(Не)случайные встречи

или Море ждет, паруса наполнены, вещи собраны, упакованы*

      Просыпаться без будильника — величайшее счастье в мире. Можно сколько угодно нежиться в кровати, наслаждаясь мягкостью матраса, притяжением подушки и нежнейшими объятиями одеяла. И не думать, не вспоминать даже о неприятностях, пока постель не проиграет битву необходимости вставать. Вот я и кайфовала в тишине и покое, не торопясь открывать глаза и даже шевелиться, чтобы не спугнуть это блаженное состояние. Кайфовала до тех пор, пока не вспомнила, что должна быть мертва.       Глаза сами собой распахнулись, а руки судорожно принялись ощупывать грудную клетку, незабинтованную и не имеющую даже намека на рану или затянувшийся шрам. — Ты очнулась! — выглянула из-за ширмы Мари, чуть не оглушив меня своим счастливым визгом. — Как себя чувствуешь? Слабость? Усталость? Головокружение? Головная боль? Голод? Не волнуйся, это пройдет! Вот, выпей таблетку, должно полегчать. А я пока пойду, остальных обрадую! — и, не давая мне и слова вставить, выпорхнула за дверь.       И, знаете, пока она не спросила, я даже не думала, что мне на самом деле так хреново! С другой стороны, если что-то (все) болит — значит, есть чему, а это уже повод для радости.       Эйс ворвался в лазарет, подобный неукротимому торнадо или еще какому стихийному бедствию. — Живая! — завопил он и, резко погрустнев, замер на месте. — Тебя это не радует? — уточнила я, чтобы расшевелить его. — Совсем что ли дурная? — встрепенулся брат, запрыгивая на койку и принимаясь натирать мою макушку своим огромным кулачищем — не больно, но самую малость обидно: я же старше! — Наоборот. Как бы я смотрел в глаза Сабо, Луффи и старика Гарпа, если бы не смог тебя уберечь?       На сердце после его слов стало чуточку теплее.       А в палату тем временем призраками просочились тихие и тоже какие-то виноватые Сатч с Харутой, а следом за ними — и остальные белоусовцы из исследовательской группы.       Марко не появился. — Кстати, об этом… Что вообще случилось? И как мы выжили?       Эйс, прочистив горло и отведя глаза, признался: — Вообще-то, мы все облажались, — и, похоже, что удар по его самооценке был настолько велик, что он не нашел в себе сил продолжить. — Настолько, что нас пришлось спасать, — добавил кок. — А началось все с того, — подхватил Харута, — что мы высадились на кита, сразу же наткнулись на какие-то дьявольские цветочки и тут же уснули вповалку на берегу, не успев сделать ровным счетом ни-хре-на. И все, что, как тебе кажется, происходило с нами дальше — это всего лишь сон. — Причем у всех разный, — дополнил Рифт, потирая отросшую бороду. — Что, правда? — уточнила я, от переизбытка эмоций вцепившись в руку брата. Тот чуть поморщился, но возражать не стал, как и просить ослабить хватку. — Мне, если опустить подробности и детали, снилось, что вся еда обрела разум с речью и решила отомстить людям. Вас всех очень быстро поймали и сожрали, а вот я какое-то время потрепыхался, убегая, прячась и устраивая засады на самые безобидные продукты. И да, во сне я понимал, что это глупо, нереалистично и вообще похоже на горячительный бред, но никак не мог проснуться, — ухмыльнулся Сатч. Улыбнулась ему в ответ, но в рассказанную историю не поверила ни на грамм: ну не такой он поверхностный, каким хочет казаться! — А я… А мне… А у меня… — загомонили все остальные разом, и от поднявшегося гвалта моя голова разболелась еще сильнее. Я поморщилась, а вернувшаяся Мари, заметив это, быстренько прогнала всех из медотсека. — Кыш отсюда! Ишь, расшумелись! Потом похвастаетесь, как героически и в одиночку отбивались от всех адмиралов Дозора разом, а пока Рине нужен отдых. — И — о, чудо! — стоило ей нахмурить брови и упереть руки в бока, как пираты, не пикнув и даже не подумав возражать, послушно покинули вотчину медсестричек, дисциплинированно пожелав мне скорейшего выздоровления.       Эйс, правда, остался, потому что я и не подумала отпустить его руку. — Рассказывай, — устроившись поудобнее, велела я. — О чем? — Что тебя настолько напугало, что на тебе аж лица нет. — Я ничего не боюсь! — вскинулся Портгас, но по его рукам пробежали небольшие языки огня, выдавая его с головой. — Там, в моем сне, который совершенно не походил на сон, не было ничего особо фантастичного. Поначалу мы просто исследовали кита, — тихо начала я, плотнее укутавшись в одеяло. — Знаешь, на острове было удивительно красиво, хотя порой странновато и страшновато. Мне нравилось находиться там, но одновременно хотелось оказаться как можно дальше от этого места. Впрочем, пока вы были рядом, я ни о чем не волновалась. А затем нам встретились выжившие, и все пошло наперекосяк. — Выжившие? — удивился парень. — Откуда там вообще взялись люди? — Корабль плыл себе спокойно, никого не трогал, и тут киту приспичило взлететь. Что-то типа того, — по крайней мере, именно такую версию (только в стихах) выдал мне Хар… Рокфор. — Но это не важно. Важно то, что они сумели нас разделить. Марко увлекся фигуристой блондинкой, Сатч — не менее фигуристой брюнеткой, а вы с Харутой не отлипали от импозантного минка. — Ну, спасибо, — напоказ поморщился Эйс. — Ладно Харута, но почему это, интересно, в твоем сне не нашлось девушки и для меня тоже? — Не знаю, — задумалась над его вопросом я. — Может, мое подсознание опасалось конкуренции?.. Словом, каждый нашел себе собеседника по душе, и в какой-то момент я осталась одна. Ненадолго, правда, но даже мой спутник не помог избавиться от мыслей, что меня все бросили. Мы по отдельности развлекались два дня, а потом вы отвернулись от меня и приняли сторону островитян, поверив в заведомую ложь. И, знаешь, мне до сих пор страшно, что однажды такое повторится и в реальности. — Нет, никогда! Я не… Мы не… — со всей горячностью заверил он, а потом, сцепив руки в замок, все-таки признался: — Наши кошмары схожи. Все, кто мне дорог, отказались от меня из-за моего отца, потому что он… он… — Эй, дедуля Белоус не так уж плох, — пихнула его в бок, хотя отлично поняла, что Эйс опять и снова страдает из-за Роджера. Блин, быстрее бы уже Руж хотя бы попыталась вправить ему мозги: теплится у меня надежда, что слова родной матери он не проигнорирует. — Он лучший, — с чувством постановил брат, светясь тихой гордостью. — А с чего нас вообще полезли спасать? — вернулась к интересующей теме я. — Потому что долго не давали о себе знать, — как несмышленому ребенку объяснил он. — К тому же, Отцу показалось, что наши голоса стали слабеть, вот он и послал подмогу. — И что дальше? — Да почти ничего. Парни нашли нас сразу же, как только поднялись на остров. Мы преспокойно дрыхли, не реагируя на внешние раздражители, поэтому они не рискнули соваться к нам без защиты. Нашли респираторы и соорудили маски, перетаскали всех вниз, к медсестричкам, а те уже сообразили, что да как. В общем, те цветочки, про которые упоминал Харута, вызвали сон настолько глубокий, что правильнее было бы назвать его комой. Пришлось спасателям возвращаться обратно на кита и искать кучу ингредиентов по списку, чтобы девочки могли сварганить противоядие, так всех и разбудили. Ты, кстати, проснулась последней. — И сколько же я спала? — Да почти два месяца, — криво улыбнулся Эйс. — …сколько-сколько? — Два месяца. Мы боялись, что ты вообще не проснешься. Но Ренуар Бри (вряд ли ты его помнишь, неприметный такой мужик из одиннадцатого отряда) поколдовал над тобой вместе с медсестричками, и ты все-таки очнулась.       Имя незнакомого белоусовца царапнуло что-то внутри, но я, все еще пытаясь переварить новость о девяти пропавших неделях, не обратила на это внимания. Шестьдесят один, чтоб его, день на грани жизни и смерти. По вине парня, который, по уверениям окружающих, мне просто приснился. То есть, даже обвинить в этом некого. Просто блеск! — Я пойду, ладно? Тебе, похоже, нужно переварить эту новость, — и сбежал.       …Из лазарета меня и не подумали выпускать. Сказали, что хотят понаблюдать за моим состоянием какое-то время и убедиться, что все хорошо. Перемещаться запретили, застращав возможными последствиями. Обязали соблюдать специальную диету (блюда на вкус были отвратительны, зато зело полезны) и принимать лекарства и витамины по часам. Да что там говорить, если мне даже самостоятельное посещение уборной удалось отстоять с огромным трудом! Доведенные моим упрямством медсестрички пригрозили, что хоть малейшее ухудшение состояния — и они, наплевав на врачебную этику, нацепят на меня браслет из кайросеки, чтоб неповадно было.       Подобные драконовские методы напомнили мне, почему я ненавидела болеть: скучно, заняться особо нечем и постоянно клонит в сон. А если все же умудрялась подхватить какую-нибудь заразу, то предпочитала лечиться дома, спрятавшись от всего мира под одеялом, с кружкой горячего чая в одной руке и книгой в другой. Пришлось долго канючить книжки у всех хозяек лазарета, прежде чем Мари, сдавшись, все же принесла мне путевые записки некоего путешественника, чье имя история не сохранила. «Минуло три дня после Весеннего Шествия, и мы покинули, наконец, Иртай, где застряли из-за сезона штормов на долгих шесть месяцев. Не отыскать во всем Новом мире такого же жалкого местечка (кроме, может быть, Импел Дауна), где можно было бы провести полгода, не привязавшись ни к людям, ни к местам, ни к предметам. Здешний царек, претендующий на божественность только из-за обладания плодом Дьявола, вытянул из нас многие и многие белли на ремонт нашей «Каракатицы», так что побратимы мои желали напоследок преподать ему урок смирения и нестяжательства. Я отговорил их, но не от большой доброты, а только лишь из желания быстрее отправиться к неизведанным Южным берегам. …берегов последнего из исследованных людьми островов мы достигли к полудню. Закончив все дела на пристани, я в компании Эдвина и Миста направился в город. Мы шли, смотрели вокруг и не узнавали старый-добрый Ладс. Где та узкая дорога из порта, что была здесь еще пять лет назад, загруженная скрипучими повозками и разваливающимися на ходу экипажами? Где кособокие домишки, построенные, по меткому замечанию Орва, из нечистот и палок? Где замученные, полуголодные людишки, влачащие жалкое существование на самом краю Ойкумены? Нет их, как будто и не было: обычный припортовый городишко. Но рынок под открытым небом совершенно не изменился: все так же суматошно, шумно, запахи благовоний смешиваются с вонью рыбы и один дьявол знает, чего еще. Гомонит толпа, клянчат денег наглые попрошайки, заманивают торговцы из своих лавок. …после нескольких месяцев блуждания по морю, когда мы, отдавшись на волю волн и ветра, плыли в неизвестность, желание ступить на сушу одолевает особенно сильно. А земли на горизонте все нет и нет, и некоторые члены команды начинают сомневаться как в успехе нашего предприятия, так и в достоверности старой потрепанной карты. …остров возникает справа по борту в рассветном мареве. Никакой удобной бухты: рифы, мели, острые каменные клыки, отвесные голые скалы возвышаются над «Каракатицей» на десятки метров вверх, и не найдется смельчаков, что решатся бросить им вызов. Все, что мы можем — через подзорную трубу разглядывать место, в которое никогда не сможем попасть. Когда-то здесь жили люди: джунгли почти поглотили дома и дворцы из белоснежного камня, ярко-зеленый мох затянул крыши и веранды, а толстые лианы свисают с витых перил как диковинные украшения. Мы застали закат этого места. Пройдет еще несколько лет, и время с природой окончательно уничтожат последние напоминания о человеке».       Сон подкрался внезапно и незаметно, как кот-воришка. Яркие картинки дальних стран и чужих приключений, похожие на дрему или грезу, постепенно сменились пустотой. Темнота смотрела на меня человеческими глазами, тянула ко мне ледяные руки и смеялась беззвучным смехом, который нагонял жуть. Я словно бы падала с огромной высоты, не способная ни разбиться, ни остановить это бесконечное падение, а на фоне угрожающе тикали подаренные мне часы. И все-таки за секунду до чего-то неизвестного, но обязательно кошмарного и неотвратимого, мне удалось проснуться. Сердце колотилось, как бешеное, норовя выпрыгнуть из груди, дыхания не хватало, словно я пробежала марафон, а все тело было липким от пота и продолжало дрожать. Мне, если разобраться, не снилось ничего конкретного, но необъяснимый, нелогичный страх и не думал проходить, наоборот: лишь усиливался с каждой минутой после пробуждения.       План сложился в голове как-то сам собой, и в тот момент показался мне не только единственно верным, но и в чем-то даже гениальным. Завернувшись в накрахмаленную простынь (вдруг снаружи холодно, а на мне только коротюсенькая ночнушка из запасов медсестричек), я, чуть пошатываясь от накатившей слабости, вышла из лазарета. Предосторожность моя не оказалась лишней: снаружи дул пронизывающий до костей ветер, а небо, затянутое тяжелыми темными тучами, буквально кричало о скором дожде. — Приведение! — раздался приглушенный вскрик откуда-то сбоку.       Страх из сознания был мгновенно вытеснен любопытством, и я тут же завертела головой, заинтересованная. Не знаю даже, что хотела увидеть: нечеткий полупрозрачный силуэт, зеленовато-могильное свечение или серебристую фигуру в саване, но, к сожалению, света от единственного фонаря на палубе оказалось недостаточно, чтобы разглядеть хоть что-нибудь. — Смотри, смотри, оно оглядывается! Как думаешь, живых ищет? — шепотом продолжил восторгаться все тот же белоусовец. — Заткнись, Сэт! — шикнул на него второй голос. — Кажется, оно нас слышит! Не хочу на собственной шкуре выяснять, насколько оно дружелюбное!..       Окончания их диалога и всей этой истории я так и не узнала, поскольку пропавший было страх вновь вернулся, сжав сердце острыми когтями.       В каюту я зашла, изо всех сил стараясь не шуметь: подняла простынь повыше, чтобы она не тащилась по полу, придержала дверь, чтоб та не грохнула об косяк, обошла скрипучую половицу. Задержав дыхание, тихонько присела на самый краешек постели и, только убедившись, что хозяин комнаты не проснулся (или вежливо сделал вид), набралась храбрости или наглости и примостилась рядом с ним. План сработал: его присутствие отлично избавляло от кошмара и всех его последствий. Я хотела окончательно успокоиться и вернуться в лазарет, пока медсестрички не заметили моего отсутствия, но тепло чужого тела и размеренное сердцебиение под рукой подействовали на меня куда лучше и быстрее любого снотворного.       Утро. Теплое дыхание щекочет спину, тяжелая рука согревает не хуже пухового одеяла. Давно мне не случалось чувствовать такого уюта и безопасности. И… чувства правильности? По правде говоря, моим первым порывом было дать деру, пока Марко не проснулся, но в его объятиях было так хорошо и спокойно, что я передумала. И вообще, сколько можно вести себя, как впервые влюбившаяся школьница, еще не знающая, как правильно вести себя с понравившимся мальчиком, а потому фыркающая, когда говорят об объекте ее любви, и закатывающая глаза, стоит ему оказаться рядом? Мы оба — взрослые люди, так неужели не можем просто поговорить? В общем, стоило только осознать глупость своего поведения, как я сразу расслабилась. И заметила, наконец, что Феникс не спит, а со спокойным интересом смотрит прямо на меня. — Доброе утро. — Доброе, йои! Передумала убегать? — Ага, — коротко согласилась я, не совсем уверенная, как стоит вести себя дальше. — Вот и отлично. — Эм, и это все? — пришлось уточнить мне, потому что Марко не произнес больше ни слова. — Ну да. Сейчас полежу так еще несколько минут и пойду будить своих ребят, йои. И тебе советую, если сестрички утром не найдут тебя в лазарете, то влетит и тебе, и мне.       Мы оба замолчали, задумавшись каждый о своем. У меня в голове, например, крутились кадры из романтических комедий. Ну, знаете, те, где парень с девушкой просыпаются в одной постели, не помня, как в ней оказались, и тут к ним внезапно врывается самый неподходящий из всех людей. Думаю, в нашем случае это был бы Эйс… Хорошо, что я заперла дверь, и подобный сценарий в реальности невозможен.       В целом же момент прямиком из фильма: тишина, мягкие рассветные лучи и красивый мужчина, который, кажется, абсолютно не против присутствия рядом девушки, без приглашения пришедшей к нему ночью. Так и хотелось закричать: «А что, так можно было?» и побиться головой о стену, что не сделала этого раньше, но Марко такой теплый и по-домашнему милый, что лучше промолчать и не шевелиться, лишь бы не спугнуть такой хрупкий момент. Я закрыла глаза и постаралась представить, каково бы это было — просыпаться так каждый день. Думаю, мне бы очень и очень понравилось.       Но реальность оказалась коварна, и отведенные Марко пять минут на поваляться закончились слишком быстро. Он как-то очень естественно провел ладонью по моему прикрытому простыней бедру, после чего поднялся, протянул мне руку и произнес: — Нам пора.       Без тепла чужого (но такого родного уже) тела стало неуютно, но Феникс был прав. У дверей мы обменялись быстрым и целомудренным поцелуем, а потом разошлись в разные стороны. На палубе дул холодный утренний ветер, и пираты не спешили выходить из теплых кают, что позволило мне незаметно пробраться обратно в лазарет.       Пару-тройку дней мне пришлось добросовестно исполнять все указания этих милых монстров от медицины, медленно умирая от скуки в четырех стенах. А на четвертый день на горизонте с самого рассвета показался остров, где «Моби Дик» собирался причалить до вечера (и куда путь мне был заказан), так что я не выдержала и взмолилась хотя бы позволить мне покинуть медотсек. Похоже, вид у меня был вконец измученный, раз Мари сжалилась надо мной и все-таки отпустила, дождавшись, правда, пока корабль достигнет берега. — Тебя разве выпустили? Ну и отлично, рад, что тебе лучше. Ты не против, если мы поболтаем позже? Парни ждут меня в таверне, чье название связано с морем: не то «Хмельная русалка», не то «Поддатый тритон». Пропустим по стаканчику на суше, раз уж выдалась такая возможность. — Лошадиная фамилия, — прошептала я, улыбнувшись, и громче добавила: — Иди, конечно.       Эйс произнес что-то еще — не то поблагодарил, не то попрощался, но я не услышала, потому что со всей четкостью поняла, что мне пора уходить. Портгас вырос и обрел ту уверенность, которой ему не всегда хватало, и сейчас уже он чаще заботится о своей непутевой сестренка, чем я о нем, а, значит, пришло время прощаться. Не сию секунду, но я обязательно расскажу ему об этом, когда он вернется.       В каюте было душно, темно и неуютно, что и неудивительно, ведь я не появлялась здесь два месяца. Но пыли не было, похоже, кто-то прибрался внутри после того, как мне удалось выйти из комы. На прикроватном столике ярким пятном выделялся букет ярко-синего засушенного… шалфея? Вроде бы похож, но кто, кроме ботаников, может об этом со всей уверенностью? Возле букета лежал небольшой сверток, перетянутый бечевкой, к которому крепилась записка. Может быть, стоило сначала ознакомиться с ней, но я решила по-другому, нетерпеливо разорвав упаковочную бумагу.       Старые летные очки, белый кристалл и калька с мини-понеглифа.       Я покачнулась.       Что?..       Как это возможно?..       Это же был сон, просто кошмарный сон, порождение моего собственного воображения…       Кое-как успокоившись (хотя руки продолжали немного дрожать), я решила найти разгадку в записке. На самом обычном белом листе, вырванном, кажется, из моего собственного блокнота с автографами, змеились десять строк, написанных на диво корявым или нарочито детским почерком. «Ты спрашивала, что дальше, и теперь я могу ответить: живи и радуйся жизни. Когда кто-то попадает в мой кошмар, я получаю над ним неограниченную власть. Ведь чтобы узнать чей-то страх, мне нужно прочитать его память, не всю, но достаточную ее часть. И в твоей я нашел ответ, как можно вернуть сестру и друзей обратно к жизни. Твои накама, сами того не зная, вытащили меня из летающей тюрьмы, а я взамен спас тебя — это честная сделка, и меж нами отныне нет долгов. Желаю нам никогда больше не встретиться. Рокфор Блю (среди пиратов Белоуса больше известный как Ренуар Бри)»       Оставалось надеяться, что судьба и море и вправду больше никогда не сведут нас вместе. Впрочем, зная мою удачливость, я сильно в этом сомневалась.       Я присела на кровать, продолжив вертеть в руках оставленные им подарки. В голове кружился целый хоровод из мыслей, но в одном я была уверена твердо: о записке никто не должен узнать. Все закончилось, и закончилось не так уж и плохо, так зачем ворошить прошлое? И вообще, если Рокфор-Ренуар за два месяца никому не навредил (моя кома — не в счет, как и оттоптанная гордость ребят), то это не значит, что он не вздумает отомстить, если я попытаюсь нарушить его планы. Так что пусть идет с миром.       И все же неприятно, когда на территорию, которую ты воспринимаешь своей, могут так легко проникнуть посторонние. А если это случится, пока я сплю? Вдоль позвоночника прокатилась волна мурашек, заставившая меня поежиться. Не, ночевать здесь меня никто не заставит!..       Гоглы Харви, кристалл и подарок для Нико Робин обрели свое законное место в сундучке с памятными вещицами, а я, выбрав вместительную сумку, черте когда затесавшуюся в мой багаж, стала собирать вещи, которые пригодятся мне в новом путешествии: не хотелось бы, знаете ли, безумным сайгаком скакать с корабля на корабль из-за какой-нибудь консервной открывашки. Готовую сумку я, чуть подумав, спрятала под кровать, а вот остальные вещи из рундука решила пока оставить здесь. Думаю, если даже в мою каюту кого-то поселят, чтоб она не пустовала понапрасну, этому кому-то не слишком помешает аккуратно сложенная женская одежда…       И если уж я собралась уйти с самого утра, то стоило, хотя бы, предупредить моего деда и капитана, верно? Белоуса я нашла на палубе: он любовался видами, тайком попивая саке из огромной бутыли. — Я знаю этот взгляд, — задумчиво протянул сэр Эдвард, когда я устроилась рядом с ним, никак не решаясь начать разговор. — Собираешься уйти, но не знаешь, как сказать мне об этом? — Наш с Эйсом младший брат выходит в море. И давным-давно, когда мы только познакомились, я пообещала ему, что вступлю в его команду сразу же, как это произойдет. — Обещания святы, — согласился один из Йонко. — Тогда что тебя тревожит? — Я привязалась к кораблю, и к ребятам, и… Я боюсь, что они воспримут это как предательство. — Мои сыновья не настолько глупы. Просто объясни им все, а не сбегай молча. И знай, что на «Моби Дике» тебе всегда рады. — Спасибо! — прошептала я, спрятав предательские слезы за объятиями, а потом поспешила уйти.       Время до вечера тянулось невыносимо долго. Я успела прогуляться по кораблю, прощаясь с ним не навсегда, но явно надолго. Успела надоесть сонному Намуру, который, в итоге, обреченно махнув рукой, разрешил мне отобрать парочку карт, указывающих путь к сокровищам, из его коллекции. Нашла шоколадную заначку Висты и, нервничая, изрядно сократила его запас вкусняшек. Поспорила с Изо на коробку экспериментальных патронов, что смогу раньше него подстрелить особо наглую чайку, замаравшую его кимоно. И, что самое удивительное, победила в этом споре. Залезла в воронье гнездо, а когда спускалась — умудрилась запутаться в канатах, и минут десять висела вниз головой, пока проходивший мимо Джоз не сжалился и не помог мне спуститься вниз. В итоге, я осела в тенечке на палубе, гипнотизируя взглядом всех белоусовцев, проходящих мимо.       К ужину с острова вернулись все, кто желал его посетить, и я, оставив свой наблюдательный пункт, последовала за ними на камбуз. Есть не хотелось, но под укоряющим взглядом Сатча пришлось вяло ковыряться в своей порции, а, дождавшись, пока кок отвернется в другую сторону, сбагрить остатки порции вечно голодному Эйсу.       Он, кстати, первым заметил, что со мной что-то не так: — Рина, что-то случилось? — А? — вынырнула из размышлений я. — Нет-нет, просто сегодня день рождения Луффи. — Вашего брата? — уточнил кок, садясь за стол напротив Эйса. — Не знаешь, что подарить? — Это как раз просто: что-нибудь мясное и что-нибудь, что сулит приключения. Намур милостиво поделился со мной парочкой карт, так что нет проблем. — Наше обещание! — сообразил Портгас, улыбаясь широко-широко. — Хочешь совет? Позволь ему побыть наедине с морем хотя бы сегодня. — И? — все еще не видел проблемы четвертый комдив, да и остальные офицеры, присутствующие при разговоре, тоже. — И я обещала, что присоединюсь к нему. — Бросишь нас? — прищурился Харута, и в его голосе мне послышалось неодобрение.       А, нет, не послышалось… — Разве мы — не твоя семья? — задал вопрос Дзиро. — Не мы ли учили тебя пиратским премудростям? — добавил Изо, вертя чайную ложку меж тонких пальцев. — Не наш ли символ изображен на твоей спине? — подлил масла в огонь Ракуе, и прочие комдивы поддержали его согласным ропотом.       Дьявол, под их укоряющими взглядами я почувствовала себя настоящей мерзкой предательницей, недостойной жизни. Мне хотелось возразить им, хотелось напомнить, что клятву Луффи я дала без малого десять лет назад, но нужные слова не находились, замирали на языке и оставались непроизнесенными.       Вмешательство Марко, чьей реакции на свой уход я боялась больше всего, стало для меня настоящим спасением. — Разве то, что Рина будет плавать на другом корабле и под другим флагом, означает, что она перестанет быть нашей сестрой, йои? — Нет, — неохотно согласился Двенадцатый. — Но разве тебе не хочется, чтобы она осталась?       Феникс пожал плечами. — Я буду скучать. Но лучше так, чем Рина нарушит слово, а потом будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь, — и покинул камбуз, оставив друзей размышлять над сказанным.       В один глоток допив остывший чай, я последовала за ним, мимоходом улыбнувшись Эйсу и получив ободряющую улыбку в ответ.       Мужчина, что был мне дороже всех сокровищ мира, нашелся в собственной каюте, где, готова поспорить, ждал моего появления. — Марко, я… — Там, на камбузе, я сказал правду. Но, надеюсь, никто не помешает тебе навещать ме… нас время от времени, чтобы разлука не чувствовалась так остро?       Почему, когда дело доходит до чего-то важного, я вечно теряюсь и не знаю, что сказать, а он — знает? Или способность говорить правильные, подходящие к случаю вещи приходит с опытом, а его у Феникса ого-го сколько?.. — Могу я обнять тебя? — Все, что пожелаешь, — повторил свое обещание Марко, и это прозвучало так, словно он вверял мне всего себя. Власть над этим гордым и сильным мужчиной кружила голову, пьянила не хуже самого крепкого вина, но все, на что я решилась — на минуту забыться в его объятиях, а затем легко и невесомо поцеловать его в кончик приподнятых в улыбке губ. — Спасибо, — я постаралась вложить в это коротенькое слово все теплые эмоции, которые испытывала к Фениксу. — Ты уйдешь сегодня? — вместо ответа поинтересовался мужчина. — Нет, Эйсу в этом случае виднее: в конце концов, это общая мечта мальчишек.       В свою каюту, которая теперь, вероятно, «бывшая», я не вернулась, как и планировала. И в лазарет не пошла. И нет, не провела ночь на палубе под открытым небом, кутаясь в тонкую простынку. Могу лишь сказать, что утро началось также, как и предыдущее, и, черт побери, мне действительно начинало нравиться. Оставив Марко досыпать, я неторопливо оделась и выскользнула из каюты, тихо прикрыв за собой дверь.       На палубе широко и заразительно зевающий Эйс, только-только, кажется, вскочивший с постели, караулил мою сумку. — Доброе утро, — улыбнулась этой умилительной картине я, попытавшись пригладить задорно торчащий вихор. — В такую рань? Не-е-е, — протянул Портгас и внезапно крепко-крепко обнял меня, оторвав от пола. — Береги его, и береги себя, иначе мы с Сабо вас и с того света достанем, ясно?       Тон был шуточный, но глаза… Глаза не могут врать. Как бы он не пытался спрятаться за веселой улыбкой, печаль ему скрыть не удалось. — Торжественно клянусь, — пообещала я, звонко чмокнув его в кончик веснушчатого носа. Брат, улыбнувшись и махнув рукой, как сомнамбула, утопал куда-то досыпать, а я полезла в сумку за часами, подаренными сумасшедшей Марией. Чертовыми часы, идущими в обратном направлении. Проклятыми часами, отсчитывающими время до смерти самых близких мне людей. Они мерно тикали, а на циферблате, там, где у обычных часов расположена цифра двенадцать, аккуратная рука неизвестного мастера выгравировала лишь одно имя. Чем не повод появляться на «Моби Дике» почаще?..       Отбросив волнения и страхи, я улыбнулась встающему солнцу и, по привычке прикрыв глаза, переместилась прочь с корабля.       К Луффи. ________________________________________ * Небо пополам — Море ждет