Eiszeit

После встречи с отцом Ноэль изменился, причём в хорошую сторону. Лунатизм совсем исчез, кошмары стали редкими гостями, как у обычных людей, хотя большинство своих снов Пикс не запоминал вовсе, но его это не расстраивало. Алекс заметил эти перемены и был рад хоть какому-то послаблению напряжения на судне. Но радоваться было рано, ведь все они ещё здесь, а корабль по-прежнему закован во льды. В придачу к этому в первых числах апреля у команды начались проблемы с продовольствием: оно начало заканчиваться или приходило в непригодное для употребления состояние. Некоторые консервы оказывались настолько замороженными, их содержимое вмерзало в жестяные банки так крепко, что проще было расплавить саму банку, чтобы поесть. Нагревание в пламени ещё живой топки помогало, но не всегда. Часто приходилось применять силу и инструменты, что были под рукой. Несмотря на небольшой командный состав, еды осталось не так уж и много, ведь большая часть ушла вместе со спасшимися на сушу. Остальное расходовалось настолько экономно, насколько это возможно. Разве что на недавнее празднество было использовано чуть больше, чем обычно. В первую неделю апреля команда уже не разбивала свои пайки на несколько приёмов, а одна маленькая порция должна была обеспечить члена команды всем необходимым для продолжения жизнеспособности. Утром все вместе завтракали, а потом, чтобы не возникал соблазн, Алекс на правах капитана запирал остатки съестных припасов в кладовку, а ключ всегда хранил при себе. В середине второй недели апреля такой режим начал давать побочные эффекты: слабость, головокружение (дополнительно на это влияло мощное магнитное поле), иногда появлялась тошнота. Ерсель изо всех сил старалась поддерживать жизнеспособность команды. Благо, медикаментов было ещё в достатке. Какое-то время с этими трудностями очень даже неплохо справлялись, но сейчас времена стали на несколько пунктов труднее. Тела и души выживших были истощены, и неясно было, что даёт им силы, чтобы прожить очередной день заточения в ледяной клетке. В подобном положении радовало только одно: гости с того света не одолевали своими визитами. Иногда они заглядывали на борт, сыпали остротами, будто хотели убедиться насколько долго хватит «живчиков», сколько они ещё выдержат здесь. Призраки являлись стабильно после новой смерти и иногда приходили во внештатном порядке. На похороны приходил даже сам капитан призрачной команды, а в спокойное время было видно лишь единичных выходцев. Но один из подобных визитов был необычным: на борт пожаловал капитан мертвецов собственной персоной. Пришёл он один. Алекс в тот момент сидел на мостике в одиночестве. Вина уже почти не мучила его, это чувство начало притупляться усталостью, ему уже просто надоело гонять одни и те же мысли по сотому кругу. Настроение было паршивым. Тишина сжимала голову Вессельского в крепкие тиски. Стук в дверь показался настолько громким, будто внутри черепной коробки прогремел десяток взрывов. — Да, кто там? Алекс встал и сделал несколько шагов в сторону двери. Та открылась, и в проёме возник призрачный капитан. — Разрешишь? Алекс сначала опешил, но всё-таки решил впустить гостя. Абсурднее уже быть не может. — Да, конечно. Входи. Призрак вошёл и встал в нерешительности посреди комнаты. Алекс в свою очередь указал ему на один из стульев. — Какими судьбами с того света? Откуда-то в Вессельском заиграла ирония. Он не воспринимал призрака как нечто из ряда вон выходящее. За эти месяцы их «соседи» уже стали не пространными персонажами из кино или городских страшилок, а по-настоящему реальными существами, живущими под боком. Призрак не ответил на вопрос и молчал, о чём-то размышляя. Алекс в свою очередь тоже молчал, думая о том, что приветствие вышло не очень удачным. — Я… я просто… — неуверенно начал пришелец, — я хотел извиниться. — «Извиниться»? — Да, именно. — За что же? — несмотря на свою некоторую нелюбовь к привидениям, Александр искренне не понимал, в чём же виноват мёртвый капитан. — За то, что вы застряли здесь, — было видно, что слова ему даются с трудом, — из-за нас же здесь творится эта чертовщина. — То есть? Что ты имеешь в виду? Мертвец начал свою историю. Говорил он глухим трескучим голосом. Сейчас его голос не звучал будто из могилы, в нём было даже что-то живое. В 80-х годах прошлого века в Европе был построен самый крупный атомный ледокол. Назывался он «5 марта». Корабль получил своё имя в честь дня окончания составления его проекта. Планирование длилось около семи лет. Для конструкторов было настоящим достижением создать это судно, они даже иногда сомневались, что получится воплотить этот проект в жизнь. Но спустя почти девять лет строительства наконец-то «мартовца» спустили на воду. Этот ледокол был образцом судостроения в те времена. Наверняка, если бы его не постигло крушение, он остался тем самым эталоном и по сей день. Лучшее техническое оснащение, лучшая команда, собранная из профессионалов со всего Евросоюза (пара-тройка были приглашены даже из-за океана). На «5 марта» возлагали очень большие надежды и строили грандиозные планы, но им не суждено было сбыться. Во время первой же экспедиции случилась авария. На полпути произошло возгорание в ядерном реакторе. Спустя несколько минут пламя охватило всё машинное отделение, и через мгновение прогремел взрыв. Урон был нанесён нешуточный: половина машинного отделения и соседние к нему помещения были разнесены в клочья, от ударной волны полы на верхней палубе вспучились, борт деформировался и обуглился изнутри. Людей тогда тоже пострадало немало. Те, кто находился рядом с эпицентром, погибли сразу, а некоторым повезло меньше: кого-то ранило осколком, кто-то получил ожоги и различные ушибы; без переломов тоже не обошлось. Большая часть раненых не дожила даже до медпункта: большая потеря крови или болевой шок делали своё чёрное дело быстро и исправно. Капитан в панике бросился к месту происшествия. Вокруг царили лишь пламя, боль и страх. Пострадавшие издавали нечеловеческие крики, в воздухе пахло металлом и горелым мясом. Харманд (так звали капитана «Марта») стоял в ступоре, не зная, за что схватиться. К счастью, огонь перестал распространяться по судну и статично горел островками вокруг эпицентра. Как только всё более-менее успокоилось — ещё живые пострадавшие были доставлены в лазарет, огонь вокруг потушен, начаты разборы завалов — Харманд понял, что оставаться на судне означало верную смерть всему экипажу. Он был ответственен за этих людей, потому должен был спасти всех, кого только возможно. Через некоторое время, когда раненые более-менее пришли в стабильное состояние, было решено уйти с корабля. Положение к тому времени стало невыносимо тяжёлым. За несколько недель количество смертей было невообразимо большим. Несколько сотен человек погибло от ранений. Пока шла реабилитация состава, Харманд очень изменился. Он стал жёстче, даже в какой-то степени злее по отношению ко всему. Всего за какие-то несколько дней из лучшего капитана Европы он превратился в диктатора, но команда продолжала подчиняться ему, потому что понимала причину этих перемен и продолжала видеть в своём лидере надежду на спасение. В день эвакуации механики, что остались в живых, соорудили что-то наподобие саней, на которых намеревалось вывезти тех, кто не мог ходить без посторонней помощи или вспомогательных средств. Тех членов команды, которые были в тяжёлом состоянии — почти не приходили в чувства, боль не оставляла ни на секунду, заставляя мучиться всё больше и больше, — было решено оставить здесь, перед этим усилить дозу обезболивающего и щедро добавить снотворного. Хотелось, чтобы они просто заснули, без боли, страха и страданий ушли в мир иной. В день отхода команда попрощалась с уже почившими товарищами. Но уйти им было не суждено. Как только первые матросы ступили на лёд возле борта, его твердь ушла из-под ног. По ледяному полотну пошли глубокие трещины, отчего мёртвое судно накренилось и осело несколько глубже. Первая порция лишь напугала моряков, но вторая стала фатальной. Треск оглушительной силой обрушился на «5 марта» и всех тех, кто находился на его борту. Ледокол начинал уходить под толщу льда и воды. Спастись не удалось никому. К концу повествования Харманд говорил почти шёпотом. Призрак ощущал ту же самую вину, что и Алекс сейчас. Он понимал своего «последователя». — Прости меня ещё раз, капитан Вессельский, — Харманд встал, уже собираясь уходить. — Тебе не за что извиняться, — Алекс остановил своего гостя, положив ему руку на плечо, — ты не виновен в этом. — Но… — Нет, я всё понимаю. Да, нам уготована не самая лучшая учесть, но не нам это решать. Не в этой ситуации, — Алекс протянул руку навстречу Харманду. Призрак сначала не понял жеста капитана «Освобождённого», но потом ответил рукопожатием. Два капитана смотрели друг на друга и понимали всё без слов. Больше ничего не было нужно. Слова не имели смысла. Ничего не имело. Осталось только смирение.