Работорговец с большой дороги

В туже секунду развернулся и пошёл быстрым шагом, как будто включил реактивный двигатель. Вот был старичок — вот и нет его уже. Я решил от него не отставать, и за считанные минуты мы дошли до добротного одноэтажного дома, заросшего зелёным плющом. Джон толкнул дверь и прошёл вовнутрь, я неотъемлемо следовал за ним. Внутри здание гильдии, а именно в неё мы и пришли, больше походило на кабак, даже барная стойка имелась. За ней стоял кентавр, натирал до блеска кружку. — Джон, и кого ты на сей раз притащил? Этого мальца я к себе не возьму, нет, и даже не проси, я не хочу, как в прошлый раз, переделывать мастерскую, мансарду и многое другое! — высказал, что накипело, кентавр. — Нет, Гаяр, это не то, что ты подумал, этот малец, — он притянул меня за полу плаща, — мой преемник, будущий работорговец, — с гордостью сказал он. — Мы пришли оформляться, Крог, доставай грамоту. Из кармашка в плаще близко к сердцу достал потёртый временем свиток и подал его кентавру. Он бережно развернул его, положил на стол, из-за прилавка достал большую печать с кулак, небольшой тонкий стилет, больше походивший на иглу, и письменные принадлежности: перо и чернила красивого жёлтого цвета в стеклянной чернильнице с украшением в виде ящерицы, похожей на дракона, но без крыльев, которая бережно огибала сосуд. — Напиши своё имя, настоящее и полностью, у тебя только одна попытка, проколи палец и прижми к грамоте, — он развернул ко мне листок и придвинул принадлежности, кентавр немного перетаптывался на своих ногах, копыта глухо стучали по полу. Поразмыслив немного, какое имя писать — Стас или Кроганиэль, остановился на втором, макнул перо в чернила и лёгкими размашистыми движениями написал своё имя на эльфийском, конечно. Жёлтые чернила мягко легли на бумагу и в ту же секунду вспыхнули, почернели. Я дождался одобрительного кивка от Джона и кентавра. Поцарапал предложенным ритуальным стилетом большой палец и приложил к шероховатому прохладному листу бумаги. Он жадно впитал кровь, оставляя багровый след. — Осталось только получить одобрительную печать, а потом мы пойдём к моему портному, — Джон в ожидании перекрестил руки и, прищурившись, смотрел на кентавра. Кентавр взял печать обеими руками, тихо проговорил что-то на непонятном языке, печать вспыхнула синим огнём, который вихрем закружился вокруг. Одним стремительным движением кентавр опустил печать на грамоту, огонь прошёлся по бумаге, не причиняя ей вреда. На месте предполагаемого оттиска ничего не осталось. — Добивайся высоких целей, парень, будь непробиваемым, как скала, и безжалостным к врагам и союзникам твоим, не подставляй спину и никому не доверяй, всегда пересчитывай деньги. Ты сделал правильный выбор, Станислав, — Гаяр скрутил свиток и подал его мне. Я хотел было узнать, откуда он меня знает, но меня спешно уволокли оттуда. Мы вышли, и Джон, не теряя ни секунды, ринулся куда-то, наращивая темп. Потерять его из виду значило моё бессмысленное блуждание, ни людей или кого-то рядом не было, чтобы спросить дорогу. Догонять Джона пришлось уже бегом, спринтом. Я удивлялся, как в этом пожилом человеке сохранялось столько живучести и энергичности. Мы бегали по большому и разнообразному рынку, времени на разглядывание и верчение головой не было. Джон притормозил у небольшой деревянной лавочки. Нас встретил радушный хозяин и, потирая руки, стал нас зазывать, пока внимательно не посмотрел на Джона, сразу же заткнулся и стал серьёзным, шагнул назад в лавку. — Я несомненно рад вашему визиту в мою скромную лавку, господин Джон, — он слегка поклонился. Торговец старался как можно меньше двигаться и даже дышал с периодичностью. — Я вижу, как ты рад, расслабься, я всего лишь пришёл за одеждой, не себе, а вот ему, — и снова он заграбастал меня, что за привычки тянуть и толкать, край плаща растянулся и висел ниже своего соседа. Брови торговца взлетели вверх, он тут же расплылся в широкой улыбке. Торговец смотрел на меня как лис на колобка, так же жадно. Пригласил меня войти к нему внутрь, Джон напирал сзади, толкал вперёд, он как будто не знал, что я и сам мог ходить, но я, ни слова не сказав, послушно шёл. — Так, нам нужно форменная одежда для работорговца, как видишь, три комплекта повседневных: серый, чёрный и бежевый. И два комплекта парадных одеяний: красный и белый, и как можно скорее, — Джон потрогал лежащие на прилавке одежды, внимательно их рассматривал. — Хор-рошо, — заикнулся продавец. — Ваш заказ будет через три дня, и стоить он вам будет два золотых один серебряный три бронзовых, — торговец стоял в ожидании оплаты. Джон из-за спины достал кошелёк — небольшой мешочек из тонкой прочной кожи с двумя завязочками. Открыл его, покопался там, остановился, посмотрел на торговца, прищуривая свой целый глаз, ехидно усмехнулся и прикрыл кошель. Торговец, который чуть ли не носом был у Джона в кошельке, досадно вздохнул. Немного ещё помолчав, поразмыслив, Джон сказал: — Тюрбан нужен, и ткани не пожалей, — заново открыл кошелёк и расплатился, дав три золотых, если переводить на наши деньги, то в целом он примерно заплатил около ста тысяч. Я лишь присвистнул. — Господин, — торговец, смотря на меня, — идите, пожалуйста, за мной, надо снять с вас мерки. Он вошёл вглубь своего своего магазинчика, дошёл до импровизированной двери в виде ширмы, за ней оказалась небольшая лестница, ведущая вверх. Я неустанно держал руку за спиной на рукоятке ножа: перестраховка ещё никому не навредила. Мало ли куда меня ведут. В комнатке наверху на стуле около окна сидела женщина, что-то вязала, она не обернулась на то, как мы вошли. Торговец коснулся её плеча, и она остановила своё вязание, встала со стула, положила спицы и пряжу на сиденье. Женщина выпрямилась, и я заметил её глаза, как у поварихи во дворце, — такие же пустые провалы в глазницах. Она нежно улыбнулась, не проронив не слова, а только кивнула, достала из ящика стола, что стоял у стены, мерную ленту. Взяла меня за руку и отвела меня в центр комнаты, торговец куда-то ушёл. Она размотала ленту, она тонкой струёй опустилась на пол, создавая небольшую извивающуюся тропинку к её рукам. Она положила руку с лентой мне на плечо, другой рукой протянула до второго плеча. Лишь измерив голову, коснувшись моих ушей, она слегка отдёрнула руку, неловко покраснела и возобновила измерение. Она снимала с меня мерки где-то пять минут, никуда не записывая, ничего не говоря, молчание не тяготило, а даже как-то расслабляло. — Спасибо, можете идти, одежда будет через три дня, заберёте её у моего дяди, — тихим нежным мягким голоском, словно лепестки цветка, сказала она. Она поклонилась мне, взяла вязание со стула и села, продолжая на том месте, где её прервали. Я не стал задерживаться ни минуты, приятное обволакивающее чувство прекратилось и снова уступило настороженности и бдительности. В конце лестницы на меня налетел торговец, мы сбили друг друга с ног, завалившись на задницы. Я, в свою очередь, достал нож и угрожающе наставил на торговца. Он испуганно пискнул и принялся извиняться: — Извините меня, господин, за мою неуклюжесть, я как раз пошёл посмотреть, всё ли у вас в порядке, — он всё так же испуганно смотрел на меня и на нож, я поспешно встал и спрятал за спину в ножны. Не удостоив ответа, направился к Джону, загадочно рассматривающему платья и различные женские одежды, слегка прикасаясь костяшкой указательного пальца к материи. — Вас что-то заинтересовало, мой господин? — спросил из-за моей спины торговец. — Да, — сказал Джон, не оборачиваясь. — Вот это платье тоже упакуйте, — он указал на сине-зелёное платье с белым маленьким корсетом на талии ленточками в нём в тон платью. Интересно, и кому же, насколько я знаю, у него никого не было, тем более отпрысков. Отсчитав монеты и всучив их торговцу, он, в свою очередь, отдал упакованное платье в бумагу. Свёрток он положил в сумку, которую я доселе не приметил. Мы вышли и шли, разговаривая на отстранённые темы: оружие, торговля, ценовая политика, моральные аспекты работорговли, зельеварение и траволечение и много о чём. Мы дошли до отеля, на лестнице около двери стоял Фан и о чём-то беседовал с каким-то мужчиной в чёрно-серой одежде, рука у него сжимала рукоять длинной рапиры. Их разговор, точнее, жаркий спор о чём-то, я в него не вникал. Фан устало запустил пятерню в свои волосы и почесал затылок. — Так, что орём на улице, пугаем и так перепуганных соседей вашими воплями? — рявкнул на эту парочку Джон. — Зик, ты что, так часто видишь своего мужа, что от страсти так на него орёшь? Пошли в комнату и как нормальные адекватные существа разобрались с тем, что там у вас… — он многозначительно потряс рукой. — Ну или в конце концов методом кулачного боя решили, кто из вас прав, а кто нет. Тем более неправый будет уже наказан, эх, хорошо придумал, надо будет к законникам пойти на урегулирование различных конфликтов, — мечтательно сказал Джон, пристально смотря и неотъемлемо щурясь. — Фан, почему ты не на втором этаже? — спросил я, пока Джон был не с нами. — Они с дроу, не помню как их зовут, но они всегда вместе ходят, а я пока вот с ним вышел, — он указал пальцем на Зика, отворачиваясь от него. — Зик, ты за мной пришёл или нет? Так пойдём или как? — холодно спросил Джон. — Да, у моего господина дело… — не успел закончить Зик. — Я знаю какое у него дело ко мне, — Джон тяжко вздохнул, — Зик, познакомься, это Крог, он мой преемник, он ещё более неподкупен, чем я, — небрежно бросил он. Мы пошли на задний двор к нашей импровизированной стоянке и к загону с лаурами. Зик бросил на меня насмешливый взгляд и с предвкушающей улыбкой коротко склонил голову. Из его зализанной блондинистой причёски выбилась небольшая прядь, которую он заправил обратно. Глаза Зика излучали холод и неприветливость, а не дружелюбие, которое он хотел показать. Но не враждебность — это я могу сказать точно. Он осмотрел меня с ног до головы и спросил у Джона, как будто меня здесь не было: — Господин Джон, вы точно уверены, что это достойно этой чести, выдержит ли это? — он даже не удосужился говорить обо мне как о живом существе, на что я только презрительно фыркнул, это не осталось не замеченным. — Ты смеешь сомневаться в моём решении или я должен отчитываться кому бы то ни было о принятом мною решении? — с нажимом и некой угрозой в голосе спросил Джон. — Нет, извините, господин Джон, никак нет, — отрапортовал Зик. — Впредь ты будешь иметь дело с ним, так что не зарывайся, Зик, он не такой добрый, как я, можешь и головы не сносить, если будешь так пренебрежительно к нему относиться. Ко мне из-за угла выбежала Эльза и накинулась прямо на меня, сбила меня с ног. Урчала, как сумасшедшая, била хвостами себя по бёдрам. — Эльза, слезь, не позорь меня. Она, как хорошая девочка, послушалась меня, но ей так не хотелось этого делать. Хотя она знала, что придавленный её тушей, я ничего не смогу сделать. Села на попу, прижала ушки, делая виноватый вид, но по глазам было заметно, что в любую секунду она готова сорваться и наброситься вновь. Зик и Джон шёпотом беседовали, но Зик не сводил с меня заинтересованного взгляда, всё такого же холодного, впрочем, как всегда. Только одну реплику я услышал, поднимаясь, отряхиваясь и поправляя одежду. Но не только я, но и два квартала к ряду: — Этот мальчик мой, разговор закончен! Веди к королю! — Джон махнул рукой, прекращая разговор. Зик поклонился, ушёл в глубь лаурни и через минуту вышел с двумя лаурами, одним из которых был оседланный снежный барс, ирбис был примерно такого же роста, как Эльза, то есть с добротную лошадь. Но вот хвост, как подвижная меховая труба, Эльза ревностно рычала, в ту же секунду начал успокаивать, обнимая её за шею. Тем временем Зик и Джон уже сели на своих лауров и ждали только меня. Как только я уселся на Эльзу, мы выдвинулись. Ехали мы в скорбном молчании, пока я не решил его прервать своими, возможно, надоедливыми вопросами: — Джон, — нахально начал я, — а почему у той девушке не было глаз? — Можно я отвечу за вас, господин Джон? — с ударением на имя спросил Зик. — Я не против, — сказал Джон, не обращая ни на кого внимание. — Господин Крог? — помедлил он, дождавшись моего кивка. — Не могли бы вы сначала уточнить, у кого вы видели это увечье, от этого многое значит. — У девушки в лавке, где торгуют вещами, и у орка, когда путешествовал, — не стал вдаваться в подробности. — У Марики, — Зик посмотрел на Джона, тот в свою очередь только слегка кивнул, не удостаивая ответом. — Видите ли, господин Крог, у Марики был изначально другой хозяин, и он считал это забавным — отнимать зрение, частично или полностью, но главное — самолично. Наша канцелярия… долгое время не могла призвать его к ответу, законы были на то время недостаточно сформированы, и статус того господина позволял творить пусть не всё, но многое. Но в конце концов мы прижали его, и в этом отчасти нам помог господин Джон, его острый ум и находчивость сыграли плохую шутку с тем недостойным господином. Мы арестовали его, через некоторое время его казнили, его жертвы подверглись лечению, но из-за полученных физических, психологических и магических травм проще было стереть им память и расформировать их по миру. В этом нам опять помог господин Джон, самолично занявшись этим делом, как я знаю, практически ничего не получив в замен, даже от денежного вознаграждения отказался. — Я был слишком молод и глуп, если бы можно было вернуться, я бы с вас стряс в три или даже в пять раз больше предложенного, был в праве это сделать, — сказал Джон, ехидно косясь на Зика. — Я не сомневаюсь в этом, господин, — отвесил поклон. — А вот что касается орка, то вариантов может быть бесчисленное множество: заложник, военный трофей, военнопленный, раб, орк высшего сословия на проигравшей стороне, вор, растлитель и многое другое. Я точно не могу сказать, ни именем либо другой информацией вы не располагаете? — Да, как я и сказал, это было в путешествии, увидел мельком, — спокойным отстранённым голосом сказал я, поправил капюшон, погладил Эльзу. — И давно вы путешествуете? — вкрадчиво спросил Зик, но нас прервал Джон, я был рад этому как никогда. — Мальчики, закругляйтесь, мы приехали, — небрежно указывая на большой особняк. Окружённый садами, лужайками и лесом. Ни охраны, войска, только слуги, снующие по своим делам. Мы подъехали вплотную к парадному входу. Спешились. К нам подошёл чумазый мальчишка и увёл наших лауров. Он был крайне удивлён отсутствием сбруи у Эльзы, но она спокойно шла за ним и остальными. — Зик, давай быстрее, я хочу вернуться к ужину и отведать стряпни Шрарха, не хочу греть её, если бы не твой господин, всё бы обошлось в пятнадцать минут, — выдохнул Джон. — Вы как всегда непреклонны и безжалостны, пойдёмте. Зик проводил нас до резных больших во всех смыслах дверей. В них спокойно могли пройти два гоблина или два тролля, стоящих на плечах друг друга. Тронный зал был пуст, светел и просторен. Нас громогласно представили. Мы прошли в середину, Зик первый упал на колено, склоняясь в поклоне. Затем Джон и я. Зик, оставаясь в таком положении, поведал о том, как он нас нашёл и привёл — отчитался, короче. На троне сидел бывший когда-то широкоплечий мужчина, который в настоящее время увядал не по дням, а по часам, худой, тщедушный человечешка. И это Король? Я был несомненно разочарован. Меча-то он давно не видел не говоря о том, что не держал. Подле него сидела королева — пожилая, но всё ещё красивая женщина. Она пристально смотрела не на нас, а куда-то за нас, о чём-то размышляя, взгляд её был пустой и отстранённый. Король же вещал о том, как рад нас видеть и прочие никому не нужные расшаркивания. Им вторил и Джон — дипломатия, чтоб её. Нам позволили встать с колена и не слишком официально перезнакомились, это было сделано чисто из-за меня, когда король узнал, что я преемник. В его взгляде я так и видел, как он в предвкушении потирал руки, думая, как меня переманить. — Рад вас приветствовать, синьор Крог… — он ожидал от меня продолжения. — Добрых лет правления, ваше королевское величество, Король Генрих Анисий ХІІІ, но одного имени будет достаточно, — склонился в поклоне. — Вот как, что ж, я несомненно рад приветствовать вас на моей земле, тем более в команде такого достойного господина как синьор Джон, в будущем хотелось, чтобы наше общение было продуктивным, вы так считаете? — отказываться было бы глупо с моей стороны. — Сделаю всё возможное. Джон и король болтали где-то часа два. Я же вставлял небольшие реплики, когда это от меня требовалось. Джон и король к концу просто кричали друг на друга. Король пытался всячески умаслить Джона, но тот ни в какую, стоял на своём. Король даже попытался припугнуть и шантажировать Джона, он был непреклонен. Анисию пререкание надоело первому, прижав пальцы ко лбу, он попросил Зигфрида, а именно такое было полное имя Зика, сопроводить нас обратно. — До следующего года, — напоследок сказал Король. После этого мы отправились обратно в отель. Джон отдал свёрток с платьем Шрарху, оно предназначалось дочери Шрарха — Фаль. Шрарх сказал, что в ближайшее время познакомит меня с семьёй и заверил меня, что я им понравлюсь. На что я очень рассчитывал, как бы то ни было, он был одним из моих немногочисленных друзей. Их можно было по пальцам пересчитать: Вьелар, Шрарх, Долан, Франц, Эрзаль, но он, скорее всего, больше отец, чем друг. В принципе за двадцать пять лет, что я здесь, довольно неплохо, такое ощущение, что прошёл год, от силы два. У долгоживущих рас совсем другое восприятие времени. С четой Шарха мне удалось познакомиться лишь в следующем рейсе. И на самом деле, семья Шрарха приняла меня на удивление тепло, как родного, и их не чуть не смутило, что я работорговец, а тем более начальник Шрарха, пусть и друг, но всё же. Жена, которую звали Раниса, происходила из древнего рода серых орков Тауун, у которых Шрарх, без роду и племени, можно сказать, украл старшую дочь вождя. В их браке родилось пока что двое девочек, все в мать: красивые, черноволосые и серые. С пронзительными глазами, фиолетовыми, как у отца. Старшая дочь, девушка с формами ещё какими — 90-60-90, не иначе. На ней всё, что бы она ни надела выглядело изумительно, будь то мешок из-под картошки, перехваченный на талии, или форма гвардейца, которую она с гордостью носила. Относительно моей формы, она была просто чудесна. Точнее, её определенная часть — ткань, крепящаяся на тюрбан или уши и закрывающая лицо, оставляя только глаза, за ней ничего не было видно, вообще, как будто у меня было плоское лицо. Она зачарованная, и ни один порыв ветра или упражнения вольных стилей не заставят эту тряпочку шелохнуться. Ещё одна удивительная особенность этой тряпочки — это то, что она подходит под любой наряд, что парадный, что повседневный. Моё обучение и знакомство с миром глазами ученика Джона продолжалось всего три года, пока он не скончался. Умер он шикарно, однако, голову даю на отсечение, если бы ему представился шанс умереть по-другому, он бы повторил. Умереть в объятьях трёх проституток сразу — не хило, правда? Девочки сказали, что умер он счастливым, очень. Как сказал судебный маг, сердце его подвело, как и многое в его организме. Я хотел выразить свои сожаления об утрате и выразить почтение Нерхуму, но он ушёл, ни сказав ни слова, и записки не оставил, как растворился. Теперь бразды правления официально были мои. Хотя существенно ничего не поменялось с принятия мной грамоты. Новые порядки таковы: нет пафосного раздевания и прилюдного унижения, происходит в молчании, никаких больше ставок, цену мы выбираем сами, из-за этого появилось больше зрителей, а когда люди прознали, что мы торгуем парами, так вообще не продохнуть, с некоторыми особами мы заключали контракт (договор на куплю-продажу), то есть люди и не только добровольно шли к нам в рабы, осознавая риски. Если за отведённый период, составлявший три года, мы не находили пару, то отправляли обратно с компенсацией. Таких существ не много, но они были. Расширили зоны торговли (практически везде) и сроки её продолжительности до полугода. Завёл множество знакомств, о которых я даже и мечтать не мог, между торговыми сезонами. Напокупал всякого рода недвижимости в разных местах, защитил её по самые не балуйся. Там я содержал некоторое количество рабов. Единственное удручающее, что было в моей работе, это ведение документации. Я дал слово Джону, что буду её вести в установленном им порядке и всегда, но это было так скучно, да так, что Шрарху приходилось меня подпинывать, а ещё Долану, когда я отлынивал у него, по крайней мере, старался. Шрарху, ставшему моей правой рукой, я назначил выбор кадров: существ всех видов, одиноких, чтобы за душой ничего не было: ни семей, ни детей, ничего такого. Такие согласны на разный труд, даже самый грязный. Как говорил Джон: «Нанимал я, значит, одиноких, никому ненужных отбросов общества, умеющих только за себя постоять, но стоит только отвернуться — и вот у него семья и семеро по лавкам, непорядок». У меня такие же абсолютные проблемы, кадровая текучка, но что поделать. С замужними или женатыми ещё больше проблем и головной боли. Много новых и не очень охранников появилось в моём караване, особенно есть один особенный кадр, которого я никак не могу определить расу, такая «аура», как у него, мне ещё не была знакома, хотя говорил, что человек, и есть ещё одно обстоятельство, касающееся него. Торговцы любой направленности такие крутые, особенно относительно законов. Мы, торговцы, неприкасаемые (почти). А что уж говорить о работорговцах, торговля которых разрешена на всех материках и всех странах, но не во всех местах их ждут с распростёртыми объятиями. Мы никому не подчиняемся, никому не принадлежим, никто не может нам приказывать (в пределах разумного). Людям нашей профессии можно с лёгкостью убивать, даже в пределах частных земель и городов, то есть везде, если было совершено нападение на главаря (меня, то есть), членов команды, на товар какой бы то ни был, это включает в себя прикосновение к товару без разрешения главного или уполномоченного (этот закон работает только с нами), воровство товара. Доказательства практически не требуются, а если и да, то незначительные. Например, на шаре-распознавателе, главное — верить в то, что говоришь, о, а я это умею. А что касается нанятых Шрархом и в полном подчинении мне товарищей и леди, я держу их в ежовых рукавицах, послабления в законах не даёт мне или любому другому в моей команде право опускаться до грабежей, разбойничества или других аморальных вещей, за нарушением этих простых правил предстоит наказание, вплоть до казни. После моего тщательного допроса, конечно, я в этом очень хорош, учился у лучшего, Эрзаля. Товар получается несколькими официальными путями: в тюрьмах, рабочих домах, борделях или частном порядке (неофициально — похищение). И попробуй докажи, а мы так, мимо проходили. Конкуренции в работорговле нет, я тщательно за этим слежу и искореняю её на корню, а добычу и провиант присваиваю себе, всё по закону, работа без лицензии и членства в гильдии, работорговец только один и это — Я.