(Не)случайные встречи

или Пока-пока-покачивая перьями на шляпах *

      Утро началось для нас ближе к обеду, причем проснулись мы не сами по себе, а от чужих воплей за стенами каюты. Паниковали подчиненные Харуты, потерявшие своего командира, ведь он ежедневно раздавал им указания за завтраком. Бегали по потолку бывшие «Пики», не видевшие Эйса со вчерашнего вечера, хотя обычно он находил время, чтобы поболтать с каждым из них. Нецензурно, но очень цветисто выражался Изо, чей урок стрельбы я умудрилась пропустить.       Каюта была чужая, и с этим, чудится мне, было связано какое-то дело, но… Кровать удобная, подушка — мягкая, а одеяло не хотело выпускать меня из своих объятий, так что все посторонние мысли были изгнаны из головы до лучших времен. — Кажется, пора вставать, — хриплым после сна голосом пробормотал маленький принц.       Звучало б куда убедительнее, если бы слова не чередовались с широкими и очень заразительными зевками. — Дадан, еще пять минуточек! — автоматически отреагировал Портгас, даже не проснувшись, а потом и вовсе накрылся одеялом с головой. — Неохота, честно говоря, — подвела итог я, разглядывая потолок. — Хорошо ж лежим… — Но если нас найдут спящими — будут бить. Больно. Ногами, — логично возразил Харута, устраиваясь поудобнее. Похоже, перспектива подниматься с постели его тоже не прельщала. — Тогда буди Эйса. — Но он же твой брат! Сама его буди! — возмутился Двенадцатый, чуть приподнявшись, но тут же рухнул обратно и, судя по стуку, приложился затылком об изголовье.       Я посмотрела на него впервые с момента пробуждения и не смогла удержаться от смешка. Отпечаток подушки на щеке, помятая одежда, волосы, растрепанные больше обычного — видок у одного из подчиненных сэра Эдварда был донельзя милым и домашним: так бы и затискала, но что-то мне подсказывало, что Харута не оценит подобного порыва. — Знаешь, это очень интересный вопрос, чей он брат в большей степени — мой или твой, — проворчала я, безуспешно пытаясь отвоевать у обсуждаемого субъекта хотя бы малюсенький кусочек одеяла. — Он же белоусовец! — А ты… А ты его знаешь дольше, вот! — выкрутился парень, показав мне язык.       Пришлось признавать поражение и первой из нашей дружной компании сонь подниматься с кровати. Похлопала брата по плечу, но он снова помянул рыжеволосую разбойницу и перевернулся на другой бок. Попробовала отобрать у него одеяло, но Огненный кулак вцепился в него так крепко, что попытка провалилась. Щекотки Эйс не испугался (или это я не смогла нормально его достать через все то же многострадальное одеяло?), перышко спалил в сантиметре от носа, просто чихнув на него, а мелодия будильника, раздавшаяся из телефона, заставила его спрятать голову под подушкой… Харута предложил облить его холодной водой, благо кувшин с оной стоял на тумбочке, но мочить чужую постель было как-то неудобно. Оставался еще вариант с поцелуем («Проснись, спящая красавица!»), но я решила приберечь его для кого-нибудь другого, кто не являлся бы моим родственником, пусть и не по крови. — Эйс, там все мясо без нас съедят! — это был «жест» отчаяния, но он, к моему удивлению, сработал: Портгас тут же оказался на ногах. Его глаза искрились от смеха, а улыбка так и норовила появиться на лице, так что немудрено было заподозрить подвох. — С этого и надо было начинать! — расхохотался этот… этот… шутник, который, похоже, давным-давно не спал, а просто прикидывался. — Не дуйся, сестренка, это действительно было забавно! — Как выходить будем: все вместе или по одному? — махнула рукой я, пытаясь отыскать собственную обувь. — А давайте махнем куда-нибудь подальше от корабля, — внезапно предложил Харута. — После возвращения нас, конечно, будет ждать взбучка, но хоть достанется за дело. — И куда предлагаешь «махать»? Предупреждаю, что я мало где была, и в половине мест мне совсем не понравилось. — А вон! — не растерялся комдив, указав на одну из фотографий, прикрепленных к зеркалу. — Лемм, остров в Саут Блю, знаменитый своими механиками.       На фото был запечатлен гигантский робот, небрежно опирающийся на крышу самого высокого здания во всем городе. Металлическая орясина лучше тысячи слов сообщала о роде занятий местных жителей. — И зачем нам туда? — не проявил особого энтузиазма Эйс, скользнув по человекоподобному автомату равнодушным взглядом. А Луффи бы до небес прыгал, если вспомнить его реакцию на изобретения Фрэнки и на самого киборга… — Найти Рине качественный набор отмычек, к примеру. Не все же ей мои запасы уничтожать. — И шляпу! — влезла я. — А то у моих младших братьев имеются эксклюзивные головные уборы, а у меня — нет. Непорядок! — И шляпу, — покладисто кивнул Харута. — Тогда отправляемся? — Ага! — и, пока не успела передумать или усомниться в собственных силах, схватила парней за руки.       Этот перенос дался мне тяжелее прочих: расстояние от Нового мира до Саут Блю составляет приличную величину, да к тому же прыгала я не одна, а с двумя пассажирами. Если бы ребята не поддержали меня с двух сторон, я бы не сумела удержаться на ногах из-за резкого упадка сил. Спасибо Фениксу за его тренировки: очутились мы ровнехонько возле робота с фотографии, напугав своим появлением стайку босоногих мальчишек.       Стальной верзила, возвышающийся над нами метров на десять, подавлял своими размерами. Больше всего он напоминал егеря из фантастического фильма, от которого фанатеет моя подруга, но более… грубо собранного, если можно так сказать. Минимум плавных линий — одни сплошные острые углы, придающие ему хищный и опасный вид. Не представляю даже, сколько на него ушло металла и человеко-часов… — Знаете, у меня такое неприятное чувство, что мы что-то забыли, — налюбовавшись роботом, заметил Эйс, спрятав глаза в тени шляпы. — Переодеться? — предположила я, оглядев свой наряд, предназначенный для сна, а не для прогулок. — Захватить с собой денег? — продемонстрировав пустые карманы, хмыкнул маленький принц. — Наверное, — согласился брат, нахмурившись. — Стоп, но если у нас нет ни белли, как мы собрались что-то покупать? — Украдем, — пожал плечами Двенадцатый. — Мы же пираты! — Или заработаем, — внесла контрпредложение я. — И давайте уже куда-нибудь пойдем, а то мы привлекаем к себе излишнее внимание.       Знаете, я уже как-то привыкла, что вокруг пусть и условная, но современность: джинсы и мини, ден-ден муши, заменяющие телефоны и видеокамеры, парк развлечений на Сабаоди, мало уступающий какому-нибудь Диснейленду, привычная глазу архитектура, пусть и без стеклянных высоток… На этом же острове царили викторианский стиль и стимпанк, так что мы в своих ярких, цивильных нарядах изрядно выделялись.       Почтенная леди в пышном платье с кожаным корсетом вела на поводке механическую таксу. Собачка тявкала автомобильными гудками и при каждом шаге выпускала в воздух струйки пара. Совсем молодой парнишка в летных очках и жилете, украшенном серебристыми шестеренками, со смехом накачивал горячим воздухом небольшой воздушный шар, попутно рассказывая рядом стоящей девушке какую-то байку. Судя по улыбке на ее лице, история ей нравилась. Или, быть может, ей нравился сам рассказчик?..       С жутким шумом и скрежетом мимо проехала паровая машина, управляемая лощеным щёголем: фрак цвета слоновой кости, пенное кружево, белоснежные перчатки, инкрустированная драгоценными камнями трость, небрежно лежащая на соседнем сиденье. Усатый джентльмен (чисто английский офицер при параде и в высоком цилиндре!) осуждающе покачал головой и продолжил чистить свой револьвер. Кучка детишек тащили листы жести и какую-то плотную даже на вид ткань и обсуждали, как сделают из них самый что ни на есть всамделишный цеппелин…       Я крутила головой, стараясь рассмотреть, впитать все-все особенности этого удивительного места. Меня приводили в восторг и газовые фонари, ровными рядами выстроившиеся вдоль улиц, и огромные трубы на горизонте, выпускающие в небо клубы разноцветного дыма, и многочисленные приборы неясного назначения, выставленные в магазинных витринах, и многочисленные циферблаты, рычаги и стрелки, служащие украшением домов, а иногда выполняющие и какие-то полезные функции. — Тебе здесь нравится, — заметил брат, когда я, зазевавшись, едва не сбила с ног маленькую девчушку в кожаном костюмчике, криво сидящей клетчатой кепке и с большим гаечным ключом в руках.       Ответить ему не успела, потому что стала свидетелем (и участником) ДТП: телега, запряженная новеньким, еще блестящим металлическим буйволом, на полной скорости подскочила на кочке, причем одна из бочек, перелетев через высокий борт, ударилась о булыжную мостовую. От удара с бочки слетела крышка, и ее содержимое щедро окатило Харуту и Эйса, в последний момент успевших закрыть меня своими телами. Я, конечно, не эксперт, но эта жидкость изрядно походила на отработанное машинное масло.       Телега резко остановилась. С козел скатился низенький колобок в очках, снабженных кучей линз, и, лепеча тысячу извинений, попытался надушенным кружевным платочком оттереть с рубашки брата жирные разводы. Загубив третий платочек подряд и не добившись никакого результата, неудачливый телеговодитель тяжело вздохнул и пригласил нас в свою мастерскую, чтобы «загладить вину».       Улыбчивый, подвижный и седой, как лунь, он напоминал Мориса из «Красавицы и Чудовища», и уже в силу этого сравнения не воспринимался как враг или недоброжелатель, по крайней мере, мной. Впрочем, парни, не смотревшие шедевр Диснея, тоже не углядели в его предложении ничего опасного, так что вскоре мы, устроившись между бочек, продолжили путь вместе с ним. Изобретатель жил в двухэтажном доме на окраине, причем подвал и половина первого этажа были отведены под мастерскую. Казалось, что мужчина хочет избавиться от нашего присутствия как можно скорее и засесть за эксперименты, вернуться в царство вращающихся шестеренок, тикающих механизмов и прочих двигающихся штуковин, поэтому, едва мы переступили порог, как он взялся за дело: — Думаю, вам подойдет одежда моих детей, — окинув нас внимательным взглядом, заметил механик. — Не последний писк моды, зато чистая и типичная для этих мест. И я, разумеется, предоставлю вам доступ к горячей воде! — Отличная мысль! — горячо поддержали его парни. — Спасибо. — А, пустое! Моя вина — мне и исправлять. Ванная комната на втором этаже, первая дверь справа от лестницы. — Чур, я первый! — моментально среагировал Эйс. — Нет, я! — возразил Харута. — Старшему по званию надо уступать!..       Парни ушли (вернее сказать, убежали, толкаясь и шутливо переругиваясь), а до сих пор не представившийся изобретатель обратил внимание на меня: — Поможешь подобрать одежду для своих друзей?..       «Наряды» для ребят отыскались быстро — одинаковых фасонов, но разных расцветок: темно-синий фрак для брата и темно-зеленый — для маленького принца. Попытка отыскать штаны с рубашкой и для меня, любимой, закончилась нудной лекцией, суть которой сводилась к тому, что молодым девушкам негоже ходить в мужской одежде. Механик пытался «сосватать» мне пышное платье с кучей нижних юбок и оборок, но тут уж я уперлась всеми руками и ногами, потому что против этакого пышного кошмара (пусть и дорого выглядевшего) восставало мое чувство стиля. В итоге мне всучили длинную юбку, блузку с корсетом и небольшую бежевую шляпку в тон, которые смотрелись гораздо скромнее, но зато не напоминали безе.       Все остальное время, пока мои спутники занимались мыльно-рыльными процедурами, Говард (да, где-то в процессе спора по поводу подобающей одежды мужчина все-таки представился!) демонстрировал мне свои изобретения, работающие исключительно на пару и не использующие электричество. Его изобретения были громоздкими, странно выглядящими и чересчур вычурными для обычной техники, но они работали, и работали хорошо. Венцом коллекции, если можно так выразиться, был парогенератор, занимающий целую комнату. Ученый пытался пересказать мне принцип его работы, но его объяснения с тем же успехом могли звучать на китайском языке: из всей его восторженной и эмоциональной речи я понимала только предлоги, потому что физика напополам с математикой никогда не были моими любимыми предметами в школе.       В итоге, махнув на меня рукой, ученый сказал что-то типа: «С помощью вот этой хреновины функционируют все мелкие фиговины в доме» и на этом успокоился. Аналог пылесоса справлялся с грязью на всех типах поверхности и не требовал сменных насадок; смесь микроволновки, пароварки и кухонного комбайна готовила блюда любой сложности, были бы продукты; «кофеварка» заваривала превосходный чай и смешивала вкуснейшие коктейли; мелкий паровой голем записывал речь в пределах комнаты, но так неразборчиво, что его умению шифровальщика позавидовали бы и земные врачи…       Но были среди полезных в хозяйстве вещей и просто красивые. Например, аквариум с маленькими золотистыми бабочками, которые парили в теплых воздушных потоках, потрясал воображение непосвященного зрителя. Мотыльки казались живыми, и тем больше было мое удивление, когда открылась правда: насекомые были выполнены из металла, похожего на алюминий. А мини-зоопарк на рабочем столе? Все животные, несмотря на свой миниатюрный размер, выглядели как живые: двигались, замирали, нападали друг на друга, издавали подходящие звуки, будь то блеяние, рык или трубный рокот слона… А вдоль каждой стены в доме тянулась длинная железная дорога, соединяющая все-все комнаты. Игрушечный паровозик без устали бежал по рельсам, издавая протяжный гудок всякий раз, когда заканчивал очередной круг. — Для сына и дочки мастерил, — пояснил он, заметив мой взгляд. — Только дети выросли да упорхнули из отчего дома, и радовать меня внуками не торопятся, вот и пылятся игрушки без дела. — Жаль, — искренне огорчилась я. — Все ваши поделки удивительные, но такими игрушками, наверное, и играть страшно — вдруг сломаешь ненароком подобную красоту? — Пойду, друзей твоих потороплю, — улыбнулся похвале мастер Говард, торопливо скрываясь за дверью и оставляя меня в одиночестве.       Гостиная с легкостью выдавала, что хозяин дома — изобретатель. Массивный шкаф от пола до потолка был заполнен книгами по механике, оптике, физике и другим техническим наукам; на журнальном столике лежали брошенные впопыхах инструменты и россыпь каких-то мелких деталей, типа гаек, болтов и прочих шестерней; кресло стояло погребенное под ворохом местных газет; стены украшали рамки с разнообразными чертежами причудливых механизмов, а в центре комнаты возвышался над прочими предметами интерьера черный рояль, совершенно не вписывающийся в эту рабочую обстановку увлеченного своими изобретениями механика.       И хотя играть я не умела, не коснуться белоснежных клавиш было выше моих сил.       Нота «до», высокая и чистая, звала в дорогу.       Нота «ре», звонкая и глубокая, рекой стремилась к морю.       Нота «ми», мягкая и плавная, обещала бросить к ногам целый мир.       Нота «фа», мечтательная и протяжная, подстегивала фантазию.       Нота «соль», светлая и игривая, солью застывала на губах.       Нота «ля», задумчивая и тихая, луной освещала путь.       Нота «си», короткая и громкая, звучала не то согласием, не то условием, и намекала на нечто большее. — Вы умеете играть? — тихо прошелестел голос со стороны входа, едва затихла последняя нота и растаяла в воздухе, как дым или пар, последняя из иллюзий.       Я резко развернулась и увидела тонкую закутанную в шаль фигуру. Глаза женщины, казавшиеся огромными на измученном лице, внимательно следили за мной, подмечая любые мелочи. — Н-нет, — отчего-то смутилась я. — Так, балуюсь… Когда-то музыкальной школе я предпочла школу художественную. — Жаль, давно в этом доме не звучала живая музыка, — расстроилась незнакомка. — Раньше я могла играть на этом рояле часами, — добавила она, светло улыбнувшись хорошим воспоминаниям.       У хозяйки дома были тусклые волосы, припорошенные сединой, бледная до синевы кожа, не знавшая загара, и излишняя худоба, которую не могли скрыть даже несколько слоев одежды. И что-то в чертах ее, в движениях и жестах намекало на постоянно испытываемую ею боль. Женщина подошла к окну и задумалась, глядя куда-то вдаль. — Прошу, расскажите мне что-нибудь о себе! На этом острове все вечно заняты своими машинами, мало кто вспоминает о старой больной женщине, и даже муж… — она махнула рукой, не став продолжать объяснений.       Я не особенно люблю выворачивать душу перед незнакомцами, но мне стало жаль ее, так что я, вздохнув, приступила к рассказу: — Меня зовут Рина, и однажды ко мне в руки попал очень странный фрукт…       Понимая, что Эйс и Харута вот-вот закончат переодеваться, я старалась говорить коротко, не пересказывала все свои приключения и злоключения, а только намечала их легкими мазками. Люди, изменчивые как море, острова, прекрасные и ужасные одновременно, ситуации, забавные и не очень, — жизнь во всем ее многообразии… Слово «пират» не прозвучало, но по хитрым искоркам, зажегшимся в глазах моей слушательницы, я поняла, что она догадалась о моей не совсем одобряемой законом профессии.       Когда на лестнице послышался нарочито громкий топот (Эйс сквозь стены видит, что ли? Или ему зад… шестое чувство подсказало?), хозяйка внезапно кинулась к полкам, а потом с решимостью во взгляде протянула мне длинный предмет, завернутый в серую бумагу. Тонкие музыкальные пальцы, которыми она с неожиданной силой вцепилась мне в руку, оказались на удивление горячими. — Прошу вас, возьмите! Я уверена, что вам они пригодятся больше, чем мне. Но не говорите мужу, он не должен знать!       Я успела только ошарашено кивнуть, прежде чем в комнату вошли мои братья, подгоняемые изобретателем. — Мария! — увидев жену, тут же забеспокоился он. — Зачем же ты поднялась с постели, дорогая? Прошу простить, молодые люди, но вам пора, моя жена… — Конечно-конечно, мы все понимаем, — кивнула я, первой направляясь на выход. — Мы благодарны вам за помощь и извиняемся за доставленные неудобства.       Парни (спасибо им за это большое!) без раздумий и возражений последовали за мной, так что вскоре мы вновь оказались на улицах города: наряженные по местной моде, с испачканной одеждой, сложенной в заплечный мешок с кучей ремешков и заклепок, но по-прежнему без единого белли в кармане. — Почему девушки нам улыбаются? — вслух задумался Эйс, поправляя шляпу, которую он наотрез отказался сменить, даже если она совершенно не сочеталась с рубашкой, фраком и всем остальным. Кинжал в зеленых ножнах он, кстати, тоже оставил на виду. — Ты всерьез спрашиваешь? — озадачилась я и, дождавшись почему-то двух кивков, начала объяснять: — Потому что вы, друзья мои, очень симпатичные молодые люди, и новая одежда это лишь подчеркивает. И я даже как-то удивлена, что вынуждена пояснять вам такие простые вещи. Надеюсь, разговор про пестики и тычинки мы оставим на другой раз?.. — Рина! — покраснел Харута. — Не держи нас совсем уж за дураков! Непривычно просто, обычно нам строят глазки из-за того, что мы Белоусовцы, и это вроде как круто — соблазнить людей Йонко. — Кстати, сестренка, — поспешил перевести тему Портгас, — что за предмет ты так старательно прячешь в складках юбки? — А, это? Госпожа Мария подарила, но не успела ничего объяснить. — И тебе не любопытно, что там? — заинтересовался Двенадцатый. — Любопытно, но не посреди дороги же смотреть? — Резонно, — согласился со мной брат.       Я не заметила, в какой момент чистенький, пусть и небогатый квартал сменился рабочей окраиной. В отличие от центральных улиц, этот район особым богатством похвастаться не мог: дома одноэтажные и какие-то обветшалые, стены облупленные, окна кое-где битые, повсюду грязь и откровенно воняет нечистотами и помоями. Мы пересекли невидимую границу — и вокруг потемнел, потяжелел воздух, потускнели краски, посуровели люди.       Шум драки — громкие голоса, издевательский смех, звуки ударов — привлекал к себе сильнее, чем магнитом, но у нас и без того и мысли не возникло бы пройти мимо. Причем чем ближе мы подходили, тем яснее становилось, что это не драка, а избиение, потому что «разборки» пятнадцать на одного по-другому не назовешь. К чести избиваемого должна отметить, что вокруг прилегли отдохнуть ещё человек десять, выбывших из этой «забавной игры» до нашего появления. Оставшиеся же на ногах молодые мужчины самой бандитской наружности — в татуировках, с золотыми зубами, с черными от солнца лицами, в темной и какой-то поношенной одежде — теперь радостно и зло отрабатывали удары на высоком и каком-то нескладном парнишке лет семнадцати, который проиграл не мастерству, но количеству. В подростке был невооруженным взглядом виден стержень: побои он сносил без единого стона, и все еще пытался огрызаться, отвечать ударом на удар. Его лицо, украшенное синяками и кровоподтеками, показалось мне знакомым, но с ходу вспомнить не получилось, а в следующий миг молодого человека развернуло и отбросило в сторону, прервав мое наблюдение. — В честь чего бой? — поинтересовалась я, не обращаясь ни к кому конкретно. — Рыжий заявил, что станет Королем пиратов, как ублюдок Роджер! — сплюнул какой-то работяга, с удовольствием наблюдавший за мордобоем. Вокруг раздались смешки, потому что отца Эйса, из всех криминальных элементов, по-настоящему уважали только флибустьеры, а никак не такие вот субъекты.       Брат стиснул зубы и сжал кулаки, с трудом удерживаясь от того, чтобы призвать пламя, так что мне пришлось почти повиснуть на нем, чтобы не допустить смертоубийства. — А вы почему не смеетесь? — прорычал избиваемый, безошибочно отыскав в толпе новые лица.       Мы с Портгасом переглянулись, явно вспомнив про Луффи и его вечную присказку, и Огненный кулак, пожав плечами, ответил: — Потому что наш младший брат стремится к той же цели. — Еще одни блаженные, — неодобрительно пролетело по рядам местных жителей, и с этими словами драка возобновилась. — Ребята, пожалуйста, помогите нашему единомышленнику! — тихо попросила я, потому что пазл, наконец-то, сложился: кроваво-красные волосы, защитные очки на голове и слабое, едва заметное подергивание металлических предметов были отличительными чертами Юстасса Кида. Который, очевидно, еще не стал пиратом, капитаном и чертовски умелым пользователем дьявольского фрукта.       Я прекрасно понимала, что в будущем этот парень станет намного сильнее, но ничего не могла с собой поделать: мне было его жалко. И общая несправедливость ситуации выбешивала. И, каюсь, хотелось продолжить знакомство с колоритным персонажем, который пока не красил губ и ногтей и не носил распахнутый на груди плащ, но все равно весьма и весьма отличался от местных. — Но вмешиваться в чужой бой без приглашения — дурной тон, — попытался отказаться Харута, но как-то неуверенно, словно ему самому происходящее было не по душе. — Пожалуйста-пожалуйста, — повторила я, сложив руки в молитвенном жесте. — Только ради тебя, — тяжело вздохнул комдив и, кивнув Эйсу, первым бросился в драку.       У индивидуумов, нападавших толпой на одного, не было ни шанса. Стоило брату выпустить пламя, как зеваки мгновенно разбежались, решив не попадаться ему под горячую руку. «Храбрые воители» попытались удрать за ними следом, но были быстро и очень, очень болезненно вырублены маленьким принцем. Не прошло и пары минут, как драка самоликвидировалась, потому что участвовать в ней стало некому. — Я не просил вас о помощи, — прохрипел пока-не-представитель Худшего Поколения, с трудом удерживая себя в вертикальном положении. — Не просил, — легко согласился Портгас, бездумно пиная ближайшее тело. — За тебя это сделала моя сестра. — Девка? — скорчив непередаваемую рожу, переспросил красноволосый. — Что ж, считай меня своим должником — однажды я либо оплачу этот долг, либо убью тебя, — обратился он ко мне. — Давай лучше года через два ты дашь мне автограф, и мы забудем об этом эпизоде? — предложила альтернативный вариант я, потому что иметь Кида во врагах совершенно не хотелось. Заранее, так сказать. А про два года ляпнула, потому что заветного блокнотика с собой захватить не додумалась, и сейчас он преспокойненько лежал где-то в моей каюте. — Автограф? Почему бы и нет? — хмыкнул парень и, не прощаясь, побрел куда-то в западном направлении.       Пока мы с Эйсом общались с будущим пиратом, Харута не терял время даром и занимался любимым делом всех победителей: собирал трофеи. Причем брал он только деньги и те ювелирные украшения, что выглядели поприличнее, оставив мелочевку и дрянное оружие в качестве своеобразной компенсации для проигравших. — Что? — возмутился он, заметив мой взгляд. — Для тебя, между прочим, стараюсь! Все равно ничего, кроме шляпки, на эти копейки купить не получится… — добавил он чуть тише, и я предпочла сделать вид, что не услышала.       Первая же девушка, чью голову украшал вожделенный головной убор, была остановлена и дотошно расспрошена на предмет того, где располагается самый лучший в городе шляпный магазин. Наш (точнее, мой) энтузиазм ее изрядно напугал, так что отвечала она, слегка заикаясь и кося глазами в сторону такой близкой, но временно недоступной свободы. В итоге ученица механика, вконец запутавшись и растерявшись, не смогла вспомнить адрес и предложила лично довести нас до лавки, только чтобы мы от нее отстали. Мы, разумеется, согласились…       Лавка с громким названием «Шляпный рай» в самом деле оказалась раем. Все пространство занимали десятки — да что там, сотни! — разнообразных головных уборов: авиаторские шлемы, цилиндры, кепи, даже пара офицерских треуголок. Чопорные псевдо-английские котелки соседствовали с полупрозрачными кокетливыми вуальками, а размер различных шапочек и шляпок потрясали воображение: от совсем миниатюрных до по-настоящему огромных, которые можно носить вместо зонта. Украшенных цветами, перьями, шестеренками, лентами или не украшенных вообще ничем. Фетровых, кожаных, меховых или легких, летних, имеющих чисто декоративное назначение. — Я могу вам помочь? — вежливо поинтересовалась хорошенькая шатенка в голубом платье, в одиночестве стоящая за прилавком. — Только если вы знаете, как выглядит идеальная шляпка, — улыбнулась я. — Меня зовут Софи, и, клянусь, вы не уйдете отсюда без покупки!..       Ее слова следовало воспринимать как угрозу, потому что за следующие полтора часа я только и делала, что мерила, мерила и мерила убор за убором. Порой мне казалось, что они не отличаются вообще ничем, но хозяйка салона была неумолима: — По-другому пришитая ленточка или иной аксессуар способны изменить всю картину! Так что не спорьте, а надевайте-ка вот эту прелестную феску. Нет?.. А как насчет вот этого цилиндра? Или этого клобука? Ну вуалетки-то всем без исключения идут!.. Я же вам не розовый чепец предлагаю, а элегантный темно-синий шапокляк!..       Акубра, берет, бескозырка, боливар, гленгарри, двууголка, канотье, каса, кепи, клош, котелок, пилотка, сомбреро, тафья, треуголка, тюбетейка, федора, шаперон… Я не знала о существовании большей части этих головных уборов, и прекрасно без этого знания жила, но неумолимая Софи недрогнувшей рукой заставила меня перемерить каждый из них, а некоторые, особенно ей приглянувшиеся, даже не по одному разу. — Пощады! — в какой-то момент взмолилась я, слыша за спиной усталые, но довольные смешки братьев, которым приходилось каждую следующую шляпку комментировать. — Я больше не выдержу! — Возьмите панамку, вот эту, полосатую, — тяжело вздохнув, предложила девушка. — Вид у вас в ней особенно хитрый и загадочный…       Пришлось раскошеливаться, а потом обещать (скрестив пальцы за спиной), что следующую шляпку куплю именно здесь, и нигде больше. — Ну что, домой? — оказавшись на улице и недолго полюбовавшись закатом, выкрасившим заводские трубы в благородное золото, предложила я. — Да, — хором согласились парни, и желудки поддержали их не менее дружным бурчанием.       Стоп, а когда это я стала воспринимать домом корабль, полный пиратов от трюма до кормы? Причем не «Мерри» и не «Санни» (на которых я, правда, пока еще не была, но заранее тепло к ним относилась), а «Моби Дик»?.. Пообещала себе разобраться с этим позже, потому что мы вернулись, очутившись в той самой подсобке, которую впору переименовывать в наши с Эйсом личные апартаменты — так часто мы в ней ошиваемся.       Парни, привычно подхватив меня под руки, без лишних слов попытались выбраться на палубу и раствориться в толпе, надеясь, что нас попросту не заметят, но второй раз за день прогорели из-за выделяющейся одежды. Что ж, Харута может гордиться: представители двенадцатой дивизии оказались самыми наблюдательными и окружили нас раньше всех остальных. К нашему удивлению, никаких обвиняющих криков или другого выражения негодования не последовало: нас бегло осмотрели на повреждения, убедились, что ран нет, а потом едва не задушили в объятиях.       Оказалось, что после нашего исчезновения подчиненные маленького принца, не найдя собственного командира ни в одном из тайных уголков корабля, не на шутку перепугались, обвиняя во всем призраков, шпионов и Морского Дьявола скопом. Они даже требовали повернуть корабль назад, чтобы обыскать морскую гладь и дно тоже. Вот только их самоубийственный порыв остановил сам Белоус, капитанской волей приказав не разводить панику. Это, разумеется, не мешало парням переживать, и они окончательно успокоились лишь с возвращением Харуты, который теперь стоял в кругу своих собратьев с радостным и немного виноватым видом.       Пики, появившиеся на палубе чуть позже, до хруста обнимали Эйса, стучали по его спине немаленькими кулаками и обещали в следующий раз набить ему морду за такие фокусы.       Мне радовались не так бурно, словно бы для галочки, и этот факт неприятно царапал что-то в душе. Так что, выбравшись из пиратского окружения (удалось это на диво легко), я направилась к сэру Эдварду, чтобы кое-что уточнить. — Почему вы их остановили? — Потому что вы были вместе, и вам не грозила никакая опасность, — пожал могучими плечами Белоус. — Мои сыновья не слабаки и способны защитить свою сестру. Да и ты, при желании, можешь преподнести парочку сюрпризов. — Спасибо, — чуть смутилась я, в очередной раз отметив, что такая вот ненавязчивая забота и вера в наши силы очень приятна. — Да не за что, — улыбнулся в усы Ньюгейт. — Но перед Марко ты будешь оправдываться сама. Мой старшенький, кажется, взял тебя под свое крыло, и ваша эскапада заставила его изрядно поволноваться.       Крылья у Феникса были красивыми: яркими, большими и наверняка теплыми, но блин, только няньки в его лице мне и не хватало для полного счастья! Мне двадцать четыре, почти двадцать пять — я и сама могу о себе позаботиться!       Вот только Марко на палубе пока не показывался, так что первым к месту разборок подоспел другой командир. — Р-р-рина! — опасно спокойным тоном протянул Изо, возникший рядом как по волшебству. — Ты ничего не хочешь мне сказать? — Прости? — предположила я, на всякий случай спрятавшись за Белоусом. — Это вышло случайно и больше не повторится? — Разумеется, нет! — не меняя тона, согласился стрелок. — Потому что завтра тебя ждет такая тренировка, какую ты и через десять лет не забудешь! И только попробуй на нее не явиться — лично пристрелю!       Ни согласиться, ни поспорить с этим приказом я не успела, потому что заметила, как в сторону Двенадцатого двигается Анеко, та самая медсестричка, которая… Увидела ее приближение не я одна: Эйс и Харута застыли тоже, а потом в глазах их разгорелось понимание — буксовавшая с утра память наконец-то заработала на полную катушку. — Шкаф! — в три глотки возопили мы и кинулись в сторону чужой каюты, где в том самом шкафу томился пойманный нами сталкер.       Парень из шифоньера выглядел помятым и замученным, а еще — с трудом стоял на ногах, всем своим видом, однако, выражая нетерпение особого рода. — Эйс, проводи нашего друга и помоги ему не заблудиться на обратном пути, — распорядился самый молодой из командиров, не знающий, смеяться ему или плакать. — А мы с Риной пока объясним остальным, что тут творится.       Харута — чертов пророк! — оказался прав в своих предположениях: за дверью каюты нас ждала толпа любопытствующих, которую возглавляла Анеко. — Хару-кун, что-то случилось? Вы так громко кричали, — нахмурившись, уточнила она. — Сегодня ночью мы поймали твоего преследователя, — поморщившись на сокращение, начал отвечать он и замолк, не зная, как продолжить. — Но поскольку время было позднее, — пришла ему на выручку я, — мы решили подождать с его разоблачением до рассвета. И чтобы он не сбежал, связали и засунули его в шкаф. — А утром мы закрутились и совершенно про него забыли, — подхватил Двенадцатый, почесав в затылке. — То есть бедный Сид просидел связанным все это время?! Да вы изверги! — возмутилась медсестра, и хотя она говорила правильные, в общем-то, вещи, мне захотелось ее стукнуть. Мы, между прочим, ради нее старались!..       Но пока я мысленно негодовала, маленький принц уловил в ее словах кое-что важное: — Сид? Вы что, знакомы? — Конечно! Когда он был ранен, я выхаживала его, но Хару-кун, клянусь: он не говорил, что влюблен в меня! — Я боялся, что ты отвергнешь мои чувства, — признался обсуждаемый юноша, успевший вернуться к самому интересному, — потому что ты умная и очень красивая. Анеко, ты заслуживаешь кого-нибудь получше, чем обычный рядовой! — Глупенький, — мило покраснела Анеко. — Ты мне тоже нравишься!       Нет слов! Серьезно, я дурею с этих ванпислэндцев! Надо тайно подкидывать цветы и прочие милые любому женскому сердцу презенты, до чертиков напугав объект вожделения, попасться на этом деле главному по расследованиям, быть забытым в шкафу и, просидев там часов 12, не меньше, наконец признаться в любви под взглядами без малого сотни свидетелей. Хотя такой вариант, конечно, куда интереснее, чем стандартный букет и прогулка под луной…       За дальнейшими проявлениями странной пиратской романтики я наблюдать не стала и парням не дала: схватила Эйса и Харуту за руки и потянула их в сторону камбуза, потому что завтрак мы сегодня проспали, обед пропустили, а на ужин — опоздали. Но есть-то хотелось просто зверски, поэтому я надеялась уговорить Сатча или его поварят покормить нас хотя бы бутербродами. В вотчине четвертого комдива нас ждали три тарелки с чем-то горячим и вкусно пахнущим, а еще — голодные до сплетен пираты, потребовавшие полный рассказ о последних двух днях в обмен на пищу. Пришлось поработать языком, а не только челюстями.       После этого допроса, едва-едва замаскированного под вежливое любопытство, я сбежала в свою каюту, мечтая только об одном: лечь и проснуться послезавтра. Вот только на моей кровати, удобно устроившись ровно посередине, преспокойненько спал Марко. Выглядел он непривычно умиротворенным и каким-то даже помолодевшим, но смущало меня другое. Передо мной во весь рост встал вопрос, что делать дальше: лечь с ним рядом (места хватит, но спать придется на боку), занять каюту Феникса, поискать какое-нибудь еще место для сна или же, наплевав на обещание, вернуться на родину.       Как думаете, какой вариант я предпочла?..