(Не)случайные встречи

или Маленькой елочке (?) холодно зимой*

      Открывать глаза категорически не хотелось. Там, за закрытыми веками, был огромный мир со всеми его проблемами и неприятностями, но здесь, на границе между сном и явью, в ласковой полудреме, они казались мелкими, незначительными, несуществующими. Я как будто плыла, покачиваясь на волнах, или летела, то поднимаясь ввысь, то опускаясь низко-низко, но не падая. Словно сквозь вату или толщу воды доносился невнятный шум, к которому так не хотелось прислушиваться, потому что рядом, едва уловимое, звучало что-то другое, куда более… важное? — …на … поправ.? — Не … Мар… все… хорошо. — … но… плохо!       Голоса казались знакомыми: первый звенел птичьей трелью, второй едва слышно потрескивал, как пламя в камине, а оба их обладателя явно были чем-то встревожены.       Тук. Тук. Тук.       Чужое сердце билось ровно и уверенно, и звук этот звучал лучшей музыкой для моих ушей, потому что… потому что… — Марко! — выдохнула я, распахнув глаза у кого-то на руках. — Все со мной нормально, — шмыгнул носом мелкий, глаза которого подозрительно блестели.       Признаться, я имела в виду взрослого Марко, но и тому, что мальчишка в порядке, тоже обрадовалась, слабо ему улыбнувшись. — О нас не переживай, — добавил появившийся откуда-то сбоку Эйс, чье лицо теперь украшали не только веснушки, но и неглубокая царапина, только-только переставшая кровоточить. — Как ты, йои? — тихо поинтересовался Феникс, продолжая целеустремленно куда-то идти. — П-придурок! — самым позорным образом разревелась я, уткнувшись ему в грудь. — Та-ак испугалась… д-думала… д-думала, что он у-убил тебя… — Кто, как ты думаешь, учил Харуту взламывать замки? Я избавился от оков до того, как меня собрался заколоть тот охранник, — признался он. — Просто ждал подходящего момента. — А д-дожда-ался ножа в с-сердце, — продолжила рыдать я. Будь комдив в рубашке — и она промокла бы от слез, но, к счастью или к несчастью, этот предмет одежды погиб смертью храбрых часом ранее.       Мои тактичные мужчины не мешали устраивать слезоразлив и не лезли с утешениями, позволив нормально выплакаться, за что я была им крайне благодарна. — Что будем делать с этим местом? — спросил Эйс, когда мы, наконец, миновали все коридоры и лестницы и оказались на улице. — Предлагаю спалить к Морскому Дьяволу! — Думаю, Харута найдет ему лучшее применение, — покачал головой Феникс. — Посадит управляющим одного из своих, проверит, все ли сотрудницы работают здесь добровольно, сменит дизайн, а потом будет получать информацию из первых рук. — Так Златовласка и отдаст вам свой бордель, — вставила чуть хрипло. — Кто? — практически синхронно полюбопытствовали мои спутники, не знакомые ни с оригинальной сказкой, ни с ее диснеевской интерпретацией. — Наш не представившийся похититель. — Его зовут… звали Артур, и он больше не доставит проблем, — заверил меня брат, упорно глядя куда-то в сторону. Кажется, кто-то не удержал в узде свой темперамент и убил этого длинноволосого психа. Не то, чтобы я осуждала Эйса за этот поступок… — Туда ему и дорога, — пожала плечами я и попросила комдива поставить меня на землю, хотя в его практически объятиях было невероятно спокойно и уютно. — Слушайте, а ничего, что мы нарушили местный закон о недопустимости драк? — Любой подтвердит, что это была самооборона, йои. Но чем быстрее мы отчалим от этого острова — тем лучше. — Рина, а можно мне домой? — прошептал мелкий, глядя куда-то в сторону. — Хотела предложить то же самое, — чуть грустно улыбнулась я, протягивая ему руку. — Не волнуйся, впереди тебя ждет еще много приключений, — пообещал Феникс, церемонно пожав Марко руку. Ну да, кому, как не ему это знать? — Не забывай тренироваться, и однажды станешь таким же сильным, как я, — засунув руки в карманы, напутствовал пацана Эйс. — Ага! — кивнул мальчишка, порывисто обнял обоих, а потом прижался ко мне, зачем-то крепко зажмурившись. Может, пытался спрятать непрошеные слезы?..       Перенос в этот раз вышел на удивление легким — не помешали ни усталость, ни обморок, ни недавно снятый браслет из кайросеки. В монастырском саду ничего не изменилось: все так же сладко пахло яблоками, под одним из деревьев по-прежнему лежали забытые учебные принадлежности, а монахини вдалеке собирали урожай в большие корзины. — Ненавижу прощания, — произнесли мы с мелким одновременно. — Тогда до встречи? — предложила я, обнимая Марко. — Я вырасту, стану пиратом и женюсь на тебе, — постановил ребенок. — Ты только подожди немного, ладно? — Обещаю, — поклялась я, изо всех сил стараясь не улыбаться. — Марко, сынок! Нашелся! — громко и весьма эмоционально воскликнула женщина в пестрой юбке, бегущая в нашу сторону, за которой еле-еле поспевал грузный мужчина с младенцем на руках. Все трое были смуглыми и темноволосыми, так что наш мальчишка среди них выделялся, как самая белая из всех ворон. — Остаться с тобой и разделить заслуженный нагоняй? — предложила я, наблюдая за приближением его семьи. — Не, лучше иди, — мужественно отказался мальчишка. — Но помни: ты обещала.       Я все-таки улыбнулась, поцеловала Марко в щеку и испарилась за секунду до того, как Николь заключила блудного сына в крепкие объятия. — У тебя очень красивая мама, — вернувшись на корабль, произнесла я, обращаясь к Фениксу, а мыслями все еще находясь в покинутом прошлом. И добавила совершенно без задней мысли: — Ты не в нее пошел, — имея ввиду, что свою экзотическую внешность он, скорее всего, унаследовал от отца. — Это был самый изысканный способ обозвать кого-то страшным, который я только слышал, — краешком накрашенных губ усмехнулся Изо, проходивший мимо.       Действительно, мысленно это звучало куда как лучше…       Феникс помрачнел и развернулся, чтобы уйти. — Нет, я не то хотела сказать! Ты мне нравишься! — из-за чертовых нервов фраза прозвучала как-то излишне громко, чем неумолимо привлекла внимание всех присутствующих на палубе. Раздался свист и подбадривающие крики, заставившие меня покраснеть и мгновенно телепортироваться куда подальше, не дожидаясь осмысленной реакции первого комдива.       Ответственно заявляю, что в случившемся виноват напугавший меня владелец борделя. И мелкий со своим предложением руки и сердца. И Феникс, который, подозреваю, все прекрасно помнил и знал, но делал вид, что нет. И вообще, он мне нисколько не нравится, вот ни чуточку!       Ой, да кого я обманываю?..       В незашторенное окно заглядывала круглолицая луна, заливая кухню мертвенно-бледным сиянием, и в этом сиянии я казалась самой себе не то призраком, не то еще какой-то потусторонней сущностью, без приглашения заявившейся в чужой дом. Чувствовать себя гостем в собственной квартире было как-то странно и немного грустно, но и правильно, пожалуй, тоже: все дорогие моему сердцу вещи успели незаметно, буквально по одной, перебраться отсюда в каюту на «Моби Дике».       Чайник еще хранил тепло прошлого чаепития (моя родственница любила засиживаться допоздна), так что я, стараясь не шуметь, достала с верхней полки термос и заварила себе питье навынос: оставаться дома не хотелось и не моглось. Прихватив с вешалки чужую куртку, а с одной из полок в коридоре — пустой альбом, я переместилась на улицу, понадеявшись, что в четвертом часу ночи никто не смотрел во двор из окна и не видел этого. Да даже если смотрел — этому таинственному полуночнику все равно никто не поверит…       Город спал и видел неоновые сны. Дороги были пустынны, и только припозднившиеся железные кони летели вдаль, пугая редких прохожих грозным рокотом моторов и ослепляя ярким блеском фар. Маршрут был привычен и знаком до последней выбоинки в мостовой. Сначала — через арку, покрытую граффити настолько плотно, что за ними невозможно разглядеть настоящий цвет стен. Потом — две остановки вниз по улице имени первого космонавта, где в редкие дни бывает настолько тихо. Затем нырнуть в переход, напоминающий зубастую пасть древнего дракона, охраняющего пещеру с сокровищами. После — свернуть на улицу, названную в честь кавалера ордена славы: если углубиться во дворы, то можно было увидеть, как невысокие дома советских времен уступали место новеньким многоэтажкам, устремленным ввысь. За их широкими спинами прятался обмельчавший пруд, купаться в котором было вредно для здоровья, а на его берегу — маленькая церквушка, окруженная деревьями, как живым забором.       Ночной воздух дышал свежестью и прохладой, а легкий ветерок гнал к берегу маленькие, слабые волны, нисколько не похожие на морские. Не приди мне на ум захватить куртку и термос с чаем — точно продрогла бы до костей, но благодаря собственной предусмотрительности я до самого утра сидела на корнях и просто черкала в альбоме, совершенно не следя, что выходит из-под грифеля старого и изрядно погрызенного карандаша. — Ой, здорово! Вам тоже нравится Ван Пис? — раздалось откуда-то сбоку и сверху. Вынырнув из почти что медитативного состояния, обнаружила, что над моим плечом нависла девчушка лет четырнадцати, чьи разноцветные, как радуга, волосы были завязаны в небрежный хвост. Рыжая такса, которую она выгуливала, с громким жизнерадостным лаем неслась к воде, натягивая поводок, так что заинтересовавший меня вопрос пришлось повторить дважды: — Как ты догадалась? — Это же Марко! — девушка, говоря про Феникса, указывала на мой альбом, и я поневоле перевела взгляд туда же.       С некогда чистого листа на меня смотрел первый комдив: грустный, веселый, сонный, задумчивый, использующий силу фрукта… По правде говоря, рисовать его в ближайшее время я вообще не собиралась, но вмешалось коварное подсознание — и получилось то, что получилось. — Ну, он же один из пиратов Белой Бороды, да? — не дождавшись от меня ответа, продолжила делиться со мной информацией восторженная почитательница Оды. — Ваш стиль не похож на манговский, но узнать этого героя несложно.       Неправильный перевод клички сэра Эдварда неприятно царапнул слух, но поправлять случайную знакомую я не стала, лишь задумалась на мгновение, как бы она отнеслась к информации, что тот мир реально существует: обрадовалась бы? Покрутила бы пальцем у виска? Захотела бы туда попасть?..  — Точно, это он, — заторможено кивнула я. — Можно сказать, мой любимый персонаж. — А мне больше Эйс нравится, — простодушно призналась она, и не успела я погордиться братской популярностью, как школьница огорошила меня просьбой: — А вы можете мне его нарисовать? Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!       Отказываться было как-то неудобно, так что я, чуть подумав, все же кивнула, спровоцировав счастливый писк со стороны просительницы. Настроение, после того, как меня застукали за рисованием Марко, было двойственным, упадочно-хулиганским, так что вскоре на чистом листе возник замотанный бинтами с ног до головы Эйс, обнимающий девушку, похожую на мою случайную знакомую. На заднем плане, при большом желании и хорошем воображении, угадывалась палуба «Моби Дика» и глазеющие на них пираты. — Ой, круто! Спасибо вам! Теперь я просто обязана написать фик, — обрадовалась девчушка, прижала вырванный из альбома лист к груди и, подозвав таксу, поспешила домой.       Фраза про фанфик меня насмешила. Кажется, моя жизнь за последнее время превратилась как раз в него, а я и не заметила. Единственное отличие — неугодные страницы придуманной истории можно удалить, а вот жизнь, реальную жизнь, так просто не изменить и не переписать.       Когда я вернулась домой, тетушка колдовала над завтраком, передвигаясь по кухне в узнаваемом ритме вальса. Пожалуй, одной из причин моего побега на «Моби Дик» стала как раз ее забота, порой переходящая всякие границы: всю свою нерастраченную любовь и нежность она, за неимением поблизости сына, изливала на меня. — Привет, дорогая! Сегодня, ради разнообразия, ты пришла через дверь? — невероятный человек, у которого всегда было хорошее настроение. Я, по крайней мере, еще ни разу не видела ее грустной или скучающей. — Как там Эйс? Почему вернулась? Мне казалось, что в ближайшее время ты не собиралась домой!       На стол передо мной опустилась кружка свежезаваренного ароматного чая и тарелка только что испеченного печенья, и я принялась за пересказ своей короткой отлучки, насыщенной событиями и неприятностями. Периодически в ответ слышалось: «Ого, а я и не знала, что ты так можешь!», «Во дают!» или «В бордель? Пираты неисправимы!», а ближе к концу истории меня перебили на полуслове: — Он тебе нравится?       Задай мне этот вопрос мама, с которой мы были не особо близки, покойная тетя или одна из моих немногочисленных подруг — и я бы отшутилась или перевела тему на обсуждение чего-то более нейтрального. Но Руж… Пожалуй, из всех знакомых женщин только она могла понять меня полностью, потому что родилась и жила в том безумном мире и не понаслышке была знакома с пиратами. Она, пусть и недолго, являлась женой их Короля (правда, они были женаты только по морским законам, словом и волей капитана, и церковь им заменила палуба корабля), а еще за очень короткое время стала мне родной, и потому заслуживала узнать правду.       Я задумчиво молчала, крутя в пальцах извлеченный из-за уха огрызок карандаша. Можно сколько угодно обманывать окружающих, вот только саму себя не проведешь. Но страшно же, черт возьми! Как же страшно переступить через невидимую черту и осознать, что за ней все далеко не так радужно, как в наивных мечтах. К тому же, противный голосок из самых потаенных уголков души шептал, что я с ними (и, главное, с НИМ) не навсегда, так что не стоит слишком привязываться, ведь обрывать любые отношения намного тяжелее, чем бездумно их создавать…       А сердце в груди сжималось и упорно стучало свою песню, в надежде, что кто-нибудь все же сможет ее услышать… — Да.       Руж давно закончила хлопотать возле плиты и сейчас сидела на соседнем стуле, теребя в руках расшитую рукавичку, с помощью которой доставала печенье из духовки. На щеке у нее остался след от муки, а от волос и одежды едва уловимо пахло корицей и имбирем. Когда я уходила, Руж сказала, что хочет восстановить рецепт печенья, которое ее мама пекла на Рождество. Мама Эйса рано осиротела, и потому этот самый рецепт ей приходилось переоткрывать заново, пробуя разные пропорции, меняя ингредиенты, ошибаясь и пробуя вновь. Сегодняшнее печенье вышло обалденно вкусным, так что я полагала, что она справилась. — Однажды мой пес сбежал, — внезапно произнесла она, и по губам ее скользнула мечтательная улыбка. — Я искала его до позднего вечера, но так и не сумела отыскать, и в какой-то момент просто рухнула на лавочку и расплакалась от бессилия. Сидела, плакала и все повторяла: «Роджер, ну где- же ты, солнышко? Найдись, прошу тебя!». И вдруг кто-то подошел ко мне сзади и крепко-крепко обнял. Сказал, что раз я так горюю из-за него, то он готов изменить свои планы и остаться на этом богом забытом островке подольше. Руки у него были теплые, а улыбка… Такой улыбке невозможно не верить. Но я все равно дала ему пощечину, и сказала, что никогда не стала бы лить слез из-за пирата. — А он что? — каюсь, мне было безумно любопытно. А кому не стало бы — это же история о самом Короле пиратов! — Он… Утром мой пес нашелся, а к его ошейнику был привязан цветок камелии. Роджер провел на Батерилле почти месяц: то приносил охапки цветов, то просто крутился вокруг, то норовил забрать у меня сумки и донести до дома, то пел серенады под окнами. Я далеко не сразу ответила на его чувства. Боялась, что роман с пиратом отразится на моем положении в обществе. Боялась, что таких, как я, у него в каждом порту по десятку. Боялась, что он уйдет в море и больше никогда не вернется…       Если бы Руж написала любовный роман по мотивам своей жизни — уверена, его раскупали бы, как горячие пирожки. Даже я заслушалась, хотя не слишком жаловала книги подобного формата… — Напоследок Роджер сказал, что очень надеется, что я не забуду собственных слов и не стану плакать из-за пирата. Ты ведь в курсе, чем закончилась эта история? Но, знаешь, если я что и поняла после знакомства с этим обаятельным чертякой… Даже месяц с любимым лучше, чем годы без него. Ты сделала первый шаг, теперь позволь этому своему Марко решить, хочет ли он сделать второй. — Звучит похоже на план. — Но в твоем рассказе было кое-что, что меня тревожит, — накручивая прядь волос на палец, продолжила разговор Руж, хотя последние минут двадцать мне с трудом удавалось держать глаза открытыми и не уснуть прямо за столом. — Тебе очень, очень повезло, что ты не застряла в прошлом. — А? — о возможности «застрять», как изящно выразилась женщина, я до этого даже не задумывалась, наоборот, мечтала, пусть и не слишком детально, как перемещусь в прошлое и спасу, допустим, Коразона. Отличная же идея!.. — Ты что, не читала мой дневник? — Нет, — пришлось признаться мне. — Поняла, кому он принадлежит, и все откладывала «на потом» нормальное знакомство с ним. А когда-то самое «потом» наступило, оказалось, что ты жива и скоро будешь здорова, и читать его стало как-то неудобно — мало ли, какие секреты ты ему доверила. — Я ценю твою деликатность, вот только там не было ничего криминального или особо секретного, — рассмеялась она. — Но давай лучше вернемся к нашему с тобой фрукту. Знаешь, в чем его проблема? — В том, что он иногда работает через пень колоду? — предположила я, вспоминая многочисленные эпизоды из собственного опыта. — В том, что измененное с его помощью прошлое уничтожит то будущее, которое является твоим настоящим, и ты не сможешь в него вернуться.       Фантастические и фэнтезийные фильмы, в принципе, предупреждали о том же, но слова Руж звучали серьезнее, окончательнее и увереннее, как будто она основывалась на собственном опыте. — Это произошло с тобой? — Что? Нет! Я прочла об этом в мемуарах предыдущего (или пред-предыдущего) владельца фрукта. Представляешь, он вернулся в прошлое, преследуя благородную цель — хотел спасти своего дядю, погибшего в шторм. Дядю он спас, а тот, в качестве странной благодарности, на следующий же день в пьяной драке убил своего брата. До того, как тот женился. До того, как у него с женой родился сын. Прошлое было изменено, а тот мужчина… Поскольку он не родился, то и возвращаться ему было некуда. Прочитав его записи, я не решилась повторить его судьбу… — Я больше тоже не рискну, — поежилась я. Застрять в прошлом? Маленький Марко — это, конечно, хорошо, но… Никогда больше не увидеть Луффи, Сабо, Эйса и всех белоусовцев скопом и по отдельности? Даже задумываться о таком было больно. — Спасибо, что выслушала. — Для этого и нужна семья, — пожала плечами она.       Не скажу, что после этого разговора я преисполнилась уверенности в себе и тут же вернулась на корабль, желая расставить все точки над «i», нет: дня три мне удалось провести дома, отсыпаясь, надоедая Руж своим унылым видом и размышляя обо всем на свете и, одновременно, ни о чем конкретном.       Мое возвращение на «Моби Дик» прошло штатно: я боялась, что мне ежеминутно будут напоминать о публичном признании, но ничего подобного не произошло ни в первый, ни во второй, ни в последующие дни — у пиратов хватало и своих забот. Я, к тому же, старалась не привлекать к себе внимания, «прокачивая» навыки скрытности и особенно налегая на Волю Наблюдения. Харута не знал, радоваться ему или грустить, потому что за это время у меня начало получаться просто виртуозно избегать Марко, перемещаясь прочь с корабля всякий раз, как он оказывался где-то поблизости. Мое поведение, конечно, весьма напоминало страусиное, но я утешала себя тем, что сбегала не просто так, а чтобы навестить Луффи и Сабо.       Господин революционер был занят разработкой плана по освобождению какой-то там крошечной страны где-то на окраине мира и на контакт шел крайне неохотно, пару раз он даже послал меня к Морскому Дьяволу и дальше, тут же, впрочем, извинившись за свою горячность. В любом другом случае я поболтала бы с Коалой, но, к моему сожалению, она выполняла миссию за пределами Балтиго и должна была вернуться еще не скоро. Других знакомых среди революционеров у меня не было, так что приходилось без толку слоняться по базе или делать зарисовки про будни партизан. Несколько раз меня за подобным занятием заставал Драгон, но, что удивительно, не сказал ни слова против, однажды он даже нашел время, чтобы посидеть со мной рядом, выпить кружку кофе и поинтересоваться, как дела у Эйса, Луффи и меня самой. Было… странно.       Луффи, напротив, очень радовался моему появлению: парень предвкушал, как отправится в море, буквально считал дни до этого радостного события и слегка (или, зная его, очень сильно) заколебал разговорами всех окружающих, начиная от горных бандитов и заканчивая жителями деревни Фуши. Он пылал энтузиазмом, которому невозможно было не поддаться. Вместе с ним я с удовольствием фантазировала, каким будет наш корабль, каких членов команды нам нужно найти и какие острова стоит посетить в обязательном порядке. Надо заметить, что мечты наши ничуть не напоминали канон, и это, пожалуй, было к лучшему.       Время шло. Серые будни разбавлялись редкими высадками на берег, которые я избегала всеми силами, поскольку стремилась сократить количество неприятностей до минимума, да обязательными ежемесячными пирушками. У которых, к моему удивлению, обнаружилась весьма веская причина — это были празднования дней рождений. Во множественном числе, потому что сыновей у сэра Эдварда было больше полутора тысяч, и если бы персональный праздник каждого из них отмечался в отдельный день — пировать им бы пришлось круглогодично, без перерывов на сон, еду и приключения, что представлялось несколько затруднительным даже для пиратов. Белоусовцы решили просто: всех именинников, предположим, сентября, поздравляли скопом в последний день месяца, заранее скидываясь всей командой на какой-нибудь запоминающийся подарок. Я о подобном даже не задумывалась, за что мне пусть стало стыдно, пусть и несколько запоздало, но оказалось, что все это время деньги за нас обоих сдавал Портгас, забывший об этом упомянуть.       И только три события, произошедших до Нового года, выделялись из общей массы.       Во-первых, я сподобилась-таки нормально поговорить с братом, чтобы узнать, почему он такой нервный в последнее время. Знаете, что ответил мне этот… партизан, этот ближайший родственник революционера-Сабо? — Меня достал второй дивизион, которым я временно управляю, — признался Эйс, уронив голову на скрещенные руки. — Ты управляешь вторым дивизионом? С каких пор? — подивилась я. Портгас выглядел задерганным и усталым, так что мне подумалось, что массаж — это именно то, что ему нужно. Мне, конечно, далеко до профессионалов этого дела, но хуже ему точно не станет. — А, да мы там с ребятами недавно попали в засаду. Старшему группы досталось так, что его медсестрички еле откачали, ну мне и пришлось покомандовать, пока он без сознания валялся. Мы выбрались, а когда Феникс потребовал отчета, эти придурки так все представили, что Марко на меня половину дел скинул! Сказал — повышение, а на деле сижу целыми днями и бумажки разгребаю. Или бегаю по всему кораблю и слежу, чтобы ребята не отлынивали от повседневных обязанностей. А знаешь, что самое обидное? Если парни косячат не по делу, старпом устраивает разнос мне, а не им — типа, сам виноват, не уследил, — пожаловался брат. — Ты справишься! — Тич говорит то же самое, а вот я в этом совершенно не уверен. — Так тебя поэтому заклинило на фразе: «Я за тебя отвечаю»? — сообразила я, разминая ему плечи. — На мне ответственность за сотню жизней, — глухо произнес он. — Они мои накама, да, но ты — моя сестра, так что я буду заботиться о тебе, как умею, что бы там не думал или не говорил Марко. Кстати, о нем… — Мы не будем это обсуждать! — вскинулась я, и тут же добавила более мягко: — Пожалуйста, Эйс!       Брат мне достался понимающий и какое-то время с расспросами не лез. Так повторялось еще пару раз (с тем же результатом), а потом младшенький от меня отстал, что, зная его характер, было довольно-таки подозрительно.       Вторым событием стал день рождения Марко. Я все еще избегала его всеми силами, но не поздравить его не могла — он слишком много сделал как для меня лично, так и для Эйса, хотя его об этом и не просили. В любом случае, в день Х я сидела в засаде, ожидая, пока старпом не выйдет из каюты (а еще лучше — не улетит куда-нибудь с корабля, но это уже напрасные мечты). Ждать пришлось долго: как назло, именно сегодня Феникс не хотел дышать воздухом, любоваться чайками, командовать своими обормотами или просто поесть, в конце-то концов! Мое терпение закончилось раньше, чем упрямый мужчина покинул свое «гнездо», так что я отправилась на камбуз. Пришлось подкупить Сатча одним из чудо-рецептов Руж, чтобы он вытащил друга на свет божий. Мне повезло: поскольку кок и так собирался это сделать, то милостиво согласился на мое «скромное» подношение, не потребовав ничего больше.       Отсутствовал Феникс минут пять, за которые я, аки Джеймс Бонд, тайно проникла в его обитель, быстро спрятала подарок под кипой бумаг и испарилась буквально за секунду до того, как открылась дверь. Такого количества адреналина мне не доводилось получать лет с тринадцати, когда наш седьмой класс, на полчаса оставленный без присмотра, раздолбал кабинет математики, вырвав дверь вместе с косяком, располовинив пару плакатов, выдавив стекло в аквариуме и сделав что-то еще столь же вредительское, а потом спешно закреплял все это с помощью скотча, скрепок и такой-то матери. Самое забавное, что вернувшийся учитель ничего не заметил, по крайней мере, сразу, а потом доказать нашу вину стало весьма проблематично, ведь в том кабинете, помимо нас, занималась еще куча народу.       Через неделю я случайно услышала, как Марко, сидя возле Белоуса, читал вслух подаренного мной «Моби Дика». Желающих послушать про тезку их корабля набралось довольно много, и даже несколько тяжеловесный слог, библейская образность и подчас излишний символизм пиратам совершенно не мешали. На вопрос, где он взял эту книгу, Феникс едва заметно улыбался и ничего не отвечал, что меня даже радовало. К слову, в комплекте с книгой шел яблочный пирог, испеченный под присмотром тетушки. Яблоки в нем, конечно, были самые обыкновенные, купленные у милой старушки на рынке возле дома, но это совершенно не помешало ему выйти вкуснющим, как выразилась Руж, продегустировавшая пробный вариант.       Третьим событием стал мой собственный день рождения. Я не праздновала его с совершеннолетия и не собиралась нарушать эту традицию, но утром все же переместилась в родной мир, выслушала немногочисленные телефонные поздравления, ответила на сообщения в социальных сетях, получила в подарок крепкие объятия и домашний тортик от Руж, всерьез увлекшейся кулинарией, а потом вновь вернулась на корабль. Не передать словами, насколько сильно было мое удивление, когда я, открыв дверь своей каюты, увидела сотни бумажных ромашек, — даже живые в конце ноября поразили бы меня меньше.       Цветы радовали глаз разнообразием размеров, форм, цветов и степенью корявости, как будто все на корабле поучаствовали в их создании. Изящная ромашка, украсившая небольшое настенное зеркало (и, честно говоря, больше похожая на цветок сакуры, чем на простенький почти что сорняк) наверняка была делом рук Изо. Края другой почернели, опаленные, а это значило, что брат тоже причастен к появлению этого приятного сюрприза. Думается, что именно он проболтался о том, что его нужно устроить именно сегодня, поскольку ни с кем другим на корабле я дату своего появления на свет не обсуждала. Маленький, почти прозрачный цветочек прятался на столе среди кисточек и нашелся совершенно случайно, иначе, подозреваю, он лежал бы там до тех пор, пока его изготовитель (Харута) не сказал мне о нем. Небольшую корзину с булочками, чья сердцевина была сладкой от абрикосового джема, а края напоминали лепестки, не мог приготовить никто, кроме Сатча.       Но больше всего внимания привлекал целый букет ромашек из оригами, оставленный у изголовья кровати, потому что манера их исполнения, если можно так выразиться, была точь-в-точь как у давешних колокольчиков. Я, тронутая до глубины души, накинулась с объятиями и поцелуями в щеку на всех опознанных дарителей (и неопознанных тоже, на всякий случай), попутно пытаясь осознать, что мой тайный поклонник перестал таким быть. Но ему, разумеется, пока совершенно ни к чему об этом знать.       Медленно, но неотвратимо, в обоих мирах приближался конец декабря.       Зима в этом году, словно стремясь взять реванш за прошлую, выдалась прехолодная. Прохожие с ног и до кончика носа укутанные кто в меха, а кто в шерсть, стремительно шагали по нарядным белоснежным улицам, стремясь как можно скорее оказаться в приветливом тепле своих домов. Я же медленно брела навстречу людской лавине, то наблюдая за причудливыми снежинками, которые, медленно кружась в воздухе, опускались на искрящуюся бриллиантами дорогу к сотне своих товарок, то останавливалась возле очередной витрины, стремившейся перещеголять соседние интересной задумкой или богатством красок.       Несмотря на гирлянды, радостно подмигивающие из окон, разноцветную мишуру, украшающую любые поверхности, праздничную иллюминацию городских улиц и большое количествао елок, продававшихся на каждом углу, никакого праздничного настроения не было и в помине. Пожалуй, виной всему тот факт, что грядущий праздник был семейным, а моя настоящая семья давным-давно развалилась на части. Или из-за того, что я в любой момент могла прыгнуть в лето, где и не пахнет духом зимней сказки. Или потому, что душа была не на месте. Вздохнув, направилась домой — к Руж, к накрытому на двоих столу, к разделенному с другим живым существом одиночеству. Нет, я могла бы сбежать в любой момент, но оставлять ее одну в праздник совершенно не хотелось, а женщина, не объясняя причин, по-прежнему отказывалась вернуться на родину, и даже возможность увидеть сына не помогла мне переубедить ее.       Практически все приготовления к торжеству уже завершились: в квартире царил идеальный порядок, мерцали включенные в сеть гирлянды, пахло елью, выпечкой и мандаринами. Из кухни доносились реплики знакомого с детства фильма, который телевизионщики не уставали повторять каждый год, хотя Руж, видевшей его впервые, он нравился. Я подошла к окну, расписанному хрупким кружевом, и успела увидеть, как последний день уходящего года встречает свой закат. Возможно где-то там, в заснеженной дали, спит моя судьба, моя вторая половинка. Но, почему-то, когда я пыталась представить своего избранника, перед глазами возникал образ бравого пирата, бороздящего морские просторы на огромном корабле, высаживающегося на очередном безумном острове и сражающегося с несколькими противниками одновременно. А когда он ступал на берег, тряхнув светлыми, золотящимися на солнце волосами… Так, стоп! Не стоит об этом думать, иначе все станет только хуже! Но предательский стук сердца было уже не сдержать. — Опять застыла? Рина, может, хватит уже мучить себя? — задала вопрос Руж, тихо возникшая за спиной. — О чем ты? — Вам нужно поговорить. Вам обоим, — достав из коробки очередную игрушку — пухлощекого купидона, пару лет назад подаренного мне кем-то из одногруппниц — женщина продолжила украшать елку. Вздохнув, занялась тем же. Пушистая красавица, установленная возле окна, была приобретена сегодня утром, чтобы порадовать тетушку, потому что празднуй я в одиночестве — обошлась бы еловыми ветками. — Мы это уже обсуждали, я не оставлю тебя в одиночестве! — заметила я, распутывая дождик: каждый год обещаю себе сложить его аккуратно, но он все равно умудряется связаться в морские узлы. Черт, ну вот опять! Почему, когда стараешься не думать о белой обезьяне, мысли о ней начинают тебя буквально преследовать?.. — Успеешь поговорить и вернуться, — отмахнулась от моего аргумента она. — А если не вернешься — не волнуйся, я найду, чем себя развлечь. В крайнем случае, никто не мешает мне выйти на улицу и прибиться к подходящей компании. — Но… — Иди уже! — скомандовала Руж, и я почему-то послушно переместилась прочь.       Солнце слепило глаза, в прозрачно-голубых небесах не было ни одного, даже самого маленького, облачка, а морская гладь блестела и искрилась ярче любого снега. Словом, на борту и за бортом царствовало лето, а не зима, чего подспудно ожидаешь от празднования Нового года. Впрочем, следы подготовки к празднику все-таки имелись: на вантах, шкотах и других не предназначенных для подобного частях такелажа висели разноцветные треугольные флажки, мишура и гирлянды из живых цветов, которые радостно шелестели на ветру, а пираты носились по кораблю с мелкими поручениями, мешались друг другу и выглядели при этом очень довольными жизнью и собой. Сэр Эдвард наблюдал за сыновьями с высоты своего роста и с отеческой любовью во взгляде.       Воля наблюдения подсказывала, что Феникса на корабле нет, а практически все командиры собрались в вотчине Сатча. В принципе, на этом можно было вернуться домой, но я решила еще чуточку понаслаждаться атмосферой беззаботного веселья, которую генерировали вокруг себя белоусовцы. Двенадцатый возник рядом, как по волшебству, и, не слушая никаких возражений, потащил меня прочь с палубы. — Харута, я не могу остаться! Меня… меня дома ждут! — Подождут, — отмахнулся парень. — Марко проверяет один остров по заданию отца и не вернется до утра, так что ты можешь спокойно веселиться с нами в эту ночь! — Причем тут Марко вообще? — попыталась откреститься я, но пунцовеющие щеки выдавали меня с головой, о чем сидящий на высоком стуле Изо не преминул мне напомнить. — Ты думаешь, мы слепые? Да только мертвый не заметил бы, как ты от него бегаешь! — Оставайся, — поддакнул Сатч. — Намечается знатный пир, и, клянусь, угощение не подкачает. — Ты ведь никогда раньше не отмечала пиратский Новый год, — добавил Ракуе, подкручивая усы.       Когда к уговорам подключились и остальные комдивы, я все-таки капитулировала, хотя сердце и кольнула неприятная мысль, что Феникс отсутствует на корабле по моей вине.       Главный символ праздника еще только предстояло украсить. Из длинных и цветистых объяснений Висты выходило, что заниматься этим важно было именно в последний момент, а еще — что каждому на корабле полагалось повесить на дерево по одной игрушке (и то оно грозилось рухнуть под тяжестью шаров, звезд и прочих фигур). К моему удивлению, посреди палубы сноровисто устанавливали не что-то хвойное и вечнозеленое, а какой-то гибрид пальмы и дуба, где от первой взяли широкие глянцевые листья, а от второго — ширину ствола и количество ветвей. На мой недоуменный взгляд Бленхейм, которого за ней посылали, пожал широкими плечами и буркнул: — Поблизости только тропические острова, так что взял, что нашлось.       Пришлось наряжать пальму. Дерево, между прочим, достигало в высоту метров пяти, и даже самые низкие его ветки начинались изрядно выше моей головы. Словом, когда подошел мой черед вешать найденный в огромном сундуке дьявольский фрукт из тонкого зеленоватого стекла, пришлось просить, чтобы кто-нибудь подсадил меня. Проблему решил Белоус, аккуратно подхвативший меня одной рукой и без проблем продержавший в воздухе до тех пор, пока я крепко-накрепко не привязала выбранную игрушку. Неожиданно оказалось, что моя акрофобия исчезала только рядом с Фениксом, так что после головокружительного подъема я сбежала под крыло к Сатчу — заедать стресс.       Мужчина как раз раздумывал, чего бы еще приготовить, причем делал это вслух, так что понятная и родная для всех русских шутка про тазик оливье вырвалась автоматически. Кок, оживившись, попросил перечислить ингредиенты, и, узнав новый рецепт, разрешил перекусить чем-нибудь из уже готового. Обнаружив на одном из длинных столов корзины с фруктами, половина из которых была мне совершенно не знакома, решила, что обойдусь яблоком или мандаринкой. Вот только маленькие цитрусовые шарики счастья никак не находились, хотя апельсинов, грейпфрутов, лимонов и лаймов было завались. — Слушай, Сатч, а где мандарины? — Кончились, — помрачнел четвертый комдив. — Последние пару кило, кстати, Эйс слопал. — Так, может, мне за ними сгонять? — осторожно предложила я. — Отличная идея! — оживился он. — Денег на десяток ящиков я тебе подкину…       Я, наивная, думала затариться в земном магазине, но полученные на руки белли и заказ почти на две сотни килограмм ставили жирный крест на этом начинании — столько мне было не купить и не унести при всем желании. Значит, требовался другой план… Помощники для переноса тяжестей нашлись легко: Фосса и Атмос, скучавшие на палубе, узнав, что я задумала, согласились немного поработать ишаками. Ну, а место, где в этом мире можно разжиться нужными фруктами, легко указал бы любой поклонник небезызвестного аниме.       Представьте себе удивление Ноджико, когда перед ней из воздуха материализовались трое странных субъектов и вполне вежливо поинтересовались, найдется ли у нее двести кило мандаринов. Причем двое из них имели самую что ни на есть бандитскую наружность и открыто носили на своем теле знак принадлежности к сильнейшей пиратской команде, а третья пыталась исправить произведенное ими впечатление и приветливо улыбалась. Девушка, накрывавшая на стол, как-то заторможено кивнула и предложила выйти на улицу — уверена, она хотела побыстрее увести пиратов из дома, чтобы их (то есть, нас), не увидела Нами.       Никогда раньше мне не доводилось бывать в мандариновой роще, и в любое другое время я обязательно захотела бы побродить здесь и сделать пару набросков, но сейчас на это не было времени. К тому же, было невежливо портить праздник двум сестрам, и без того редко видящимся из-за Арлонга. Так что приходилось просто любоваться ярко-оранжевыми плодами и вдыхать чудесный запах и мысленно обещать себе, что я обязательно поброжу здесь позже.       Указав на нужные нам ящики, рядком сложенные под небольшим навесом, Ноджико попыталась успокоиться, закурив, но ее руки так тряслись, что кончик сигареты никак не разгорался. — Мы не желаем зла, — тихо заметила я, пока мои спутники решали, как сподручнее будет унести фрукты. — Хорошо, если так, — отозвалась девушка, прекратив бесплодные попытки, а потом отважилась задать вопрос: — Почему… Как кто-то вроде тебя согласился стать пиратом? — Не все из них злые и бессмысленно жестокие. — И ты никогда не жалела о своем выборе? — Ни единого мгновения, — призналась и поспешила перевести тему: — Но давай лучше решим, сколько мы должны тебе за спасенный праздник.       Сестра Кошки-воровки в ответ назвала какую-то очень смешную сумму, не то спеша избавиться от опасных гостей, не то по привычке работать себе в убыток. — Не пойдет, — качнула головой я, а потом отдала все переданные Сатчем деньги: коку, в конце концов, виднее, сколько стоят продукты, правда ведь? Девушка пыталась отказаться от лишних белли, но кто бы ее послушал? Я, может, хочу почувствовать себя волшебницей, творя добрые дела направо и налево?..       Помахала рукой на прощание, дотронулась до Фоссы и Атмоса, стоящих чуть в стороне и с легкостью удерживающих башни из ящиков, и вернула нас домой, переместившись точнехонько на камбуз. Правда, при этом я устала так, словно эти коробки пришлось носить мне самой, а не помогавшим мне мужчинам. Сатч, кстати, понял меня чересчур буквально: на столе меня дожидался большущий таз оливье. Надеюсь, этот салат понравится хоть кому-нибудь, и мне не придется есть его в одиночку…       Когда проблема с мандаринами была решена (клянусь, нынешних запасов хватило бы на маленькую деревню! Хотя… народу на «Моби Дике» примерно столько и наберется), медсестрички, хихикая, шикая друг на друга и переговариваясь какими-то тайными знаками, затащили меня к себе в медпункт. На сдвинутых койках, переливался расшитый серебряными снежинкам колпак, выглядевший воистину королевским (точнее, дедморозовским). Да, в паре мест сквозь мех проглядывали черные нитки, а некоторые снежинки были намечены весьма условно, но новогодний головной убор уже внушал уважение, распространяя вокруг себя дух праздника и причиняя радость. — Ты умеешь шить? Мы хотели сделать подарок капитану, но немного не успеваем. Поможешь? — на последнем слове мне всунули в руки иголку с серебряными нитками и усадили на вполне удобный стульчик. Так что выбора «шить или шить» у меня, как такового, и не было.       К слову, Кэти не обманула: они действительно многое сделали до моего появления, поэтому где-то через час, за разговорами прошедший совершенно незаметно, и пару километров переведенных ниток, колпак приобрел лоск и законченный вид. Довольные девушки понесли водружать его, словно звезду на Кремлевскую елку, на голову сэра Эдварда, по пути выискивая в толпе бравых пиратов тех, кто был повыше и посильнее. Белоусовцы с радостью побросали все дела ради того, чтобы поднять (читай, потискать) медсестричек, а те, в честь праздника, не иначе, были не против подобного развития событий. Мне, к счастью, удалось отвертеться от подобной чести: думаю, этому сильно способствовал Эйс, стоящий за моим плечом и недовольно зыркающий на всех, кто осмеливался даже взглянуть в мою сторону.       За час до полуночи каждому выдали листок и ручку и в приказном порядке сказали записать самое заветное желание. Затем эти листочки поместили в старательно собранные по всему кораблю пустые бутылки, а те, что не вошли — скопом затолкали в огромную бутыль из-под саке, которое пил Отец, а потом сбросили в море (экологов на них нет!). Пираты считали, что «послание», отправленное таким образом, исполнится быстрее, чем просто сожженное, а меня не покидало чувство, что прочитать их смогут русалки, рыболюди или Морской Дьявол лично.       Это был самый необычный новый год в моей жизни. Начиная с украшенной пальмы и заканчивая хороводами вокруг нее, сопровождаемые громкими басистыми криками «Раз, два, три, пальмочка, гори!» и переделками детских песенок (особой популярностью пользовалась «Маленькой пальмочке холодно зимой»). Впервые за долгое время в груди поселилось согревающее ожидание чуда и предвкушение чего-то… чего-то радостного, как будто внутри зажгли бенгальский огонек, который все горел и горел. И если я могла хотя бы увидеть Марко, мое счастье стало бы полным и абсолютным.       Когда теплые руки аккуратно обняли меня сзади, показалось, что чувства внутри вспыхнули ярче всех огней на елке… пальме… не важно! — Когда тебе уже надоест от меня бегать? — устало произнес знакомый голос, и мое сердце резко ускорило темп.