(Не)случайные встречи

или Он только что принцессу из лап опасных спас*

      Харута, верный своему слову, поднял меня на рассвете. Ну, как на рассвете? Небо на востоке едва-едва посветлело, а шалуньи-звезды еще не все покинули небосклон, когда он, бодрый и умытый, ворвался в мою комнату. Потерю одеяла я даже не заметила, без отобранной подушки стало слегка неудобно и неуютно, а вот попытка лишить меня простыни окончательно прогнала последние намеки на сон. — Вставай, Рина! Дела не ждут! — заявило это чудовище и, ехидно ухмыльнувшись, добавило: — Милая пижамка. — Отвратительно-розовая, ты хотел сказать? — борясь с зевотой, пробормотала я, смутно подозревая, что больше никогда и ни за что на свете не надену вещи этого цвета. Вот вернусь домой и торжественно сожгу парочку розовых шмоток, затесавшихся в мой гардероб. — Какие, кстати, дела нас не ждут?       И нет, у меня не склероз. Просто воспоминания о вчерашнем дне были на редкость расплывчатыми: их словно бы укутала непрозрачная пелена, за которой — хоть вглядывайся, хоть не вглядывайся — не разглядеть подробностей, а те фрагменты, что еще не забылись, отдавали безуминкой или легкой сумасшедшинкой. — Мы должны были куда-то пойти и что-то найти, — нахмурился двенадцатый, сжав виски пальцами. — Я… Нет, не помню. — А, то есть не я одна страдаю от потери памяти. Какое облегчение!..       Деревянный пол холодил босые ступни, посылая по телу табуны мурашек.       Слова звучали — да что там! — были неправильными, царапали слух, ввинчивались в душу, пробуждая что-то полузабытое и даря головную боль.       Боль, как и холод, позволяла мыслить трезво. — И ты тоже? — переспросил юноша и нахмурился еще сильнее, щедро делясь своей тревогой. — Это ненормально. Наше состояние — это очень, очень ненормально! Дьявол с поисками неизвестно чего! Нам нужна помощь… — Нам нужен Марко, — согласился парень, ободряюще сжав мое плечо. И добавил, пытаясь убедить не то меня, не то себя самого: — Все будет хорошо.       В совсем уж благополучный исход верилось слабо, но мне показалось благоразумным оставить свои мысли при себе. — Почему ты думаешь, что Марко справится с этой… с нашей ситуацией? — вместо этого спросила я. — Он же мой старший брат, — развел руками Харута. — У кого мне еще просить помощи и совета, как не у него?       Вера в семейные узы была тем, что отличало команду Белоуса от всех остальных пиратов. Отец или брат — и все, больше никто им не нужен. Завидую!.. Но в чем-то он прав: где Феникс — там и одни из самых лучших врачей, что любят леопардовый принт, носят ультра-мини и имеют обширную медицинскую практику.       К ужину мы вчера так и не притронулись, решив, очевидно, не наедаться на ночь, и теперь он с немым укором взирал на нас со стола в гостиной. Вид был что надо, хоть сейчас на натюрморт или зарисовку о жизни каких-нибудь буржуа. Посреди стола — блюдо с запеченной курицей, возлежавшей в окружении золотистых клубней картофеля и лимонных полукружий, в креманках из цветного стекла — мелко нашинкованные салаты, в причудливых салатницах — разносолы, на тарелках — нарезанные сыры и колбасы, по бокалам разлито вино, масляно блестевшее в свете почти догоревших, оплывших свечей.       Но каким бы завлекательным не был вид пищи, завтракать мы не стали: перехватили по яблоку из высокой вазы и, стараясь не шуметь, покинули гостиницу.       На улице не было ни души, да и кому в голову придет выходить из дома в такую рань? С одной стороны отсутствие народа предполагало и отсутствие свидетелей нашего отступления, больше похожего на паническое бегство, с другой же — пустынные улицы, утопающие в предрассветном тумане, навевали тоску и нагоняли жуть. Да еще и эхо шутило шутки, посылая нам вслед торопливый топот шагов и потусторонние шорохи, складывающиеся в тихий шепот на грани слышимости. Впрочем, стоило только булыжной мостовой сменится грунтовой дорогой, как наваждение развеялось, будто его и не было, зато передо мной в полный рост встала иная проблема. И имя ей — плохая видимость.       В очередной раз запнувшись о выступающий корень (или это был не успевший убраться с моего пути булыжник?), я, не удержав равновесия, оказалась на земле, отбив ладони и рассадив их до крови. Это было неожиданно и неприятно, но вместо ругательств, более уместных в данной ситуации, у меня вырвалось: — Чтоб тебя гоблины забрали! *       Причем я имела ввиду не моего младшего брата, в роли которого, гипотетически, мог выступать Харута, а, скорее, ту деталь ландшафта, которая привела к моему падению, вот только мирозданию было на это плевать.       Похоже, что свое недовольство окружающей действительностью я выражала недостаточно тихо, потому что комдив, шедший впереди и не имевший проблем с неровностями дороги, вернулся, чтобы помочь мне подняться.       В свою защиту скажу, что в последний момент все же почувствовала опасность и даже начала разворачиваться к ней лицом, но не успела. Помню лишь удивление в глазах Харуты да какую-то темную тень, мелькнувшую на периферии зрения, а потом свет в глазах померк, и сознание отправилось в объятия темноты.       Не знаю, сколько длилось беспамятство: я пришла в себя, когда капли не по-летнему холодного дождя полностью промочили очередное леденцово-карамельное платье. Голова раскалывалась, а волосы на затылке, куда пришелся удар, слиплись от крови. Мир перед глазами кружился и качался, поэтому я не торопилась подниматься с земли, справедливо опасаясь вновь на ней оказаться. Густой, молочно-белый туман, раздираемый то тут, то там редкими дождинками, затруднял видимость и придавал происходящему какую-то эфемерность.       Моей «сестренки» нигде не было видно. Кинжал, с которым Харута не расставался, погнутый, валялся на обочине. В дорожной пыли, рядом с местом моего падения, еще можно было разглядеть след лапы монстра: большой, вытянутый, трехпалый. Никаких других отпечатков на дороге не было, в чем я убедилась лично, исследовав ее с особой тщательностью — чудовище появилось, как по волшебству, и исчезло с той же легкостью, зачем-то прихватив с собой двенадцатого.       Искать пропавшего в одиночку, под усиливающимся дождем и с головокружением, которое и не думало проходить, — гиблое дело, заранее обреченное на провал. Не искать — совесть бунтует, напоминая о дружбе и братстве, а любопытство поддакивает, желая разобраться во всем до конца. Признаю: мне требовалась помощь. Вернуться в город и взбаламутить там всех? Плохой вариант. Вряд ли эльдоррцы станут рисковать жизнями из-за приезжей девчонки, не слушавшей советов, нарушавшей запреты и потому угодившей прямиком в лапы к чудовищу. И даже то, что Харута — один из комдивов Белоуса, не поменяет их отношения: горожане слишком напуганы. Так что план оставался прежним: добраться до корабля и подключить к делу Марко и всех остальных…       В качестве доказательства своих слов решила подобрать то, что раньше было кинжалом, а сейчас напоминало странный изогнутый сувенир. Хотела перейти на быстрый шаг или даже бег, чтобы быстрее добраться до команды, но поняла, что изрядно переоценила собственные силы: меня качало так, словно на суше был сильнейший шторм. Пришлось идти медленно и держаться, почти висеть на деревьях, росших вдоль дороги.       На пристани было так же пустынно, как в городе. Корабль спал, лениво покачиваясь на волнах, и сходни были убраны. Туман, вблизи моря ставший еще гуще, отлично глушил любые звуки, так что я сорвала голос, но так и не сумела привлечь внимания пиратов. Это было обидно до слез, но вместо того, чтобы расплакаться, я сжала кулаки так, что ногти впились в ладони, зажмурилась и сделала несколько медленных вдохов-выдохов, пытаясь успокоиться и придумать, как попасть к мужчинам. И, знаете, это помогло. По крайней мере, у меня появилась идея. — Пожалуйста, если ты меня слышишь — помоги! Мне срочно нужно попасть к парням, потому что от этого зависит жизнь человека, — шепотом взмолилась я, устремив взгляд на корабль Эйса. — Лошадка, прошу тебя! Сходни, веревочная лестница, веревка — что угодно!..       Я не отводила глаз от бортов «Темной лошадки» и потому заметила невысокую фигурку в тельняшке и шляпе, которая одной рукой опустила трап прямо возле моих ног. — Спасибо, что позвала, — махнув шляпой, отозвалась душа корабля. — Спасибо, что откликнулась и помогла, — отозвалась я, уговаривая себя не хихикать. Лошадка. В тумане. Никогда не любила этот мультик, а поди ж ты!..       На корабль поднималась с величайшей осторожностью, потому как у меня не было никакого желания купаться в столь «подходящую» погоду — хватит и того, что я вымокла до нитки. Палуба встретила тишиной и темнотой, а первый подвернувшийся ящик, куда меня усадила маленькая помощница, показался мне мягче любого кресла. И пока я переводила дух после головокружительного подъема, Лошадка, не теряя времени даром, принялась звонить в корабельный колокол. Правда, стоило только первому члену экипажа появиться снаружи, как она тут же пропала, успев улыбнуться мне напоследок.       Растрепанный со сна Джесси, где-то потерявший свою шляпу, недоуменно оглянулся, пожал плечами и лишь потом заметил меня. На лицах прочих пиратов, высыпавших на палубу и теперь ежившихся от порывов ветра и капель дождя, так и норовивших заползти за шиворот, огромными буквами читалось недоумение, но до появления своего нового начальства они предпочли помалкивать. — Что случилось, йои? — спокойно спросил Марко, сложив руки на груди.       И это его спокойствие было таким контрастным по сравнению с тем, что мне довелось пережить за два (или уже три?) дня, что истерика началась как-то сама собой.       Слова лились рекой, и не было силы, способной их остановить. Легенда о монстре, впечатления об острове, зашуганность местных жителей и рассказ о стремных привычках доктора, посылающего девушкам в подарок вино, еще раз вино и ничего, кроме вина, алмазы, добываемые в темной-темной шахте, фантастические твари и места их обитания, кровь единорога, которую мы хотели добыть, чтобы вылечить Белоуса, хотя для тех же целей прекрасно подойдут более доступные слезы феникса, магия Джарета**, какого-то черта исполнившая мою просьбу уж слишком буквально, ненависть к розовому цвету в целом и платьям с рюшами в частности… — А еще какой-то гад моего кота упер, — шмыгнув носом, нелогично закончила я. — Тот же, что, по твоим словам, выкрал Харуту? — проявив чудеса терпения, уточнил командир первой дивизии. — Да нет, зачем Джарету, Королю гоблинов, кот? А Харута, вероятнее всего, сейчас в кролич… простите, в хоббичьей норе гостит. — Почему ты так думаешь, Рина? — уточнил Линк, опередив Феникса. — Потому что это единственное место на острове, в которое нам не удалось проникнуть с первого раза. Мы собирались повторить попытку утром, взяв кого-нибудь для поддержки, но… — Не твоя вина, йои, — покачал головой Феникс. — Так… Твое самочувствие далеко от идеального, поэтому просто расскажи мне, как найти эту нору. — С этим могут возникнуть проблемы… Вряд ли вам помогут такие ориентиры, как поляна чудовищ или тропинка эльфов, она же — кусты партизан. — Это то, что ты запомнила? Забавные выверты восприятия, — присвистнул кто-то из эйсовых парней. — На наркоманский бред очень похоже.       А ведь это предположение, если подумать, не лишено логики. Интересно, как, в таком случае, в организм попадала отрава? Через воздух, воду или с пищей?.. — Ты ведь художник, — что-то прикинув, протянул Марко, а потом скомандовал: — Закрой глаза!       Заинтригованная, я подчинилась. — Твоя задача — вспомнить как можно больше подробностей о вашем возвращении. Ты говорила, что из шахты вы возвращались по дороге. — Из желтого кирпича, — согласно кивнула я. — Нам рассказывали, что есть еще всякие лесные тропинки, но после появления монстра они не пользуются особой популярностью. — Итак, вы шли по дороге из желтого кирпича и никуда не сворачивали? — повторил мужчина, побуждая меня рассказывать дальше. — Нет, это было бы совершенно не в духе сказок! Разумеется, мы свернули! Где-то на середине пути Харута заметил справа подозрительные светящиеся пятна. Такие неровные, овальные, соединенные между собой дорожкой из маленьких капелек… — Остановись и осмотрись внимательно, наверняка рядом есть что-нибудь необычное. — Более необычное, чем кровь единорога? Сомневаюсь, — пробормотала я, но принялась старательно вспоминать. Получалось плохо: картинка, встававшая перед глазами, не блистала подробностями и казалась схематичным наброском из тех, где устремленная ввысь палка означала дерево, расплывчатые кляксы — то, что мы приняли за кровь, а широкая волнистая линия — присевшего на корточки человека. — Камень, расколотый ровно посередине, — в итоге удалось выдать мне, прекратив мучить собственную память. — И скол такой почерневший, как будто в него молния ударила. — Хорошо, что дальше? — подбодрил меня он. — Следы уводили вглубь леса, в самую чащу. И какое-то высохшее хвойное дерево, склонившееся до земли, образовывало арку, под которой мы прошли… А под ногами была не тропинка даже, а легчайший намек на нее: примятая трава и растоптанные алые цветы…       Я как будто вновь пробиралась по лесу следом за Харутой: пригибала голову от излишне низких веток, цеплялась за колючки кустов, запиналась о корни, поскальзывалась на стелющейся, как ковер, траве… И была какая-то деталь — не зрительный образ, а нечто иное — что скреблась где-то на задворках. Что-то такое маленькое, раздражительное, пискучее… — Комары! Точно, комары и прочая мошкара! Слева, от оврага, тянуло прохладой… Там, кажется, ручеек бежал или родник из-под земли бил… Ну, а потом мы выбрались из леса, и буквально уперлись в этот зеленый пригорок. Ровный такой холм, как перевернутая чашка или тарелка, и возле его подножия все следы как раз и обрывались. — Это уже кое-что, — кивнул Марко, когда я открыла глаза. — Подробную карту по такому описанию, может, и не нарисуешь, а вот приблизительную — довольно легко. Как вы узнали, что Рина столько всего помнит? — полюбопытствовал Линк, подарив мне ободряющую улыбку. Меня, кстати, тоже интересовал этот вопрос… — Лучше на «ты», — мотнул головой комдив. — Что касается твоего вопроса, то ответ на него весьма прост: она же художница. Где ты видел живописца с плохой памятью? — Меткое замечание, — согласились все. — Джесси, возьмешь людей и попробуешь отыскать это место с земли. Только всех не забирай, йои, — не стоит оставлять корабль без присмотра. — А вы… ты? — поинтересовался бывший старпом Эйса. — Отыщешь это место с воздуха? — Лучше, — чуть улыбнулся Феникс. — Попрошу Рину меня туда перенести. — А?.. — удивилась я. — Как перенести? — С помощью силы фрукта. — Но я никогда никого не переносила. — Кота, — напомнил Феникс. — Я, конечно, чуть больше, но принцип-то один и тот же. — А вдруг что-нибудь случится? Расщепление или еще что-нибудь такое же вредное для здоровья? Не-не-не… — Моя сила не даст мне умереть, — напомнил очевидное тот. — Поверь, этот риск оправдан, ведь где-то там Харута. И чем быстрее мы начнем его поиски…       Было до чертиков страшно рисковать чужой жизнью, но он привел убедительный аргумент: бездействовать, когда маленькому принцу грозила беда, мне совесть не позволяла.       Уже и Джесси с большей частью команды на берег спустился и скрылся вдали, и оставшиеся пираты по кораблю разбрелись, стараясь не мешаться под ногами, и солнышко припекать стало, а у меня все никак не выходило переместиться: ни одной, ни с кем-то. Этот «кто-то» стоял за спиной, положив теплые ладони мне на плечи. Его дыхание шевелило волосы у меня на макушке и запускало по телу табун мурашек. Стоило признать, что сам факт его присутствия изрядно мешал сосредоточению. Выдуманный персонаж, а я практически таю в его почти что объятиях… Только вот вся беда в том, что он был не персонажем, а живым мужчиной, на близость которого мое тело реагировало совершенно определенным образом. Я злилась на себя и предавшее меня тело, на него, на монстра-похитителя и на всю эту ситуацию в целом.       В какой-то момент злость трансформировалась в знакомое тепло под кожей, а в следующий миг мы с Марко оказались в двух шагах от холма, изрядно опередив пошедших по суше пиратов. — Что-то мне нехорошо, — покачнувшись, пробормотала я.       Противная слабость во всем теле и вернувшаяся тошнота яснее ясного намекали, что сейчас лучше не геройствовать и не строить из себя Мэри из второсортного фэнтези, так что я максимально плавно опустилась на мокрую после дождя траву, решив переждать приступ дурноты где-нибудь поближе к земле. — Отдохни, йои. Ты молодец, — чуть улыбнулся Феникс, приступая к поискам входа. Осматривался он тщательно, вдумчиво исследуя буквально каждый сантиметр поверхности и двигаясь по кругу, чтобы не пропустить даже самого маленького кусочка. Я же в это время отдыхала и пыталась понять, почему не сбежала с острова сразу же, как только заметила за собой странное поведение, а за миром — окончательную упоро… ненормальность. Выходило, что мне просто-напросто слишком нравилась необычность и чудаковатость этих мест.       Не знаю, зачем Марко понесло к ручью, что звенел неподалеку: может, человек пить захотел? Вот только, пробыв возле него меньше минуты, он сумел отыскать пресловутую «дверь». Это был проход в стене. Камень на фоне камня, оптическая иллюзия, за которой прятался вход в логово монстра. Если не знать, что искать — можно было сотни раз пройти мимо и так и не обнаружить эту природную маскировку.       И тут же, словно только этого и ждали, из леса показались пираты. — Удача благоволит нам, — заметил комдив, несколько раз помахав рукой-крылом, чтобы привлечь внимание парней.       Я не верила в удачу, за исключением той, что обладал шрамоголовый очкарик и мой резиновый брат, поэтому промолчала, решив просто посмотреть, что из всего этого выйдет. В конце концов, что может навредить Марко Фениксу и пятнадцати головорезам, которые исключительно в моем присутствии прикидывались белыми и пушистыми?       …Этот подземный лабиринт был сотворен лучшим из архитекторов — природой. Ход петлял, то сужаясь, то расширяясь вновь, неожиданно ухал вниз или стремился обратно вверх, к солнечному свету и свежему ветру. Стены были холодными и шершавыми, кое-где тускло светился кудрявый мох, а с потолка свешивались ползучие лианы вперемешку с паутиной. Под ногами периодически хлюпало, и тогда ледяная вода заливалась в и без того мокрые туфли. Время от времени тоннель раздваивался или растраивался, но мы, ведомые неясным предчувствием, продолжали идти вперед, никуда не сворачивая.       И чем дальше мы шли, тем больше следов присутствия человека наблюдалось вокруг: накарябанная чем-то острым стрела на полу, след копоти на стене, блеснувший в свете факела осколок бутылочно-зеленого стекла — все эти мелочи буквально кричали, что мы на верном пути. Когда в конце «тоннеля» появился свет — самый обычный, электрический, — мы даже не удивились. В рукотворно облагороженный зал, с чьей-то легкой руки превращенный в помесь лаборатории, застенков и пыточной, мы входили, ощетинившись оружием. Меня, как самую небоеспособную, поместили в центр.       В тесных клетках два на два метра сидели люди: изможденные, худые, с поседевшими волосами и взглядом затравленных зверей. При нашем появлении они синхронно отшатнулись от металлических прутьев и тихонечко зарычали, как будто действительно были животными. Мужчины, женщины, дети… По самой «лаборатории», не обращая на нас никакого внимания, сновали мужчины в белых халатах, заляпанных серебром и кровью. Эти… калекари записывали что-то в объемные блокноты, вкалывали несчастным в дальнем углу какие-то препараты, вытаскивали из застенков трупы, обезображенные настолько, что по ним не угадывался даже пол… — Ужасно! — прошептала я, борясь с подступающей тошнотой.       Запах крови, сладковатой гнили, немытых тел и каких-то реагентов окутал все вокруг, и единственным моим желанием было как можно быстрее смыть его со своей кожи. А еще — открутить голову тому, кто все это устроил. Судя по закаменевшим лицам остальных, парни мечтали ровно о том же. — Джентльмены, поздоровайтесь: у нас гости, — обратил на нас внимание глава лаборатории. — Что понадобилось одному из командиров Белоуса на моем острове? — Да так, ищу кое-кого, йои, — отозвался Марко, даже не удивившись чужой осведомленности. — И этот остров принадлежит Отцу, а не спятившему вивисектору.       — Посмотрим! — хрипло рассмеялся тот, все так же оставаясь в тени. — Феникса взять живым, остальных — в расход.       «Наглости ему не занимать», — успела подумать я, а потом все завертелось, и мне стало не до посторонних мыслей. Упала решетка, отрезая нас от выхода. Из скрытых отверстий в стенах повалил серебряный (опять?!) пар, быстро заполнивший все помещение, подобно морозной взвеси. Пленники забились в клетках, подвывая от ужаса и царапая сломанными ногтями пол. Подручные злобного гения, чья личность так и осталась тайной, несмотря на знакомый голос, споро нацепили противогазы и, не медля, напали на ребят. И, как будто этого было мало, погас свет, погрузив помещение в жутковатую тьму.       Кто-то из парней, не церемонясь, отбросил меня в сторону с такой силой, что я ударилась о стену и на минуту-другую разучилась дышать, наслаждаясь плавающими перед глазами разноцветными кругами и вспыхивающими точками. Мои глаза отказывались различать что-то кроме сгустков мрака в кромешной тьме. А вот злодеям, экипажу «Лошадки» и Фениксу темнота совершенно не мешала драться: то ли они знали способ обходиться совсем без света, то ли долго тренировались драться в подобных условиях, то ли все поголовно Волей Обнаружения владели. И поди, угадай, какой из вариантов ближе к истине. Кстати, мы же здесь принцессу спасаем, верно? А из-за принцесс всегда устраивают войны или, в крайнем случае, рыцарские турниры, сражаются не на жизнь, а на смерть, литрами проливают кровь (свою и чужую)…       Стены пещеры пропали, сменившись простором степи, исчез и давящий, низкий потолок, вместо которого возникло бескрайнее небо, полное далеких звезд. Темнота вокруг наполнилась звоном мечей, невнятными вскрикам и ругательствами сквозь зубы, ржанием боевых коней и запахом мокрой земли, вскопанной их мощными копытами. За благосклонный взгляд прекрасной девы сражались два отряда благородных рыцарей, и никто не мог и не хотел отступить…       Разумом я понимала, что всему этому неоткуда взяться под землей, но мираж был настолько красив, что мне было как-то безразлично. Вот только не следовало забывать, что я находилась здесь не одна. Из полубессвязных и чуточку панических вскриков удалось извлечь не так уж много информации, но ее хватило, чтобы сообразить: пираты бьются с Гренделем, не меньше. Или с собственными страхами: сторукими чудищами, кровожадными монстрами, безжалостными химерами…       И, кажется, до этого додумалась не только я.       Мрак разлетелся на осколки, когда посреди пещеры появился феникс, сияющий бирюзой и золотом. Его свет развеял мою (и не только мою) иллюзию, и на лицах парней появилась решимость. Марко превратился обратно в человека, но даже такой кратковременной помощи хватило ребятам, чтобы перейти в наступление.       …Было красиво: бессмертное создание сияло, кровь переливалась, а жидкое серебро блестело, напоминая новогоднюю иллюминацию или деньпобедные фейерверки…       Драки — это не мое. Очень-очень не мое, поскольку мне не хватало сноровки следить за всем полем боя, не забывая про ближайших противников. Две тонкие руки, вцепившиеся в мою шею, доказывали это лучше всего. Похоже, я излишне расслабилась и непозволительно близко подошла к клеткам, а узник, замученный до полного помутнения рассудка, перепутал меня со своими палачами. Будь пленник менее истощен — и черта с два мне удалось бы вырваться, а так удалось отделаться поцарапанной кожей да синяками, которые появятся через пару часов.       Воля «включилась» как всегда внезапно, окрашивая мир в «жизнеутверждающий» серый цвет. Причем если союзники «подсвечивались» бледно-голубым (Марко даже здесь умудрялся пылать), а враги — алым, то эльдоррцы почему-то были болотно-зелеными и какими-то тусклыми. Почувствуй себя, что называется, героином… тьфу, героиней любимой игры! Попробовать, что ли, выпрыгнуть из засады и напугать главного гада, не принимающего участия в сражении, до смерти? Или лучше сидеть на месте и не мешать сильной половине человечества развлекаться?       Решила все-таки в драку не лезть и в заложники не напрашиваться, а осторожненько, по стеночке, забиться в самый дальний угол и не отсвечивать. План был хорош и имел все шансы на успех, пока на моем пути не попался плохонько замаскированный лаз, отделенный от основного зала куском плотной ткани.       Пробираясь по узкому ответвлению, о чудовище я даже не вспоминала. Монстр? Какая глупость, право слово, если все так легко объясняется воздействием галлюциногенов?! Так что встреча с героем местных страшилок стала для меня настоящим (и, к тому же, весьма неприятным) сюрпризом.       Начать, пожалуй, стоит с того, что я попала в настоящее сорочье гнездо: уютное, но только в глазах тех, кто жизни не мыслит без блестяшек. То есть, гора сокровищ была по-настоящему внушительной, но, простите за тавтологию, не внушала доверия — слишком много золота, серебра и прозрачных камней с сотнями граней было вокруг. Пол укрылся драгоценным ковром, а еще — разнообразными костями, среди которых, к счастью, не виднелось человеческих.       Освещение здесь было самым что ни на есть натуральным: тусклый белый свет исходил от мха, заполнявшего все стены, так что ничего не помешало мне разглядеть Харуту, сидящего на берегу быстрой и хрустально-чистой подземной речки. Такая себе сестрица Аленушка, хоть и не того пола. Чудовище, замершее возле его колен, я поначалу и не заметила: камень и камень, пусть и излишне крупный. Но стоило мне только шагнуть вперед, наступив на громко хрустнувшие останки какого-то небольшого животного, как этот самый «камень» тут же взвился с колен и приземлился так, чтобы комдив в платье оказался за его спиной.       Дракона видели? Да не тощего китайского, похожего на змею, а нормального европейского ящера: с сияющей чешуей, когтистыми лапами, огромными крыльями? А теперь представьте себе антропоморфное чудище ростом под два метра, обладающее всеми «характерными признаками». Кажется, в D&D таких именовали драконидами и воплощением добра они не являлись…       Монстр зарычал: то ли ему конкретно мое лицо не приглянулась, то ли все люди скопом. — Спокойно, спокойно! — подняла руки вверх я, демонстрируя собственную безоружность. — Я пришла с миром.       Голос дрожал, выдавая нервозность. — Она — друг, — подтвердил двенадцатый, успокаивающе поглаживая чешуйчатую лапу. — Рина, позволь представить тебе Аллана, того самого парня из местной легенды. Фруктовика, застрявшего в полуформе. — Очень приятно, — удалось пробормотать мне и даже изобразить подобие книксена. Полуформа? А в полной он, значит, полноценный дракон? Круто!.. — Кстати, Рина, а как ты сюда попала? — не переставая гладить Аллана, поинтересовался парень. — Я шла за птицей счастья, что летела к тебе, — косясь на монстра, отозвалась я. — Но она со своими товарищами заплутала в темноте, и только нежный голос и добрые руки прекрасной принцессы смогут указать им путь. — Что? Ты о чем вообще? — неподдельно удивился Харута. — Собирайся, принцесса, твои верные рыцари пришли за тобой! — улыбнулась я, решив отказаться от иносказаний.       Что ж, Харута меня понял. Жаль только, что не он один: в ответ на мою фразу дракон яростно взревел и замахал крыльями, подняв вокруг нас целый вихрь из пыли, мелких костей и прочего мусора. Аллан даже сделал несколько шагов в мою сторону, успешно игнорируя Харуту, что, вцепившись в монстра руками и ногами, пытался защитить непутевую меня от смерти. Результат, правда, был нулевым, но сам факт заботы меня порадовал. Я даже на мгновение задумалась, сколько весит дракон в таком виде, если влегкую игнорирует усилия комдива: килограмм триста или больше? А когда полностью превращается в печку с крыльями, его вообще кто-нибудь остановить может?       Впрочем, рассуждения о чужом весе пришлось выбросить из головы, поскольку где-то в лаборатории прозвучал взрыв, немного приглушенный расстоянием, после чего пещеру знатно тряхнуло, а прямо перед носом неудачливого фруктовика рухнул огромный кусок породы, преградив ему путь. Пол под ногами ходил ходуном как при землетрясении, стены дрожали, а потолок грозил рухнуть нам на головы, ограничиваясь (пока что) камнями разных размеров.       Это было первое землетрясение в моей жизни, пусть и вызванное явно искусственным путем. Страшно не было. Кажется, я начала понемногу привыкать к тому, что каждое посещение суши в этом безумном мире оборачивалось смертельной опасностью или для меня, или для окружающих. Пещера без выхода, остров-холодильник, рабский аукцион, каннибалы, теперь вот — странный монстр и землетрясение. Ну, вы уловили суть, да?..       Пока я предавалась отвлеченным мыслям, даже не думая отлипать от стены, Харута продолжал висеть на драконе, и вид у него был самым воинственным, хотя платье несколько портило эффект. Аллану было не до нас: он застыл на месте и словно бы к чему-то прислушивался. Похоже, что его слух был тоньше людского, потому что в какой-то момент он сорвался в сторону источника шума, так и не сняв с себя украшение в виде командира. Что ж, для двенадцатого это не самое плохое развитие событий, потому что взрыв наверняка устроили наши парни, и чем быстрее комдив попадет к ним — тем лучше. А я тихо-мирно вернусь к ним так же, как и попала сюда — через тайную кроличью нору. Ее, слава всем богам, не завалило, потому что блуждать по бесконечным коридорам, похожим один на другой, мне совершенно не хотелось.       Картина, представшая передо мной, была вполне ожидаемой: пираты, оттирая и сплевывая кровь, связывали ученых, где-то потерявших свои противогазы. Рядом, побежденный, но не сломленный, стоял главный злодей, в котором я без особого удивления опознала доктора Фунтика, у чьего горла держал клинок Джесси. Выглядел он слегка помятым, но ранен не был, и даже нашел в себе силы улыбнуться, заметив мое возвращение. Неподалеку от доктора скалился Аллан, не позволяя Марко приблизиться к Харуте. Одним словом, идиллия!       Они бы еще долго мерились взглядами, но наш «принцесса», выглянув из-за плеча дракона, жестами изобразил, что с ним все нормально. Феникс, убедившись, что это действительно так, повернулся к доктору и задал один-единственный вопрос: — Зачем?       И вся показная бравада доктора внезапно ушла, сменившись смертельной усталостью. — Я просто хотел отомстить. Моя прекрасная жена… Моя Мария умерла, потому что… Тенрьюбито не знают жалости. Я не был его рабом, просто служил его семье. Святой Джалмак, будь он проклят, сказал, что чья-то там жена — это не повод задерживать работу… Наша маленькая дочка осталась совсем одна, у меня никогда не было достаточно времени, что быть с ней. Но несмотря ни на что она была добра и прекрасна, как ангел. И это и погубило ее… В тот день она просто принесла своему старику-отцу обед, забытый дома. И попалась на глаза этому ублюдку… Я не смог ничего сделать, не смог помочь моей девочке. А она… Она не смогла вынести этот позор и в один из дней, когда всех наложниц вывели на прогулку, бросилась в море со скалы. Слуги пытались вернуть ее к жизни, но было слишком поздно. Я остался совсем один…       На этом рассказ доктора ненадолго прервался, потому что мужчина пытался справиться со слезами, душившими его. Марко, давший доктору пару минут, чтобы успокоится, вновь потребовал продолжения. Голос Фарадея звучал немного сдавленно и очень устало, когда он вывалил на нас весь груз своих переживаний. Впрочем, дальнейший рассказ был не таким интересным и в чем-то даже предсказуемым: мужчина решил отомстить. Но просто так убить Тенрьюбито у него не вышло бы, он умер бы зря, а этого доктор не хотел. — Я сбежал. Не знаю, как мне это удалось, но однажды Джалмак взял меня с собой на какой-то остров в Ист Блю. Когда он выстрелил в маленькую лодку, которая посмела преградить ему путь, я воспользовался тем, что все отвлеклись, и спрыгнул за борт…       Ну хоть кому-то в тот день повезло! Мы с Сабо тогда чуть не погибли, а доктор, воспользовавшись этой «встречей», сделал ноги. Не уверена, правда, что мне нравится результат, к которому это привело… — Я долго путешествовал, слонялся с одного острова на другой, искал способ стать сильнее. Брался за любую работу, сколь грязной бы она мне не казалась. Однажды корабль, на котором я плыл, попал в шторм. Меня вынесло за борт, где мне повезло уцепиться за деревяшку, бывшую некогда мачтой. Я плохо помню, что было дальше: очнулся я уже на острове, в доме здешнего врача. Гилберт был хорошим человеком, он не выгнал меня на улицу, а решил научить своему ремеслу.       Время шло. Эльдорра стала моим домом, горожане были добры и приветливы, и постепенно желание мести начало утихать. Мне захотелось отблагодарить эльдоррцев за свое спасение. До того, как попасть к Тенрьюбито, я считался одним из лучших резчиков по камню, так что я решил создать фонтан, который бы украсил главную площадь города.       Я пошел вглубь острова, чтобы найти подходящий моим нуждам камень. Вдохновение влекло меня вперед, все дальше и дальше от города, так что поиски заняли много времени. Когда же подходящий материал был найден, вокруг царила тихая и безлунная ночь. Мне бы заночевать там же, в лесу, благо было лето, но я решил вернуться. Зацепившись на корень, я кубарем скатился в овраг, а потом провалился под землю. В подземной пещере я встретил его.       Чуть дрожащая рука доктора указала на монстра, который только оскалился в ответ. — К моему счастью, дракон был сыт и настроен на разговоры. Он рассказал мне свою историю, а я в ответ поделился своими несчастьями. Так, слово за слово, Аллан рассказал мне про источник серебряной воды, который протекал в той же пещере. Мне подумалось, что эта вода была бы прекрасным дополнением к фонтану, который я собирался подарить городу. Спустя какое-то время я понял, что серебряная вода является сильнейшим галлюциногеном. Я начал изучать ее, нашел единомышленников и выяснил, что помимо жутких видений долгое воздействие воды вызывает неотвратимую смерть. Постепенно в моей голове родился план мести…       Заслушались все: не только я, но и бывалые пираты расслабились, так что доктор, заметивший это, предпринял попытку сбежать. Он схватил руку Джесси и, каким-то невероятным образом дернув ее, вырвался из захвата. Безумец вытащил пистолет из кармана своего комбинезона и, направив его в сторону Харуты, где-то в начале истории присевшем отдохнуть на опрокинутый стол, выстрелил…       Словно в замедленной съемке пуля, предназначавшаяся комдиву, пролетела свой путь и нашла свое последнее пристанище в сердце монстра, укравшего нашего маленького принца.       Сделать еще один выстрел доктору не дали пираты, тут же навалившиеся на него целой толпой. Краем глаза я видела, как ребята обыскивают Фауста, но все мое внимание было приковано к Харуте, который склонился над Алланом и что-то тихо спрашивал у него, аккуратно придерживая его голову. После выстрела монстр, когда-то давно застрявший в полуформе своего дьявольского фрукта, снова стал человеком.       Я представляла себе Аллана-человека несколько по-другому. В моем воображении рисовалась этакая смесь в духе Билла и Чарли Уизли: в коже, с длинными, обязательно рыжими волосами и серьгой в ухе, но… Это был самый обычный мужчина: бледный от кровопотери, с заострившимися чертами лица, в обрывках некогда человеческой одежды. Единственное, что напоминало в нем дракона — это глаза, даже после превращения сохранившие вертикальный зрачок и нечеловеческую алую радужку.       Аллан прошептал что-то Харуте, умиротворенно улыбнулся… и умер. Просто умер, без всяких разноцветных искр, без капель дождя и даже без грустной музыки, звучащей на заднем фоне. Смерть бывает безобразна или нелепа, но вот эта, ради жизни любимого человека, была благородна. Именно такие воспевают в балладах, запечатлеют на картинах, воплощают в фильмах. Достойное окончание ужасной и самую малость прекрасной легенды о юноше, который стал чудовищем из-за любви.       Харута поправил Аллану челку, закрыл ставшие голубыми глаза и бережно опустил его голову на пол. Встал, аккуратно расправил складки на платье… и кинулся на улыбающегося доктора. Всегда добрый и ласковый взгляд светился яростью и непролитыми слезами. Только усилиями нескольких пиратов Харуту удержали от того, чтобы разорвать убийцу на маленькие кусочки абсолютно пустыми руками.       Белое как мел лицо, закушенная до крови губа, сжатые в бессилии кулаки — все отпечаталось в моем сознании, слилось с душой, и я, не в силах вынести все это, закрыла лицо ладонями. Когда я смогла опустить сведенные судорогой руки, то была уже дома.       В темноте комнаты часы мерно отсчитывали минуты. ___________________ * Фраза из фильма "Лабиринт", который автор сподобилась посмотреть только пару месяцев назад ;) ** Главный герой этого же фильма.