Выше жизни

Звон в ушах стих, руки и ноги дрожали, словно в лихоманке. И немудрено – самому у себя крылья оторвать! Цукер сидел, привалившись к дереву плечом, стараясь не двигаться лишний раз – спина была сплошным кровавым месивом. Но все же он чувствовал, как играет его кровь, как начинают срастаться раны. Еще несколько минут, и можно будет идти. Передвигаться приходилось аккуратно, ведь нужно было «смотреть» куда ставишь ноги. Цукер усмехнулся бы, если б мог, но, к сожалению, его безликое тело не было для этого приспособлено. Сначала, как он только попал в междумирье, было непривычно. Неудобно, странно, местами противно – но вот страшно не было. За место зрения и слуха он получил Знание. И Скотта перед собой он не видел – знал, что он там, прямо перед ним – висит в каком-то зеленовато-желтом полупрозрачном коконе. Истинный альфа выглядел несколько необычно – даже для вервольфа в обороте. Это напоминало переходную форму оборотня от получеловеческой версии к звериной. Ну а остроту, как, собственно, и длину его когтей, он уже опробовал на себе, пока тащил МакКолла к Ядовитому зубу. Так звалась скала, невесть каким чудом очутившаяся в самом центре долины, заросшей джунглями. Откуда Цукер это узнал? Ниоткуда – это просто всплыло в сознании. Сидя на скале, безликий размышлял об Анима. Эта фигурка из красноватого камня – крылатая. Как теперь и он. Чем же она является на самом деле? Для чего служит? И, в конце концов, зачем она понадобилась отцу Иллариону? За все прошедшие годы Цукер так и не выяснил этого. И смирился. Но теперь Знания свободно плыли сквозь его память, позволяя понять, какую страшную ошибку он когда-то совершил. Тот, кто владеет Анима, вернее, те, кем владеет она – медленно, но верно становятся окном в мир духов и непокойных душ. И если хоть раз дать им волю – твое тело потеряно. Ибо каждая такая душа хочет хоть даже на миг, но ощутить живой мир – вдохнуть настоящего воздуха, испить воды, ощутить жар и холод. Хоть на мгновение, но снова стать живым. Неважно, какой ценой. Междумирье все изменило. Души, что приросли к нему, не позволили Цукеру принять свой настоящий облик – ИХ было МНОГО. Ну а здесь «много», значило «нисколько». Пожалуй, он бы даже поддался панике, если бы не привык гасить в себе сильные чувства. Вот и сейчас он сидит, стиснув зубы и спокойно ждет. Время еще терпит. *** Как и в прошлое свое пробуждение, Скотт приходил в себя медленно и неспешно. Сам себе он напоминал черепаху, очнувшуюся от спячки – мысли двигались лишь чуть быстрее вялого тела. Разлепив, наконец, глаза, он осмотрелся. Вокруг был все тот же опостылевший туман. Потом дало о себе знать тело – Скотт ощутил, что лежит в какой-то не то луже, не то канаве. Застоявшаяся вода ощутимо воняла гнилью, в ней извивались белые жирные черви, а может, личинки. Превозмогая тупое равнодушие и телесную немощь, оборотень поднялся на ноги. Его шатало на несуществующем ветру, словно после ведерной кружки спирта, хоть парень и был уверен, что алкоголем не злоупотреблял. Странно это. А свалился он и вправду в овраг. Его стены были покрыты редкой травой и выступающими комьями глины. Цепляясь за тщедушные кустики, он постепенно взбирался вверх. Тело потихоньку обретало былую силу и ловкость – так что подъем он преодолел относительно быстро. Выбравшись, он упал навзничь. Как оказалось, выползать из ямы не в пример сложнее, чем в нее падать. Удивительно, память не сохранила ни его имени, ни прошлой жизни, а вот ругательства как будто сами с языка слетали. Впрочем, это помогло – дышать стало немного легче. Самую малость, но хватило и этого. С трудом поднявшись, Скотт отправился туда, откуда по его мнению пришел – нужно было найти своего спутника. Парню было невдомек, что пошел он в совершенно ином направлении. *** Питер злился. Не на кого-то конкретного. Просто злился. Это помогало ему не кануть в бездне, называемой подсознанием сына. Обдумывая ситуацию, в которой оказался Скотт, Хейл порой кощунственно и малодушно позволял себе думать, что над ним и его семьей довлеет злой рок. Ну, посудите сами – исчезновение отца, самоубийство матери, Талия и ее игры в Бога, Ардженты, стая альф, дарак, óни и ногицунэ – и, как венец всему – берсерки и Хозяин. О психушке всуе упоминать не будем. Но Питер сделал над собой усилие и встряхнулся, вспоминая слова отца: «Нет никакой судьбы, - говорил когда-то Виктор Хейл своему десятилетнему сыну. Аккурат перед самым исчезновением. – Есть лишь мы и наш выбор. Человек всегда волен выбирать, сынок. Это одна из трех неизбежностей человеческой жизни: рождение, смерть и выбор, который лежит между этими двумя крайностями. И если кто-то скажет тебе иное – не верь! Так говорят только те, кто страшиться делать выбор, а потом за него отвечать». «Меня привела сюда цепь событий, - размышлял Питер. – Цепь моих собственных выборов. Винить некого. Кроме себя. Прав был отец, когда говорил, что за выбор платят – а сейчас плачý не только я, но и мой собственный ребенок. Мне остается только принять это – и стать сильнее». Его размышления прервал поток недовольства – Скотт, наконец, очнулся. Хейл видел овраг, видел кровь на его дне, видел и тех кто ей питался. это была не предвиденная ловушке – препятствие, сбившее Зов. И все же не стоило долго сидеть в этой яме. Скотт, словно бы услышав его, начал взбираться по обрывистому краю. С немым ужасом Питер смотрел сквозь взор сына на то, что составляло стены ямы. Трупы – свежие и полусгнившие, они были навалены друг на друга. И истинный альфа взбирался по ним, то и дело хватаясь за слипшиеся от крови волосы мертвецов. Иногда кожа не выдерживала – куски полусгнившей плоти с обрывками волос оставались в руках оборотня. И вот страшный подъем завершился, хвала всем богам! Но не время было отдыхать – следовало торопиться, ведь закат в людском мире ждать не станет. *** Цукер дошел до того места, где истинный альфа внезапно прервал свой бег. До ямы, заполненной трупами, и огляделся. Он выискивал следы. Куда же делся этот молодой торопыга? Следы обнаружились на другой стороне ямы – они указывали, что Скотт ушел туда, где туман становился гуще. Изобразив тяжкий вздох, Цукер последовал за ним. Вокруг шевелились иные создания, плавали в воздухе амебоподобные куски слизи, тянуло тленом. Под ногами зачавкало сильнее. Новое тело Цукера хоть и было прочным – иной раз напоминающим камень Анима, но холод и слякоть ощущались по прежнему, что удручало его неимоверно. Скотт обнаружился внезапно. Он сидел на поваленном дереве и обрывками каких-то тряпок перевязывал крыло тощей обглоданной вороне. Впрочем, вороной она показалась лишь на первый взгляд. Как только Цукер сделал шаг по направлению к ним, Скотт поднял глаза. Сначала он неуверенно улыбнулся, а затем вдруг посерьезнел – заметил отсутствие крыльев. Безликий знал, что парню жаль, но тот не мог говорить, чтобы хоть как-то это выразить. Поэтому он сделал самое простое – обратил внимание на «ворону». И там было на что посмотреть. Перья у этой птички был черно-стальными и отливали синим с прозеленью. Но самым занимательным было другое – голова. Она словно была прицеплена с иного туловища – маленькая, как у куклы, сморщенная и совершенно лысая. А вот глаза были замечательными – большими, карими, светившимися умом – совершенно человеческие глаза. Гарпия вдруг открыла рот, полный мелких, словно у рыбы, острых зубов-игл и запищала. Цукер любопытно склонил голову, а вот Скотт закрыл уши руками. Видимо, находясь в берсерковом обороте, слух его был звериным. Тварюшка, словно бы спохватившись, замолкла. *** Питер не уставал поражиться интуиции сына. Эллисон была найдена. И пусть формально Скотт ее «не узнал», но все же выделил среди остальных. Что же – полдела сделано. Но где искать близнеца? Как Хейл ни старался, он не мог докричаться до Скотта. Но он не оставлял попыток – словно боялся сдаться хоть на миг. Вид Цукера вызвал у него невольную дрожь, густо замешанную на восхищении пополам с изумлением. На спине русского зеленели совсем еще свежие шрамы, только-только затянувшиеся тоненькой кожицей. Наверняка он избавился от крыльев, чтобы поспеть за истинным альфой. Но каково же мужество! Хейл наблюдал, как Цукер помогает Скотту поудобнее устроить Эллисон на руках, а затем кивнул куда-то в сторону, предлагая пойти за ним. Что и как видел и знал этот альфа? Куда он вел их? *** Скотт заметил какое-то движение, когда споткнулся о бревно. Это было дерево. Поваленное дерево. Под ним, забившись в норку, сидело прекрасное создание. Фея с серебряными крыльями, одно из которых изогнулось под страшным углом. Перелом не иначе. Он сел на корточки и протянул руку к фее, досадуя на то, что лишен человеческой речи. Фея заплакала и еще глубже забилась под дерево. Тяжело вздохнув, Скотт потихоньку заурчал. А потом и вовсе привалился спиной к бревну, сбивая со штанин мелких насекомых, и стал ждать. Спустя некоторое время феечка показалась наружу. Она качала головой в такт урчанию, беспечно сверкая светящимися глазами. «Ну же, маленькая, - мысленно звал парень. – Давай, доверься мне. Я тебя не обижу». Малышка колебалась недолго – еще раз взглянув на непонятного зверя, она, тоненько пискнув, взобралась нему на колени. Оборотень улыбнулся, и феечка в ответ радостно оскалилась. Отрывая полоски ткани от штанин, чтобы завязать вправленное крыло, Скотт продолжал мурчать. Тварюшка будто и впрямь понимала его – сидела смирно, даже не пытаясь вырваться. Вдруг за его спиной раздался хруст. Скотт напрягся – он давно почувствовал, что сюда кто-то идет. Ждал и готовился к худшему. Но, обернувшись, успокоился – напротив него стоял безликий. И что-то странное было в нем. Непривычное. Окинув его встревоженным взглядом, он понял. Крыльев не было. Феечка дернулась в его руках и заплакала. Какой-то ужасный визг заполнил, казалось все пространство вокруг, ввинчиваясь прямо в мозг. Упав на колени, Скотт закрыл голову руками, в надежде, что так будет полегче. И вдруг все прекратилось. Безликий протянул ему руку, помогая подняться, и качнул головой в сторону феи. Скотт инстинктивно встал между ним и малышкой, оберегая. Тот кивнул, а затем и вовсе помог устроить тварюшку поудобнее, чтобы идти не мешала. Парню очень хотелось спросить, куда они идут. Хотелось сказать хоть что-нибудь. Даже этому странному существу. Не то, чтобы безликий стал выглядеть менее омерзительно в его глазах, однако Скотт умел быть благодарным, а еще он умел доверять. Поэтому просто шел, зная, что на безликого можно положиться. К груди он прижимал дрожащую и всхлипывающую фею, мысленно шепча: «Потерпи, Элли, потерпи. Все будет хорошо. Вот остановимся, и я поищу тебе воду». *** Питер содрал в кровь несуществующие руки, сорвал несуществующие связки, но все же смог заставить сына остановиться. Потому что на берегу этой то ли речки, то ли ручья, то ли разлившегося болотца умирал мальчишка Эйдан. Хейл не считал себя сколько то ни будь мягкосердечным человеком, но увиденное заставило его сердце обливаться кровью. Этого зрелища он до конца своей жизни не забудет! Эйдану междумирье подарило тело, больше подобающее крупной собаке, а не волку. А сейчас с боков и спины у него были содраны целые полосы шкуры – тусклой пленкой поблескивала сукровица, потому что раны не заживали. А еще у этого полупса не было задних лап – лишь какие-то окровавленные огрызки. Зверь полз к воде, скуля и подтягиваясь на передних лапах, а затем рухнул мордой в ручей. Питер дернулся ему навстречу, и ему показалось, что на миг он смог перехватить контроль над телом. С тех самых пор он и старался докричаться до сына. А потом он вдруг услышал это неуверенное: «Папа, это ты?», и едва смог сдержать радостный вопль. *** Цукер хотел найти воды – его кровь, подсыхая, схватывалась противной коркой, и под ней нестерпимо зудело. Оглянувшись, он увидел, что истинный альфа идет за ним, аккуратно придерживая свою гарпию. И было что-то еще – напряжение. И чужой злобный взгляд в спину. Относительно чистую воду он нашел не так уж далеко – ручей вытекал из-под корней огромного дерева. Он сначала терялся в густом подлеске, но чуть ниже по течению нашлась поляна, где к берегу можно был подойти свободно. И пока Скотт поил свою маленькую спутницу, сам Цукер обрывком рукава вытирал с тела кровь. А потом раздался шорох, и к воде выполз пес. Он был страшно изранен и истощен. Его одутловатый багрово-сизый мясистый язык был покрыт язвами, глаза заплыли гноем, но… почему-то он был еще жив. Скотт смотрел на зверя с гневом и жалостью. Осторожно ссадив гарпию на покрытый мхом камень, он выпустил когти. Что задумал этот парень? *** Скотту было физически больно видеть страдания этого странного существа, напоминающего ящероподобного волка. Он стоял у кромки воды с когтями наперевес, но так и не сделал ни шага, чтобы избавить беднягу от страданий. И вдруг уши заложило – звуки постепенно стихали, словно отдаляясь. Зато стал слышен голос. Сначала было непонятно – слишком тихо, слишком быстро, слишком далеко. Легкое головокружение – и вот он уже понимает, что некто ругается. И не просто ругается, он изливает просто тонны едкого сарказма – с очень знакомой интонацией. Память озарило яркой вспышкой внезапно возникшего воспоминания: - «Папа, это ты? – неуверенно позвал парень». - «Скотт!!! – раздалось в ответ радостное восклицание – Ты меня слышишь?». - «Да, - осторожно ответил он». - «Это Эйдан, Скотт! Понял? Эйдан! – надрывался голос». - «Кто? – удивился парень, хоть имя и показалось знакомым». - «Просто поверь мне, умоляю! Он нужен тебе, - уговаривал отец». - «Да он же умирает! – взвыл Скотт». - «Не умрет, - пообещал тот». - «Ты – Питер? – тихо поговорил парень». - «Начинаешь вспоминать – это хорошо, - обрадовался он. – А теперь слушай меня. Иди за Цукером, он должен знать, как вам вернуться домой. Ты понял, Скотт?». - «Цукер? Ты о безликом? – спросил он». - «Верь, он поможет, - уговаривал отец». - «Я… я все сделаю. Только скажи…». - «Скотт, я не слышу тебя! Скотт! Ск…». Истинный альфа открыл глаза – все закончилось, мир снова обрел звуки. Вот только теперь все изменилось. Его память, она хоть и не до конца восстановилась, но теперь не представляла собой абсолютное ничто. Он помнил Стайлз. И Скотт точно знал – она ждет его. «Ну что же, значит этот ободранный ящероид и есть близнец Эйдан. Настрадался, бедняга, - подумал МакКолл». Альфа поднял взгляд на безликого, и тут же перед его внутренним взором промелькнул образ крупного лысого мужчины. Цукер. Кивнув ему, оборотень подошел к зверю. Тот уже не скулил – лежал, позволяя воде затекать в уши и нос. Он ждал смерти. Подняв его, Скотт поразился, насколько легким тот был – вполовину легче положенного. Русский понял его с полувзгляда – и неуверенно огляделся, будто что-то искал. Затем махнул рукой туда, куда тек ручей, а Скотт согласно закивал. А потом взгляднул на Элли и горько рассмеялся. Элли – это ведь Эллисон! Он все же нашел ее. Цукер поднял ее, но та заверещала, и тот поспешил усадить ее на плечо истинного альфы. *** Цукер готов был прыгать от радости и облегчения, потому что МакКолл, кажется, начал вспоминать. Они шли не оглядываясь – споро, насколько позволяли силы. Парень нес на руках одного своего друга, второго же – на плече. Сам безликий при всем своем желании не мог помочь ему – не имел права. Оставалось лишь отвести их туда, где можно отыскать вход в родной мир. Цукер ЗНАЛ, куда надо идти – к мертвому озеру на границе миров. Не так далеко, как он опасался, но и не настолько близко, как хотелось. Он постоянно поторапливал истинного, поскольку напряжение за их спинами нарастало – за ними была отряжена погоня. Междумирье не слишком охотно расстается со своими игрушками. *** Питер так и не смог больше дозваться сына, сколько бы ни старался. Он снова стал лишь наблюдателем. Его жгло нетерпение и жажда поскорее добраться домой – он буквально чувствовал, как уходят драгоценные минуты. Но ему ничего не оставалось, как наслаждаться пейзажами. Он видел, как мимо пролетела стайка существ, похожих на бабочек. С их тонких крылышек осыпáлась пыльца, зависая в воздухе светящимся облаком. Затем они прошли мимо рощи низкорослых деревьев – их тонкие ветви заканчивались длинными жгутами. Они подозрительно шевелились, напоминая стрекательные нити – Цукер не зря велел обойти рощу. Постепенно почва под ногами перестала пружинить – они вышли на возвышенность. Еще через некоторое время впереди показались выступы скальной породы. У одного из таких камней безликий и остановился. *** Скотт стискивал зубы, заставляя себя отвлекаться на что угодно, только бы перестать чувствовать боль в уставших руках и спине – Эйдан с каждым пройденным километром, каждым шагом весил все больше. Под конец путешествия у парня вместо тела была БОЛЬ. Цукер остановился у огромного камня и помахал ему рукой, подзывая посмотреть. Аккуратно уложив раненного зверя и ссадив с плеча феечку, он подошел. Русский указал на темную дыру – вход в систему пещер. Это туда им нужно было идти? Неприятно-то как, боги всемогущие! Вдруг с той стороны, откуда они пришли, раздался радостный визг. Цукер затравленно оглянулся и велел поторапливаться. Спуск в пещеру не был слишком сложным, лишь приходилось смотреть под ноги, чтобы не свернуть себе шею. Элли на его плече периодически шипела, грозно встопорщив перья. Ну а сам Скотт мысленно возблагодарил всех богов, сколько их есть, потому что здесь, в пещерах, не было тумана. К слову, и темно-то была не абсолютной – на стенах и потолке сидели крупные светящиеся слизни. Цукер не переставал торопить – постоянно оборачивался. Даже по его безликому виду было понятно, что погоня близко. Гигантская пещера открылась внезапно. Скотт вдруг понял, что он уже не плетется по все сужающемуся коридору, где воздух был спертым и пах старым камнем. Окинув взором огромное пустое пространство, он заметил внизу какой-то блеск. Цукер повел его именно туда. Где-то метрах в ста от берега подземного озера, камни под их ногами внезапно пришли в движение – словно висели в воздухе. Шагать пришлось трижды осторожно, чтобы не провалиться в непроглядную темноту. Внезапно по пещере прокатился рокот. Вековые скалы, казалось, стонали и выли от непомерной тяжести – погоня приближалась. Скотт как мог, перебирал сбитыми ногами, оставляя на камнях кровавый след. Он видел впереди озеро, поверхность которого больше напоминала матовое стекло – ни ряби, ни единого движения. Откуда-то оборотень знал, что нужно делать – чтобы вернуться. Нужно окунуться в воды этого мертвого озера. И он торопился изо всех сил, потому что Эйдану нужна помощь, потому что не будет ждать и закат. Вой за спиной стал торжествующим, Скотт обернулся, чтобы на мгновение задохнуться – Цукер не отстал, он остался, чтобы задержать нечто. Сложно было назвать сборище когтей, шипов, жал, щупалец и зубов живым существом, однако это нечто приближалось. Безликий обернулся и замахал руками, велев убираться, но у Скотта ноги будто к полу приросли. Цукер переступал по парящим камням, сжимая в руках суковатую дубину – и откуда взял? Он не собирался отступать – давал время уйти. Будь Скотт один, он бы непременно помог, но не теперь, когда от него зависели жизни друзей. Разрывая сердце пополам, истинный альфа отвернулся от спутника, не раз спасавшего ему жизнь, и почти бегом кинулся к озеру. *** Дерек не сводил взгляда со Стайлз, которая застыла внутри круга сцепленных рук. Она сидела прямо на полу, уставившись в розоватое пятно портала. Иногда она словно видела что-то, начиная шевелить губами, но ни единого звука так и не произнесла. Сам же Хейл устал – у него от долгого сидения начали затекать ноги, и, кажется, попа, а еще отваливалась спина. Глянув на настенные часы, он прикусил губу – до заката оставалось всего полчаса. Вдруг портал мелко завибрировал и пошел синими пятнами. Секунду спустя из него вывалился Эйдан, а за ним Эллисон и Скотт. Стая выдохнула, словно по команде – но двинуться с места никто не посмел. Первым опомнился Джон. Он поднялся, невразумительно крякнул и потянулся за покрывалом: - Ну, чего сидим? – и посмотрел на Арджента, который, казалось, забыл как дышать. – Им одежда нужна. С места подорвались все, кроме Питера. Тот словно бы пребывал в состоянии каталептического ступора. Дерек подошел к окну и отдернул плотную ткань. Неужели все закончилось? Даже не верится. Исподтишка он наблюдал за тем, как Мелисса и Стайлз суетятся вокруг Скотта, потихоньку раздражаясь. Опять этот парень сумел выкрутиться, чем неприятно напомнил любимого дядюшку. Он думал о том, что же будет дальше, а также о том, как он будет говорить Марин Морелл, что ее брат мертв. Та прислала ему сообщение с просьбой встретиться через пару дней – у него будет время все обдумать. МакКолл тем временем пришел в себя – и правильно, над ним только не порхали! Поднялся на дрожащих ногах, оделся, сверкнул глазами, оглянулся и… зашагал к порталу. - Ты с ума сошел! – рявкнул Уиттмор, стоящий над своим альфой, аки немезида неотвратная. – Ты туда не вернешься! - Я должен, - скрипнул тот, отодвигая друга. – Там остался Цукер. Он прикрыл нас – я не могу оставить его. - Двадцать минут, МакКолл! – взвыл тот. – Ты не успеешь! - Я это сделаю! – заявил альфа. – Прошу, не стой у меня на пути. - Питер, ну хоть ты ему скажи! – вмешалась Стайлз, но ей никто не ответил. – Питер? Да что с тобой? - и присела перед ним, заглядывая в глаза. - Знаешь, святой МакКолл, в этот раз один ты не пойдешь! – зашипел Джексон, а затем, обернувшись, кивнул Стилински. – Приводите всех в чувства, мы скоро. И, как в прошлый раз, двое просто и без затей шагнули в портал. *** Все было иным. Скотт и Джексон не изменились в облике, да и память не пострадала. Они вынырнули из горько-соленого озера и направились к берегу. Все тот же полумрак, разбавляемая свечением слизней, те же парящие камни, та же темнота под ними. Но ни следа Цукера и того нечто, что их преследовало. - Идем к выходу, - подал голос Скотт, а затем немного подумал и добавил. – Спасибо. - Сам тебя прибью, когда вернемся, - проворчал в ответ Уиттмор. – Куда направимся, когда выползем из пещеры? Ты вообще уверен, что мы отыщем этого Цукера за двадцать минут? - Здесь время идет иначе, - пояснил тот. – И я уверен – мы вернемся. - Ага, или поляжем с честью, аки герои-безмозглики, - проворчал тот. – А я еще с Лидией не помирился. - А ты и не хочешь, - отозвался Скотт. – Она для тебя то прошлое, которое ты хотел бы вернуть – без всей этой сверхъестественной и жестоко мистической ахинеи. - Какой ты умный, тебе случайно череп не жмет? – съязвил бета. – И без тебя разберусь со своей личной жизнью. Личной! Сечешь? - Как говорит Стайлз – врать себе неблагодарное дело. Все равно ведь не обманешь, только душу раскровишь, - проговорил тот. – Смотри по сторонам, что-то тут не так. Чувствуешь запах? - Мерзко воняет, - кивнул Джекс. - Ага, и слизь на стенах и полу. Наверное то, что утащило Цукера оставило след. Идем туда, - и указал в один из темных ходов. - Псих, - буркнул он, брезгливо передергиваясь. – Ладно, уговорил – идем туда. Существо, продвигаясь по этому коридору, содрало всех светляков, поэтому передвигаться приходилось с осторожностью. Зрение вервольфов помогало не вляпаться в лужи слизи и чего-то непонятного. - Надеюсь, это не дерьмо, - проворчал Уиттмор. – Иначе я тебе буду это до смерти вспоминать, МакКолл. - А уж как я-то на это надеюсь. Кажется, я в это наступил, - пожаловался он. - Лузер, - прокомментировал бета. - Ой, кто бы говорил! – отмахнулся Скотт, нисколько не обижаясь. – Пижон. - Зато красивый, - он пожал плечами, обходя очередную лужу. - Спорно, - кивнул тот, а затем замер на полувздохе. – Замри! Слышишь? - Шипит, - прошептал Джекс. - Идем туда, - и стелящейся походкой стал красться дальше. Узкий коридор заканчивался, открывая взору целую анфиладу пещер. Освещение было скудным, а все потому, что со стен свисал кустистый мох. Кустистый светящийся мох. Детально разглядеть, что скрыто в полумраке не удавалось, но кое-что становилось понятно – слизевые следы вели вглубь одного из ответвлений второй пещеры. Что же до шипения, то оно, казалось, заполняло собой все свободное пространство – хотелось заткнуть уши. Или сбежать. Пещера была сравнительно небольшой, но ее своды тонули в темноте, метров на сорок уходя вверх. Джексон украдкой выглянул из-за поворота, а потом подал Скотту знак, мол, все чисто – не видно ничего монструозного. Озираясь по сторонам, вервольфы вошли внутрь. Они старались дышать часто и ртом – вонь была непредставимой, аж слезы на глазах выступали. Сквозь темноту проступали очертания залы – ровные стены, словно вылизанные, выступы, похожие на полипы, углубление в самом центре, похожее на небольшой бассейн, заполненный желтовато-бурой слизью. - Там что-то шевелится, - прошептал Джекс. – В той яме. - Идем туда, но будь осторожнее, - отозвался Скотт. В яме барахтался безликий. Его бледная красноватого оттенка кожа, выглядела одной большой раной, будто по телу прошлись наждачной шкуркой. - Это он, - шепнут альфа. – Вытаскиваем. - Эта дрянь жжется, - скривился Уиттмор. – Напомни мне потом пару часов отмокнуть в ароматической ванне. - Я с тобой, - пробормотал МакКолл. – Не в том смысле. Я… я тоже хочу помыться. Я не имел ввиду… - Заткнись. И тащи давай, - закатил глаза Джексон. Омерзительно колышущаяся масса нехотя отпускала бессознательное тело, а потом все застопорилось, словно слизь вдруг стала застывшим цементом. - Мы его не вытащим. Эта дрянь не пускает, - злился бета, поудобнее перехватывая руку Цукера. – Что это с ним? Где… где лицо?! МакКолл, ты видишь?! - Я знаю, что нужно делать, - завороженно проговорил тот. – Выпусти когти и рви кожу – нужно его освободить. - Да ты в конец спятил! Лучше просто сверни ему шею! – рыкнул Уиттмор. - Поверь мне, так нужно, - уверял его истинный. – Просто поверь! - Ты больной садист, - простонал тот, переходя в оборот. – Как мы будет это делать? - Смотри, - прошептал он, вспарывая кожу на шее. Цукер задергался, когда его новое тело стали полосовать острыми когтями, заливая руки и яму голубоватой кровью. Джексон вздрогнул, когда под слоем плотной кожи нащупал другую – вполне человеческую. А ведь и правда, этот безликий был несколько крупнее русского – было похоже, будто Цукера закатали в тесто. И теперь вервольфы сдирали ненужную больше оболочку. - Вот, что значит – обнажиться до самого нутра, - натужно пробормотал Уиттмор, вытаскивая русского из бассейна, в котором теперь свободно плавала вторая кожа везунчика. Тот дышал, но было заметно, что долго здесь он не протянет. - Подхватили, - скомандовал Скотт. – Нужно скорее возвращаться. - Ага, бегу, - буркнул тот, подхватывая Цукера под руку и взваливая на плечо, с другой стороны того подхватил МакКолл. Передвигались они осторожно, старясь не шуметь, хоть это и было трудно – любой звук отражался от каменных стен, усиливаясь. - Слишком все просто, - проговорил Джекс. – Кажется, это была ловушка. - Неважно уже. Идем, и береги силы – не вдыхай эту дрянь! - Я не могу не дышать! – взмутился тот. - Через раз, братишка, дыши через раз, - шикнул Скотт. Однако Уиттмор оказался прав – пространство вокруг заколебалось, пошло рябью, открывая взору омерзительное существо. Оно было огромным, заполняя свободное пространство, в скудном свете жирно поблескивала его… кожа, с нее словно постоянно стекала желтовато-бурая слизь, множество щупалец беспорядочно-тошнотворно извивались, некоторые их них, заканчивающиеся свернутыми стрекательными жгутами и когтями, напряженно трепыхались, словно только и ждали момента, чтобы напасть. - Что делать будем, гений мысли? – прошипел Джексон, озираясь по сторонам и отыскивая пути к отступлению. - Снимать штаны и бегать! – рыкнул тот. – Бежим! И они побежали. Или, точнее сказать, поковыляли в меру своих скромных возможностей. Но стоило им двинуться, как существо атаковало. Выбора у них не осталось – пришлось принять бой. Развернувшись, они усадили Цукера у стены, с той стороны где было поменьше липкой гадости. Нужно было встретить врага лицом к лицу. - Напомни мне убить тебя, как только вернемся! – орал Джекс, кромсая мерзкую склизкую плоть. – Что бы – я! С тобой! Хоть еще раз! Хоть в какую-нибудь авантюру! Да никогда в жизни! Даже в сортир с тобой не зайду! Ты понял?! - А в сортир-то почему? – прохрипел в ответ Скотт, прорываясь сквозь мельтешение туда, где он чувствовал сосредоточие этого нечто. – Ах, ты тварь! – взвыл он, чувствуя, как бок прошил острый коготь. Тело начало неметь. Яд! – Джекс, они ядовитые! - Куда полез, дурак?! – сквозь зубы зашипел Уиттмор, и хотел было двинуться следом, но в этот момент щупальца потянулись к Цукеру. – А вот, хрен тебе! – и рванул мерзость когтями. – Скотт!!! Скотт!!! А ну ползи сюда! Немедленно, мать твою! Истинный альфа отступал, зажимая рану в боку. В глазах начинало двоиться, а ноги подкашивались. Еще две глубокий царапины украсили его тело – он слишком вяло отмахивался. - Вон тот камень видишь? – рыкнул ему Уиттмор, показывая куда-то в сторону коридора. – Если его выбить, то стена там обвалится. Ты понял? Я прикрою – давай, вытаскивай этого бугая! Собрав себя в единое целое, Скотт подхватил Цукера и постарался оторвать его от пола. Нужно было торопиться – каждая секунда дорога, ведь Джексон не сможет сдерживать натиск вечно. До хруста сжав зубы, альфа рванул тяжелое тело на себя. Удалось! Шатаясь, он закинул руку русского себе на плечо – и сделал первый шаг. Грохот трескающихся камней, ударов камня друг о друга и гулкое эхо ударили по нервам словно набат. Троих оборотней швырнуло вглубь коридора, засыпав сверху мелким крошевом. - Подъем, спящие красавцы! – рыкнул Уиттмор, толкая МакКолла куда-то в бок. Наверное. – И не смей стонать, герой чертов! - Сам герой, - прохрипел тот, с трудом поднимаясь на ноги. – Помоги, - и подхватил Цукера. – Преграда надолго ЭТО не удержит! - Первая здравая мысль за день! – ядовито прокряхтел Джекс, помогая поднять русского. Они торопились, как могли, но с каждым шагом альфу оставляли силы – рана кровила, организм пусть и боролся с ядом, но слишком медленно. - Только посмей загнуться, МакКолл! – шептал бета. – Только посмей! – так и шли. Оборотни были уже в пещере с озером, когда волной прошла редкая вонь – значит, тварь пробила завал. И теперь рвалась за ними. - Бросьте меня, - прошептал вдруг Цукер, когда Скотт поправил, соскальзывающую с его плеча, руку. - Заткнись! – зашипел истинный. – Заткнись! Заткнись! Заткнись! - Вы еще спасетесь, - словно и не слышал тот. – Бросьте. - Мы своих не бросаем! – вторил своему альфе Джексон. – Ногами перебирай – и вырвемся – немного уже осталось. Так они и шли, минуя поле парящих камней, понемногу приближаясь к озеру. Грохот и шипение нарастали. *** Питер чувствовал, как его сознание двоится, растягивается, как в него вплетаются мысли и чувства кого-то еще. Это была боль, усталость, гнев, злость, страх, искренняя привязанность, тревога, упрямство – яростный коктейль, выбивающий из колеи. К присутствую в сущности сына он привык, но это… это было что-то иное. Откуда эти чувства? Чьими глазами он видит? Скотта? Или же… БЫТЬ ТОГО НЕ МОЖЕТ!!!