Лейпциг 1982 год
В доме стояла тишина. Погода на улице полностью соответствовала настроению его обитателей – дождь лил уже несколько часов, небо было серым и мрачным, как будто налито свинцом. Звук падающих капель и раскаты грома казались ещё громче, чем обычно, в виду повисшей в доме тишины, которая, казалось, была ещё громче, чем привычные для таких домов бытовые звуки. Казалось, сейчас в гостиной не было ни одной живой души, но так только могло показаться. Время от времени, можно было услышать тоненький всхлип двенадцатилетнего мальчишки, сжавшегося на краю дивана в неосвещённой комнате. Занавес был задёрнут, свет был выключен, даже часто горевший в это время камин был потушен ещё прошлым вечером. Холод и мрак поглотили комнату, однако мальчик, казалось, этого даже не замечал. Сжавшись, он сидел, тихо всхлипывая в ожидании наказания за то, что он совершил. Его взгляд был пуст, из-за чего со стороны можно было подумать, что мальчик уже не был жив, если бы не всхлипы, которые время от времени можно было услышать с его стороны. Сейчас никто бы не узнал того жизнерадостного и игривого ребёнка, который славился своей энергичностью и сообразительностью. Трудно было сказать, что было у него на душе, и если честно, вряд ли кому-то хотелось бы узнать об этом точно. Он сидел в таком положении уже несколько часов, не произнеся ни слова и не двинувшись с места, ожидая, когда дверь распахнётся, и его отец ворвётся в гостиную с криками и руганью, и набросится на него за то, что тот наделал. Парень чувствовал, что виноват. Ещё с детства его приучили к тому, что за непослушание всегда нужно понести наказание. Но страха перед этим это не убавляло, а наоборот, усиливало это ужасное чувство. Дверь в гостиную аккуратно приоткрыли, и свет с коридора резко ударил по глазам мальчика, от чего тот прищурился и прикрыл лицо руками. Он уже обречённо вздохнул, однако сразу же немного успокоился, услышав знакомый и родной голос своей матери: - Гельмут, - сказала молодая светловолосая женщина, осторожно войдя в комнату, - неужели ты сидел здесь всё это время? Эмоции Гельмута вновь высвободились наружу. По его лицу потекли слёзы, а всё тело задрожало от холода, который до этого он не замечал. Рыдания начали вырываться наружи, и Хильда Земо резко бросилась к своему сыну, крепко обняв его. Именно вблизи этой женщины, Гельмут чувствовал себя в безопасности. Только вместе с ней он чувствовал, что хоть кому-то на земле он был нужен, что хоть кто-то не видел в нём лишь то, что хотели видеть. Лишь она одна испытывала огромную любовь к своему сыну, и лишь её доверие мальчик боялся потерять. - Тихо, Гельмут, - тихо прошептала она ему на ухо, поцеловав его в щёку. – Не волнуйся. Они сидели так в течение десяти минут. Гельмут не хотел вырываться с объятий матери, не хотел, чтобы она отходила от него. Мальчик испытывал невероятный страх, и лишь её близость не давала Гельмуту сойти с ума от ужаса и безысходности. Наконец, он по-настоящему почувствовал холод, что Хильда сразу заметила. Она подхватила лежащий рядом плед и укрыла своего сына, а затем встала, и приблизилась к камину. Через несколько минут, огонь весело потрескивал в нём, излучая тепло и свет, от чего Гельмуту стало немного легче. Выдохнув несколько раз, он успокоился. Хильда присела рядом с ним, и её сын сразу приблизился к ней, положил голову ей на колени, позволяя своей матери поглаживать его волосы. - Мама, я не хотел, - наконец, произнёс Гельмут. – Я правда не хотел, чтобы так вышло. - Я верю тебе, Гельмут, – прошептала она. - Не бойся, я верю тебе. Прошло около часа. Внутреннее состояние мальчика стало немного лучше, однако предстоящая встреча с отцом всё равно до жути пугало его, и даже присутствие Хильды Земо не давало ему полностью прийти в себя, да и сама женщина это прекрасно понимала. Наконец, в комнату вошёл дворецкий, работающий в их семье уже много лет. Понимающе взглянув на представшую перед ним картину, он мрачно произнёс: - Ваш отец желает видеть вас, господин Гельмут. С волнением взглянув на свою мать, мальчик обречённо встал. Хильда встала вместе с ним, и крепко взяла его за руку. Вместе, они вышли из гостиной, и отправились в кабинет отца. Дойдя до двери, Гельмут неуверенно взглянул на свою мать. Та лишь снова обняла его, прошептав ему на ухо: - Будь сильным, Гельмут. Кивнув, он робко приоткрыл дверь, и зашёл внутрь. Комната, безусловно, была красиво украшена. Великолепный персидский ковёр, ещё один камин, освещающий комнату, красивый стол из эбенового дерева, покрытый стеклом. Над камином висел большой портрет длинноволосого блондина в рыцарских доспехах – Харбина Земо, первого из их династии. Сам Генрих Земо стоял перед окном, сложив руки за спину. Он был темноволосым мужчиной с короткой бородкой, одетый в белую рубашку и чёрные брюки. Гельмут знал, что его отцу уже было много лет, однако седина у него была лишь на висках. Секрет того, почему он выглядит весьма молодо для своих лет, Генрих никому не выдавал. Возможно, он хотел использовать это как ещё одну причину для страха и благоволения перед его персоной. - Отец, - жалобно сказал Гельмут, подойдя к нему ближе, - ты звал меня. Я пришёл. Генрих повернулся. Мальчик ожидал увидеть гнев на его лице, однако, оно ничего не выражало. Впрочем, страха это не убавило. Гельмут прекрасно знал о перепадах настроения у его отца, которые случались очень часто, и от этого страдали все обитатели дома. - Я всё уладил, – спокойно сказал Генрих Земо, облокотившись на свой стол. – Поговорил с отцом Арнольда и уладил этот вопрос. Больше он подниматься не будет. Но всё же, Гельмут, я хотел бы узнать, что именно произошло. И откуда у тебя был мой пистолет? Гельмут судорожно сглотнул. Генрих открыл один из ящиков в столе, и вытащил оттуда свой личный чёрный Маузер. Повертев его в руке, он ухмыльнулся, а мальчик почувствовал, как от этой улыбки у него пошли мурашки по коже. - Это оружие мне подарили в семнадцатилетнем возрасте, - отметил он. – Оно ещё ни разу меня не подводило. И что самое интересное, оно не подвело и тебя. Сработало великолепно, раз уж Арнольд по сей день в больнице. Но я хотел бы узнать причину того, почему ты посмел влезть в мой стол, взять наше фамильное оружие, взять его с собой и выстрелить в этого парня. Мальчик не решался сказать правду. В последнем предложении он почувствовал угрожающие нотки, которые были присущи его отцу перед тем, как начиналась самая настоящая яростная буря. - В школе Арнольд назвал меня слабаком, - наконец, выдавил из себя Гельмут. – Он ударил меня, и сказал, что я не стою ничего. Он сказал, что я не способен на по-настоящему мужские поступки. Назвал ничтожеством… Ты же сам говорил, что я не должен позволять кому-либо причинять мне боль безнаказанно. - Да, ты прав, Гельмут, - кивнул Генрих. – Нужно стоять за себя и за своё имя горой. Нельзя, чтобы всякие ничтожества пытались смешать твоё имя с грязью. - Я хотел всего лишь напугать его, - дрожа, продолжал мальчик. – Хотел, чтобы он почувствовал, какого-то это… Быть слабым и беспомощным. Я вспомнил о твоём пистолете, думал, что таким образом заставлю его… Стать передо мной на колени, как ты и говорил. Я встретился с ним…. Достал пистолет. Я думал, что он испугается. - А он? - Он… Сказал, что я не смогу. Назвал меня трусом, который не способен на мужские поступки. И я выстрелил… Я не знаю, что на меня нашло. Я испугался, начал звать на помощь. Арнольд истекал кровью, он… - Скажи мне, - прервал его Генрих, - то место, где вы находились… Оно же было безлюдным. Просто ты выбежал на дорогу, и позвал на помощь первого попавшегося водителя. Арнольду же повезло, ты попал ему в плечо. Ранение не такое уж и серьёзное. В одно мгновение, у Гельмута появилась надежда на то, что отец не станет гневаться, однако в этот же момент удар настиг его. Мальчик повалился на пол, он чувствовал, что его губа была разбита. Генрих же стоял над ним, с перекошенным от злости лицом. - Тебе не приходило в голову, а что бы было, если бы это предали огласке?! – яростно воскликнул он. – Тебе не приходило в голову, что ты поставил под угрозу всю нашу семью, Гельмут?! Меня, твою мать… Да всех твоих близких людей! Он попытался встать, однако Генрих лишь бесцеремонно толкнул его, оставив лежать на полу. - Ты хотел поиграть в мужчину, Гельмут? – теперь уже спокойным голосом спросил отец. – Я не злюсь на тебя за то, что ты украл мой пистолет, нет… Ты наконец сделал хоть что-то… Хоть какой-то сильный поступок, хоть и безрассудный. Меня злит то, что ты в очередной раз проявляешь сострадание. Сострадание к тому, кто унижал тебя. - Но… Он истекал кровью… - Молчать! – взревел Генрих. – Ты знал, что стоит на кону. Мне пришлось потрудиться, чтобы не предать дело огласке. Никто не знал о том, что вы находились там. У тебя был простейший шанс, Гельмут. Шанс расквитаться. Ты мог просто добить Арнольда, и уйти. Никто бы тебя не заподозрил, никто бы не узнал, я бы об этом позаботился. Но ты проявил слабость. Ты пощадил его, хотел, чтобы ему помогли. И после всего этого, ты хочешь называться моим потомком? Такие люди недостойны носить фамилию Земо. - Но… Отец… - Это род сильных. Здесь нет места состраданию и поражениям. - Но ты проиграл войну! – вдруг выкрикнул Гельмут. Тут, он резко пожалел об этом. Лицо Генриха исказилось до предела. Он резко схватил мальчика за горло и поднял его над собой. - Войну проиграли Шмидт и Гитлер. Но не я, – прошипел он. Он резко отпустил Гельмута, и тот снова упал на пол, кашляя и держась за горло. Генрих же взглянул на портрет Харбина Земо. - Наш род создан для того, чтобы править миром, – произнёс Барон Земо. – Ни в тени Гитлера или Красного Черепа. Мы сами должны править. Мы должны быть доминирующей силой, и будем ею. Прими это, Гельмут. Это твоё наследие, которому тебе необходимо следовать. И, когда-нибудь, ты это поймёшь. В этот момент глаза Гельмута остановились на красной маске, которая лежала на столе его отца. Маска, которая вне сомнений была истинным лицом Генриха Земо и всех, кто был до него. И которая должна была стать его собственным лицом… Когда-нибудь.***
- Барон Земо, - посторонний голос вырвал Гельмута из воспоминаний. – Барон, вы просили сообщить вам, когда что-то узнаем. Земо сидел за столом, и видимо, уснул. Агент стоял перед ним, ожидая, когда же он придёт в себя. Отогнав от себя остатки воспоминаний, Гельмут кивнул ему: - Что вы нашли? - Разведчик. Видимо, один из агентов АБС. Кроссбоунс поймал его, когда тот пытался освободить людей. - Возможно, у него есть информация, - произнёс Земо. - Рамлоу им уже занимается. Гельмут тяжело вздохнул. Кроссбоунс запросто мог случайно убить агента, прежде чем получить хоть какую-то информацию. - Я отправляюсь туда. Передайте Офелии, пусть тоже направляется к Кроссбоунсу. - Гадюка была на задании, она… - Выполняйте приказ. Он кивнул, и покинул кабинет. А Гельмут воспользовался заминкой и укрыл лицо в ладонях, пытаясь бороться с воспоминаниями, которые всё никак не хотели ослаблять свой напор, наоборот, продолжая давить всё сильнее и сильнее.