Со временем уже не болит

Говорят, что жизнь может останавливаться. Ранее, он не понимал подобных слов. Казалось, что не бывает мгновений, ради которых можно вычеркнуть все то, для чего ты раньше жил. А сейчас все по-другому и надежды нет, как бы тщательно ты бы ее не искал. Нет того, ради чего нужно бороться, и стоит ли? Все равно, она никогда ему не простит. И сейчас это «никогда» резало острее, чем все кинжалы мира. Хотелось забыться, остановить это мгновение, вернуть время назад. Как обидно, горько, как больно… От этой боли нет исцеления. Он шел дождевыми улицам, не обходя лужи и не помня, сколько времени прошло с того самого момента. Герой, ничего не скажешь, настоящий сын мэра, супермен, непревзойденный любовник и мечта каждой девушки. Вот только сейчас тошнило и выворачивало от самого себя. Пабло Бустаманте! Подонок, кретин, маньяк, насильник, ничтожество. Просто существо, изменившее свою жизнь на существование. И самым страшным было то, что он сам своей гордостью и самолюбием разрушил все мечты: мечты, ради которых хотелось бороться с целым миром и мечты девушки, которую хотелось всю жизнь носить на руках и целовать после каждого ее сумасшедшего поступка. Все просто, все сложно, все как-то «никак»… Он никогда не забудет того, как это произошло. Тогда его переполняла злость. Она посмела высмеять его перед друзьями и одноклассниками. И еще каким образом! Это ради нее он отказался от ее предложения, несмотря не то, что оно было довольно заманчивым. С Мариссой все должно быть по-другому. Пабло не желал провести просто бурную ночку и стать «одним из». Это должно быть что-то особенное, нежное, страстное. Только с ней он думал о чувствах, а потом о близости. Это так важно знать, что она его любит. А она… А она использовала эти чувства против него, она насмеялась над его любовью и искренностью. Она опять сначала что-то делает, а потом проверяет достоверность фактов. Рыжая бестия, которая не знает пределов и границ. Удивила его эта затея? Пожалуй, нет. Потому что от этой макаронной фабрики можно ожидать что угодно. Но тогда, в этот момент, мир как-то перевернулся. И репутация здесь ни при чем. Роль супермена давно надоела. Это раньше, он парился такими вещами. Ему нравилось, как девушки обсуждают его милое личико и подвиги в постели. Смешным было то, что эти юные создания так бурно описывали интимные подробности жизни Пабло, что он сам начинал в это верить. На самом деле в жизни все было проще. Сексуальные подвиги не осуществлялись три раза в день, как об этом шептались на четвертом курсе. На выходных его никто не ждал, как это предполагала Марисса. А на уроках сумермен засыпал не из-за того, что провел ночь с еще одной девицей, как это думали Томас и Гидо. Просто ему подходила такая роль. Так было проще. Ему выбрали этот образ, значит, так и должно быть. Доказывать обратное… А кому это нужно? Но только не она… Кто угодно, только не она… Как можно быть таким слепым? Пабло было безразлично, что он позволил ей разрушить мир, в котором он до сих пор оставался героем-любовником. Он не мог пережить то, что на самом деле она не та, которую он придумал, мечтая перед сном. А в жизни — обычная стерва. Стерва, которой наплевать, что творится в его сердце. С этими мыслями, после просмотра фильма со знаменитой актрисой Марисса Пиа в главной роли, не хотелось никого видеть. Особенно ее довольную физиономию с макаронами на башке. Хотелось одиночества. Простого серого одиночества, где тишина говорит громче всяких слов. Где можно не ждать целый мир, где можно дать волю всему тому, что наболело за последний год. Вот только тишина имеет одну уникальную способность — она может распять все мечты, оставляя от них только горсть пустоты. Пабло хорошо помнил каждую деталь, начиная с того момента, когда, как всегда не постучав в дверь, Марисса влетела в его комнату. Как будто и ничего плохого не произошло, сухо попросила прощение. Напомнила о репетиции. Все в ее стиле, особенно горячий нрав и импульсивность. Именно за эти качества он ее полюбил. Но тогда, это все не имело никакого значения. Желание мстить, ненависть, чувство обиды заменили в сердце все лучшие качества любви. Его разозлила такая ее позиция. Лучше бы она сняла еще один телевизионный шедевр. Как так можно! Нет, ну это ей точно не сойдет с рук! Сначала ему просто хотелось треснуть гитарой по ее голове. Затем вырвать по одному макарону и заставить их ее съесть. Или лучше, чтобы она убралась из этой школы, группы, с его и так достаточно никчемной жизни и никогда больше не появлялась. А может просто закатать ее в асфальт перед входом в колледж? Подумаешь, небольшая потеря. Может, никто и не заметит. Бедный Паблито не знал, что сделать, чтобы она перестала быть такой эгоисткой. Единственное, что он знал точно — его раздражало такое поведение. Раздражало так, что он не знал, куда себя девать. Пока Пабло оглядывал комнату в поисках того, чем бы лучше треснуть по голове рыжую оторву, Марисса неуверенно продолжала толкать речь: — Я признаю, что погорячилась и была не права. Если бы не Диего и его медвежий слух, этого не произошло. Но я это исправлю. Я даже знаю как. Мы попросим Рокко снять еще один фильм. Ну типа, где ты ко мне пристаешь и все такое. Ты покажешь съемку одноклассникам и скажешь, что я все смонтировала. А я подтвержу твои слова. Ну вот, что скажешь? Как тебе моя идея? Пабло хитро улыбнулся, поднялся с кровати и медленными шагами приближался к Мариссе. — Гениальная идея. И как это я не догадался сам? Вот, только ты не учла важную вещь. Чтобы сыграть вторую часть фильма мне не нужен, ни режиссер, ни оператор. Я не люблю публичности и не претендую на Оскара. Мне достаточно знаменитой актрисы нашего колледжа в главной роли. Ну что, Мариссита. Я решил действовать по твоим правилам. Теперь нам никто не будет мешать сыграть вторую часть фильма. Бустаманте еще раз хитро улыбнулся, а потом резко прижал Мариссу к двери, грубо целуя в губы. Конечно, Мариссе не понравилась такая назойливость блондина. Набравшись сил, она освободилась из его объятий и толкнула Паблито на кровать. — Придурок, я тебе серьезно говорю. Я готова поговорить с Рокко. — А я разве говорил, что шучу? Ты сделала мне заманчивое предложение, я как-то так спонтанно не сумел оценить ситуации. Но, рад, что твое предложение остается в силе. Теперь об этом знает весь класс. Меня просто никто не поймет, если я откажу такой девушке, как ты. Глаза у девушки округлились. Было заметно, что она нервничала. Пабло забавляла эта ситуация. Это же надо. Такой шанс — видеть, как впервые в жизни Спирито не знает, как выкрутиться. — Пошутил и хватит. — Девушка пыталась взять себя в руки. — Я же извинилась. — А ты считаешь, что этого достаточно? — Ну, я могу сделать вместо тебя контрольную по литературе или прикрыть разок перед папочкой. — Спирито, Спирито, как у тебя все просто. Нарубила дров, а сложить некому. Бедная и несчастная девочка. Пабло молча подошел еще раз к Мариссе, закрывая дверь на ключ. — Ты чего, по-моему, это не смешно. — Испуганно сказала девушка — А никто не смеется, ты же у нас мастер в области «Смеюсь над Пабло Бустаманте». Прямо профессор. Пабло снова поцеловал Мариссу. На этот раз нежно, без грубостей — Дурак, отпусти. — Испугалась? Теперь я покажу тебе, на что способен настоящий мужчина. Уверен, тебе понравится. Прости, что без романтического ужина, свечей и шариков. Как-то не успел приготовиться. Думаю, что тебя это не огорчит. Пожалуй, с Симоном и в машине пробовали? — Достаточно! Хотел меня напугать, у тебя получилось. Обещаю больше не попадаться тебе на глаза. Если хочешь, то я уйду из совета. Нас будет связывать только группа. Я объясню все одноклассникам, как обещала. Я готова исправиться. Больше никогда тебя не буду доставать. Теперь отпусти меня, у нас скоро репетиция. Ждем в прачечной. Не забудь взять гитару. — Нет, Спиритто. Теперь тебе не выкрутиться. — Его губы едва коснулись ее шеи. — Болван! Кретин! — Марисса начала отбиваться — Дорогая, ты сама разденешься, или тебе помочь? Бестия не могла поверить в то, что происходит… Шоколадные глаза снова стали большими и круглыми. Ком подступал к горлу. Пабло видел, что она испугалась, однако, это его не останавливало. В этот момент он меньше всего хотел думать о ее чувствах. — Хорошо, так тому и быть. Помогу тебе… Он просто отвел взгляд в сторону, потому что боялся еще раз заглянуть в глубину ее глаз. Прижав девушку к дверям, Пабло начал расстегивать пуговицы на ее рубашке. Руки-то предательски дрожали. В груди царили непонятные противоречивые чувства. Вспомнил, как когда-то они встречались. Пусть даже и недолго, но это были самые счастливые дни в его жизни. Тогда он о близости боялся даже намекнуть. Хотел доказать Мариссе и самому себе, что умеет любить. Сейчас эти воспоминания ранили его душу. Теперь она в его руках, дрожит, больше не останавливает его, не бьет кулаками в грудь. А молча стоит, глотая слезы. — Не волнуйся так. Уверен, тебе понравится. Мариса трудно осознавала то, что происходит. Как он смеет… Это ему она посвящала свои мечты и надежды, это о нем она думала перед сном и просыпалась с желанием дарить себя миру тоже через него. И не потому, что он первый красавец школы, не потому, что он блондин с светло голубыми глазами и такой ясной улыбкой. Хотя может и потому… Она искала ответы на необъяснимые вопросы и сейчас не могла их найти. Она переживала какое-то новое чувство и не понимала, что это за эмоции, и о чем они говорят. Его руки осторожно коснулись бретельки лифчика, губы с удовольствием целовали шею, вдыхая аромат самой нежной в мире кожи. Постепенно на полу увеличивалось количество одежды: ее свитер, который был завязан на шее, рубашка, лифчик, его джинсы с рубашкой. Теперь его руки изучали ее ягодицы, расстегивая молнию на ее юбке. — Пошли на кровать, ты же не думаешь, что я буду делать это стоя? — Пабло, отпусти меня, пожалуйста … — Она пыталась сделать еще одну попытку. — Я обещаю, что никому не расскажу о том, что произошло. — Марисса, ты стоишь полураздетая посреди моей комнаты. Неужели ты действительно думаешь, что я отступлю? Расслабься и получай удовольствие. Ты какие позы предпочитаешь? — Я закричу. — Кричи! Помню, что ты говорила на уроках этики, что лучший способ закрыть девушке рот — это поцелуй. Его губы коснулись ее губ, руки нежно подняли с пола. Он аккуратно опустил ее на кровать, словно боясь отпустить свою бесценную ношу. — Знаешь, Мариса, я никого никогда еще так не любил… Еще несколько минут назад она бы радовалась его словам. А сейчас… Его прикосновения становились каторгой, а от каждого поцелуя сердце вздрагивало. Душа наполнялась горечью, мечты бежали далеко за горизонт. Только время от времени с глаз катились слезы, которые предательски выдавали ее эмоции. Для Пабло было все проще… Злость отступала, зато душа наполнялась нежностью. Он так искренне хотел поделиться ею с девушкой, которая подарила ему странное пламя неизведанного. Глубоко в сердце юноша осознавал, что то, что он делает сейчас, быстро заставит его приземлиться. Что потом будет больно и горько на душе. Что она не сможет его простить. Этого он боялся больше всего. Но сейчас, конкретно в этот неповторимый для него момент, трудно было думать о чем-то, кроме того, что сейчас Она здесь. Его руки, освободив обоих от остатков одежды, продолжали страстно изучать ее тело. Поцелуи были все более страстными, дыхание становилось частым, желание — без права на апелляцию. Закутавшись в одеяло объятий, в обоих куда-то исчезал страх. Еще один поцелуй ценой в прощения. Еще одна нежность, переполненная слабостью. Еще одно дыхание, ради которого можно отдать и жизнь. Еще одно мгновение… Он одной рукой развел ее ноги, продолжая целовать ее грудь. На минутку оторвавшись, начал медленно входить и впервые посмотрел в ее глаза… Глаза цвета поздней осени наполнились сильной болью. Едва ощутимый крик слетел с уст. — Мари, Ты что? . — Да… Как ему хотелось забрать эту боль себе. Сердце радостно дрогнуло. Казалось, что он как ребенок, который нашел лампу Алладина и сейчас имеет право на счастье. Его движения были очень медленные и аккуратные. Какое это счастье знать, что она твоя. Пабло обнял Мариссу еще сильнее. Притуплённая боль начала отступать, на дне сердца девушки рождались противоположные эмоции, мгновение остановилось, вселенная перестала бурлить в бесконечном потоке жизни. Марисса не понимала себя, казалось, сейчас она должна чувствовать отвращение, должна люто ненавидеть его руки и губы, но это было что-то другое, незнакомое. Ее руки обняли его шею, а губы начали отвечать на поцелуи. Блондин не мог этого не заметить. Он застонал и прикрыл глаз. Сдерживать вырывающийся из легких стон было уже просто невозможно. Такие минуты поэты-романтики называют блаженством. Наконец он открыл глаза, поцеловал ее дреды, прижал к себе, крепко кутая в тепло своих рук. В свою очередь бестия начала вырываться из его объятий. — Ну что, наигрался? Я могу идти? Его глаза наполнились болью. Миг счастья превратился в наказание. Мир иллюзий перестал существовать. Жизнь остановилась. Кулисы открылись, и то, что он увидел — заставило упасть на пол. Дрожащая девушка с глазами цвета осени, на дне сердца которой поселились метель и вьюга. Вот только теперь ее взгляд говорил об утраченных надеждах и пустоте. Смятая постель с заметными каплями крови. Разбитый аромат воздуха и дождь за окном. Кажется, он только сейчас осознает свой поступок и его тяжесть. — Мари, останься. Я… Она молча начала одеваться, не глядя в его сторону. — Мари, я не догадывался о том, что я первый. Выслушай меня, Мари. — Ты что думал, что я трахаюсь со всеми подряд? Не все такие, как ты? Пабло Бустаманте… Сегодня вы в очередной раз превратились в мерзавца. Весь в папулю. Страшно подумать, что когда-то я была в тебя влюблена. Как я могла любить такое чудовище? — Мари… — Казалось, что они поменялись ролями. Теперь она насмехалась над его словами, а в его глазах цвета неба собирались грозовые тучи. — Поздравляю, Бустаманте. Такой триумф. Ты добился, чего хотел. Теперь я ненавижу тебя так же, как когда-то любила. Он надел джинсы и медленно, как раненый, подошел к двери, открыл ее настежь… Так гадко ему никогда не было на душе. Они встретились взглядом… У обоих по щекам текли ручьи слез и горечи. И как бы там ни было, она понимала, что именно сейчас ему в тысячу раз хуже, чем ей. — Мари… Позволь… — Что? То, что ты насильник? Или то, что ты меня так горячо ненавидишь и хотел еще раз продемонстрировать свою власть. Ты добился! Браво! Можешь пойти и похвастаться перед всем классом. — Я не хотел… — Ты не хотел? — Ее слова превращались в крик. — И что теперь? Как мне с этим жить? Я видеть тебя не могу. Не попадайся мне на глаза. Из группы я уйду, не хочу видеть твою рожу каждый раз и напоминать себе об унижении и боли. Теперь к титулу Супермен у тебя добавился еще один — Ничтожество. Казалось, что может произойти хуже? Однако в этот момент на пороге появилась фигура, которая не могла поверить своим ушам… Было заметно, что Ману услышал как минимум половину разговора. Он стоял, как в тумане и пытался оценить ситуацию. Тренировка давно закончилась, и они с Мией заждались ребят в прачечной. Приближаясь к открытой двери, Ману услышал слова, от которых стало плохо. Сначала мексиканцу показалось, что это очередная перепалка словами. Но то, что он увидел сейчас, заставило вздрогнуть. Заплаканная Марисса, которая надевала рубашку, застегивая пуговицы. Потерянный Пабло, постель… У него не было времени думать. Глаза у девушки наполнились ужасом. Мануэль бросился на Пабло с кулаками. Казалось, что еще минуту, и блондин окажется в другом мире. Бустаманте не сопротивлялся. Это было его спасение. Он хотел, чтобы его били сильнее. Еще… Еще… Казалось, что он ищет для себя наказания. И Мануэль, как настоящий друг, пришел на помощь. — Мануэль, ты его убьешь. — Бестия закричала. — Отпусти. Ману… Пожалуйста. Он того не стоит. Ману, остановись… Мануэль с гневом посмотрел на Пабло. Его глаза казались ему слишком пустыми. Со злостью мексиканец опустил руки, снял свою джинсовую куртку и прикрыл ею плечи Мари — Пошли, Мари, репетиции не будет. Пабло остался один, лицом уткнулся в постель и расплакался как маленький ребенок. Было невыносимо, хотелось куда-то деться, исчезнуть, вернуть время назад, остановиться… Он не знал сколько времени прошло. Час? Два? Сутки? Вечность? Он точно знал, что не может здесь оставаться. Ее телом до сих пор пахла постель, на полу остались галстук и свитер. На стенах совместные фото с концертов. Хотелось убежать, исчезнуть с лица земли, забыться… Теперь он идет дождевыми улицам, не пропуская ни одной лужи. Теперь он знает, что такое потерять себя и как это, когда твоя самая заветная мечта осуществляется и одновременно становится самой большой каторгой. В его голубых глазах не осталось ничего, кроме боли и пустоты. И как бороться он не знал… Только время от времени кулаками бился в стены, которые обходил. Боль не утихает… Она не сможет оставить его, теперь- она его единственное утешение и воспоминание.