Похититель Солнца

О лордеронской чуме даларанцы слышали, но долго не воспринимали ее всерьез. Пока Антонидас, глава Кирин-Тора, не направил прогуляться в те края своих знатных аспирантов. Сладкую парочку: принца Каэль’Таса и леди Джайну Праудмур, дочку правителя Кул-Тираса. Эти двое пятнадцать лет «дружили», а потом так и не поженились, из-за чего Этас проспорил бы крупную сумму, если бы остался еще жив тот, кому ее надо было отдавать. Аспиранты поведали байки о бродячих мертвецах, сообщили о темномагическом происхождении чумы. Заяви подобное любая другая пара юнцов, все списали бы на глупые шутки, но Антонидас им поверил и озаботился обороной Даларана. Чародеи обновили защитные заклинания вокруг города, группа сильнейших магов — да-да, и Этас в их числе! — возвели еще один магический купол, способный выдержать даже плотный огонь из катапульт и пушек. Этот купал разрушал заклинания некромантов, не позволял поддерживать псевдо-жизнь в зомби. Купол вышел таким прочным и устойчивым, что его решили оставить как элемент постоянной защиты города даже потом, когда угроза чумы минует. В город пригласили побольше целителей, ученые разработала заклинания для проверки пищи на проклятья Смерти. Жителям напомнили о мерах безопасности: настоятельно порекомендовали воздержаться от поездок в северный Лордерон и посоветовали при встрече с бродячим мертвецом использовать огненные заклинания или же поскорее телепортироваться в Даларан, как говорят люди, «от греха подальше». После этого маги радостно поздравили друг друга с тем, что они ответственные и предусмотрительные, молодцы и умники, защитившие свой город от жуткой и мерзкой угрозы. Устроили банкет и народные гуляния, а дальше жизнь потекла своим чередом. Ждали вестей с севера: лордеронский принц Артас выяснил, кто стоит за изрядно потрепавшей его королевство чумой, и отправился туда с войском покарать злодея. Отгородившись прочным куполом, даларанцы в дела своих соседей не вмешивались, но сочувствовали их беде и очень не хотели оказаться втянутыми в войну с неизвестными некромантами. В Даларане негласно арестовали подозреваемых в занятии магией Смерти — об этом Этас узнал от Краса, населению такие компрометирующие весь Кирин-Тор новости не сообщали. Потом из Лордерона потянулись противоречивые слухи: кто-то утверждал, что человеческий принц сошел с ума, кто-то — что он превратился в нежить. Юного Менетила обвиняли то в измене короне и Свету, то, наоборот, в излишнем фанатизме. За слухами пришла внятная новость: принц Артас возвращается с победой. Зачинщика лордеронской напасти удалось уничтожить, теперь нужно только подчистить северные земли от уже созданной нежити. Многие молодые и горячие чародеи собирались пойти добровольцами помогать лордеронской армии. Самое время: сомнений в победе нет, а Даларан получит возможность показать дружеское отношение к влиятельным союзникам. Этас думал, что Антонидас им разрешит, чтобы те нашли всех некромантов и не дали им сболтнуть о своих связях лишнего, позоря чародейское государство перед остальными. Даларан ждал, пока люди отпразднуют возвращение принца и его армии и объявят о начале крупной кампании против нежити. Но тут события пошли по совсем невероятному и абсолютно безумному сценарию. Принц Артас убил своего отца. Его войско оказалось армией зомби и немертвых бронированных воинов-некромантов — тех назвали рыцарями смерти, хотя этим выражением прежде обозначали некромантов Орды. Они разрушили столицу самого крупного королевства людей и направились планомерно уничтожать поселения на севере, соединившись с той самой нежитью, за создание которой принц Менетил и собирался отомстить. Слухи о его безумии Этас считал наименее правдоподобными, но именно они оказались верными. Немертвое войско назвали «армией Плети». Оно быстро росло, и Кирин-Тор в ужасе пытался выяснить, сколько же там некромантов и откуда они все появились. Лордерон все еще пытался защищаться, но надежды на них было мало. На Альтерак и Стром рассчитывать тоже не приходилось. Квель’Талас из Альянса вышел, эльфы намеревались отсиживаться за стенами и магическими куполами, но, возможно, как и Даларан, согласились бы помочь, если кто-нибудь выставит против нежити сильную армию. Кирин-Тор решил искать помощи у других союзников, пусть и не граничащих с Лордероном напрямую. Крас и Этас в составе посольства направились сначала в Гномереган — получили отказ в связи с некими «остро стоящими внутренними проблемами», поведать о которых гномы не пожелали. С Гилнеасом разговаривали другие маги, но и они не достигли цели. Самоуверенный король Генн Седогрив верил в надежность своих стен и силу собственной армии. Этас и его наставник телепортировались в Штормград. Тамошний король Вариан Ринн в свое время получил немало помощи от Альянса для возвращения своего королевства, поэтому напрямую отказывать не стал. Но почему-то проблема орков его беспокоила больше. А там всего-то несколько мелких восстаний случилось! Крас и прибывший в Штормград с той же целью талассийский генерал Сангвинар пытались убедить короля Ринна, что сначала нужно уничтожить Плеть. Никто не горел желанием сотрудничать с гориллообразными маньяками. Но с нежитью договориться невозможно, а орки хотя бы могли сражаться с Плетью, пусть и не объединяясь с Альянсом. Разобраться с ними можно будет позже. Переговоры затянулись. Попытки договориться с советниками и уже через них воздействовать на их короля особого успеха не приносили. За разрушение своего государства штормградцы люто ненавидели орков, а угроза нежити была для них далекой и полумифической. Да и сами орки своими постоянными стычками и побегами из лагерей подливали масла в огонь. Этас и Крас по очереди несколько раз наведывались в Даларан, но там тоже никто ничего толком не мог понять и предпринять. Дворфы собирали войска — вот единственная хорошая новость. Идиотское поведение других союзников, отсутствие видимых результатов и полное понимание бесполезности своих усилий бесили Этаса невероятно. Однажды рыжий внезапно почувствовал, как сердце перестало биться на несколько мгновений, а потом вдруг заколотилось в бешенном ритме. Тело похолодело и ослабло, будто из него разом ушла как минимум четверть жизненной силы. Мир вокруг то ли потерял часть насыщенности красок и запахов, то ли, наоборот, их перебивало что-то постороннее. Чем больше Этас сосредотачивался на этом ощущении, тем отвратительнее оно казалось. Как будто он ел вкусный торт, а потом вдруг понял, что странный едва уловимый аромат и вкус — это мед, который Этас терпеть не мог. Приторно-сладкая мерзость, уже попавшая в организм, пусть и в очень-очень небольшом количестве, но тут важен сам факт: фу! Рыжий лихорадочно перебирал варианты, что могло случиться. Не заболел же он, подобно смертному человеку! Отбросив уж совсем безумные подозрения о заражении темномагической чумой, Этас попытался успокоиться и подумать здраво. И довольно быстро пришел к выводу, что проблема в магии Солнечного Колодца. Он сотворил несколько заклинаний, и его догадка подтвердилась. Именно магия имела мерзкий сладковатый душок, послевкусие, оттенок или эхо — и источником этой «медовой» составляющей был далекий, но всегда ощущаемый эльфами Солнечный Колодец. Крас так вымотался от постоянных встреч, препирательств и уговоров, что даже не сразу осознал ситуацию. Этас примчался к нему с испуганно-недоумевающим «Вы тоже это почувствовали?», а наставник лишь удивленно переспросил: — Что? — и напряженно сощурился. — Солнечный Колодец! С ним что-то случилось, да? — Этас постарался, не скатываясь в истерику, объяснить про омерзительный «медовый элемент». И только после этого Крас задумался, прислушался к своим ощущениям и подтвердил, что тоже чувствует что-то странное и совершенно незнакомое. Версия с Солнечным Колодцем показалась ему правдоподобной. Маги направили несколько вестников в Элун’аран и Даларан и получили в ответ сначала «сами ничего не понимаем», потом «в Квель’Таласе война, телепортация в Элун’аран невозможна». Бросились к генералу Сангвинару — тот ничего не знал и сам немало обеспокоился странными ощущениями и вестями даларанцев. Этас и Крас решили, что терять время в Штромграде дальше бесполезно, надо выяснить самим, что происходит в Квель’Таласе. Они телепортировались в Даларан, где их надолго задержал Антонидас со своими поручениями, расспросами и инструкциями, и, наконец, взяли дракондоров для путешествия в Квель’Талас. Оба чародея рассылали вестников всем знакомым эльфам, но мало знать адресанта, нужно еще и задать хотя бы приблизительное направление. Наконец, один из магов, прежде служивший погибшей леди Фелориэль — ее бывшая команда осталась без официального главы, но не распалась, а сплотилась вокруг ее сына, — оказался в Элун’аране. Там его и нашел серебристый магический дракончик. Крас любил эффектные жесты и использовал уникальные формы вестника вместо традиционного ястреба. Новости оказались печальными. Квель’Талас пал, Элун’аран разрушен. Король Анастериан, Совет и квель’данасские магистры мертвы. Этас и Крас были даларанцами, но королевство в Лесах Вечной Песни все равно было очень дорого им. Вторая родина, множество знакомых и родных, прекрасные земли и города, центр эльфийской культуры. Крас и Этас облетали Квель’Талас, стараясь держаться повыше и вдоль берега: и в целях безопасности и чтобы не травить душу видом уничтоженного королевства. Долгое и безрадостное путешествие вымотало Этаса до предела. В столице несговорчивых людей по крайней мере можно было снимать напряжение с бутылочкой вина — благо, оно в Штормграде крепкое, или в объятьях человеческих милашек — благо, они в Штормграде к эльфийскому обаянию никакого иммунитета не выработали. Сейчас же добрая половина сил уходила только на то, чтобы не закатывать истерик наставнику — рыжий бы скорее стал следопытом, чем позволил себе подобное. И чем ближе они подлетали к Солнечному Колодцу, тем отвратительнее Этасу становилось. Крас не стал встречаться с другими магами, что было странно: в команду леди Фелориэль входили лучшие ученые, у кого как не у них искать ответы о проблемах с источником эльфийской магии. Проблема-то с Колодцем прояснилась с первого взгляда: примесь посторонней темной, скорее всего некротической, магии. А вот как ее решить, Этас и Крас понятия не имели. Наставник набрал из Колодца пробы воды: темную, перемешанную и с самого светлого участка. Сказал, что будет исследовать. Они укрылись в северной части острова, где Крас приступил к экспериментам. В полевых условиях, без лаборатории и помощи специалистов, лишь периодически прося Этаса сделать что-нибудь элементарное. Абсурдное поведение Краса, его всегдашнее нежелание как-либо пояснять свои действия, требование никуда не уходить и вообще забыть о том, что здесь видит, переживания за кузину Сильвану, командующую талассийской армией,  отсутствие внятных и точных новостей из Даларана не прибавляли спокойствия. Этасу так плохо не было даже во Вторую войну, когда он, сходя с ума от волнения за близких, хотя бы мог спрятаться от тяжелых мыслей в работе. Этас рассматривал башни Террасы Магистров, видел собственными глазами Солнечный Колодец — честь, которая еще не скоро светила бы ему, даларанцу, не будь Квель’Талас разрушен. Увы, ни любопытства, ни тщеславной радости Этас не ощущал. Через пару дней рыжий почувствовал, что чистой магии в Солнечном Колодце не осталось: магия не просто имела мерзкий медовый привкус. Рыжему теперь казалось, что, творя заклинание, он буквально пропускает по своему телу густые потоки приторной, гнилостной сладости. Липкая гадость не покидала тело вместе с заклинанием, она оставалась на внутренней поверхности вен, облепляла сердце, медленно стекала по ребрам. Этас понимал, что ничего подобного на самом деле не происходит, это все фокусы разыгравшегося воображения. Но с того момента прибегал к плетению заклинаний только в крайнем случае. Он не знал, что ему кажется более отталкивающим: очередной более близкий контакт с магией оскверненного Солнечного Колодца или мысль о себе как об эльфе, который больше не вправе называть себя чародеем. Крас обладал менее безумным воображением или просто большим жизненным опытом и так остро не реагировал. Но ощущениями Этаса интересовался, даже отправился к Колодцу снова, чтобы проверить. Вода и впрямь была испорчена вся. В тот же день Этас отправился в сторону Тропы Мертвых и прошелся огненными шарами по встреченным по пути скелетам, заставляя себя терпеть выворачивающее наизнанку ощущение контакта с магией Колодца. Стало только хуже. Зато за самовольный уход и ненужный риск рыжий получил неслабую головомойку. Слушая то кричащего, то цедящего сквозь зубы обличения его идиотизма Краса, он лишь радовался, что наставнику по-прежнему не все равно, где Этас и что с ним. Крас сжалился над своим помощником и позволил ему телепортироваться в Даларан, надавав кучу заданий. В родном городе Этас осознал, что нервозность и несдержанность напали не на него одного: все эльфы в той или иной степени ощущали странности в чувствах. Этас и его «любимая» кузина оказали друг другу первую душевную помощь: обменялись шпильками и оскорблениями разной степени тонкости и цензурности, всласть поорали друг на друга и, наконец, пошвырялись первыми попавшимися под руку предметами. Ронин проявил благоразумие и не пытался их разнять, пока дело не дошло до прямого рукоприкладства. Стало немного легче, и Этас с головой окунулся в дела. К счастью, его обязанности обычно не требовали частого плетения заклинаний, поэтому никто не обратил внимания, что молодой эльфийский архимаг теперь практически и не маг вовсе. Помимо постоянных встреч и переговоров, ему и Ронину пришлось взять на себя заботу о других квел’дореях. Многие отправлялись в Элун’аран, кто-то возвращался назад, немалая часть команд распалась, некоторые лидеры и организаторы по-настоящему сошли с ума из-за магии Колодца. Среди квел’дореев царили хаос и дезорганизованность, многие сидели в своих домах, не принимая никакого участия в происходящем. А в это время Даларан нуждался не только в боевых магах для помощи дварфам и защитникам Лордерона, но и в создателях амулетов, послах, организаторах, алхимиках, строителях. Этас встречался, уговаривал, терпел истерики, находил дело каждому по силам, заставлял поверить в себя и свою нужность Кирин-Тору. Выматывался так, что вечером просто падал в постель и терял сознание. Времени и сил на грустные мысли не оставалось. Ночью часто видел кошмары. Черные, влажно блестящие липкие щупальца выползали из Солнечного Колодца и тянулись к Этасу, двигаясь быстрее, чем он от них убегал. Хватали, облепляли тело, а потом медленно проникали прямо под кожу, заползая в кровяные сосуды, обвиваясь вокруг костей, заполняли собой желудок, текли вверх по пищеводу и, наконец, вырывались наружу через рот. Этас просыпался оттого, что его выворачивали наизнанку рвотные спазмы. Реже видел своих родных в виде зомби с жуткими хриплыми голосами. Они звали присоединиться к ним. Главным среди них был Лират: его длинные золотые волосы превратились в грязные сосульки, собранные в высокий хвост заколкой-амулетом, когда-то подаренной Этасом. Лират-мертвец весело улыбался серыми губами, в уголке которых шевелился белый червь, и махал своему кузену рукой, на которой плоть гнила, местами обнажая кости. — Рыжий, идем, — звал Лират. — Этас, ты заставляешь меня ждать, — вторила ему мама, глядя на сына пустыми глазницами. Она говорила строго, но Этас знал, что она просто пытается скрыть, что соскучилась. Остальные чаще молчали и просто смотрели. Когда рыжий получил известие, что Сильвана погибла, средняя из сестричек Ветрокрылых тоже стала появляться в его снах. Когда однажды он увидел среди мертвых родных и Верису, Этас проснулся в ужасе и, превозмогая омерзение, отправил ей вестника. Бледная обезьяна выполняла какое-то поручение Ронина в Южнобрежье, а в тех краях было опасно: лютовали орки, да и Плеть могла отправить отряды. Этас получил в ответ весьма грубую рекомендацию не мешать ей работать и успокоился. Этас вскоре свихнулся бы от постоянного общения с охваченными неуправляемыми эмоциями эльфами, ведь его собственная и без того не выдающаяся сдержанность тоже пострадала после осквернения Колодца. Но у него были две отдушины в то время: шумные и яростные ссоры с Верисой и мысль о том, что скоро Крас закончит свои исследования, вернется, и все будет в порядке. Все в порядке — это, конечно, Этас размечтался, но вскоре действительно стало полегче. Сначала полностью исчезло ощущение пропитавшей тело и воздух липкой мерзкой магии. Как он потом узнал, для этого пришлось уничтожить Солнечный Колодец. Заклинания стали ощутимо слабее, но между меньшей силой заклинаний и невозможностью их использовать вообще, Этас выбирал первое. Крас вернулся в Даларан, и рыжий едва удержался от порыва кинуться ему на шею. Наставник, может быть, всего лишь добродушно посмеялся бы над излишней эмоциональностью своего помощника, а вот свидетели такой сцены не замедлили бы почесать языками. — Свои амурные дела нужно вести, не привлекая внимания общественности. Привыкай, — заявил Крас, когда Этас получил ранг архимага. Мол, участие в шумных оргиях уже не по статусу, надо быть осторожнее. Этас прислушался — и зря. До этого даларанские сплетники считали, что своему любовнику Крас не позволил бы шляться по мальчикам и девочкам чуть ли не каждую ночь. А когда Этас стал вести себя паинькой, вывод сделали оригинальный. Пресловутое «карьеру через постель» Этас в лицо слышал только от Верисы, но до него не раз доходили высказывания, что Крас благородно ждал, пока его хорошенький ученик не перестанет от него полностью зависеть. А сам Этас теперь, вроде как, спит с ним из благодарности или вследствие тайной многолетней влюбленности. То, что Крас давно женат, никого не волновало: с его женой никто не был знаком, потому ее и не принимали в расчет. Рыжий не знал, как реагировал на такие слухи наставник, но его самого они бесили невероятно, и давать им пищу он категорически не желал. Против Плети, наконец, начались нормальные военные действия. Забот хватало, а Этас чувствовал невероятное облегчение, что за всех эльфов из команды Краса и других, потерявших лидеров и не знавших, к кому обратиться с проблемами, теперь несет ответственность не он. Крас, как всегда, периодически куда-то исчезал, и Этасу с Ронином все равно приходилось самим принимать по десять тысяч решений разной степени важности в день. Но рыжий, по крайней мере, был уверен, что когда он по возвращении наставника отчитается ему о проделанной работе, тот скажет, что все в порядке, или укажет на конкретные недоработки. Этас выбивал продовольствие, следил за тем, чтобы молодых и необученных магов не заманили в боевой отряд ушлые агитаторы союзников. Переносил телепортацией в другие города армейских шишек, не владеющих магией. Следил, чтобы в группе беженцев, направлявшейся на целой флотилии под патронатом Кул-Тираса в безопасные земли Калимдора, оказались лояльные Красу эльфы. Беженцев возглавляла та самая Джайна, многообещающая ученица Антонидаса, подружка принца. Она могла в будущем сыграть серьезную роль в политике, создав базу Альянса на другом континенте, так что в отношения с ней и ее приближенными нужно делать инвестиции уже сейчас. Тем временем, предводитель нежити принц Артас сминал силы защитников легко и небрежно, как капризный ребенок — тарелки с невкусной кашей со стола. Он подошел к стенам Даларана, каким-то неизвестным заклинанием вытащил главу Кирин-Тора за защиту купола и убил. И вскоре другое неизвестное заклинание невероятной силы обрушило башни Даларана и уничтожило магические опоры, к которым был привязан защитный купол. Немертвые вошли в город добивать выживших. Не меньше трети жителей погибли от рук нежити и под завалами, остальные успели перенестись в Стальгорн и другие города или пешком укрыться в лесах. Ни Этаса, ни Краса, ни Верисы в момент разрушения в Даларане не было. Этас вернулся с очередной встречи в родной город и увидел руины, полные нежити. Еле успел удрать серией скачковых перемещений. А через пару дней нежить доломала телепортационную площадку. Кирин-Тор впал в панику. Враг владел незнакомой магией и наголову превосходил сильнейших архимагов. Собрать и организовать выживших удавалось лишь отчасти: многие чародеи предпочли прибиться к армиям союзников, а не искать всей толпой приюта в одном месте. Во главе остатков чародейского государства встал Ансарем Руноплет — как оказалось, один из Совета Шести. Его штабом стала деревушка Янтарная Мельница в Серебряном Бору. Рыжий какое-то время работал с ним напрямую — не понравилось: очень нерешительный и неприятный человек. А потом появился Крас, и дела пошли по прежней схеме. Этас уже научился определять по поручениям, связано ли происходящее с какой-то тайной интригой Краса или же идет обычная работа. Если он понимает смысл и цель каждого задания, а Крас охотно все разъясняет — то ничего невероятного не грядет. Если же нет — потом Этаса отзовут, в дело вступит Ронин, хоть человек и возомнил себя самостоятельным чародеем и называл Краса «бывшим» наставником. А рыжий будет в ошеломлении и неверии округлять глаза, осознав, чем на самом деле он занимался. Сейчас, вроде, все было просто: ситуация среди союзников оставалась невнятной, но задания Краса были кристально ясны. Вскоре у берегов Серебряного Бора появились корабли Квель’Таласа. Вели их уже известный Этасу генерал Сангвинар и юный принц Каэль’Тас. За принцем ожидаемо последовали многие эльфийские чародеи, в том числе и вся бывшая команда леди Фелориэль — в основном не боевые, но очень талантливые и опытные маги. С ними были и другие эльфы, как военные, так и гражданское ополчение. Талассийская — а на самом деле наполовину даларанская, — армия, назвалась Мстителями. Они объединилась с союзниками и приступили к обороне. Талассийские соплеменники Этаса теперь называли себя не «квел’дорай», а «син’дорай», в знак скорби о погибших и предстоящей мести. Символично и вдохновляющее, решил рыжий, хотя сама по себе тема мести ему не слишком импонировала. Многие даларанские эльфы проявили солидарность и тоже стали называть себя син’дорай, и Этас оказался в их числе, хотя наставник и называл это ерундой. Мстители воевали, но им также поручали и строительство, и эвакуации мирного населения, и охрану караванов с провиантом и оружием. Большая часть остававшихся в Серебряном Бору эльфов тут же примкнула к ним, чтобы не приходилось подчиняться людям. В отличие от человеческих чародеев, не владеющие магией люди были необразованными и неудобными в общении. Тем более, что тут такие громкие имена: принц Солнечный Скиталец, генерал Сангвинар. С его высочеством Этас по большому счету знаком не был. Рыжий пару раз присутствовал при его разговорах с Красом и другими эльфами, но сам в беседах не участвовал. Но понимал, что с сыном короля надо дружить. Тем более, принц в будущем, как ожидалось, должен был не вернуться в Элун’аран, а занять место своей матери в Совете Шести. Ход, безусловно, политический — толку-то там от малявки, — но и как маг тот был уже весьма силен, имел связи в Квель’Таласе и, что немаловажно, был лоялен Антонидасу, главе Кирин-Тора. Принятие этого ребенка в Совет — весьма разумная инвестиция, считал Этас. Похититель Солнца выбрал момент, чтобы пообщаться с его высочеством на одном из скучных мероприятий. Заговорил с ним, тогда еще старшекурсником, о планах на аспирантуру. Понятно же, что сына короля и архимагини возьмут туда сразу же после окончания Академии, да еще и нарасхват у наставников будет, только выбирай. А разумнее всего выбрать Краса — эльфа и огненного мага, как и сам принц, а еще умного и опытного политика, у которого есть чему поучиться и помимо заклинаний. К этой мысли Этас и пытался осторожно подвести его высочество. Без конкретной цели, просто как базу для будущего сотрудничества. Принц Каэль’Тас держался достаточно скованно, среди большой толпы, видимо, чувствовал себя неуверенно, но при слове «аспирантура» оживился, стал делиться своими планами исследований. Однако, если леди Фелориэль, бывшая преподавательница, умела говорить о сложных вещах просто и доступно, то ее выросший среди увлеченных наукой магов сынок такому навыку пока не научился. Слушая его рассуждения, Похититель Солнца чувствовал, как мозг превращается в жидкость и вытекает через уши. Он всегда отлично учился и интересовался новейшими открытиями и разработками, но собственно процесс исследований его особо не увлекал. Этас не считал, что соображает медленно, но тут… Рыжий пытался уследить за мыслью этого сыпавшего терминами и гипотезами дитя, про себя медленно повторял всю цепочку только что озвученных ему аргументов, в надежде их осмыслить и уяснить, а потом понимал, что ему задали какой-то вопрос и ждут ответа. От получения в глазах будущего члена Совета Шести ярлыка «бесполезный тугодум» Этаса спас вовремя подошедший Крас. Тот ловко перевел тему с «ментальные аспекты заклинаний вуду» на «как весело путешествовать к тролльим руинам». Больше Похититель Солнца наладить общение с его высочеством не пытался: решил подождать, пока тот вырастет и научится нормально контактировать с эльфами. Но сейчас, когда оба эльфийских государства были разрушены, всем син’дореям самое время сплотиться и начать действовать единой силой. Почему бы и не под предводительством принца? Этаса предложил Красу присоединиться к Мстителям, но тот отказал, хоть рыжий и обещал в пекло не соваться. Наставник считал, что не связанный никакими обязательствами, кроме самых общих перед Кирин-Тором, Этас будет ему полезнее. В чем-то он был прав, потому что генерал Сангвинар вряд ли позволил бы двум весьма полезным эльфам сорваться по секретным делам в путешествие на несколько недель. Поэтому Этас занимался делами тех эльфов, которые в состав Мстителей не вошли или размещались в штабе на Янтарной Мельнице. Кошмары, оставившие Этаса после уничтожения Колодца, вернулись. Мерзкая магия больше не снилась, а вот погибшие родные — почти каждую ночь. Рыжий все чаще и все сильнее ощущал апатию, душевную усталость и отсутствие желания продолжать заниматься своей работой. Войдя в свой «рабочий режим», Этас забивал голову делами и своим эмоциональным состоянием не заморачивался, не до того было. Но каждое утро ему было все труднее и труднее переключиться на активность, требовалось все больше мысленных пинков, чтобы просто встать с постели и одеться. Как-то раз его лежащего с открытыми глазами и бессмысленно глядящего в потолок нашел Крас, обеспокоенный его опозданием на встречу. С тех пор наставник взял за правило лично приходить и заставлять Этаса заняться делами. Рыжему было невероятно стыдно, что Крас тратит на него время и видит его слабость, и поначалу одного только звука его шагов было достаточно, чтобы подскочить и судорожно приводить себя в порядок. Потом стало все равно. По совету Ронина обязанность «расшевелить Этаса с утра» была торжественно передана Верисе. Дорогая кузина подошла к задаче ответственно. О, как она изощрялась! Большая часть ее любимых тем для зубоскальства была придумана и проработана именно в эти долгие утренние подъемы. Но вскоре даже даже рассуждения, сколько она могла бы заработать, приведя к нему, такому безучастному и неодетому, уже лежащему в кровати красавчику, заскучавших солдат, перестали вызывать хоть какую-то реакцию. Тогда Вериса перешла к физическим методам воздействия. Формула «больно и унизительно, но не оставляет последствий» эффективно работала в течение нескольких недель. Потом же Этас лишь отстраненно думал, что Ронин наверняка многое не знает о нестандартном воображении своей супруги. Надежный способ воздействовать на рыжего все же был найден: «Крас плюс Вериса». Унижений в присутствии наставника Этас безучастно пережить не мог. Все эльфы в той или иной степени ощущали странную апатию. Крас держался удивительно стойко, отчего уважение рыжего к силе его воли и восхищение им только росли, пока Этас не забыл окончательно, как это — испытывать какое-нибудь чувство. Вериса часто ходила мрачная, огрызалась на каждое сказанное ей слово и нервно вздрагивала от любого шороха, но в посторонней помощи или не нуждалась, или получала ее от мужа. — Рыжий, ну что ты там так долго? Иди к нам! — звал во сне Лират. «Сам иди», — отстраненно думал Этас. Он уже знал о расколе в армии нежити, от которой отделилась группа Отрекшихся — тех, кто обрел разум, вернул свою волю и жаждет отомстить Артасу. А у самого Этаса воли оставалось чуть-чуть. Толку от него теперь было мало: телепортироваться на разрушенные площадки невозможно, важные дипломатические вопросы через вестников не решишь, тут нужно личное общение. Без присмотра Краса, Ронина или Верисы Этас не справится даже с утренним подъемом. Поэтому задачи Крас поручал ему все более примитивные, которые можно выполнять механически, не подключая воображения и энтузиазма. Рыжий видел, как его блестящая карьера разваливается на глазах, но его это мало волновало. Встать — собраться — выполнить работу — упасть — уснуть. Пробиться через кокон равнодушия смогла только весть о гибели нескольких тысяч эльфов. От рук союзников. Маршал Гаритос, командир объединенной армии Лордерона, Даларана и Мстителей, обвинил последних в предательстве и казнил. Уничтожил половину выжевшего эльфийского народа и самую магически одаренную часть своей армии. Озвученный повод не поддавался логическому осмыслению: син’дореи объединились с живыми, чтобы сражаться с немертвыми, и каким-то образом тупой солдафонский мозг счел этот поступок изменой. Эльфы с нагами даже не вступали в союз, просто приняли их помощь для пары операций. Это было разумно: перед лицом угрозы нежити всем народам следовало бы оставить все старые распри, да и у кого могли быть распри с нагами, у рыбаков что ли? Когда новости достигли членов Кирин-Тора, царил полный хаос. Чуть не дошло до бойни, когда остававшаяся на Янтарной Мельнице одна из Мстителей, архимагиня Телестра, собрала остатки своих соратников и призвала прочих кирин-торцев отомстить Гаритосу за принца и остальных. Остановить схватку удалось только уточненными вестями. Мстители спаслись, если можно так сказать про тех, кто сбежал в погибший мир Дренор. Отношения с людьми испортились. Выяснилось, что о действиях Гаритоса знал Совет Шести — точнее, та его часть, что осталась после разрушения Даларана. Крас был в отъезде, как обычно, неизвестно где, и никакой вестник не отыщет, Антонидас мертв, еще кто-то, по словам Краса, пропал, принц Каэль’Тас, если его уже взяли в Совет, сам находился под арестом. Оставались Ансарем и еще один чародей, но Этас знал, что в Совете больше эльфов нет. То есть случившееся было явной агрессией людей против его соплеменников. Многие эльфы отказались иметь дело с такими «союзниками» и отправились в разоренный Квель’Талас. Этас, как и большая часть чародеев Краса, ждал его возвращения, но были готов в любой момент улепетывать подальше от ненормальных людей в Стальгорн, где уцелела телепортационная площадка. Ронину, Этасу и Верисе пришлось приложить немало усилий, чтобы их принадлежащие к рассорившимся народам коллеги не конфликтовали между собой. Наконец, объявился наставник, долго ругался с Ансаремом, но Даларан не покинул — соответственно, осталась и большая часть его команды. Эльфам первое время было очень сложно вести дела с людьми, все сыпали взаимными обвинениями и ждали нового предательства. Поэтому Крас почти все вопросы решал через Ронина и других подчиненных-людей. Если бы странная болезнь, охватившая эльфов, не притупляла эмоции почти до нуля, Этас захлебнулся бы собственным ядом, ненавидя своего соперника за возросшую в глазах Краса полезность. И причиной этой полезности были не заслуги и таланты Ронина, а предательство ему подобных! Войско Гаритоса ушло на север, к лордеронской столице, и на Янтарной Мельнице постепенно восстановился мир. Остатки Совета Шести, наконец, приняли внятное решение: нужно создать над отбитыми у нежити руинами Даларана защитный купол и восстановить город. Работа над щитом приободрила Этаса: видя собственными глазами результат своих трудов, он впервые за последние месяцы ощутил хоть какое-то чувство, кроме тоски и опустошенности — удовлетворение от своей работы. Крас все чаще стал исчезать по своим неведомым делам, и во главе его команды практически встал Ронин, хоть и не всем это было по душе. Апатия немного отпустила Этаса, ему больше не требовалась хорошего пинка и серии оскорблений от Верисы, чтобы начать новый день. Зубоскалить в ее адрес рыжего не тянуло, но ритуальный обмен оскорблениями он теперь не пропускал. Бледная обезьяна в команду Краса, разумеется, не входила, она же не магичка, но все равно постоянно занималась какими-то делами, в том числе помогала восстанавливать Даларан. Нередко «любящим» родственникам приходилось работать вместе. Как-то раз Этас намекнул, что кое-кто бесцветный поглощает слишком много дефицитного провианта и скоро не влезет в свою кольчужную куртку. Но Вериса, вместо того что бы огрызнуться, расплылась в загадочной улыбке и промолчала. Рыжий поначалу даже не понял. Ну не могли же они с Ронином быть настолько идиотами, чтобы завести ребенка в разгар войны, пусть большая часть Плети и ушла куда-то за море. Посреди разрушенного города, в период, когда будущую мать, кстати, едва-едва достигшую совершеннолетия, все еще не оставила неизвестная целителям болезнь! Но кожаные штаны следопытки сменились свободными мантиями, и Этас понял: они могли. Потом Ронин отправился с Красом исследовать какую-то магическую аномалию в Калимдоре. К ученым они не обратились, видимо, дело было секретное или имело политическое значение. Пересечь океан можно за пару недель, если погода удачная, а магии для управления кораблем много. Но чародеи намеревались достичь берегов неизведанного материка за два дня: связи наставника с самыми неожиданными существами и личностями просто поражали. Один красный дракон — настоящий, огромный, разумный, а не злобное черное чудище или дрессированная зверушка орков, — по словам Краса, согласился «оказать небольшую услугу», доставив чародеев на своей спине. Рыжий дракона увидел лишь издали, был занят и не смог проводить своих в опасное путешествие. Ансарем злился, что Крас не предупредил его о своем отсутствии, которое растянулось уже на несколько месяцев. Терпеть его ворчание приходилось Этасу, и эльф в который уже раз порадовался своему правилу не контактировать с посторонними без полностью закрывающего лицо шлема. Вряд ли он нашел бы силы стереть с лица угрюмый оскал. Беременность не мешала следопытке заниматься делами до самых родов, рявкать на недостаточно расторопных коллег и огрызаться на вопросы о самочувствии. Никакую помощь она принимать не желала, хотя Этас твердо решил проявить благородство по отношению родственнице, ждущей пополнения в семье и временно — ну, все надеялись, что временно — оказавшейся без мужа. Фактически, все, что рыжий сделал для нее — это подсуетился, чтобы в соседнем с ее домом расквартировалась супружеская чета целителей. Из Квель’Таласа долетели интересные слухи: Мстители в Дреноре, или как его теперь называли Запределье, выжили. Более того, нашли способ избавиться от симптомов эльфийской болезни. Этас обменивался вестниками с талассийскими знакомыми не часто: Квель’Талас больше не желал иметь дел с союзной армией. Талассийцы неохотно шли на контакт с Далараном, а просто к дружескому трепу всеобщее равнодушие и апатия не располагали. Но тут он послал сразу нескольких серебристых ястребов и получил подтверждение: талассийцы снова полны сил. Учить даларанских эльфов справляться с болезнью соплеменники не спешили: слишком злились на Кирин-Тор за бездействие во время ареста Мстителей. Ради того, чтобы снова жить нормальной полноценной жизнью, Этас согласился бы публично отречься от Кирин-Тора и стать талассийцем, но Краса не было рядом, чтобы принять такое решение всем вместе. Бросить наставника и беременную Верису, уже неспособную выдержать длительный перелет на дракондорах, рыжий не решался. Задействовав старые связи и расставшись с хорошей суммой золота, Похититель Солнца сумел договориться о своем обучении в частном порядке. Встретились за стенами Элун’арана. Этас не надел ни шлем со светящимся символом Кирин-Тора, ни даларанскую мантию: ни к чему привлекать к себе внимание и рисковать быть узнанным. Ало-золотые куртка и штаны, темно-бордовый плащ с капюшоном — обычный местный син’дорей на загородной прогулке. — Аурозалия! — окликнул Этас свою бывшую сокурсницу и бывшую любовницу. Она обернулась. Ее глаза пылали зеленым огнем магии Скверны, преображая лицо. Этас с трудом узнал в этой прекрасной и опасной демонице очаровательную и наивную Роз. — Рыжий! — она расплылась в беззаботной улыбке и кинулась обниматься, тут же превратившись в себя прежнюю. Этас облегченно выдохнул: он уже засомневался, хочет ли исцелиться ценой превращения в полудемона, но, похоже, эффект затрагивал только глаза, а не личность. Аурозалия обернулась по сторонам, взяла Этаса за руку и оттащила в заросли акаций. Там стояло что-то квадратное и большое, полметра высотой, накрытое плащом. — Как в шпионском романе, — прошептала она и заговорщически подмигнула ему. — Тебе могут предъявить обвинение, если откроется, что это ты меня научила? — спросил рыжий. Он не стал бы отказываться от обучения только из-за нежелания подвергать бывшую подружку риску. Но вот продумать, как ей, беззаботной и непредусмотрительной девчонке, избежать проблем — это можно. Да и вообще желательно заранее узнать, как много он ей потом может оказаться должен за эту услугу. Роз задумалась. По-детски прижала кончики пальцев ко рту и утратила сходство с демоницей окончательно. — Ну… Великий магистр сказал, что даларанским эльфам не мешало бы сначала поумнеть. Он не говорил, что «нельзя» никого учить. Этас расспросил о новом руководстве: вместо Инетвена теперь талассийскими чародеями управлял архимаг Роммат. Он вернулся из Запределья, где указом принца получил титул великого магистра. Разница, на взгляд рыжего, была непринципиальная: власть крепко удерживала в руках команда леди Фелориэль, бывшие даларанцы, давние знакомые его высочества — не так уж важно, кто именно официальный лидер. Аурозалия беспечно пощебетала об быстром восстановлении Квель’Таласа: воспрянув духом, эльфы охотно отстраивали свое королевство. Маги не жалели маны на заклинания, телепортационную площадку со дня на день введут в работу. Принц Каэль’Тас и его Мстители заключили в Запределье очень выгодный союз с нагами и кучей других рас, и теперь собирались осваивать и те земли тоже. Должность наместника получил командующий Лор’Темар Терон — этого эльфа Этас не знал лично, но был о нем в свое время наслышан от кузины Сильваны. Та долгое время работала с ним и отзывалась о своем заместителе положительно. Слушая болтовню Аурозалии, рыжий не нашел никаких следов демонического влияния в ее поведении. Все та же веселая балаболка. Исцеление запрещенной магией определенно безопасно. — Расскажи о поглощении Скверны, — решился рыжий перейти к делу. Он внимательно выслушал и несколько раз повторил вслух основные правила техники волшебного потока. Принял комплименты своему интеллекту и ответственности. После этого чародейка эффектным жестом сдернула свой плащ с куба: тот оказался клеткой, в которой парил небольшой серо-сиреневый маназмей. Этас сел на землю, положил ладонь на решетку и зажал между пальцев хвост волшебной зверушки — Роз советовала на первых порах использовать физический контакт. Сосредоточился. Пил, как умирающий от жажды глотает вожделенную воду и не может насытиться — это слишком бледное сравнение. Он получал не просто магическую энергию, необходимую для здоровья эльфа. В Этаса вливались… …тепло солнца, запах травы и цветов, звуки леса, сочная синева неба и благородное золото старых лиственниц… …прикосновение ветра, нежный голос женщины… …желание жить, смеяться, заниматься сексом, узнавать что-то новое, восстанавливать свой город… …желание обнять весь мир и Аурозалию самой первой… …потребность срочно научить этому волшебству всех страдающих соплеменников и наслаждаться жизнью вместе с ними… …предчувствие великих событий, жажда свершений и ощущение всемогущества… …и боль от неожиданно крепкой затрещины, которую ему отвесила хрупкая чародейка с тоненькими ручками. Рыжий выпустил маназмея и поток прервался. — Хватит, я тебе говорю! Оглох что ли? — обиженно прозвенел голос Аурозалии. Этас потер щеку и поднял на нее взгляд. Очень хотелось изобразить раскаяние, но блаженно-идиотическое выражение не желало пропадать с лица. — Нельзя так быстро и так много с первого раза, — напомнила она строго. — Да… Да. Извини, Роз. Чародейка протянула ему руку, чтобы помочь подняться, но Этас вместо этого ухватил девушку за запястье и притянул к себе. Она опустилась на колени напротив него и встревожено заглянула в глаза. — Ты так и не поцеловала меня при встрече, Роз. Этас взял ее лицо в ладони и приник ртом к ее губам. Аурозалия хмыкнула, но приоткрыла рот, позволив рыжему целовать взасос. Этас пил вкус своей бывшей любовницы и не мог остановиться. Вблизи ее светящиеся Скверной глаза выглядели таинственно и невыразимо притягательно, тело, скрытое мантией, было горячим и гибким. И чертовски желанным. — Да дай же ты мне дышать! — возмутилась чародейка, отталкивая Этаса и переводя дыхание. Рыжий мягко уложил ее на траву и навис, опираясь на вытянутые руки. — Ты прекрасна, Роз, — выдохнул он восхищенно. Где были его глаза раньше, когда он думал, что ей не хватает утонченности? Она великолепна! Чародейка приподняла тонкую бровь и ласково погладила его по щеке. — Рыжий, ты, прости за прямоту, когда в последний раз трахался? Этас оперся на колени и принялся расстегивать мантию Аурозалии. — Не помню, — он и вправду не помнил, а сосредотачиваться на воспоминаниях о жизни в разоренном городе не хотелось. — Вскоре после уничтожения Колодца, вроде бы. — Почти два года без секса? Ты?! Не верю! — Я был занят! И мне было плохо без магии! — возразил рыжий, добравшись уже до обнаженного живота Роз и припадая к нему губами. Вырисовал языком извилистую дорожку. Нежная женская кожа пахла сребролистом и была восхитительно сладкой. — Этас, — мягко прошептала чародейка и запустила пальцы ему в волосы. Он зажмурился от удовольствия и хотел было уже продолжить избавлять даму от одежды, как она вдруг затряслась от хохота. Рыжий поднял на нее непонимающий взгляд. — Я сделал что-то смешное, Аурозалия? То и дело прыская от смеха и хватая ртом воздух, чародейка поделилась причиной своего веселья. — Я представила, как… на групповых… ха-ха-ха-ха-ха… занятиях по обучению в-волшебному пото-о-оку… у всех, ой, не могу… была бы такая же реакция. Реакция? В смысле?.. А! Ну, спонтанная оргия была бы, да… Этас хихикнул в ответ. — И как теперь… ой, мамочка!.. великому магистру работать с нашим наместником и всеми придворными ши-и-ишками. И своими заместителями! — простонала Роз. — Он же сам их учи-и-ил! Рыжий взвыл и уткнулся лицом ей в живот. Ему было плевать на всех магистров, наместников и заместителей, но он почему-то не мог удержаться. Он чувствовал, как от хохота потекли из глаз слезы. Сейчас, в талассийском лесочке около совсем недавно разрушенного нежитью города, среди щебетания птиц, ароматов нагретой солнцем травы, рыжий обнимал самую красивую в мире женщину и смеялся вместе с ней, чувствуя себя как никогда живым, свободным и беззаботным.