(Не)случайные встречи

или Этот остров, где все не так, как когда-то казалось нам*

      Интересно, с чего это я решила, что в этом мире инициатива не наказуема? Расслабилась, уверовала в собственную гениальность и исключительность? Что ж, теперь мне придется участвовать в том, что напридумывала для других!..       Со стороны моря Эльдорра производила самое обычное впечатление. Ни тебе жутких, ежеминутно извергающихся вулканов, ни неприступных скал, чьи острые вершины необходимо покорить, ни исполинских каменных статуй, что на своих плечах держат целый город, ни деревьев-великанов, обладающих чудодейственными свойствами — одним словом, остров как остров, в бескрайнем океане полно таких или ему подобных. Меня просветили, что примечателен он был тем, что его, из-за каких-то там полей или волн, невозможно было отыскать ни с помощью лог или этернал посов, ни с помощью вивр-карты — только по заранее известным координатам. Но и это еще не все: большую часть года остров был недоступен для кораблей из-за сильнейших подводных течений, положения звезд и чего-то еще, столь же важного.       Впрочем, с суши Эльдорра тоже не впечатляла: небольшая пристань, выглядящая почти новой из-за редкого ее использования; городок, расположившийся на склоне невысокой горы и утопающий в изумрудной зелени лесов; маленькие, как будто игрушечные домики, радующие глаз яркими стенами и крышами — словом, ничего примечательного.       «Темную лошадку», на которой мы приплыли, вышла встречать целая делегация, состоящая исключительно из крепких вооруженных мужчин, чьи хмурые лица могли напугать кого угодно. Мы, в противовес им, спустились с корабля втроем, сверкая улыбками и демонстрируя свою кажущуюся безоружность. Ну, то есть у меня оружия и вправду не было, а вот о своих спутниках я такого сказать не могла. — Алекс Питмен, мэр Эльдорры, — отрывисто кивнул один из мужчин, выходя чуть вперед. В его рыжих волосах словно бы запуталось солнце, отчего серебряные нити седины казались еще ярче, но голубые глаза смотрели не по-стариковски цепко. — Какова цель вашего прибытия на остров? — Очень приятненько! — прощебетала я, мысленно скривившись. Мэр, по первому впечатлению, мне скорее понравился, чем нет, но это же не повод отходить от заранее придуманного плана, верно? — Ах, господа, это такая грустненькая история!.. Мы с моей любимой сестричкой возвращались домой, к папочке, когда налетел этот ужасненький шторм. Кораблик капитанчика Фирста, папочкиного друга, швыряло из стороны в сторону, а бедненькие матросики пытались хоть как-то повлиять на эту неприятненькую ситуацию. У них, бедняжечек, ничегошеньки не получилось, и наш симпатичненький кораблик немножечко сломался. Мне было так страшненько, господа, вы себе просто не представляете!.. А потом мы оказались у вашего чудесного островочка, хотя капитанчик Фирст клялся и божился, что его здесь быть не должно. Прекрасненько, что он ошибся! Мальчики займутся ремонтиком, капитанчик Фирст будет за ними приглядывать, а мы с Хару-чан немножечко отдохнем на бережочке. У вас ведь наверняка есть классненькие магазинчики и интересненькие местечки, правда ведь?..       На лице у мэра и его окружения, внимательно слушавших мою историю (если этот поток сахарного сиропа можно так назвать), крупными буквами было написано, что они мечтают меня придушить, а еще — что теперь-то они прекрасно понимают капитана, захотевшего контролировать процесс починки корабля, а не «отдыхать» на острове в компании двух девиц.       Джесси, с моей легкой руки получивший фамилию Фирст, кажется беззвучно благодарил богов за то, что сестра их капитана на самом деле так не разговаривает.       Хару-чан, которой прикидывался Харута (как единственный из белоусовцев, согласившийся надеть платье ради дела), пытался собрать глаза в кучку, но в целом выглядел лишь немного дезориентированным.       К слову, в квесте «Переодень Двенадцатого так, чтобы все поверили, что он — девушка» принимали участие абсолютно все медсестры, а комдивы потом выносили вердикт. Вот умеют же белоусовцы любое действие и событие превращать в развлечение!.. В итоге на слабо сопротивляющегося шатена нацепили струящееся бледно-сиреневое платье, чьи рукава прикрывали совсем не женские мускулы, перчатки, прятавшие мозоли от меча, и шарфик, отлично маскировавший кадык. А чтобы отвлечь внимание от не совсем женских черт лица, ему на переносицу водрузили большие круглые очки в изящной оправе и, чуть-чуть поколдовав, с помощью пары заколок добавили ему шикарную длинную косу.       Про свой наряд могу сказать только то, что он был розовым, с кучей рюшечек, оборочек, бантиков и бесил меня неимоверно. Комплект ему составляли такие же розовые гольфы, туфли в тон и волосы, которые безжалостный медперсонал завил крупными локонами, а потом завязал ленточками. От дальнего родича чупа-чупса или большой конфеточки мне удалось отбиться, но, полагаю, роль карамельно-леденцовой блондинки (пусть и с темными волосами) мне и без них удалась… — Конечно, эм… — поспешил согласиться со мной господин Питмен. — Ой, где же мои манерочки? — всплеснула руками я, но продолжать не стала, уступив право ответить на невысказанный вопрос о наших именах своей «сестре». — Позвольте представиться, Харуко Маршанд, моя восторженная сестра Катрина и друг нашей семьи капитан Джеймс Фирст, — тихо произнес(ла) командир двенадцатой дивизии.       Судя по улыбкам, появившимся на лицах островитян, от манеры речи второй сестры они не ждали ничего хорошего и теперь были приятно удивлены. — Капитан Фирст, должен предупредить: на ремонт корабля у вас и вашей команды не больше четырех дней. Если вы не сумеете справиться с починкой до тех пор, боюсь, вам придется задержаться на острове еще на три месяца, — обратился к едва заметно нервничающему Джесси мэр. — Я благодарен вам за предупреждение, — кивнул тот. — Думаю, мы сумеем уложиться в срок, однако девушкам все это время лучше провести на суше. Есть ли в вашем городе место, куда они могут заселиться? — Имеется таверна: на главной площади, около фонтана, — поведал мистер Питмен. — Называется «Лебедь во хмелю». — Какое миленькое названьице, — улыбнулась я. — Но перед тем, как там поселиться, нам с сестричкой нужно захватить вещички с кораблика. — Конечно-конечно, — согласился мэр. — Не торопитесь! Если вам что-то понадобиться… — О, не волнуйтесь, — прошелестел(а) Харута, поправляя аккуратные очки. — Катрина — самостоятельная девушка, а все, что нужно мне — тишина, покой и интересная книга. — Что ж, тогда не буду вас задерживать, юные леди. Позвольте откланяться, — чуть улыбнулся мэр и первым зашагал в сторону города. За ним последовали его соотечественники, за весь разговор не произнесшие ни слова. — Нам поверили?! — выдохнул Джесси, стоило всей процессии отойти на приличное расстояние. — Скорее всего, нет, — все так же тихо ответил комдив. — Но нас сочли достаточно безобидными, чтобы впустить в город. — И что дальше? — посерьезнела я. — План остается прежним. Ты будешь отвлекать внимание местных, я — прятаться в твоей тени и пытаться что-нибудь выяснить, парни — делать вид, что заняты ремонтом. Но не расслабляйтесь, нам, вполне возможно, понадобиться ваша помощь…       Вторая половина дня выдалась на диво суматошной, но в целом — не слишком продуктивной.       По городу, оказавшемуся не таким уж и маленьким, я бродила довольно долго. На одной из улочек застала выступление музыкантов, исполнявших зажигательные мелодии, и вместе с толпой слушала их до тех пор, пока импровизированный концерт не закончился. Любовалась цветами всевозможных размеров и оттенков, что в изобилии росли на клумбах и украшали собой подоконники, и просила прохожих сфотографировать меня у каждого третьего цветника — я же турист, помните? Та же участь постигла все статуи, памятники, барельефы и горельефы, кое-где встречающиеся на разноцветных стенах. Наблюдала за играющими детьми, которые совершенно не боялись незнакомцев и порою втягивали в свои забавы спешащих по делам взрослых. Улыбалась людям и получала улыбки в ответ.       Городок казался тихим и мирным, но общую идиллическую картину портил страх, почти осязаемый ужас, поселившийся в глазах островитян. Но на улице о происходящем на Эльдорре со мной никто разговаривать не пожелал, так что я перешла к плану Б: стала заходить во все лавки и магазинчики, попадавшиеся на моем пути. Ну, а что? Когда твоим невольным спонсором является сам Белоус (хотя белли на мелкие расходы нам с Харутой выдавал недовольный Марко), а роль, что ты отыгрываешь, позволяет восторгаться и нести чушь до тех пор, пока продавец не снизит цену втрое, лишь бы поскорее от тебя избавиться, — денег может хватить на очень и очень многое.       Впрочем, доводила я только и исключительно мужчин, а вот с женщинами предпочитала общаться почти нормально. Сплетни, как бы я к ним не относилась, — все-таки самый быстрый и простой способ разжиться нужной информацией. Вернее, ее крупицами, погребенными под тоннами словесной шелухи.       За несколько часов я узнала все и обо всех на этом острове, клянусь! Например, выслушав всю подноготную какой-то Кимико, изменяющей мужу направо и налево, а так же обсудив, что сейчас в моде на Сабаоди, мне удалось выяснить, что первым «ушел в лес и не вернулся» местный доктор. Произошло это около семи месяцев назад и вначале не привлекло ничьего внимания: пропал и пропал. Может, заблудился, или упал с обрыва, свернув себе шею, или попался на зубок какому-нибудь осмелевшему хищнику — да мало ли что там с ним приключилось? Вот только таинственные исчезновения на этом не закончились: мужчины и женщины (молодые и старые, сильные и слабые, здоровые и больные) стали пропадать все чаще и чаще. Большинство сгинуло в лесу, некоторые — возле шахты, часть — на берегу, и только город пока оставался безопасной зоной.       Местную легенду о чудовище, виновном в смертях эльдоррцев, мне поведали шепотом, предварительно закрыв дверь на засов и тщательно зашторив окна, а так же потребовав обещание никому ее не пересказывать.       ...Монстр этот раньше был юношей, что трудился в шахте и был взаимно влюблен в самую красивую девушку острова. Молодые мечтали о свадьбе, вот только отец красавицы — богатейший из мужей Эльдорры — был недоволен выбором дочери. Он потребовал от паренька-шахтера за полгода собрать выкуп, большой настолько, что понадобилось бы несколько лет, чтобы скопить всю сумму. Но юноша не отчаялся: улыбнулся любимой, поклонился купцу, взял инструменты — да и ушел в сторону дальних гор...       Я, привыкшая к счастливым концам детских сказок, ожидала, что юноша вернется в последний момент, с кучей золота в рюкзаке за спиной и чуть ли не с головой дракона подмышкой, но нет. ...Потом говорили, что парень опоздал всего на один день. Говорили также, что купец никогда не верил в способность молодого шахтера собрать калым, а потому все это время готовился выдать дочь за своего торгового партнера. Говорили, что на свадьбе невеста была печальна, как на похоронах, но не посмела перечить отцу. Говорили, что вернувшийся в город юноша увидел свою возлюбленную уже чужой женой. Говорили, что в качестве подарка на свадьбу он подарил ей камни, прозрачные, как его слезы, а сам съел Дьявольский фрукт, найденный им во время странствий. Говорили, что после этого он обратился чудовищем и начал буйствовать. Говорили, что подаренные им камни в тот день стали красны от крови…       ...Говорили, что теперь он мстит всем эльдоррцам просто потому, что может...       Уходила я из того магазинчика настолько впечатленная и загруженная, что совершенно забыла о ступеньках, а потому загремела на землю, порвав тонкие гольфы и, как в детстве, разбив коленки в кровь. — Что ж ты так неосторожно, красавица? — помог мне подняться с земли мужчина, которого, кажется, я мельком видела утром в свите мэра. — Неудобненько получилось, — смутилась я. — И выгляжу теперь совсем не стильненько… — Ну, с этой бедой я тебе никак не помогу, а вот царапины обработаю, — улыбнулся он. — Ты ведь Катрина, верно? — Точненько, а вы? — Местный врач, Ф… — но имя свое (или это была фамилия?) он произнес настолько неразборчиво, что я сумела уловить только первую букву, а переспрашивать показалось мне не самой лучшей идеей. Значит, буду импровизировать, благо, «забывчивость» неплохо впишется в образ. — Ой, а мне по большущему секретику рассказали, что доктора съел какой-то легендарненький монстрик. — Это был мой предшественник, — согласился мистер Ф., открывая передо мной дверь своей клиники.       Здание было белым и одноэтажным, располагалось неподалеку от гостиницы, где остановились мы с Харутой, а из окон было видно единственную местную достопримечательность, достойную упоминания, — мраморный фонтан с серебряной водой. Обстановка внутри будила воспоминания о школьном медпункте, где мне иногда удавалось откосить от уроков: массивный письменный стол, заваленный бумагами, шесть неудобных даже на вид коек, выстроившихся вдоль стены, шкаф со стеклянными дверцами, за которыми виднелись медикаменты. — А вы хороший доктор, мистер Фродо? — похлопала ресничками я, опускаясь на ближайшую кровать и позволяя мужчине обработать мои почти боевые раны привычной перекисью.       Интерес был непраздным: все лекари, о которых говорилось в каноне, кроме шарлатана-Хилулюка, были нереально круты и разве что не воскрешали мертвых (начиная от Крокуса, три года не дававшего загнуться Роджеру, и заканчивая белоусовыми медсестричками, которые вполне успешно борются со старостью), так что мне было любопытно, насколько хорош мой собеседник. — Ужасный, — огорошил меня он. — Медицина была моим увлечением, но после смерти коллеги Прента мне пришлось занять его место, поскольку другого выхода не было. Удача пока что была на моей стороне, и я сумел помочь всем горожанам, которые ко мне обращались, вот только подобное везение не может длиться вечно. Городу нужен квалифицированный врач, а взять его неоткуда. — А если быстренько сплавать до соседнего островочка и найти кого-нибудь подходященького там? — загрузилась чужой проблемой я. — Ой, простите, доктор Фрост, я совсем не хочу лишить вас работки… — У Эльдорры по договоренности с одним человеком не может быть собственных кораблей, а случайные мореплаватели появляются здесь крайне редко, — покачал головой мужчина. — Но проблема ведь не только в том, чтобы уплыть отсюда, но и в том, чтобы вернуться: за три месяца может столько всего произойти!.. Хотя я бы рискнул, если бы кто-нибудь согласился доставить меня, ну, например, на Этану. — Вам лучше поболтать об этом с капитанчиком Фирстом, ведь кораблик, на котором мы приплыли, принадлежит ему. Но я была бы рада вашей компании, доктор Фрекен, — матросики иногда бывают такими скучненькими, — правильно поняла его намек я, но ничего обещать не стала. У нас тут, вообще-то, ответственная миссия и все такое… — Так и поступлю, — улыбнулся он, заканчивая разрисовывать мои колени йодом. — Немодненько, но все равно спасибочки! — Будь внимательнее в следующий раз, — попрощался со мной мужчина.       Стоя на пороге клиники, я выбирала, как поступить: пойти в гостиницу и пересказать все, о чем узнала, Харуте, или погулять, примелькаться местным еще немного? В нашем номере не было ни кондиционера (не факт вообще, что они тут существуют), ни вентилятора, ни даже захудалого веера, так что было решено остаться на улице: тут, конечно, было жарко, но дул легкий ветерок, а бортик фонтана манил обещанием прохлады.       Легкая водная взвесь, висящая в воздухе, приятно холодила кожу, а плеск воды, ниспадавшей в большую каменную чашу, отлично помогал сосредоточиться.       В легенду о мстящем направо и налево монстре я не поверила. Во-первых, кучу лет не мстил, а тут вдруг начал? С чего бы это? Во-вторых, описанные события, если они действительно произошли, случились никак не меньше ста лет назад, но никакого монстра, способного протянуть так долго, не знали ни местные, ни я. В-третьих, если уж история рассказывает о реальных людях, то где же подробности? Где имена всех участников трагедии, где памятные таблички, повествующие о том, что в этом доме жил тот самый купец, а на камни этой самой площади пролилась кровь невинной девушки? Было еще и в-четвертых: если местное чудище было реальным и все сто (или сколько там?) лет терроризировало эльдоррцев, почему они не попросили разобраться с ним «крышующего» их Белоуса?..       Но кто-то (или что-то) местных все-таки убивало, и это — факт. Интуиция буквально вопила, что дело нечисто, но никаких доказательств предоставить не могла, ибо собранной информации было недостаточно, чтобы сделать хоть какие-то выводы.       Погожий солнечный денек после таких мыслей разом утратил все свое очарование, яркие краски окружающего мира изрядно потускнели, а пение фонтана стало звучать чуть ли не похоронным маршем. Все-таки нужно было сразу идти к Харуте, а то я сейчас сама себя запугаю-накручу так, как никаким монстрам не снилось!.. Сердце, словно соглашаясь с этой мыслью, забилось быстро, заполошно, чтобы через одно долгое мгновение вернуться к размеренно-спокойному стуку. Нет, так дело не пойдет! Лучше уж мыслить позитивно и видеть во всем сплошные плюсы, и вообще — акуна матата!..       Попытка подняться закончилась коротким головокружением, яркими кругами и звездочками, появившимися перед глазами и пропавшими, стоило только зажмуриться покрепче. Когда я вновь открыла глаза, от недомогания не осталось следа, как и от моего недовольства окружающей действительностью. Яркие стены домов вновь радовали глаз, как и невиданной красоты цветы на клумбах (и как это я их раньше не заметила?), а журчание воды вновь было радостным и игривым.       Да и бабочки, чудесные сияющие бабочки, слетающиеся ко мне, кажется, со всего острова, не оставляли время на печаль. Они казались тонкими и хрупкими, чуть ли не стеклянными, а их тонкие усики и резные крылья так забавно щекотали кожу, что я не выдержала и счастливо рассмеялась, избавляясь от остатков нервного напряжения. Вместо него меня теперь наполняла уверенность, что все у нас будет хорошо.       Прохожие смотрели на меня недоуменно, но мне не было до этого никакого дела: так легко и спокойно было на душе. Впрочем, бабочки — бабочками, а отчет Харуте никто не отменял. С некоторым огорчением согнав с себя не хотевших разлетаться мотыльков, я подхватила с земли пакеты с сувенирами и направилась к гостинице, что еще утром виделась мне маленькой и не слишком гостеприимной, но сейчас предстала совершенно в ином свете: теперь она казалась небольшой и уютной, почти домашней.       А из Харуты все-таки получилась невероятно правдоподобная девушка. Настолько, что, войдя в гостиную, единую для наших комнат, я едва не подумала, что ошиблась дверью. В кресле у окна устроилась прекрасная принцесса из детских сказок, чья улыбка освещала помещение вернее, чем солнечные и лунные лучи вместе взятые, а никак не парень-пират из команды самого Белоуса. — Тебе тоже понравился фонтан? — поинтересовалось это неземное создание, изящно наклонив голову, и несоответствие девичьей внешности и мальчишеского голоса разрушило все очарование момента: я снова стала видеть двенадцатого комдива, одетого в платье с чужого плеча, а не несуществующую сестру, чьей красоте позавидовала бы и Императрица пиратов. — Он волшебный, — согласилась я, хотя в памяти даже не отложилось, как он выглядит — остался только чистый восторг. — Так и есть, — вполне серьезно согласился он. — Местные полагают, что он приносит удачу и способен даровать защиту от зверя. — Вот о нем-то я и хотела поговорить…       Все оставшееся до ужина время мы обсуждали узнанное, строили теории относительно реальности монстра и его видовой принадлежности и слушали пение какой-то экзотической птицы, внаглую залетевшей в наше окно. Она то кружила под потолком, восторженно заливаясь, то перелетала с места на место, что-то недовольно щебеча. Причем Харута долгое время пичужку попросту игнорировал, старательно вчитываясь в выцветшие страницы истрепанной газетенки, и обратил на нее внимание только тогда, когда я стала фальшиво свистеть, пытаясь подражать ее трелям.       Еду, предусмотрительно заказанную Харутой, принесли, когда старинные часы в гостиной пробили восемь. В комнату, пыхтя от натуги, вошел Луис — младший сын трактирщика — с трудом удерживающий огромный поднос, заставленный тарелками. — Ужин! — радостно воскликнул он, аккуратно сгружая свою ношу на стол. — Кстати, доктор просил передать вам свои комплименты и бутылочку нашего местного вина. Нести? — Неси, — согласилась моя «сестра», не спуская глаз с неуловимой птицы, устроившейся на спинке одного из стульев.       Та же, дождавшись, пока мальчишка нас покинет, издевательски выдала: — Ку-ку! — и вылетела в распахнутое окно. — Кукушки же не поют? — неуверенно заметил комдив, опускаясь на освобожденный стул. — Да и выглядят не столь… впечатляюще? — Ага… Скажи лучше, с чего этот добрый доктор Франкенштейн оказывает нам такое внимание? — перевела тему я, старательно гоня мысли о кукушках и предсказаниях.       Информация о том, что кому-то из нас осталось жить всего год, как-то не вдохновляла. — Подлизывается, — пожал плечами Харута. — Сама же сказала, что он хочет напроситься пассажиром на «Лошадку». — Но слать вино? Почему не конфеты, цветы или корзинку с фруктами? — Да какая разница? — отмахнулся комдив, первым садясь за стол, и я, последовав его примеру, выбросила нетипичный подарок из головы.       Бутылка, что принес Луис, была забавно пузатой и не имела этикетки, только какие-то значки, выжженные или накарябанные на темном стекле. Само вино обладало неуловимо-знакомым ароматом, приятным фруктовым вкусом и насыщенным рубиновым цветом, а разлитое по бокалам— еще и едва заметно серебрилось в свете зажженных свечей, притягивая взгляд. Впрочем, помня о последствиях пьянства (татуировка на спине до сих пор зудела), решила ограничиться уже налитым. От одного бокала да с закуской ведь не будет никакого вреда, верно?..       Окна гостиной выходили на запад, и комнату заливало солнечным пурпуром. В густом закатном воздухе пахло спелым гранатом и почему-то рдяной, морозной рябиной. В голове перекатывались тяжелые и густые мысли, оставляющие на языке привкус крови и жгучего перца. Тени на стене, извиваясь и перетекая одна в другую, все чаще и чаще складывались в силуэт корабля с алыми парусами. Уставшее за день солнце, похожее на перезрелую тыкву, догорало за окном, где ночь медленно, но верно вступала в свои права. И теперь только морковные огоньки свечей, то разгорающиеся, то гаснущие (несмотря на полный штиль и безветрие), были нашим спасением от темноты. Рыжий кот, неизвестно когда и как здесь появившийся, терся о ноги, мурлыча свои апельсиновые песенки. В свете свечей кожа Харуты казалась сделанной из золота, и сам он, безмолвный и загадочный, напоминал скорее статую, чем живого человека. В его волосах расцветали подсолнухи и одуванчики, превращаясь в прекраснейшую из корон. Рыжий кот под его руками, окутавшись лимонным сиянием, обратился золотистым ретривером, что радостно замотал хвостом. Ветер с улицы принес в комнату запах скошенных трав и новогодней ели. Изумрудные искры заплясали перед глазами из-за резкой попытки подняться. Вкус лайма и мяты остался на губах после спонтанного, братского поцелуя в щеку. Друг мой не превратился в малахитовую лягушку, чего я в тайне опасалась и лишь чуть-чуть надеялась. Зато сам он как будто отмер, сбросил свой бирюзовый сон-дрему. Улыбнулся льдисто-голубому зеркалу — вратам в неизведанное, и погасил свечу, стоявшую перед ним, вызвав сизый дымок, едва заметный из-за флера незабудок. Взглянул на меня невозможно-сапфировыми глазами и улыбнулся еще раз — радостнее, искреннее, напомнив о лазурном море и сладкой чернике. Камень в кольце, что когда-то давно, в прошлой жизни еще, подарила мне тетя, подмигивал аметистом. Остатки вина в кубке пахли сиренью и крыжовником. А лавандовые рукава Харуты с каждой минутой все больше и больше напоминали сложенные крылья… — Тебе стоит отдохнуть, — мягко заметил комдив, когда часы в гостиной, истекая серебром и снежностью, пробили полночь. — Я сам расскажу все Марко. — Дома меня ждет туманный дымный кот, — согласилась я, прислушавшись: магия внутри бурлила и пела, требуя выхода.       Обычно переход или не запоминался, или оставался в памяти ослепительной вспышкой, но сегодня, когда волшебство было разлито в воздухе, мне удалось увидеть чуточку больше. Вселенная, бескрайний космос, звездная бездна, а над ней тонкой ниточкой-линией перекинут полупрозрачный мост без перил, по которому нужно пройти-пролететь, чтобы попасть из одной точки в другую. Путь под взглядом далеких созвездий рвался паутинкою, путался пряжею и петлял лабиринтом, но… Хрустально-хрупкая голова грозилась разлететься сияющими осколками от любого звука, жеста или взгляда, но то, что я увидела, стоило того и даже капельку большего.       Это было дивно и чудно, и хватит об этом: лучше золотиться молчанием, чем пытаться описать то, для чего не хватит слов ни в одном языке.       Равнодушный и холодный, мир за окном был безразличен к чудесам. Неоновость вывесок привлекала взгляды вернее, чем искристость звезд, зарево фар с легкостью затмевало сияние луны и солнца, а за фальшью славы никто давным-давно не видел пустоты души…       Собственная квартира казалась убежищем чудовищ. Не сказочно-мифических, а вполне современных, подмигивающих из темноты красными глазками-лампочками: плита с драконьей пастью обманчиво-ласково улыбается с кухни, сыто урчит, белея остовом, холодильник, оставленный на столе ноутбук дурманит почище заколдованного зеркала…       ...Из самого обычного, не заколдованного зеркала на мир моими глазами смотрела Тьма. Или та, другая Бездна, где оживают самые страшные кошмары и восстают во всем своем ужасающем великолепии худшие воспоминания. Она (я?) растягивала непослушные губы в улыбке, поправляла завитые локоны и демонстрировала длинные, совершенно не похожие на мои ногти с идеальным маникюром. Под пальцами — тонкими и музыкальными — отражающая поверхность шла сетью мелких трещин. Осколки прошлого с чистым, тонким звоном падали вниз, но до пола не долетали: кружились в воздухе смертельно опасной взвесью с острыми гранями, мерцающими своим собственным светом.       Вихрь из зеркальных обломков завораживал и гипнотизировал своим танцем, не давая ступить ни шагу. Колючие снежинки, изящные и смертоносные в своей красоте, вытягивали последние крупицы тепла. Смутно осознавалось, что мне сейчас должно быть страшно, жутко или, в крайнем случае, любопытно. Но все, что я чувствовала — это пробирающий до костей холод, мало-помалу подбирающийся к сердцу.       Шибзик шипел, выгибая спину дугой, буквой неизвестного алфавита, дыбил шерсть, покрывшуюся не только инеем прожитых лет, сверкал потусторонними глазами, особенно яркими в темноте, а потом до крови расцарапал мне руку. Он был живым и теплым, изо всех своих невеликих кошачьих сил сопротивляющимся, и это заставило меня отмереть и начать действовать. Оставаться здесь даже на одно лишнее мгновение не хотелось, поэтому, подхватив кота, я пожелала оказаться как можно дальше отсюда… И появилась в гостиной, покинутой несколькими минутами (часами?) ранее.       Кот-мурлыка, фыркнув почти по-человечески, тут же спрыгнул на пол и отправился исследовать новую территорию, воинственно встопорщив хвост. Сначала он уморительно шевелил ушами-локаторами перед комнатой Харуты, прислушиваясь к приглушенным голосам. Затем толкнул лапой дверь в мою временную обитель, где царили темнота, тишина и напольное зеркало в массивной раме. Кажется, знакомство с гостьей из Зазеркалья впечатлило не только меня, потому что Шибзик так и не переступил порог. Потом он крутился возле стола, выпрашивая чего-нибудь вкусненького, но местный сыр, чудом оставшийся на тарелке, даже пробовать не стал, пушистый привереда! В итоге, не найдя ничего интересного, он обиженно мяукнул и забился под диван, сверкая оттуда зеленющими глазами-фонариками.       Мечталось согреться, так что наличие источника тепла под боком воспринималось даром божьим, не меньше. В камине уютно потрескивали поленья, время от времени выстреливая в воздух снопом золотистых искорок, а среди жарких языков пламени танцевала маленькая юркая саламандра. Живым огнем и без того можно любоваться бесконечно долго, а уж с такой плясуньей — и подавно. Интересно, а мой пламенный брат сумел бы с ней поладить?..       Под пылающие истории о далеких странах и сказочных существах так легко оказалось соскользнуть в облачную дрему. И в этом красочном состоянии полусна-полуяви меня совершенно не удивили солнечно-желтые ананасики, самозабвенно исполняющие танец маленьких лебедей под знакомую всем с детства мелодию. Хотелось присоединиться к их плавным и точным, скупым даже движениям, но я побоялась внести диссонанс в их слаженные действия. Вместо этого мне захотелось вспомнить, как же звучит то заклинание из «Гарри Поттера», заставляющее фрукты кружиться под музыку, чтобы иметь возможность полюбоваться подобным зрелищем в другой раз.       Полет начался неожиданно: высота, свобода и ультрамарин, но всегдашнего страха не было. Меня согревало чужое тепло, и успокаивал яркий огонек, бьющийся в унисон с моим. — Не улетай, птица счастья, — то ли попросила, то ли подумала я, погружаясь в мягкий лавандовый плен. — Мне страшно. — Спи, — ответила она приглушенным голосом. — Все будет хорошо.       И я как-то сразу и окончательно поверила этим словам.