. А этого урода я за родственника не считаю. Подумаешь, от лёгких ничего не останется... Глупо говорить подобное человеку, у которого даже глаз нет, - хмыкнул в ответ Мартин, затушив о тарелку очередную сигарету. - Слушай, ну вот зачем ты куришь, а? - Гансу тоже не нравилось поведение моего брата. - Я триллион раз на этот вопрос отвечал. Но, так и быть, специально для тебя, мой маленький склерозный дружочек, я повторю в триллион первый раз: мне легче становится, когда я курю. В голове появляются тысячи образов, я начинаю чувствовать этот мир, начинаю представлять те или иные цвета и всё такое... - Да, блин, а чего мелочишься-то тогда? Давай, по наркоте тогда вдарь сразу! Нет, серьёзно! - воскликнул Ганс, глотнув пива из банки. Внезапно в комнате повисло молчание. Мартин, задумчиво почёсывая подбородок, не говорил ни слова и о чём-то размышлял. - Нет, слушай, ты же не собираешься... - было начал Михаэль, но его прервала Реа: - Я, кстати, могу достать, если надо, - сказала она, пожав плечами. Все сразу посмотрели на мою девушку. Включая и меня тоже. - Ты издеваешься? - возмутился Ганс. - Ты серьёзно? - воскликнул ошарашенный Михаэль. - Откуда? - я был шокирован не меньше. - Да, блин, связи, связи, понимаете? - она пыталась нас успокоить. - Я сама пробовала уже. Классно так, но, признаться, зависимости у меня никакой не было. Сейчас же не балуюсь, учитывая, что пробовала больше полугода назад. Нормально всё. Если Мартину так надо, то, ради Бога, я принесу. Но одну дозу - не больше. Я тоже не хочу, чтобы у него зависимость возникла. - Не твоё дело, возникнет у меня зависимость или нет, - фыркнул он. - Тогда вообще не принесу, - обиделась девушка. - Так, ребят, успокойтесь. Только наркоты нам не хватало тут! Оставим же эту бредовую идею, окей? - сказал Михаэль, который, вообще, к этому всему относился крайне отрицательно. - А, слушайте, я бы попробовал, - не знаю, как эта фраза вырвалась из моих уст, но, кажется, сказал я её явно вслух. - Йостен ты, что, сдурел?! - взревел Михаэль, аж подскочив с места. - Нет, ты на полном серьёзе это сказал сейчас? - Ганс еле-еле выдавил из себя эту фразу, выронив из рук чипсы. - Ну, а чего такого? Подумаешь, разок попробуем - ничего же не случится. Давайте так: Реа приносит нам дозу один раз, Мартин пробует, валяется под кайфом пару часов, видит цветные сны и всякую прочую лабуду, но предварительно обещает нам, что впредь курить будет не более половины пачки в день. И на балконе, - я положил свою руку брату на плечо. - Ну, что, по рукам? - Да без проблем. Я не против попробовать. Только ты сам там смотри не зависни на этой фигне, - цинично кинул он мне. - Ты за меня не беспокойся, окей? Я-то себя сдержу, если что. То единственное, от чего у меня зависимость, сидит рядом со мной и попивает пиво сейчас, - сказал я, легонько ткнув в бок Реа. - Ой, ну подхалим, прям не могу! - девушка потрепала меня за щёку. - В общем, ладно, завтра тут соберёмся, я притащу "порошочка" немного. А вы, - она посмотрела на Михаэля с Гансом, - можете не приходить, если не хотите. Вас, что, заставляют? Если Нильсенам чего-то хочется, пускай они это получат. - Да вы сдурели все! Больные совсем, а?! - светловолосый Михаэль просто места себе найти не мог. - Вы сумасшедшие! Потом сдохнете где-нибудь в канаве от передоза! Что, в Сида и Нэнси решили поиграть, а?! - И кто же я? Нэнси, получается? - хмыкнул Мартин. - Успокойся уже. - Да мы же вымрем все к чертям! Уже и так Хрис потеряли, а теперь ещё и... - Заткнись! - не выдержал брат. - Причём тут Хрис?! - При том, что она, наверняка, отправившись в ту тюрьму, уже давно откинулась в какой-нибудь подворотне от холода или голода! Ты, блин, всё ещё думаешь, что она жива, живёт сейчас где-нибудь припеваючи, да?! Конечно! Разбежался! Давно уже её нет, и не вернётся она никогда! И мы так все передохнем, если будем слабаками! Слабаками, какой была Хрис! - Она не была такой! - взревел Мартин и, резко встав, опрокинул стол на Михаэля с Гансом. - Она была сильной, потому что терпела все эти надругательства над собой столько лет, ещё и ежедневно улыбаясь и смеясь! Ты бы так не смог! Ты бы давно уже с крыши прыгнул или что-то подобное!.. - Но в итоге-то она откинулась уже! Из-за своей слабости побежала к папочке и откинулась! И всё! Всё, нет её, нет! К ней хочешь, хренов герой-любовник?! - Замолчите сейчас же! - прервала этот бесконечный спор Андреа. - Мартин, сядь на место. Вы с Михаэлем всё равно не придёте к решению этого конфликта, так что этот крик бесполезен. А ты, Михаэль, если не хочешь, не пробуй. Какое тебе дело до нас троих? У тебя есть соратник - Ганс. Вот с ним и на пару сидите. А нам хочется. Раз хочется, значит попробуем. Я же говорю, что принесу только одну дозу, не больше и не меньше. О какой зависимости речь? Соберите лучше всё, а то развели тут бардак. - Он стол опрокинул, вот пускай и убирает, - озлобленно произнёс светловолосый. - Слушай, ты, может, скажешь ему ещё чемпионат по дартсу выиграть? - съязвил я, убирая раскиданные пивные банки, пепел и прочее с пола. - Я-то помогу. Но ты, Мартин, сам беспомощен. Если ты считаешь, что всё будет как в сказке, что в один прекрасный момент тебе добрая фея подарит зрячие глаза, и ты будешь жить припеваючи, то ты ошибаешься. - Не тебе беспокоиться о моих добрых феях.