DA-драбблы

Ноги его не слушаются. Когда-то он умел танцевать, его учил шевалье, но прошло так много лет, так много исхожено троп, что у него не получается даже вспомнить нужные па, не то что воспроизвести. Он пытается снова. Правой… шаг, шаг, теперь левой… И он ощущает, что делает все неправильно. Злится на себя. Внизу ржут лошади — словно над ним, неуклюжим. — Эй! — раздается голос снизу. — С первого этажа просят передать, что ты скоро рухнешь вместе с потолком! Голос этот Блэкволл терпеть не может. Он спускается по лестнице и бурчит: — Чего надо? Павус стоит и морщит нос, точно принцесса, впервые попавшая в хлев. — Максвелл интересуется, подошел ли тебе мундир. — И использует тебя вместо девочки на побегушках? Блэкволл не успевает прикусить язык. Павус, прищурившись, смеряет его взглядом, но на выпад не отвечает. Вместо этого нарочито дружелюбно говорит: — Что за топот я слышал? Неужели ты собрался танцевать на балу вместо того, чтобы спасать Императрицу? Блэкволл стискивает зубы. Как никогда хочется дать промеж наглых глаз тевинтерца, но он сдерживается. В любой другой день он, может быть, пропустил бы слова Павуса мимо ушей, но сегодня он на взводе. Он уже проклял мелькнувшую надежду пригласить Жозефину на танец, если… когда им все удастся. Проклял свое неумение переставлять ноги. И эту ехидну усатую он тоже проклинает. Павус все сверкает довольной улыбкой. Он-то наверняка танцевать умеет. И Инквизитор тоже. Оба они в Орлее будут, как рыбы в воде. — Так что с твоим мундиром? — змеиная улыбка не сходит с губ Павуса, явно празднующего победу в очередной перебранке. — Нормально все, — говорит Блэкволл и про себя добавляет: иди уже отсюда, я тебя, в отличие от Инквизитора, ни во что не ставлю. Павус неожиданно мягко говорит: — Послушай, мне тоже не по душе этот маскарад, но не обязательно же взвинчивать себя. Ну, не умеешь ты танцевать, и что? У нас не будет на это времени. Постоим для приличия по разным углам зала и тихонько уйдем… — увещевает он. Блэкволл не выдерживает: — С чего ты решил, что мне нужны твои утешения? Твой нежный носик еще не воротит от конюшни? — К запаху конюшни я привык за время путешествий с тобой, — снисходительно отвечает Павус и уходит. До бала остается три дня… С танцами не складывается, и Блэкволл отказывается от идеи пригласить Жозефину. Что бы о нем ни думали, он знает, как проходят балы в Орлее. На приеме у самой Императрицы он не был, конечно, но все же знаком с тамошними повадками. А еще он отлично знает себя и понимает, что к Жозефине ни за что не подойдет. Она не заметила, что на ее столе появился букетик полевых цветов. На его галантность она отвечала неизменно вежливо — точно так же, как и всем остальным на любезность. На балу наверняка найдутся дипломаты, желающие с ней потанцевать и обсудить сотрудничество с Инквизицией, и на Блэкволла у нее не найдется времени. Он, прокручивая все это в голове, зачем-то продолжает оттачивать шаг и учится непринужденно выставлять в сторону руку. Кто-то подбрасывает в Скайхолд памятки, как вести себя на балу. Наверняка торговцы постарались. В памятках — картинки с объяснением, как лучше притвориться, будто ты умеешь танцевать. Один листочек с нечеткими, уже поплывшими буквами Блэкволл незаметно взял себе и изучил, но толку? Ноги все такие же деревянные, а он такой же глупый со своей надеждой. Будто у него других забот нет. Будто в небе дыра не разверзлась. За день до выезда в Орлей он опять слышит насмешливый голос: — По-прежнему никаких успехов? На этот раз Блэкволл не отвечает. Застывает на втором этаже конюшни и ждет, пока наглец уйдет. Наглец, однако, проявляет свои худшие качества и начинает подниматься по лестнице, разглагольствуя: — Если бы ты переступил через то, что называешь гордостью, и попросил меня помочь еще три дня назад, то уже стал бы экспертом в области танцев. Неужели это так сложно? Всего лишь сказать: «Дориан, пожалуйста, научи меня» и, может быть, встать на колени для лучшего эффекта. Блэкволл, вскипев, тяжело ступает к лестнице и встречает Павуса, сжав пальцы в кулаки. Напуганным тот не выглядит, но ближе подступать тоже не рискует. Стоит, изящно облокотившись о перила, и красуется. — Чего ты пристал ко мне? — мрачно спрашивает Блэкволл. — Не на ком остроумие отточить? Всех остальных уже довел до бешенства? — Мне даму сердца твою жалко, — говорит Павус, — все ноги ей оттопчешь. Ради нее хоть меня выслушай. У тебя ведь есть дама сердца? — уточняет он. — Ты не собираешься приглашать незнакомок в масках? Это рискованно. Под маской может оказаться кто угодно. И что угодно. Блэкволл все же не выдерживает и идет на Павуса, намереваясь толкнуть его в грудь — осторожно, чтобы не сразу убить, а просто с лестницы кувырком подвинуть. Павус вдруг легко шагает к нему, взмахивает руками и говорит: — Вот так! Спина у него выпрямлена, подбородок высоко, и весь он, точно струна. Правая нога отведена чуть назад, но ясно, что положение устойчивое, и он может начать танец в любой момент. И Блэкволл сдается. В груди что-то затухает, и он мотает головой. Вся ярость исчезает, оставляя только разочарование. Вот кто хорош в танцах. Вот такие Павусы. Кому-то дано блистать в высшем обществе, а тем, кто таким даром не наделен, нечего и пытаться. Зря только мучился три дня. — Попробуй, — настаивает Павус. — Я видел, как ты тренируешься. Могло быть и хуже. — Почему бы тебе просто не оставить меня в покое? — огрызается Блэкволл. Павус все еще стоит и выжидает. Блэкволл с тяжелым вздохом пытается повторить его позу, и Павус тут же срывается с места. Ухватив Блэкволла за плечо, он носком ботинка передвигает одну его ногу относительно другой, заставляет вытянуть руку и командует: — Напрягись. Она не плетью должна висеть. Представь, что меч держишь. И Блэкволл зачем-то подчиняется. — Уже неплохо, — одобряет Павус и становится рядом с ним. — А теперь… шаг! Раз, два… Он отсчитывает ритм, и Блэкволл поражается, насколько просты движения и как они укладываются в счет. В танце обнаруживается логика, которой он раньше не видел. — Затем берешь партнершу за правую руку, левую — ей на талию, — вещает Павус. — Демонстрировать не буду, если не возражаешь. Впрочем, даже если возражаешь, все равно не буду. И заключительный аккорд… Павус, наклоняя воображаемую партнершу (а если быть точным, то воображаемого Инквизитора), замирает, спрятав руку за спину. — Овации, — ворчит Блэкволл. — И все же, почему ты решил мне урок преподать? Чтобы почесать эго? Павус выпрямляется и смотрит на него с укором. — Зачем искать скрытые мотивы? Ведь я все сразу сказал, выложил, как на духу. Мне жалко Жозефину, если ты осмелишься ее пригласить, только и всего. Ее милые ножки не заслуживают быть оттоптанными. — Как ты узнал? — хмурится Блэкволл. Павус пожимает плечами и весело говорит: — Магия крови, конечно же, а ты о чем подумал? Навесив на лицо самодовольную улыбку, он сбегает вниз по лестнице. У Блэкволла руки опускаются. Все заметили, что он влюблен, кроме самой Жозефины. Нет, она, наверно, тоже все понимает, и поэтому игнорирует все знаки внимания. Вежливый, мягкий отказ, как она сама… В голове у Блэкволла звучит счет, и он машинально повторяет все заученные па. А может, она и не догадывается. Тогда ему следует пригласить ее на танец. Обязательно пригласить.