Работорговец с большой дороги

      Я пришёл к бирже труда, это оказалось легче, чем я думал. Я толкнул массивную дверь, подошёл к стойке — всё, как и говорил Долан. Но понимая, как выгляжу: как мальчишка, подросток, сбежавший от родителей. Я решил тихо спросить, не привлекая внимание, где можно вступить в свиту каравана. Но этот человек осмотрел меня с головы до пят. Гаркающе начал смеяться, привлекая внимания тех, кто сидел внутри. Те немногие обернулись на звук и уставились на нас:       — Ты — и защищать караван? А не слишком ли ты юн, я же даже отсюда вижу, что мамкино молоко так и не обсохло с твоих губ, — всё продолжая смеяться. К нему присоединился тот немногочисленный люд, что был там.       — Ну, если хочешь поскорее умереть, то тебе надо подойти к отелю, который стоит практически у выхода из города, называется «Ржавая Собака», стоянку каравана нельзя пропустить, — сказал кто-то из толпы.       Я не стал поворачиваться, поблагодарил и ушёл. До отеля добрался с помощью прохожих, что помогли мне.       Длинное белое пятиэтажное здание, расположенное латинской буквой «V». В здание заходить не пришлось: я увидел собравшуюся толпу, подошёл к ним и увидел те самые кибитки — караван, о котором говорили те люди в таверне. Некоторые из них разошлись, остались только всего восемь существ: два дроу, которые смотрели на всех как на ничто, три человека, два орка и один светлый эльф, то есть я. Но я до сих пор не увидел Шрарха. К нам вышел здоровенный орк и остановился в нескольких метрах от нашей толпы, именно такой, о которых в книжках рассказывают: страшный, лысый, пузатый, с маленькими, близко посаженными чёрными глазками, большими жёлтыми нижними клыками, которые угрожающе торчали из-под нижней губы. Первой моей мыслью было, что это и есть хозяин, но я оказался не прав, отчего мысленно вздохнул с облегчением. Из-за его огромной спины вышел мужчина преклонного возраста с курительной трубкой, как у Шерлока Холмса, — первый раз, когда я увидел кого-то из этого мира курящим. Он был маленького роста, возле орка вообще казался крошечным. Серый ёжик волос, большой картошкой нос, густые брови, которые ещё не потеряли цвет, они были тёмно-русые, его лицо перечёркивал неровный бугристый шрам, задевавший по диагонали глаз, из-за чего он был блеклый, а второй — ехидно-жёлтый, больше похожий на сканер. Он осмотрел всех внимательно, остановил взгляд на мне и сказал своим хриплым голосом:       — Я продаю всех, кого пожелаю… — сделал многозначительную паузу и продолжил: — Но не вас и не сегодня, кому что-то не нравится, то у вас есть время: уходите сейчас и не жалейте потом, я не потерплю бабские сопли у меня в отряде, — на конце фразы выпустил кольцо дыма в нашу сторону, раскинул в стороны руки и ещё раз всех осмотрел. Никто даже и не шелохнулся, и тут же через пару секунд раздался гогочущий смех. — Ну, посмотрим, сколько вас выживет, боритесь за ваши никчёмные жизни.       На секунду мне показалось, что я был на арене гладиаторов и вывеска перед вратами гласила: «Идущий на смерть приветствует тебя», табличка светила холодным неоновым светом, приглашая в странное путешествие. После его слов мне захотелось работать, потому что с ним не соскучишься. Он только начал уходить, как тут же развернулся и добавил:       — Я, кстати, Джон, а этот бугай — мой помощник Нерхум, не надеюсь, что поладите, хотя мне наплевать, если что-то вдруг стало непонятно, к нему обращаться не стоит, решайте проблемы сами, — и свалил, хохоча.       — Хозяин хороший, не переживайте, у него своеобразный юмор, пойдёмте, я покажу, где вы можете расположиться. Мы скоро отправляемся, если у вас нет средства передвижения, вам его предоставят, по прибытию к месту назначения вам заплатят сполна, как сказал хозяин: всем тем, кто выживет, — прорычал Нерхум. — У вас есть время до полудня, а это три часа, потратьте его с умом.       Они напомнили кое-что важное: лаур, о котором говорил Долан, что он присягнул мне или что-то типа того. Была возможность получить своего скакуна. Пришлось возвращаться в их обитель, путь был не близкий, но оно того стоило. Я пошёл на звуки молота, раздающиеся с пристройки. Опёрся на косяк и понаблюдал за тем, как Франц работал. Тёмные одежды синих тонов, кожаный фартук, раскалённая печь, отблески расплавленного металла отражались на бледной коже, некогда красные глаза теперь больше походили на новую медную монетку, в серебряных собранных волосах резвились искры огня. Он отлаженными движениями ударял по раскрасневшемуся куску железа, по всей кузнице оплывал певучий звук металла. Мне так не хотелось его отвлекать, попятился назад, но что-то упёрлось мне в спину. Я весь напрягся, присел, доставая кинжал, но это оказался не кто иной, как Долан. Он вытянул свою отсечённую конечность и пакостно улыбался, мы отошли от входа.       — Что, успели уже выгнать тебя взашей или погнали ссаной тряпкой, и тебе больше ничего не оставалось, как придти к своему благодетелю, упасть перед ним на колени и просить о приюте? Право, не стоило. Шутки шутками, но какими судьбами ты снова здесь?       — Лаур, о котором мы недавно говорили…       — Можешь не продолжать, она и так тебя ждёт не дождётся, она, в отличие от некоторых, не сопротивлялась моему лечению. Обогни кузню и попадёшь в стойло.       Я последовал его совету, обогнул кузню, прошёлся по небольшому саду-огороду и вышел прямиком к стойлу. Напротив меня стоял иссиня-чёрный конь, только так я могу его охарактеризовать, но он был плотоядным, как и все лошади в Брезде: сильные, мощные и плотоядные. В отличие от них, лауры были всеядны, хотя, по идее, они кошки, которые в нашем мире — хищники. Эти кони — хорошие товарищи в бою, толстокожие и агрессивные, загрызут нашего брата и не поморщатся или растопчут, копыта будь здоров какие большие. Конь Франца посмотрел своими красными глазами на меня, проглатывая очередной кусок мяса. Концы его пепельной гривы испачкались в крови и приобрели вишнёвый цвет. Я не рискнул подходить ближе, он меня не особо любил, хотя я и провёл здесь достаточно много времени, но он всё равно пытался откусить что-то мне, чаще руки.       Из-за угла элегантно приближалась ко мне чёрная пантера, неспешно переставляя мягкие лапы и махая своими двумя хвостами. Так величественно, как настоящая светская дама. После того, как она подошла достаточно близко, она прислонилась своим лбом к моей груди, ей пришлось опустить голову. Я был не в силах прервать это таинство, моё тело налилось теплом и спокойствием, как будто я был под антидепрессантами и ко всему прочему закутан в большой махровый плед.       Вслед за этим она вытерла свою мордаху и утробно заурчала. Отдалившись, она села на свой пушистый зад, склонила голову и выжидающе посмотрела своими жёлтыми глазищами. Как вовремя подошёл Франц, держа на руках сбрую. Подал её мне, я снарядил Эльзу — так я назвал этого лаура, красивое имя, похожее на аристократическое. К отелю я вернулся, восседая на Эльзе, которая с лёгкостью слушалась меня.       — Шрарх, куда ставить эти коробки? — прокричал кто-то.       Шрарх вышел из-за угла, рыча что-то себе под нос, затем громко:       — Поставь в первый отсек, от пленников, там ещё много осталось?       — Нет, ещё шесть коробок, но я один всё делаю, все разбрелись по своим делам, Шрарх, это я так намекаю: мне нужна помощь.       — Фан сейчас занят, но кое-кого сейчас пришлю, — он заметил меня, поманил пальчиком.       — Приветствую тебя, принц эльфийской крови, зачем пожаловали? — он поставил огромный тюк на землю.       — Ты мог бы меня так не называть у меня вообще-то есть имя, Крог. Я нанялся охраной в караван, решил тебе долг оплатить.       — Какой ещё долг? Тебе это Долан сказал? Так вот что он имел в виду, когда сказал мне сегодня утром, что меня ждёт сюрприз. Но хочу тебя заверить: ты мне ничего не должен, я действовал лишь из собственных соображений и не мог пройти мимо. Кстати, мне ещё не случалось возможности услышать твой голос, он очень, как это сказать, миленький, что ли. В общем, тебе подходит по всем параметрам.       — Ну, я думаю, уже поздно что-либо менять, тем более мне интересно мир повидать, пусть и с сомнительной компанией, ведь я, кроме Нопла, больше ничего не видел, да и только половину, не было вылазок дальше северо-западной границы — самая приближенная пограничная зона с Брездом.       — Ну хорошо, что это мы выяснили сейчас. Ты также не мог бы помочь Фану с коробками, просто мы остались здесь вдвоём, даже Нерхум ушёл по своим делам.       — Да, конечно, куда идти?       — К чёрному входу «Ржавой Собаки»       Я пошёл туда, куда меня отправил Шрарх, перетаскал достаточно тяжёлые деревянные коробки. Фан был удивлён, как я, такой задохлик, смог управиться. Фан был один из числа новеньких, человек, широкоплечий высокий шатен с карими глазами, с очень приятной улыбкой, коей он меня одарил после проделанной работы, вытирая пот со лба. Поскольку я ещё был в капюшоне, ему было любопытно, кто за ним, но он не стал настаивать, сказал, что ценит чужие тайны, какими бы они ни были. Мы сели на ступеньки у чёрного входа, Фан любезно принёс попить какой-то морс, который нам передали девочки из кухни. К нам присоединился Шрарх. Пот тонкой струйкой спускался по разгорячённым мышцам, в нос ударил запах пряностей. Попросил из кухни большую миску с водой для Эльзы, насыпал туда лекарственный порошок. Как раз в это время вернулись все остальные. Джон вышел из отеля и сказал отправляться.       До первого города мы добрались на удивление быстро и без происшествий, всего за два дня. Но в нём же я открыл в себе ранее неизвестный талант — способность читать чужие энергетические поля. Всё произошло во время демонстрации товара. Я стоял рядом с Джоном, осматривался, вдруг мой взгляд как будто переключился, что-то похожее на ауры было вокруг всех, на кого я смотрел. Глаза начали болеть, но я не переставал смотреть. Джон рекламировал обнажённую напуганную девушку лет семнадцати-восемнадцати. От её сердца тянулась красная тонкая ниточка, тянулась по направлению к прохожим, покупателям, зевакам. Я проводил её взглядом, затем по направлению к ней потянулась с другой стороны другая, такая же, от парня, проезжавшего на лошади в форме стражника. На площади, на которой мы стояли, было очень шумно, люди и не только кричали цены, поднимали ставки. Он чуть не скрылся из поля зрения, но я неистово закричал, стражник обернулся, подъехал к нам. Джон начал на меня шипеть, а я пытался ему всё объяснить, но голова так дико болела, что выходило не очень, но, как ни странно, он меня понял, накинул на девушку простыню и подтолкнул её к стражнику с ценой вдвое меньше предложенной изначально. Стражник в свою очередь аккуратно посадил свою спутницу к себе в седло и уехал. По площади прошлись разочарованные вздохи. Как только они скрылись, всё стало как обычно, я слегка пошатнулся. Джон прокричал, что всё продолжится после небольшого перерыва. Он крепко взял меня за локоть и отвёл в сторонку, подальше от ненужных ушей.       — Ты что творишь, щенок, хочешь подорвать мой бизнес? И что это за хрень только что была, какое ты право имел вмешиваться в мои торги, ты должен был стоять и молчать в тряпочку, охранять!       — Я же говорил вам: у меня всё помутилось, и я увидел, как от их сердец тянулись красные нити, я почему-то не мог допустить, чтобы он ушёл, я не могу по-другому объяснить.       — Ты что, под наркотиками? Посмотри на меня да сними этот дурацкий капюшон, — он резко стянул капюшон с моей головы, меня ослепило солнце, я зажмурился. — Посмотри на меня! — я подчинился, еле как разлепил глаза, они очень слезились. — Ну, какие у тебя есть ещё фокусы, выкладывай, чтобы я потом не сидел у разбитого корыта? Кошмар, белки у тебя залились кровью. Иди отдохни и позови Шрарха.       Я накинул капюшон обратно, стало легче, я хотя бы видел, куда шёл. Я столкнулся с Шрархом.       — С тобой всё в порядке? — спросил он с заботой в голосе. — Посмотри на меня, — он взял моё лицо своими большими шероховатыми ладонями.       — Да, всё хорошо, тебя Хозяин зовёт, поспеши, я его немного разозлил, — слёзы ещё лились из моих глаз, принося небольшое облегчение.       — Иди в мою часть, подожди меня, я скоро приду, и ты мне расскажешь в подробностях, и я что-нибудь придумаю насчёт твоих глаз, можешь полежать на моей кровати.       Кроватью оказались расстеленные шкуры в дальней части кибитки. Я поплотнее занавесил шторки у входа, снял плащ и улёгся на шкуры, мягкие и тёплые. Понежился и не заметил, как отрубился. Проснулся с тяжёлой головой, как после бурной вечеринки с реками алкоголя. На полу в позе лотоса сидел Шрарх, тихо пел что-то на своём родном языке, помешивая пряную, вкусно пахнущую субстанцию в небольшой миске.       — Не вставай, не стоит напрягаться, сегодня переночуешь у меня, ложись обратно. Я положу этот компресс из лечебных трав тебе на глаза, а ты расслабься и расскажи, что сегодня случилось.       Он аккуратно положил тряпочку с травами мне на глаза, влажная и прохладная, она почти мгновенно сняла головную боль. Я рассказал про сегодняшний инцидент, пытался как можно больше описать свои ощущения, всеми доступными словами, но, как на зло, ничего стоящего не приходило, и мой монолог получился слегка рваным, сумбурным. Шрарх не перебил меня ни разу и внимательно выслушал.       — В первый раз о таком слышу, ну, не знаю даже, что на это сказать, кроме того, что это крайне необычно, возможно, даже будет полезно, это посмотрим. Что могу точно сказать, что не стоит кричать об этом на каждом углу. Я в принципе придерживаюсь такой политики практически во всём и тебе советую, — я принял его слова к сведению.       — Ну вот, я в первый рабочий день умудрился разозлить Джона, сорвал крупную сделку. Ты бы слышал, сколько за неё предлагали.       — Странно, когда я пришёл к нему, он не выглядел обозленным, даже наоборот, приободрённым, он как будто даже помолодел, настолько отчаянно и беспощадно торговал, что сумма сегодняшней выручка почти достигла за всё прошлое путешествие, и у нас почти не осталось товара, так что мы закончим как минимум на месяц раньше. А денег получим вдвое, а может, и втрое больше. Моя жена будет в восторге.       Крикнули отправляться, мы тронулись, плавно покачиваясь. Шрарх посмотрел на меня, его аметистовые глаза фосфорицировали во тьме.       — Лежи отдыхай, я за тебя сегодня отдежурю, если уснёшь, ничего страшного, я добавил немного валерианы, а завтра на рассвете я сменю тебе повязки, — по-отечески сказал он, слегка поправив шкуры, служившие одеялом.