Каждый выбирает для себя Женщину, религию, дорогу, Дьяволу служить или пророку, Каждый выбирает для себя... ...Каждый выбирает для себя, Тоже выбираю, как умею. Ни к кому претензий не имею- Каждый выбирает для себя. Ю. Левитанский
Михей прислонился спиной к какой-то цистерне, держа пистолет дулом в потолок. С предохранителя он снял оружие еще перед тем, как войти в здание заброшенного завода. Прислушался. Вдалеке завывали сирены машин полиции и скорой. Он оказался ближе всех к месту и, вопреки инструкциям, не стал ждать подкрепления - на счету была каждая секунда. Ильинский резко вынырнул из укрытия, наставив оружие на преследователя, готовый в любой момент продолжить движение и укрыться за другой цистерной - заброшенный завод предоставлял укрытия в большом количестве. Правда, укрытия эти были не надежны - пуля из ПМ насквозь прошьет и не заметит, ну так для этого надо еще угадать, за какой частью обширной махины прячется шустрый капитан. Женщина, карабкающаяся по металлической лестнице вверх, тянула за руку девочку лет пяти. Ступеньки были слишком высокими для такой крохи, она плакала, не раз уже наверное ушибив о них ножки. Женщина почти вздергивала ее за руку на каждую следующую ступеньку. Из-под черной бейсболки женщины виднелся короткий растрепанный хвост темно-русых волос. Она была худощава, что подчеркивали черные джинсы и темная спортивная куртка. На плече - темная спортивная сумка, наполовину пустая. Лет 35 на вид. Девчушка была одета в кое-где запачканное явно дорогое платьице. Светлые кудрявые волосы разметались по плечам и взлетали легким облачком каждый раз, как женщина вздергивала ее на очередную ступеньку. - Стоять! - крикнул оперативник и сделал предупредительный выстрел в воздух, чтобы у женщины не возникло сомнений в серьезности его намерений. Женщина обернулась. Тонкие губы были сжаты в упрямую линию. - Да иди ты к черту! - крикнула она и на секунду отпустила руку девочки, в этот же момент размахнувшись и запустив сумкой в Михея. Пока оперативник приходил в себя, она подхватила девочку на руки и полезла еще быстрее. Парень побежал к лестнице, на ходу засовывая оружие за пояс. Стрелять он не мог, боялся попасть в ребенка. Ильинский, конечно, всегда был одним из лучших в отделе на стрельбах, но, именно поэтому понимал, что предсказать следующее движение женщины невозможно, а права на ошибку у него нет.***
Он выбрался наверх на площадку, достал пистолет. Осмотрелся резко, как учили. Она стояла у ограждения. За спиной был провал на первый этаж, откуда они только что поднялись. Девочка жалась к ее ногам, всхлипывая. Ильинский навел на женщину оружие. - Ребенка отпусти! - коротко приказал он. Она устало на него посмотрела. В глазах была безысходность. Опер сделал шаг в направление нее. Она отступила на полшага, уперлась спиной в хлипкие проржавевшие перила. Девочка еще крепче прижалась к ее ногам. Миша отметил, что рука женщины только слегка касается волос ребенка. Она не держала девочку, та жалась к ней сама. - Не делай резких движений, - предупредил оперативник. - Отпусти ее, - повторил он. Освобождение заложников было явно не его амплуа. Женщина затравленно посмотрела на него, оглянулась назад, а потом вдруг тихо попросила: - Дай нам уйти. Парень даже приподнял бровь от удивления. Он ожидал угроз, а тут... - Это с какой же это радости? - поинтересовался он. - Ты в курсе вообще, что на тебе труп? Труп мента. А еще похищение ее вон, - он кивнул в сторону малышки, - ну и так, по мелочи, угон, нападение на сотрудника полиции... Да уж, крови эта дамочка им попортила немало. Он с уважением взглянул на женщину, вспомнив тот экшен, который им устроила эта хрупкая, интеллигентная на вид мадам. Под конец за ней, наверное, половина питерской полиции гонялась... - А что мне оставалось? - спросила она тихо. - Я под УДО, а он...- она запнулась, - обещал меня снова засадить, если я к дочери хоть на шаг подойду. - К дочери? - на автомате переспросил Михей. - К дочери! - с вызовом ответила она. - А ты думаешь, он как в Библии: "Авраам родил Исаака"- сам дочку рожал?- она усмехнулась, - Впрочем, могу тебя заверить, что и в те далекие времена рожали женщины. Девочка подняла на него глаза, заплаканные, но такие же как у матери. Парень заметил некоторое сходство черт, хотя лицо женщины было изможденным и усталым, а у девочки по-детски округлым и чистым. - Я и в первый-то раз села по его милости, - продолжила она, - уйти от него хотела... Пока просто бил - терпела, а как попала из-за него в больницу...- она не закончила, махнула рукой. - Да я бы смирилась, но... Он же Вику бил, вот! - она приспустила с плеча девочки платье и Михаил увидел глубокий шрам на детском плечике,- Он, как напьется, вообще невменяемым становится...- она стиснула крепче зубы, - Ты пойми, я дочь спасала, я не хотела его убивать, только Вику забрать... - она умолкла, а потом тихо повторила свою просьбу: - Отпусти нас. Михей сразу почему-то поверил ей, может быть, потому что подполковник Лаврухо и на работе в ангелах не числился, а может быть, слишком уж доверчиво жалась к ее ногам девчушка. Капитан прикинул, что даже при самом гуманном судье, меньше, чем десяткой, она не отделается. А мелкую куда? В детдом? Родственников у подполковника не было. Долг в его душе боролся с жалостью к ребенку... и с ненавистью к закону, который не разбирает, кто прав, а кто виноват, и который един для всех...кроме тех, кто знает как его обойти, вроде того же Лаврухо. Ильинский поморщился. Он уже давно не был зеленым выпускником академии и прекрасно понимал, что в органах встречаются разные люди. Понимал, но внутренне примириться с этим не мог.***
Парень рано остался без отца, прибился к плохой компании... Мать пыталась как-то повлиять на сына, ругалась, записала в шахматную секцию, чтобы как-то отвлечь его от уличных приятелей. Шахматы Михею нравились, но абсолютно не мешали ему ночами бегать с парнями и обносить ларьки и издеваться над припозднившимися прохожими. Пока один раз ребята не нарвались на подвыпившего мужика из каких-то спецвойск... Двое оказались в реанимации, еще трое, включая Мишу, отделались переломами разной степени тяжести. Но страшно было совсем не это. Алишер, сын местного не то криминального бизнесмена, не то авторитета, утащил у отца в этот день пистолет. Настоящий. Парень не собирался, конечно, никого убивать, и стрелять-то толком не умел - попадал через два на третий,- он просто сильно испугался... Нашли их быстро, все-таки убийство. Время было еще не столь позднее, и отдельные запоздалые прохожие подробно описали подростков, а их компания была и без того известна на районе. Мать плакала. Сестры испугано жались к ней. Сам Мишка старался ни на кого не смотреть. Тюрьмы он не боялся - не понимал еще, что это такое, тюрьма представлялась чем-то исполненным романтики... Но ему вдруг до слез стало жаль мать и сестер. Как же? Что же теперь?... Как они без него будут? Он же единственный мужчина в доме после смерти отца... А если мелких кто-нибудь обидит? Кто их защищать будут? Да и мать. Как она одна с девчонками? Он-то вон, уже почти взрослый, скоро 16, на работу можно будет устроиться... Матери бы полегче было... А он... Как же теперь?...Внутри стоял горький комок, от которого перехватывало дыхание, и было намного больнее, чем от сломанных ребер и запястья. Мише предлагали пойти свидетелем - сдать Алишера. Но он молчал - так он понимал дружбу. Само собой, нашлись другие, кто, получив по затрещине от родителей, Али заложили... Только вот, очевидно, деньги папочки сделали свое дело... и Ильинский вдруг обнаружил, что главный подозреваемый уже он, а не Алишер. Спас парня тогда местный участковый. Он был уже в возрасте, тогда он казался Мишке старым, но сейчас парень понимал, что ему тогда было не намного больше, чем Федор Санычу сейчас. Он и похож был чем-то на Лосева. Мужчина собрал показания с соседей, поговорил с кем-то, у кого был зуб на папашу Али... И Мишка отделался легким испугом. Почему уж Сергеич решил тогда помочь ему, парень не знал... может, приглянулся он участковому - своих детей у того не было, а может и мать Мишкина приглянулась... или у мужчины был свой зуб на криминального авторитета... Но Михей с тех пор проникся к мужчине уважением, практически подружился с ним, и тот стал частым гостем в их доме. Он-то и уговорил Мишу пойти в полицию, помог с поступлением в академию... И объяснил, что их задача - защищать людей, обычных людей, глупых, злобных, раздражающих, но нуждающихся в защите. Защищать всегда, даже когда они сами не хотят, чтобы их защищали. Михей очень проникся словами Сергеича и всегда старался им следовать... Хотя, напоказ иногда и высмеивал старика. Поэтому Ильинского всегда коробило, когда он сталкивался в органах с такими, как Лаврухо.***
Капитан помотал головой, разгоняя воспоминания, и... опустил пистолет. Поставил его на предохранитель. Убрал за пояс. Сирены на улице завывали уже близко. - Куда ты отсюда денешься? Ты же в розыске, - спросил он у женщины. - Ну, я ж не дура, - криво усмехнулась она, - пока сидела, друзьями обзавелась разными... Михей кивнул. - Иди, - просто сказал он. Она посмотрела на него сначала неверяще, потом с благодарностью. Подхватила девочку. Метнулась к лестнице. - Ноги не переломай! - крикнул ей вслед мужчина, - И сумку свою подбери! Он устало направился за ней к лестнице. Когда Михей спустился, ее уже не было. Ильинский направился ко входу, который находился ближе к дороге... Если не дура - уйдет задами, служебных ходов-выходов тут полно.***
Он присел на проржавевшую толстую шпалу. В помещение ворвались Волынский с Филом: - Где она? - крикнул полковник. - Сбежала, - равнодушно ответил Михей. - Ильинский, мать твою!..- начальник брызгал слюной и матерился, но Мише было восхитительно все равно.