Из тени в свет перелетая

О том, как мне удалось пережить пять дней до среды, лучше всего вам мог бы поведать несчастный Жером. Именно его я практически не выпускал из своей постели, сперва накидываясь прямо на пороге, а потом трахая на каждой горизонтальной поверхности своей огромной квартиры. А если уж быть совсем точным, то и на парочке вертикальных. Впрочем, он не жаловался. Да и меня в основном всё устраивало, особенно после того, как я додумался крепко зажмуриваться и так же крепко закрывать ладонью его громко стонущий рот, чтобы ничего не мешало мне грезить наяву и ярко кончать, умирая от нежности и наслаждения. Особенно я постарался в ночь со вторника на среду, трахаясь до тех пор, пока моя потрепанная аура не очистилась и не стала кипенно-белой, как унитазные улыбки голливудских кинозвезд. Утром я тщательно побрился, оделся в один из своих самых шикарных и некомфортных костюмов, и даже состроил перед зеркалом две особенно высокомерные гримасы, внезапно осознав, что если сострою третью, то буду презирать себя до конца жизни. Хорошо, что Дилан меня сейчас не видит и даже не подозревает о том, каким патентованным мудаком на самом деле является его увешанный степенями и регалиями старший братец. Семинар начинался в одиннадцать утра, и к тому времени я не только извёлся сам, но и извел всех окружающих, особенно оторвавшись на своей секретарше. Меня в ней раздражало буквально всё! И абсолютно вышедший из моды темно-коричневый синтетический костюм, и неподходящие к нему черные туфли, а особенно меня подбешивало слишком терпеливое выражение на давно утратившем былую красоту лице. Не увольнял же я ее всего по одной, но очень существенной причине. Дело было в том, что через ее линию Маннергейма прорваться в мой кабинет удавалось не более десяти процентам желающих, а куда она девала остальных, я даже и вникать не хотел. И ровно в одиннадцать часов я распахнул дверь небольшой аудитории и решительно шагнул внутрь. Сидящие маленьким амфитеатром студенты как по команде повернули головы и уставились на меня. Но я, стараясь не всматриваться в лица, прошел к стоящему перед классической черной доской столу, неторопливо положил на него папку с бумагами, и только после этого поднял глаза на присутствующих. Ларс сидел в самом центре аудитории, прямо напротив моего стола. Его почерневшие зрачки смотрели на меня в упор, рот слегка приоткрылся, а прекрасное лицо почти сравнялось по цвету с упавшими на лоб волосами. Мне даже показалось, что между нами протянулась тонкая пылающая нить, и если бы, например, ее пересекла случайно залетевшая муха, то она точно упала бы замертво. Но никто ничего не заметил. Наконец я с трудом отвел от него взгляд и посмотрел на всех остальных. Группа состояла из тридцати человек, двадцати шести разнообразных мальчишек и четырех очкастых и довольно страшненьких девчонок. Рыжей бестии, к счастью, в аудитории не оказалась, видимо, такая красивая девушка выбрала себе более романтичную специальность, чем автоматика и робототехника. - Добрый день, господа и немногочисленные дамы, мое имя Кристиан Конорс, я - профессор и, по удивительному стечению обстоятельств, канцлер данного учебного заведения. И прямо сейчас я хочу озвучить вам правила, по которым мы с вами будем жить весь ближайший год. Итак, я готов тратить свое время на следующих студентов: умных, неудобных, качающих права, ставящих всё на свете под сомнение и задающих много лишних вопросов. А теперь скажу, на кого я свое время тратить не готов. Это те, кто более одного раза без уважительной причины пропустил семинар, те, кто скачал больше одного абзаца заданного реферата из интернета, и те, кто хоть раз допустил в своей речи выражение "стрелки осциллографа" в широком, разумеется, смысле. Вопросы? Публика, потрясенная моей пламенной речью и моим роскошным костюмом, ошеломленно молчала, и я уже хотел продолжать, как вдруг вверх взметнулась одна рука. - Представься! - сказал я, твердо глядя ему в лицо. - Ларс Норберг, - спокойно проговорил он, возвращая мне взгляд и высокомерно улыбаясь. - Слушаю тебя. - Профессор, а вы не могли бы с научной точки зрения объяснить тот невероятный факт, что у нашей университетской столовой до сих пор не отозвана лицензия? Я немного разбираюсь в общепите и насчитал там как минимум шестнадцать критичных нарушений. И еще хотелось бы узнать, будут ли эти нарушения когда-нибудь устранены? - Отвечаю. Лицензия не отозвана, потому что ваш покорный слуга приложил к этому немалое количество усилий, а нарушения будут устранены, когда у университета появятся на это деньги. Хотя мы можем устранить их прямо сейчас, отменив, допустим, программу снижения платы за проживание для иностранцев и жителей других штатов. Мне все равно, и если студентов это устроит... Студентов это явно не устроило, аудитория возмущенно загалдела и зашипела, а Ларс, продолжая холодно улыбаться, развел руками и опустился на свое место. - Итак, мы начинаем. Ни для кого не секрет, что у истоков современной физики стоят открытия самого великого человека прошлого века Альберта Эйнштейна. Научные труды Эйнштейна систематизировали и увековечили грандиозные достижения человеческого разума, став своего рода пирамидами современной цивилизации. Эйнштейн был твердо уверен в том, что природе изначально присуща гармония, и его научной деятельностью руководило желание найти общую основу для всей физики. Первым шагом к этой цели было объединение двух самостоятельных теорий классической физики - электродинамики и механики - под эгидой специальной теории относительности. Она объединила и дополнила построения классической физики и одновременно потребовала решительного пересмотра традиционных представлений о времени и пространстве и подорвала одно из оснований ньютоновского мировоззрения. Таким образом...*** Семинар катился своим чередом, все слушатели, включая Ларса, не сводили с меня преданных глаз, а я испытывал привычный подъем духа, всегда сопровождающий меня при передаче собственных знаний кому-то еще. Наконец положенные часы истекли, и народ, радостно вскочив, ринулся к дверям. Я же, сев за стол, принялся складывать бумаги, параллельно пытаясь проанализировать нашу первую встречу. А мальчишка-то изменил свое поведение, думал я. Теперь он не в моей власти и больше не изображает безответную жертву, грамотно пресекая на корню всякую возможность нормального человеческого общения. Теперь он... Мысль ускользнула, прерванная скрипом открываемой двери, и кто-то приблизился к моему столу. Я поднял голову, и наши взгляды снова скрестились, как два джедайских меча. - Что, Норберг, никак не успокоишься насчет столовой? Могу тебя обрадовать, нормальные приборы купим на этой неделе! - и я нарочито расслабленно откинулся на спинку стула. - Вы специально взяли наш курс? - он уперся кулаками в стол и слегка наклонился вперед. - В смысле? - я состроил удивленную гримасу, параллельно любуясь его злым лицом и милой сексуальной яростью, начинающей закипать на самом дне серебристых глаз. - Не валяйте дурака! Вы меня преследуете? - Ну, я-то работаю и преподаю здесь семь лет, а вот ты как тут оказался? Может быть, это ты меня преследуешь? - наслаждался дурацкой беседой я. - Да вы... Зачем бы я это делал?! - Как зачем? Двадцать две тысячи - хорошие деньги, но они уже давно закончились, и ты мог... Тут его лицо исказилось, в зрачках провернулись уже виденные мной однажды сверкающие острия двух ножей, а костяшки упертых в столешницу кулаков отчетливо побелели. Ну, давай, малыш, кинься на меня! И тогда я получу законное право больно сжать тебя в своих объятиях, сгрести в кулак легкие волосы и... Но он не кинулся. - Это шантаж? - процедил он сквозь зубы. - А ты бы как хотел? У всего на свете есть последствия, а репутация штука очень хрупкая и гораздо более ценная, чем думают юные и наивные блондины, работающие официантами на дорогих курортах. - Вот как? А разве ваша роль в этой истории может украсить человека, посвятившего свою жизнь не просто науке, но и преподавательской деятельности? - Ну что ж, я готов рискнуть, а ты? - А я рисковать не собираюсь, равно как и продолжать этот бессмысленный разговор. - Кстати, о бессмысленных разговорах. На твой вопрос о столовой я ответил, только учитывая наше с тобой старое знакомство, а вообще ты должен сперва попытаться попасть в студенческий совет и только потом выдвигать руководству какие-либо претензии. Я доступно излагаю? - Если я сочту нужным, то можете не сомневаться, в студенческий совет я непременно попаду! - Да я и не сомневаюсь! С твоим-то талантом злоупотреблять своим красивым телом, - уже откровенно начал глумиться я. Он постоял еще пару секунд, а потом резко развернулся и пошёл к выходу. И только после того, как за ним закрылась тяжелая дверь, я заметил встопорщенную ширинку своих дорогущих брюк и порадовался, что не стал вставать из-за стола, рискуя быть пойманным на месте преступления. Вот бы он повеселился! Или, возможно, это не показалось бы ему забавным? Никак не пойму, что он думает и чувствует на самом деле. И это очень странно, ведь раньше любой мальчишка был для меня практически открытой книгой, и все они делали именно то, чего я от них добивался. Все, но не он! А может, ну его к черту! Надо просто плюнуть и жить себе дальше, строя карьеру и занимаясь любимым делом. А в свободное время трахать отбеленный анус очередной элитной проститутки и кидать издевательские понты, рассказывая нищебродам, стыдящимся совершить каминг-аут перед своими более состоятельными знакомыми, что если на туфлях за два косаря баксов стёрся каблук, то им пора на помойку, а делать профилактику - это удел очень среднего класса. Но заметив, что от этих мыслей и настроение, и член как-то резко упали, я, действительно, плюнул и, собрав бумаги, направился обдумывать свои отстойные жизненные перспективы в просторный и роскошный ректорский кабинет.