(Не)случайные встречи

или Нам без твоей смерти нет пути домой*

      Из полузабытых уроков географии мне смутно помнилось, что чем больше высота — тем холоднее ветер и тем сильнее он дует. То ли я что-то напутала (читай — забыла), то ли Гранд Лайн в очередной раз демонстрировал свой переменчивый характер, но на китовой спине царил полный штиль. Не было даже намека на ветерок, способный разогнать духоту и мрачные мысли. Озеро представляло собой зеркальную гладь, ровную и безмятежную. Редкие храбрецы, осмелившиеся порыбачить в его странных водах, кемарили на берегу. Замена мясу не ловилась, хотя время от времени недалеко от берега вскидывались маленькие летучие рыбешки.       Несмотря на теплую погоду и отсутствие ветра, я зябко ежилась возле догорающего костра.       Всю ночь белоусовцы упражнялись в пении, разговаривали со звездами, курили и мечтали. Кто сказал, что среди них не найдется романтиков? Благодаря им страха не было: сложно бояться, когда тебя окружают пираты, уверенные в себе и своем оружии. Страха не было, а вот здоровое опасение осталось, так что теперь никто из нас не стремился поближе познакомиться с аборигенами: в том, что они здесь есть, не сомневались даже последние скептики.       Марко, едва рассвело, попросил перенести его на корабль: он собирался рассказать Отцу и остальным про все, что мы видели на острове. Феникс мог бы и сам слетать, но признался, что подъем на такую высоту утомителен даже для него. Главным на время своего отсутствия он назначил Эйса, что меня, признаюсь честно, несколько удивило. Ну, то есть, я, конечно, люблю брата и прекрасно знаю, что он — обладатель целой кучи достоинств, просто образцовое поведение и осторожность никогда не входили в их число. Кажется, сомнение в логичности этого поступка крупными буквами было написано у меня на лице даже после перемещения, так что мужчина, улыбнувшись, поспешил развеять мои тревоги: — Сатч присмотрит, чтобы Эйс не влез во что-то смертельно-опасное.       А кто присмотрит за Сатчем, если уж на то пошло?.. На «Моби Дике» нам обрадовались так, словно мы отсутствовали пару месяцев, а не меньше суток. Услышав же про творящуюся наверху чертовщину, белоусовцы возжелали присоединиться к веселью, а не отсиживаться в тылу, но Марко и не подумал менять своего мнения и тащить на кита кого-то еще. — Вы нас спасать будете, если мы окончательно влипнем, йои, — и это, как ни странно, сработало, потому что спасение (как и месть за павших, но об этом старались не говорить) — это святое.       И я была бы рада поболтать со своими друзьями или перекинуться парой-тройкой слов с товарищами, чтобы хоть на несколько минут оттянуть возвращение на остров, но на палубе сейчас находились лишь смутно знакомые лица. Да что там говорить, если даже сэр Эдвард не выглянул из своей каюты, что показалось мне немного странным: обычно ни обострение болезни, ни капельницы и все медсестрички скопом не могли удержать его, если происходило что-то интересное. Дедуля принадлежал к числу тех, кто хотел все обо всем знать, даже если не участвовал в этом самом «чем-то» лично. Впрочем, раз уж пираты и сам Марко не обращают внимания на этот факт, то и мне не следует, верно?..       Так что мы с чистой совестью отправились обратно. Место стоянки встретило нас тишиной, пустотой и кашеварящим Сатчем. По его словам, стоило нам с Фениксом переместиться, как Портгас тут же перепоручил коку присматривать за лагерем, а сам, прихватив Харуту и еще десяток человек, полез исследовать брошенный корабль, чье нутро, цитирую: «Напоминало хищно осклабившуюся пасть акулы и наверняка сулило интереснейшие находки». Остальные, впечатленные вчерашним нападением (но не готовые вслух признаться в своем страхе), по двое-трое разбрелись по окрестностям, условившись, что вернутся через полчаса, не позже.       Два блудных комдива и любители утренних прогулок подтянулись одновременно, и даже далекий от довольства взгляд Марко их не смутил: они, безмятежно улыбаясь, вповалку устроились у костра, так что завтрак, на скорую руку сооруженный Сатчем из остатков вчерашнего ужина, плавно перешел в обмен информацией. Рифт — мужчина неопределенного возраста и ничем не примечательной внешности, о котором я знала только то, что он состоит в первой дивизии — одолжив листочек и ручку, быстро и вполне профессионально набросал карту местности. Его друзья, экспрессивно размахивая руками, советовали, что еще стоит добавить и отметить на этой схеме. Место нашей стоянки, к слову, весьма иронично обозначалось крестом, а дальнейший маршрут — пунктирной линией: из-за подобных почеркушек, подозреваю, легенды о пиратских кладах и не думают утихать.       Когда с картой и примерным направлением дальнейшего движения было покончено, слово взяли Эйс и Харута. Они, поминутно перебивая друг друга, поведали, что корабль не выглядит заброшенным: пылищи там накопилось знатно, как и прочего сора, но некоторые вещи недавно переставляли, а другими — пользовались. Брату, разумеется, этого оказалось мало, так что он, не слушая возражений друга и остальных спутников, решил облазить каждую каюту, так что на жуткую мастерскую наткнулся первым. — Мы с Сабо в детстве на спор залезли в дом к старику-кукольнику, так у него обстановка была точь-в-точь такая же: темно, тихо и по стенам части тел развешены, — оглядев внимательно слушавших его пиратов, Портгас признался: — Перетрусили мы тогда знатно! Мне потом еще долго снились безглазые болванки и вывернутые под дикими углами тела. Вот и тут то же самое.       Воображение у меня всегда было живое, поэтому рассказ Эйса меня не напугал, нет, но заставил передернуть плечами и напомнил, что кукол (любых) я не жаловала с детства. Слишком уж некоторые из них походили на людей, послушных чужой, не всегда доброй воле. Изрядно позже мне довелось убедиться, что я не одинока в своих опасениях — один только Чаки чего стоил!.. — Ага, жутковатое зрелище, — согласились белоусовцы и поспешили перевести тему. — Как думаете, куда плыл этот корабль? — И как они, интересно, оказались в воздухе? — И есть ли выжившие? — подхватила эстафету вопросов я.       Ответов ни у кого не было (пока?), и потому все вернулись к прерванному завтраку, ведь солнышко уже приблизилось к зениту, а мы все еще не отправились в дорогу. К слову, когда это все же произошло, стало конкретно так припекать: казалось, остров решил испытать нас на прочность или, может, просто издевался. Проснулся ветерок, но такой слабый, что даже тонкая трава только делала вид, что подчиняется его дуновению, с неохотой поворачивая стебли в нужную сторону.       Солнце, преодолев половину своего пути, зависло оранжевой точкой над нашими головами, всем своим видом показывая, что вот уж теперь оно никуда не торопится и вообще намеревается остаться тут жить. Светящийся шарик казался таким близким, руку протяни — и дотянешься, безобидная фантазия обманутого мозга. Но, в отличие от иллюзорной близости, грело оно вполне себе по-настоящему: если пару часов назад позевывающие люди кутались в тонкие куртки, то сейчас от сводящей с ума жары и духоты реальность разбивалась на кусочки, силуэты вытягивались и расплывались, а расстояния словно бы удваивались.       Поэтому голос, с каждым шагом звучащий все отчетливее, сначала показался нам песней ангела, зовущей к райским вратам. Мелькнувшая в просвете между деревьями прекрасная девушка в тонком и полупрозрачном льняном платье отнюдь не вернула нас с небес на землю. Наоборот, окутанная ореолом света, среди океана пушистых белоснежных одуванчиков (дунь — и они разлетятся по всему миру, прихватив ее с собой), она казалась богиней, сошедшей с небес, и всего лишь одной ее улыбки было бы достаточно, чтобы все пираты, поднявшиеся на кита, очарованные, пали к ее ногам. И я в том числе, хотя до этого момента полагала, что люблю исключительно мужчин.       К счастью (или к сожалению?), в эту секунду, разбивая все очарование момента, раздался гулкий утробный звук, как будто сотня пароходов разом дали гудок, а в следующее мгновение нас всех облило, кажется, целым океаном воды. Холодной и соленой, к слову, и это быстрее любых других способов вернуло наши затуманенные солнцем мозги на место. По крайней мере, незнакомка, чье очарование не уменьшилась даже после внезапного душа (мне бы так!), уже не казалась столь неприступно-совершенной, хотя язык по-прежнему не поворачивался назвать ее обычной красоткой. — Кхм-кхм, — девушка откашлялась, аккуратно поправила волосы и вернула на лицо пропавшую улыбку. — Меня зовут Драгости, Драгости Эплвуд, и я рада наконец видеть вас, — немного смазано закончила она.       Да уж, вряд ли поток воды был ею запланирован, а ведь он изрядно смазал впечатление от ее эффектного появления. — Вы знали, что мы на острове? — поинтересовался один из подчиненных кока. Здравая, в общем-то мысль, да и вопрос весьма своевременный — по крайней мере, после него мысли прочистились у всех окончательно, хотя палящее солнце продолжало мешать логике и здравым размышлениям. Хотя Эйс, как я с удивлением обнаружила, вовсе не подавал признаков рассеянного внимания и выглядел ровно так же, как и всегда. Впрочем, чему я удивляюсь? Ему, скорее всего, и в аду будет прохладно, он же долбанная логия огня… — Знаете, — прежде чем ответить, девушка приблизилась походкой от бедра и прижалась внушительным бюстом к руке Марко, — жизнь здесь полна опасностей. Звери тут крайне странные и очень, очень агрессивные, поэтому мы привыкли прятаться. — И много вас, йои? — задал вопрос Феникс, почему-то не торопясь отцеплять ее от себя. — С каждым годом все меньше, — грустно вздохнула наша новая знакомая. — Кто-то погиб от когтей и клыков хищников, кто-то банально простудился и, не получив помощь, умер от болезни, некоторые просто и без затей сошли с ума и покончили жизнь самоубийством. Ох, это так грустно!..       И девушка, разрыдавшись, прильнула к груди старпома Белоуса. Черт, я догадывалась, что не стоит ждать от этого острова ничего хорошего, но даже не предполагала, что это самое «ничего хорошего» будет клеиться к мужчине, которого я лю… который мне нравится. Самое обидное, что Марко, кажется, не имел ничего против.       Ух, как я зла!.. — Простите, что-то я расклеилась. Похоже, это близость освобождения из этой летающей тюрьмы так на меня влияет… Вы же спасете нас, правда? — отстранившись от Феникса, уточнила Драгости у остальных, и белоусовцы воодушевленно закивали, как никогда напоминая безмозглых китайских болванчиков.       Злобной части меня хотелось, чтобы первыми местным жителям встретились настоящие кровожадные пираты, но добрая часть возражала, что эти люди, судя по всему, и так натерпелись. И что на месте мисс Эплвуд я, пожалуй, вела себя точно так же, лишь бы меня спустили вниз и увезли отсюда куда подальше.       (Но это не значит, что Марко прощен — я ему это еще припомню!..)       Кажется, я настолько увлеклась придумыванием страшной мсти, что едва не пропустила вход в жилище выживших с «Мирабо». По крайней мере, внезапно обнаружить себя посреди самой обычной улицы с низкими и неказистыми домиками было очень неожиданно. К тому же, от внушительного числа пиратов, не далее как пару часов назад завтракавших у костра, осталась едва ли четверть, а я даже не услышала, когда (и куда) комдивы отправили остальных. Может, на охоту, а потом — на «Моби Дик»?..       Островитян оказалось не так уж и много, человек десять, хотя мне почему-то казалось, что их будет от силы трое или четверо. Седая как лунь пара трогательно держалась за руки, стоя несколько поодаль от всех остальных. Невысокие и какие-то тонкие, сухонькие, но взгляд у обоих ясный, а спина — прямая, и бросаться к вооруженным людям на шею они не торопились. Наоборот, завидев пиратов, пожилой мужчина задвинул свою спутницу за спину и принялся пристально следить за каждым нашим шагом.       Трех совсем еще мелких детей, которым вряд ли было больше пяти, увели в самый дальний дом вихрастые и до невозможности светленькие парнишки-близнецы лет тринадцати, подчинившись повелительному взмаху парня моих лет.       Он, кстати, привлекал внимание только так: потертая косуха, распахнутая на груди, гоглы и более чем приятная внешность вкупе с очаровательными ямочками на щеках делали его отличным объектом для наблюдения. И я бы, пожалуй, продолжила любоваться им, чтобы не смотреть на Марко и Драгости, если бы вперед не вышел самый настоящий минк, которого поддерживала под руку чем-то озабоченная темноволосая и темноглазая девушка. Она, к слову, была красавицей под стать Драгости, но…       До этого дня мне не доводилось встречать представителей расы прямоходящих зверей, так что все мое внимание теперь было сосредоточено только и исключительно на нем.Если говорить прямо, то перед нами стоял кот. Высокий, стоящий на двух лапах и одетый, но кот, а потому желание погладить и потискать его, добившись обязательного мурлыканья, было как никогда сильно. Пришлось несколько раз напомнить самой себе, что он ничуть не менее разумный, чем я (а то и поболее), и ему может банально не прийтись по вкусу подобная вольность, наглость и фамильярность. Помогало слабо: руки все равно тянулись к мягкой даже на вид шерсти, так что пришлось, пока никто этого не заметил, спрятать их за спину и сжать в кулаки.       Драгости, послав Марко извиняющуюся улыбку, отлипла от его руки и поспешила к своим. Тихий обмен репликами отчего-то вылился в жаркий спор, правда, слова его до нас не долетали: кричать шепотом довольно сложно, однако островитяне, похоже, овладели этим навыком на весьма высоком уровне.       И, знаете, я думала, что только платье Драгости не вписывается в сложившийся у меня в голове образ погорельцев, то есть, конечно же, потерпевших крушение людей, застрявший на необитаемом острове между небом и землей. Но нет. Даже смокинг минка и его шейный платок не потеряли своей белизны, а ведь это не самый практичный цвет. Остальные выжившие могли похвастаться такими же новенькими и чистенькими одеждами. Хотя, они ведь вполне могли потратить весь вчерашний день на грандиозное стирку или надеть лучшие из сохранившихся вещей, сбереженных на подобный случай… — Здрравствуйте-здрравствуйте, доррогие дррузья! — буква эр получалась у него особенно хорошо, раскатисто даже, напоминая басовитое мурлыканье, так что я не смогла сдержать улыбки. — Не перредать словами, как мы вам ррады! Позвольте прредставиться, Кульчион, Кульчион фон Муррмяу, старроста выживших. А это мои собрратья по тррагедии: Дана Блю, Шорр и Рруми Дварро… Харрвест Мун. Перрсиан и Сторрми Рринд приглядывают за детьми, — каждый из названных кивал или махал рукой, не торопясь, впрочем, подходить ближе или вмешиваться в начавшийся разговор. Мы вразнобой представились в ответ, ограничившись одними именами и даже не упомянув про принадлежность к пиратам Белоуса (имеющим глаза, впрочем, должно хватить символов на одежде и татуировок, которые никто и не думал скрывать). — Дррагости сказала, что вы нам поможете. Это прравда? — когда взаимные расшаркивания были завершены, перешел к делу минк, до отчетливо различимого хруста вцепившись когтями в трость.       Комдивы переглянулись, после чего Марко ответил: — Конечно, йои. Собирайтесь, если вам есть, что забирать, и уже к вечеру вы окажетесь на «Моби Дике». — Ох!.. Я понимаю, что вы не обязаны, но… — Но? — поторопил замолчавшего Кульчиона Эйс, не отличающийся долготерпением. — Но пожалуйста-пожалуйста! Не могли бы вы чуть-чуть подождать? — пришла ему на помощь Дана. — Просто через три дня будет ровно десять лет, как мы оказались здесь, на этом проклятом острове. — И сумели выжить. Для нас это важно, — продолжил кот. — Мы прродерржались, не сошли с ума, не пошли на коррм диким зверрям, не сгоррели от лихоррадки…       Комдивы переглянулись еще раз, а я обратила внимание, что тот парень — Харвест — явно не согласен со своими друзьями, но, из-за молодости или иных причин, хранит молчание. — Хорошо, йои, мы подождем, — решил Феникс. — Да хранит вас Великий кит! — обрадовалась Драгости и захлопала в ладоши, как наивная маленькая девочка, которой она уж точно не являлась. — Это прекрасно, просто прекрасно!..       Когда ее восторги немного поутихли, слово вновь взял минк. — Мои доррогие дррузья, — немного застенчиво начал он, — а нет ли у вас с собой хотя бы маленького кусочка сырра?.. Нет? Какая жалость, а я вот уже много долгих лет вижу во сне сырр на ломтике хлеба… Прросыпаюсь, а его нет, — и вид у него был настолько несчастный, что мы мгновенно устыдились. Действительно, почему это мы не взяли этот самый необходимейший из продуктов с собой, а? — Кто же вот так, старый дурак, смеет о чем-то просить? Гостей накорми и в дом пригласи, потом уже сыр тряси, — насмешливо заметил Харвест, скрестив руки на груди. — Ох, да, что-то я увлекся, — потупился Кульчион и даже уши к голове прижал, как нашкодивший домашний любимец. — Мы можем прредоставить вам несколько домов на эти трри дня. — Если только вы не захотите ночевать под открытым небом, — заговорщически подмигнула нам Дана. — Не захотите ведь?       В глазах у моих спутников легко читалась мысль, что дом — это не только стены, защищающие от непогоды, но и возможная ловушка от местных, чьи резоны были нам не до конца ясны. Но смотреть предложенные жилища мы все-таки отправились — зачем обижать островитян демонстративным недоверием, когда можно облазить предоставленные помещения от подвала до чердака, проверить, надежно ли запираются двери, не пролезет ли кто-нибудь в узкие окна, и условиться о ночном дежурстве?..       Впрочем, до вечера еще нужно было дожить, а до тех пор Сатч, как самый рассудительный и хозяйственный, предложил разделиться и заняться чем-нибудь полезным. Лично он, к примеру, из остатков наших продуктов и местных запасов еды собирался сварганить пир, стремясь порадовать наших любезных хозяев чем-нибудь вкусненьким. Компанию ему вызвалась составить Дана, со смешком заметившая, что последние годы, из-за вынужденного отшельничества, ей неоткуда было узнавать новые рецепты, а так хотелось, так хотелось. Драгости, прощебетав что-то о помощи в упаковке вещей, утащила несопротивляющегося Марко в свой кукольный домик, стоящий несколько особняком от остальных. Эйс и Харута взяли в оборот господина Мурмяу (я не могла не улыбнуться, вновь услышав его фамилию), пытаясь выяснить у него все, что ему известно о летающих китах, и еще что-нибудь сверх того. Старики и дети — то есть, самые беззащитные из местных, — все так же не спешили идти на контакт и, похоже, забаррикадировались в своих жилищах, решив не появляться снаружи чаще необходимого.       А я… Что ж, я была предоставлена самой себе. Давным-давно вернулась бы на корабль, как, похоже, поступила большая часть белоусовцев, но не хотелось оставлять Ма… брата одного — мало ли, что может с ним случиться? И нет, я вовсе не ревновала!.. Разве что совсем чуть-чуть, но, по-хорошему, у меня и права-то такого не было: мы ничего друг другу не обещали, а нежные взгляды и поцелуи к делу не пришьешь.       Словом, я скучала в выделенном для нас доме, когда мое одиночество нарушил Харвест. — Милая гостья, дай мне ответ: могу я войти или же нет? — Конечно, — настороженно отозвалась я, но все-таки посторонилась, позволяя ему переступить через порог. — Чем могу помочь? — Не скучно одной? Тайной тропой отправишься следом за мной? — не самое подходящее время для подобных мыслей, но все-таки интересно: он эти рифмованные строчки заранее придумывает, или это экспромт? — А… куда? — Не зная пути, что ждет впереди, решишься ли ты пойти? — склонившись в поклоне, отчего гоглы скатились ему на нос, поинтересовался молодой человек, чей облик и манеры рождали смутные ассоциации с чем-то стимпанковским и вызывали невольную симпатию. И вообще, не убьет же он меня?..       И я согласилась.       За два с половиной дня мы облазили все мало-мальски интересные уголки китового острова.       Он показал мне, как из лесного плена вырывалась на волю торопливая речка, рожденная ледяным родником. Как ее прозрачные воды, разбиваясь о камни в брызги, в капли, в мельчайшую водяную взвесь, устремлялись вниз, в объятия моря. Как там, над скалистым и обрывистым боком кита, где она взлетела и падала, словно бы в память о ней, в лучах солнца виднелся радужный полукруг.       Мы побывали в разветвленной сети пещер, где каждый вдох оборачивался облачком пара, а из темноты на свет факела то и дело вылетали побеспокоенные летучие мыши. Какое счастье, что никтофобия не преследовала меня с детства, или, клянусь, я бы там сгинула. А еще под землей было так много поворотов и ответвлений, что, попытайся кто-то незнакомый со всеми ходами самостоятельно найти выход из этого сотворенного природой лабиринта — заплутал бы в мгновение ока.       И там, в самом дальнем гроте, попасть в который можно было лишь протиснувшись через узкий лаз, Харвест («Если мы с тобой друзья — называй меня Харви, а?») просто остановился и запрокинул голову. Заинтригованная, я повторила за ним и на минуту забыла, как дышать: глаза мои наполнились звездами. Весь потолок здесь был усыпан кристаллами, сияющими собственным мягким светом. Среди множества белоснежных точек выделялись два десятка солнечно-желтых пятнышек, которые были словно центром причудливых созвездий. Создавалось впечатление, будто кто-то украл с небосвода его главные украшения, а потом спрятал их в этом укромном уголке, чтобы любоваться ими в одиночестве. — Звезды — это души тех, кто честен был и смел, кто жизнь любил и шел вперед и плакать не хотел, — чуть нараспев произнес парень, а потом замолчал, о чем-то задумавшись, и мне оставалось только не мешать ему.       Я не вандал и обычно предпочитаю просто любоваться, но тут… Каюсь, удержаться и не отковырять один из кристаллов на память было выше моих сил. До желтого мне было не добраться при всем желании, но и белый стал отличным сувениром.       А доводилось ли вам видеть мост через бездонную пропасть? Ух, ну и жуть! То есть, выглядело-то это настолько круто, что так и просилось на эскиз, а лучше — сразу на отдельную картину, вырисованную со всем старанием и на лучшем холсте. Но той части меня, что только-только избавилась от акрофобии, даже смотреть в его сторону не хотелось, а уж идея пройтись по столь… хрупкому архитектурному объекту и вовсе вызывала панику. И этот мост построили явно не нынешние обитатели острова: чтобы понять это, не требовалось даже подтверждение от Харви. Над деревянными досками, из которых он состоял, вдосталь поработали вода, ветер и время, отполировав их практически до зеркального блеска. — Дерево это крепче алмаза, и веревки простым не чета. Не бойся, мост не развалится, так что смело иди сюда, — с ободряющей улыбкой произнес мой спутник, когда заметил, что я никак не могла решиться сделать шаг вперед.       Его увещевания не пропали даром, но на другую сторону я перебиралась маленькими шажочками, зажмурив глаза и до побелевших пальцев вцепившись в тонкие веревочные перила. Второй кит, в принципе, не сильно отличался от первого, разве что был чуть меньшего размера. И в целом выглядел так, словно мы здесь первые посетители за долгое-долгое время. — Я что-то устал, устроим привал? Предлагаю подкрепиться и водичкой угоститься и в дальнейший путь пуститься, — предложил Харви, когда мы наткнулись на бьющий среди деревьев родник. — Да, хорошая идея, не изволишь ли, мой друг, у этих зарослей шалфея подождать пару минут? — в его манере согласилась я, самую малость задолбавшись осматривать достопримечательности. — Ой!..       Впрочем, парень, кажется, не обиделся. По крайней мере, его улыбка была все такой же яркой, когда он кивнул мне и стал собирать ветки для небольшого костерка.       И нет, не спрашивайте, как я умудрилась заблудиться буквально в трех соснах, и вместо Муна наткнуться на заросший мхом валун с полустертыми буквами на теплом боку. Знаете, дома я каждый раз останавливалась, чтобы прочитать надпись на погодном камне и улыбнуться, поэтому здесь по привычке поступила так же. Вот только ровные ряды букв, сколько бы я ни вглядывалась, никак не хотели складываться в слова. Дежавю, блин, какое-то…       Чистый листок и простой карандаш — и вот уже подарок, способный порадовать Нико Робин, готов. И даже то, что мы с ней еще не знакомы, не сильно меня смущало. Подумаешь! Ей все равно не спастись от Луффи и его команды, так что в будущем мы обязательно встретимся, а там и до дружбы недалеко, верно ведь?       А после этого и нужная полянка нашлась: оказалось, я выбрала правильное направление, но сместилась чуть левее, чем нужно было. Харви, сидевший на земле перед весело потрескивающим костерком, перевернул несколько тонких прутиков-шампуров и, заметив мой заинтересованный взгляд, предложил: — Вот, попробуй, паук вкусный, будто курица, но с хрустом, — и, как воспитанный молодой человек, протянул мне веточку с конечностью крайне невезучего членистоногого. С трудом удержавшись от гримасы отвращения (потому что есть пауков не стала бы ни за какие деньги!), я вежливо отказалась от еды, отговорившись диетой: парень же старался, зачем его обижать?       Впрочем, спокойно посидеть нам все равно не удалось. В какой-то момент лес наполнился подозрительными шорохами и шелестами, а потом к нам на огонек заглянули старшие родственники убитого Харви детеныша, и самый маленький из них оказался размером с сенбернара.       Всегда считала, что отношусь к паукам спокойно — не люблю, но и не боюсь, скорее, недолюбливаю наравне с осами, пчелами и прочими тараканами. Но в тот день я поняла Рона Уизли с его арахнофобией: огромные пауки, которые собрались тебя сожрать, — это страшно. Мне даже не стыдно признаться, что мы дали деру. А что еще оставалось делать, если оружия у нас не было, а огня эти твари почему-то не испугались? Только бежать, и бежать быстро. Повезло еще, что пауки почему-то не стали нас преследовать, едва мы ступили на мост, только провожали недовольными взглядами да разочарованно щелкали жвалами, столпившись на берегу.       Отдышавшись и более-менее придя в себя, мы решили, что хватит с нас на сегодня приключений. К тому же, день уже клонился к закату, а после захода солнца островитяне не рисковали покидать пределы деревеньки: если я правильно поняла, один из выживших, отправившийся погулять под звездами, пропал, и его тело так и не нашли. На всякий случай решила не рассказывать Харви о том жутком деревянном мужчине, что напал прошлой ночью — еще обвинят нас в его убийстве. Ну, то есть, Эйс его действительно убил, но это была самозащита!..       Жуткая, пригибающая к земле и сводящая с ума усталость навалилась на меня, едва мы оказались в безопасности, среди друзей. Меня еще хватило на то, чтобы помахать Сатчу, подмигнуть Харуте, старательно не смотреть в сторону сидевших слишком близко Марко и Драгости да уловить, как Кульчион велеречиво и многословно благодарит Эйса за притащенный откуда-то сыр: — Ты порразил меня пррямо сюда, в мое муррчало, дрруг Порртгас! Я ррад и трронут, никто и никогда…       А потом адреналин схлынул, оставив после себя головную боль от недосыпа и гудящие от долгой ходьбы ноги, и я решила, что хочу спать, а не проявлять хоть какую-то социальную активность: комдивы не обидятся, а на прочих плевать. Серьезно, меня вырубило, едва голова коснулась подушки, пропахшей, кажется, ромашкой и лавандой.       …Мне с трудом удалось вынырнуть из мутного, вязкого кошмара и побороть рвущийся наружу крик. В голове крутились разрозненные обрывки сна, никак не желающие складываться во что-то цельное: бесконечная и бездонная темнота, чей-то колючий, почти осязаемый взгляд, густая и липкая кровь, в которой я тонула, как в море… Кислорода не хватало, и, чтобы успокоить панику, я распахнула ставни: непроглядный мрак и тишина за окном намекали, что в третьем часу ночи все нормальные люди спят. Проникший в комнату воздух охладил щеки и заставил ежиться не только от страха. Я обняла себя за плечи, но заполошно бьющееся сердце и не подумало уняться. Мне срочно нужен был хоть кто-нибудь: живой, теплый и настоящий, чтобы окончательно прийти в себя и успокоиться, но в выделенном для белоусовцев доме никого не было. Но комнаты пустовали, а воля наблюдения упорно шептала, что живых на острове нет вообще.       Можно было переместиться и испортить кое-кому явно удавшийся вечер, но я, чуть подумав, предпочла вернуться в постель. В уютном коконе из потрепанного лоскутного одеяла на мир смотрелось как-то проще. Главное было помнить, что в ночной темноте, конечно, обитают всевозможные монстры и чудовища, но самые жуткие из них — наши собственные мысли. Впрочем, даже понимание этой истины не помогло мне выспаться: стоило только задремать, как я тут же просыпалась вновь, и даже зажженный свет не исправил ситуацию.       В общем, наступление утра стало для меня настоящей радостью: солнце и белый свет и люди вместо опостылевших темноты и одиночества — что может быть лучше? Правда, на улице находились только те старички (Шор и Руми, кажется?), которые сторонились пиратов, но я решила, что сейчас вполне подходящее время для налаживания контактов. Так что, нацепив самое располагающее выражение лица и чуть-чуть пригладив волосы, пошла на штурм. — Доброе утро, — поздоровалась я и, вспомнив одного небезызвестного хоббита, поневоле улыбнулась. — Доброе, доброе, — согласились супруги, обменявшись понимающими взглядами. — Ты, поди, хочешь себя в порядок привести? — проницательно заметила женщина. — А то наш касатик-то водил-водил тебя по острову, а самое главное место не показал, забегался. — Умыться мне бы не помешало… — Ну так ступай, сердечная, за мной: бабушка Руми тебе и мыло подаст, и зубным порошком поделится. — Ваш корабль что, вез стратегический запас средств личной гигиены, если вам их аж на десять лет хватило? — не сдержала удивления я.       Старички захихикали. — Ох уж эта молодежь!.. Но ты правильно рассудила, деточка: поначалу мы корабельные запасы использовали. Но через годочек, как бы мы ни старались, они раз — и закончились. Так что пришлось нам думу думать, искать да выкручиваться, — покивала Руми. — Мыльный корень и цветок чампы, да будет тебе известно, отлично пенятся. А измельченный мел, особенно в сочетании с некоторыми засушенными и истолченными травами, зело для зубов полезен, — рассмеялся Шор, показав крепкие белые зубы. — Нам повезло, что все это нашлось на китовом острове, а то пришлось бы по старинке обходиться песком и измельченными костями. — Показать тебе потом, как эти полезные цветочки-корешочки выглядят? — предложила старушка, и мне показалось неудобным отказываться. Вряд ли я, с моей-то способностью, застряну на необитаемом острове, но лишние знания, как известно, лишними не бывают.       После водных процедур на мир смотрелось куда проще, и как-то сразу вспомнилось, что последний прием пищи был давненько. Поэтому прогуливающемуся на солнышке минку я очень обрадовалась, тут же попросив у него хотя бы водички попить (а то так есть хочется, что аж переночевать негде, кхм).       Фон Мурмяу, улыбнувшись во все клыки, пригласил меня составить ему компанию и, мерно постукивая тростью по земле, повел меня туда, где под древесными кронами царила глубокая тень. Не та, от которой веет безнадежностью и тленом, а такая, что мягко окутывает, даря спокойствие и умиротворение. Там, в этой уютной тени, среди одуванчиков и клевера, стоял дом, в котором, казалось, совершенно не было углов.       Отворив круглую же дверь, мужчина пригласил меня внутрь. Одного взгляда на внутреннее убранство хватило, чтобы где-то в груди возникло желание свернуться калачиком и замурчать, нежась в солнечных лучах, пробивающихся сквозь листву. Жилище Кульчиона было поистине кошачьим: мягкие подушечки на полу, шторы и ленты, развевающиеся от легкого ветерка, и ненавязчивый запах валерианы в воздухе.       На небольшом округлом столе расположились свечи, умопомрачительно пахнущие корицей, и белоснежные, абсолютно нетронутые временем фарфоровые чашечки. Загадочно подмигнув мне, Мурмяу залез вглубь шкафа и с величайшей осторожностью, словно драгоценнейшее из сокровищ, вытащил на свет небольшую коробочку, запыленную и обернутую тканью в несколько слоев.       По комнате разносилось тихое мурлыканье, когда пушистые лапы неторопливо, но со знанием дела заваривали какой-то невероятно ароматный напиток. — Пуэрр, милая баррышня, с кем попало не пьют. Пуэрр — это личное, — кажется, я даже впала в некое подобие транса, наблюдая за его выверенными движениями, так что все, на что меня хватило — кивнуть, соглашаясь. — У нас тут только и говоррят, что о морре. Оно такое близкое, только шагни — и окажешься в его объятиях, но это прризррачная надежда. Там, внизу, нас ожидает только смеррть. — Теперь нет, — заспорила я, принимая чашку из его рук. — Да, теперрь нет, — повторил он, и в глазах его мелькнула грусть. — Но что мы будем делать, когда вновь окажемся на земле? — Жить, просто жить. — Там, наверрное, все стало совсем дрругим. Найдем ли мы себе место? Ждет ли нас хоть кто-нибудь? Дррузья? Рродные? — Думаю, на земле мало что изменилось: пираты продолжают искать величайшее сокровище, Дозорные пытаются переловить их всех, Тенрьюбито беспокоятся только о новых рабах, а обычные люди мечтают, чтобы все перечисленные к ним не лезли. Десять лет — долгий срок, но все-таки не целая жизнь, кто-то должен был остаться. — Ты хоррошая девочка, успокаиваешь тут старрого кота, как будто у тебя дрругих дел нет. Наверрняка один пострреленок уже обыскался тебя. — Харви хороший, — кивнула я, допивая чай. — Харрви — да, а вот… Впррочем, не обрращай внимания на старрческое бррюзжание. Иди, пррогуляйся напоследок, ведь скорро мы покинем этот острров навсегда.       Покинув дом минка, я стала свидетелем, как Дана, быстро, хладнокровно и, не побоюсь этого слова — профессионально, разделывает огромную тушу какого-то животного за околицей. Словно почувствовав мой взгляд, девушка утерла пот со лба и, подняв голову, заметила: — Что? Все мы тут — мастера на все руки. Раньше кто-то из нас умел хорошо шить, а кто-то — потрошить. Теперь этими и многими другими полезными навыками владеют абсолютно все. Необитаемый остров, понимаешь ли, заняться особо нечем, — пожала плечами она, после чего вернулась к прерванному занятию.       А потом меня нашел бодрый и довольнющий Харви, с чьего лица не сходила улыбка, и наш экскурсионный марафон продолжился. И в первую очередь мы посетили тайную берлогу Муна, расположенную в самом старом и необъятном дереве на всем острове. Он признался, что выдолбил и вырезал это логово сам, потому что жить по соседству с остальными ему было не по душе.       И, знаете, понятие «домик на дереве» отныне приобрело новый размах и глубину. Дом этот, разумеется, ничуть не походил на воздушные, хрупкие и светлые жилища тех же толкиновских эльфов, но… Подозреваю, будь у меня в запасе даже двадцать лет (а не четверть этого срока) — я не смогла бы сделать и половины. Это было убежище, где можно было остаться наедине со своими мыслями и позволить себе побыть слабым. И было чертовски лестно, что парень доверил секрет его существования именно мне. Я даже решила, что, когда мы дружной толпой свалим с этого острова, буду навещать Харви, какую бы судьбу он для себя не избрал.       Следующее место только сильнее укрепило меня в этом намерении, потому что парень привел меня на настоящее кладбище летательных аппаратов. Обломками и обрывками была завалена вся поляна, и это смотрелось по-настоящему грустно: интересно, здесь покоятся результаты скольких неудачных попыток? Десятка? Или сотни? А Харви еще и забавные истории рассказывал чуть ли не о каждой деревяшке. Ну, с его точки зрения забавные, мне лично смешно не было: «Внезапно крыло зацепилось за ветку, и в дерево я влетел. Да так неудачно, что ногу сломал и долго об этом жалел».       Никогда не увлекалась историей воздухоплавания, а потому знала обо всем этом до крайности мало и очень фрагментарно: нереализованные проекты Да Винчи, аэростат Монгольфье, самолет братьев Райт, дирижабль-Цепеллин сигаровидной формы, да и все, пожалуй. Но даже имея такой скудный набор сведений, случайно задержавшихся в голове, мне почему-то верилось, что воздушный шар смастерить куда проще, чем даже самый захудалый планер или самолет. Правда, Харви я об этом говорить не стала: во-первых, легко могла ошибаться, а во-вторых, не хотела обесценивать его попытки вытащить всех с острова своими силами, не дожидаясь помощи со стороны.       И, как будто этого было мало, Мун, грустно улыбаясь, спросил, не хотела бы я посетить могилы его друзей вместе с ним. — Мы завтра уплывем, надеюсь, навсегда. А это значит, что назад не попадем мы никогда.       Причина была простой и понятной, как и его желание не быть одному. Я не знала этих людей, зато была другом Харви, которому требовалась поддержка. И если Кульчион, Дана и остальные не захотели или не смогли пойти с ним, то это придется сделать мне, только и всего. На кладбище было тихо и спокойно. Не то, чтобы я ожидала нашествия зомби под заунывную музыку, звучащую на фоне… Хотя, ладно, ожидала: мне не нравились места для погребения и вдвойне не нравился этот остров, так что я полагала, что здесь возможно и не такое. Но нет.       Вместо каменных плит или мраморных надгробий — деревянные дощечки с выжженными надписями. И никаких ровных, до сантиметра выверенных рядов. И никакой четкой системы: похоже одна из самых старых могил соседствовала с одной из самых новых. И никаких привычных дат и прощальных слов — только имена и причины смерти. И от чтения последних, честно говоря, мне становилось капитально так не по себе. Потому что вполне нормальные и объяснимые причины, вроде «погиб при кораблекрушении» и «умер от укуса ядовитой змеи» то и дело чередовались с какой-то чертовщиной, типа: «спрыгнул со спины кита с блаженной улыбкой», «устроил себе аутодафе» или «специально съел тропическую плесень, которая проросла в нем». Охапка цветов в моих руках, которую я нарвала по дороге, постепенно редела. Харви мрачной тенью маячил неподалеку, надолго застывая и что-то негромко говоря у одних могил и очень быстро минуя другие.       Эта группа надгробий отличалась от всех прочих только ворохом листвы, мешающей разобрать хоть слово. Прелые листья на ощупь были не особо приятны, но распихивать их ногами или не разгребать вовсе показалось мне плохой идеей.       И, ну естественно же, что мне захотелось взглянуть на дело рук своих, так что я подняла глаза и оцепенела. Странное это было состояние: я не могла двигаться, не могла закричать, не могла даже отвести взгляд, так что все, на что хватило моих сил — это жадно хватать ртом воздух, напоминая выброшенную на берег рыбу. Потому что на надгробиях, на этих проклятых надгробиях были выцарапаны дорогие мне имена.       Гол Ди Руж, зачахла от тоски по мужу.       Дедуля Белоус, побежден болезнью.       Сабо, убит по приказу Горосеев.       Портгас Ди Эйс, погиб от рук Акаину.       Монки Ди Луффи, сражен Тичем.       Марко, умер от старости.       Паника захлестнула меня с головой, и беспомощные, злые слезы, брызнули из глаз. Это несправедливо! И неправильно! И этого просто не могло случиться! Никак! Только не с теми, кто был мне так дорог, кому я собиралась помогать изо всех своих невеликих сил! Дьявол, да Руж просто не могла умереть, так и не увидевшись с Эйсом, который… который… жив?       Сознание ухватилось за эту мысль, как за спасительную соломинку, и я, подавив дрожь, смогла рассуждать хоть сколько-то связно. Эйс еще не встречался с Сакадзуки, и, следовательно, у того не было причин его убивать. Мы, к тому же, застряли между небом и землей на стремном летающем ките где-то посреди Нового мира, откуда бы тут вообще взяться одному из адмиралов Дозора?..       Да и Сабо пока не настолько крут, чтобы теневые лидеры этого мира мечтали о его смерти. Тем более, до убийства Драгона и остальных лидеров Революционной Армии…       А уж мысль о том, что Тич сможет победить будущего Короля пиратов, и вовсе смехотворна, хотя, признаюсь честно, именно этого я и бою…       Вот оно! — А, уже догадалась? Ну, это и не удивительно, все рано или поздно понимают, что что-то здесь не так. Обычно поздно, — без привычных рифм и улыбки заметил парень, появляясь рядом и протягивая мне руку. — Ты не Харви, — предположила я, не торопясь принимать его помощь. — Такой человек вообще существовал? — Знаешь, что отличает хороший, качественный кошмар от плохого? — как будто не услышав моего вопроса, спросил он. — В нем почти нет лжи, — и несколько театральным жестом махнул рукой в направлении так напугавших меня надгробий, после чего те, подчиняясь его воле, слились в одно. — Харви Мун был оптимистом, мечтателем и экспериментатором, вы бы обязательно подружились. Он разбился, не справившись с управлением очередного своего изобретения. Знаешь, какими были его последние слова? «Я мечтал всех спасти и от бед унести, но земля слишком тянет вниз. Это злая судьба или чей-то каприз: у меня не вышло. Прости…» Как будто мне были нужны его дурацкие извинения! — А тебя тогда как зовут? — рядом с могилой вдруг стало неуютно, и мне захотелось оказаться как можно дальше от нее, но мои ноги все еще дрожали, так что пришлось просто отодвинуться, пачкая одежду о траву и чуть влажную землю. — Рокфор Блю. — Брат Даны? — И лучший друг Харви, — согласился он. — И… зачем все это? — решила уточнить я, поскольку Рокфор (он совершенно не походил на мышь-любителя сыра из детского мультика!) замолчал и не предпринимал никаких действий. — Что дальше? — Ты знаешь, что страх — воистину источник бесконечной энергии? Правда, этого не скажешь о людях, что его испытывают. Сможешь выбраться из этого кошмара — выживешь, не сможешь… Что ж, я не сильно расстроюсь. — В «Корпорации монстров» тоже так считали, а потом перешли на позитивные эмоции, — тихо пробормотала я, пытаясь встать, но он все равно услышал. — Где? — Да не важно! А что случится с моими друзьями? И… что насчет тебя и остальных островитян?       Мне показалось, или в его глазах действительно мелькнуло удивление? — Выживи для начала, — покачал головой он, а потом просто-напросто исчез.       И тогда я, собрав все силы, побежала так быстро, как только могла: страх и беспокойство гнали меня вперед. Низко склоненные ветки цеплялись за одежду и хлестали по лицу, а под ноги то и дело лезли корни деревьев и камни, но я не хотела, не могла перейти на шаг. Об очередной булыжник мне все-таки не повезло споткнуться, до крови разбив колени и расцарапав руки. Впрочем, эта маленькая неприятность не помешала мне вернуться в деревню в рекордно короткие сроки.       К счастью, все белоусовцы были здесь. И даже — вот удача-то! — вместе сидели на улице, о чем-то негромко переговариваясь. Отсутствие островитян поблизости тоже было мне на руку. — О, Рина, присоединяйся! — первым заметил мое приближение Харута и похлопал по месту рядом с собой. — Ребята, нам надо уйти с этого острова, причем как можно скорее! — Ммм, что-то стряслось? — поинтересовался Сатч, вручая мне еще теплую лепешку. — Всё и все здесь — это ловушка! Нам не стоит задерживаться, это опасно! — вскочила на ноги я. — Стой-стой, объясни толком, — потребовал Эйс, роняя меня обратно. — И, кстати, где Харви? Вы, вроде, вдвоем уходили? — Да, насчет него… — я задумалась, пытаясь собрать факты воедино, чтобы не вываливать на друзей кучу неструктурированной информации и смутных догадок, но не успела даже рта раскрыть. — Убийца! — набросилась на меня с кулаками Дана, и если бы не поймавший ее Марко — фиг бы мне удалось увернуться. — Что?.. — Зачем ты убила Харви? Что он тебе сделал, дрянь? — присоединилась к ее обвинениям Драгости, по чьему лицу катились крупные слезинки, похожие на сверкающие на солнце бриллианты. Я понимала, что не вовремя, да, но не могла не отметить, что даже это она делала красиво. — Я не… — Паррень так хоррошо к тебе относился, а ты, — покачал головой Кульчион, — заррезала его, как куррицу. — Мы-то думали, что нам повезло встретиться с благородными пиратами, — тяжело вздохнула Руми, отводя глаза. — А вы — воры и убийцы, как и остальной пиратский сброд, — согласился Шор. — Эй! Мы не такие, — вспыхнул Эйс, стискивая кулаки. Остальные комдивы молчали. — Но ей это не помешало! — всхлипнула Дана, указывая на меня. — Так как мы можем верить остальным из вас? — ДА ПОСЛУШАЙТЕ ЖЕ! — не выдержав, сорвалась на крик я. — Никого я не убивала! — Но тогда откуда на твоей одежде кровь, йои? — тихо спросил Феникс, и сердце, мое глупое сердце забыло, как и зачем ему биться. — Вот, оррудие убийства, — подлил масла в огонь минк, передавая оружие Харуте. — Но, Рина, это ведь… это ведь твой кинжал, — потерянно закончил двенадцатый, переводя взгляд с меня на остальных белоусовцев. — Не потому ли ты так торопилась сбежать отсюда? — предположил Сатч.       Эйс молчал, но и в его глазах я видела подозрение. — Так… почему ты это сделала, йои? Возможно, была какая-то причина? — решил прояснить ситуацию Феникс.       Я думала, что на кладбище мне было страшно, но нет, оказалось — всего лишь некомфортно, а вот сейчас ужас накрыл меня с головой. Мои друзья — да что там! — мои близкие не поверили мне, готовы отвернуться от меня из-за чужих слов.       Хотелось оправдаться, все объяснить, но слова не шли.       Хотелось закричать, но голос пропал.       Хотелось расплакаться, горько, как в детстве, но слезы отказывались течь.       Хотелось переместиться в свою уютную квартирку и спрятаться под одеяло.       Хотелось проснуться, и чтоб все случившееся оказалось дурным сном.       Подождите-ка!.. Может, кошмар, про который говорил Рокфор, — это не описание ситуации? Может, все намного, намного проще, чем мне казалось?..       Не давая себе времени на размышления и возможности передумать, я вырвала кинжал у Харуты из рук и воткнула его себе прямо в сердце.       А потом темнота приняла меня в свои объятия, и любые размышления и переживания потеряли смысл. ____________________ * Дом ветров – Китобой