Скорость в крови

Адаму было скучно. Он бесцельно переключал каналы телевизора, не задерживаясь ни на одном больше нескольких секунд. Ночь только началась, а он уже жаждал утра и блаженного сна. Вскоре раздражающее мельтешение на экране его-таки достало и, выключив телевизор, он откинулся на спинку дивана. Окинул ленивым взглядом свои многочисленные инструменты и едва заметно улыбнулся. Ему нравилась каждая вещь в его доме и каждый инструмент. Ему нравилось трогать их, словно оживляя своим прикосновением, и заставлять петь. Только музыка все еще могла волновать его – это было, пожалуй, единственное, что не поменялось с веками. Ну и, конечно, Ева. Адам легко коснулся пальцами кулона в виде белого черепа, который никогда не снимал с шеи. И все равно этого было слишком мало, чтобы избавиться от тоски. Он подошел к окну и, чуть отодвинув тяжелую гардину, посмотрел на тихую улицу, освещаемую несколькими фонарями. Закрыл глаза и прислушался: город, уставший от жары, дневной пыли и нудных людей, сейчас просыпался, пульсировал, разгоняя веселье по улицам-венам. Адам облизал губы. Из металлического термоса он нацедил в маленькую рюмку густую, сладко пахнущую кровь, потом снова прикоснулся к амулету и, поднеся рюмку к губам, медленно ее осушил. Глаза его блаженно закатились, губы растянулись в довольной улыбке. Адам слушал, как его тело наполняется теплом и жизнью, как в голове разливается божественная музыка. Он не смог бы ее повторить, даже если бы бесконечно пытался: эта яркая вспышка удовольствия всегда была слишком прекрасна, чтобы длиться дольше минуты. Адам выдохнул и, нехотя открыв глаза, с сожалением посмотрел на пустую рюмку в руке. Когда-то он выпивал за ночь по нескольку человек, млея от жара и наслаждения, что дарила свежая кровь. А теперь ему достаточно крошечной рюмки, чтобы просто продолжать свое бесконечно длинное и унылое существование. Из мрачных мыслей Адама вывела пронзительная трель телефона. Он подтянул к себе аппарат и снял трубку. – Да? – Здравствуй, милый. – Ева… рад тебя слышать. – Знаешь, когда я сегодня ела, вдруг ощутила такую печаль... Она явно принадлежала тебе. Как ты там? – Прости, не хотел тебя тревожить своими переживаниями. – О, да прекрати, твои переживания более чем важны для меня. У тебя уставший голос, ты не голодаешь? Как твоя музыка? Адам улыбнулся с нежностью. Ах, Ева. Она была Единственной. Она была всем для него: создательницей, подругой, женой. И, хотя страсть между ними улеглась еще несколько веков назад, Адам бесконечно любил эту волшебную женщину и не уставал поражаться ее жизнелюбию и оптимизму. Только она могла развеять его густую меланхолию. Пожалуй, он все еще живет только ради того, чтобы не огорчать ее. – Со мной все хорошо, Ева. Просто… нет настроения. – Адам, Адам... Я уже слышала у тебя такой голос. – Какой? – Словно ты смертельно устал от жизни. – А если и так? – Дорогой, сейчас почти конец тысяча девятьсот семидесятых – жизнь кипит, столько всего свежего, нового, интересного! Какая потрясающая музыка вокруг, Адам! А ты похоронил себя в древней пыли и бесконечных проводах. – Ева, мне тебя не хватает... – Я тоже очень скучаю, любовь моя, почему бы тебе не приехать ко мне? Ты же любил Танжер и его музыку. Адам замолчал. А что он мог ответить? Что пряный, цветистый Танжер давно его не вдохновляет? Лондон, конечно, тоже не предел мечтаний – но он довольно удобный для жизни. Живой и быстрый, хотя порою это и бесит. К счастью, его дом стоит так далеко от центра, что сюда редко кто забредает. И в любом случае, это лучше того тягуче-медленного города, в котором живет Ева. Словно услышав его мысли, она тихо выругалась и вздохнула. – Ох, ладно, тогда я приеду сама… Но как ты можешь так со мной? Эти перелеты такая засада. – Ева, если ты не… – О, молчи, пожалуйста, я уже все решила. Жди меня, мой дорогой, – сказала она и отключилась. Адам положил трубку, взял старую гитару и любовно погладил лаковую поверхность. Гибсон мягко лег в руки и тихо запел под его длинными пальцами. *** Ночной клуб «The Music Machine» был полон людей, музыки и цвета. Группы, выступавшие на сцене, заставляли народ заходиться в восторженных воплях и безумных танцах. – Поверить не могу, что ты притащила меня сюда. Мимо их столика прошла высокая девушка в коротких шортах, едва прикрывавших зад, в обнимку с парнем в ярко-салатовой рубашке. – Не ворчи, – Ева проводила парочку любопытным взглядом поверх темных очков и тихо засмеялась: – Ну, разве не очаровательно? Адам выразительно фыркнул и отвернулся к сцене, где, наконец, перестали орать дурными голосами, и теперь под плавную мелодию нежно пела красивая девушка. – Не так уж и плохо тут, правда? – улыбнулась Ева, заметив, как заинтересованно Адам слушает певицу. Он неопределенно качнул головой, внимая завораживающему голосу. После выступления девушки на сцену вышел ведущий, сверкая белозубой улыбкой и подмигивая всем подряд. – Итак, дамы и господа, сегодня у нас не просто вечер веселья. С радостью хочу сообщить, что с нами сегодня празднует свою победу на Гран-При Великобритании знаменитый гонщик – мистер Джеймс Хант! Поприветствуем чемпиона! – толпа тут же взорвалась криками и аплодисментами. Из-за стола встал высокий блондин и, сверкая белозубой улыбкой, высоко поднял золотистый кубок победителя Гран-При. Сидящий слева от него парень быстро потянулся и опрокинул в чашу кубка полный бокал шампанского. Хант засмеялся и, весело подмигнув зрителям, залпом осушил кубок. Публика довольно заголосила и зааплодировала еще громче. – Поздравляем, мистер Хант! И мы продолжаем! – Джеймс, вы дадите мне автограф? – к гонщику подскочила миловидная блондинка и протянула черный маркер. Соблазнительно улыбаясь, она распахнула клетчатую рубашку, показав налитую грудь в кружевном бюстгальтере. Хант усмехнулся и, сняв колпачок, расписался на левой груди прелестницы. – Найди меня, если захочешь еще один автограф, крошка, – подмигнул он ей. *** – И вот на третьем круге он попытался меня обогнать, кретин, – со смехом рассказывал Джеймс, – надеюсь, ему понравилась поездка по зеленой травке. Компания вокруг него разразилась хохотом. – Твоя победа заслуженна, дружище! – один из парней отсалютовал ему бутылкой пива. – Спасибо, Чарли, смотри не лопни от гордости за меня! – Ты и правда молодец, Джеймс, но сейчас главное – не расслабляться. Лауда сидит у тебя на хвосте и рванет вперед, стоит тебе хоть немного зазеваться, – наставительно произнес невысокий седой мужчина, сидевший напротив Ханта. – Да брось, Тедди. Я же выиграл, а значит, я уже лучший, – разулыбался Джеймс и, отпив из бутылки, стал лениво оглядывать зал и разношерстную публику. У него сегодня был отличный день. Госпожа Фортуна повернулась к нему симпатичной мордашкой и обворожительно улыбнулась, подарив победу. Такие вот счастливые дни стоило заканчивать не только бурным весельем, но и улетным сексом. Джеймс постоянно ловил на себе откровенные взгляды как девушек, так и парней, и, чего греха таить, не упускал возможности попробовать и тех, и других. Но сегодня он хотел не просто пустышку из разряда «только пальцем помани», а чего-то особенного. Только вот вряд ли среди всей этой пестрой, по большей части нетрезвой публики можно отыскать кого-то по-настоящему интересного. Джеймс встал со своего места и потянулся. Хорошее настроение тихо улетучивалось. Так бывало с ним всегда после удачного заезда: пьянящее, всепоглощающее счастье сменялось усталостью и пустотой внутри. И Хант старался заглушить эти ощущения дополнительной порцией выпивки и бездумным сексом, после чего зачастую просыпался с тяжелой головой в окружении пары-тройки случайных партнеров. Умом он понимал, что это неправильно, что лучше было бы соблюдать режим, как делал его вечный соперник Лауда. Но он быстро отбрасывал эти мысли подальше, оправдывая себя тем, что живем только раз – а значит, нужно проживать каждый день на полную катушку и не отказывать себе в удовольствиях. И потом, разве помог сегодня Лауде его правильный образ жизни? Нет – именно он, Джеймс Хант, гуляка и плейбой, обошел его на треке. Настроение тут же поползло вверх. Хант решил сходить в туалет освежиться, а потом поискать кого-нибудь, кто удостоится чести скрасить остаток его ночи. В туалете можно было вешать топор: воздух, сизый от дыма, густо пропах марихуаной и еще какой-то сладкой дрянью. Джеймс усмехнулся – не самое удачное место, чтобы освежиться, но выбирать не приходилось. Уже пробираясь на выход и принимая поздравления, которые сыпались на него со всех сторон даже в уборной, Хант налетел на высокого патлатого парня. На удивление, тот даже не пошатнулся, но выронил из рук солнцезащитные очки, которые разбились, упав на пол. Парень досадливо зашипел. Джеймс уже приготовил свою лучшую улыбку, ожидая, что незнакомец сейчас узнает его и сменит гнев на милость. Ну, еще бы! Ему ведь так повезло – столкнуться с самим Хантом, сможет потом рассказать об этом всем своим друзьям. − Ты разбил мои очки! – обвиняюще заявил парень чуть хрипловатым, неожиданно приятным голосом. − Ну…эмм… я не хотел, − немного удивленно протянул Джеймс. Кажется, его не собирались ни узнавать, ни тем более радоваться такой встрече. − Не хватало еще, чтобы ты этого хотел! – возмутился патлатый. Джеймс, который давно отвык от такого обращения, удивленно захлопал ресницами. − А ты меня не узнаешь? – осторожно спросил он. − Нет! – рассердился незнакомец. – А ты что, местная знаменитость? Какой-то особо неотесанный мужлан, который совершенно не знаком с правилами хорошего тона? Не знал, что такие нынче в моде, – парень стрельнул гневным взглядом в ошарашенного Ханта, развернулся и молча вышел. Хант стоял, тупо глядя вслед удалившемуся типу, а потом наклонился и поднял разбитые очки. Ray-Ban. Дорогие, но ничего особенного. Совершенно непонятно, отчего этот красавчик так разозлился. То, что парень хорош собой, Хант уже успел рассмотреть: стройная фигура, тонкое лицо с высокими острыми скулами и большие серо-голубые глаза. Такие, пожалуй, действительно заслуживали самых лучших и дорогих очков для защиты. Хант вдруг подумал, что, наверное, именно такого – необычного и загадочного – он и искал. Только вот объект совсем не жаждал общения с ним, и это тоже было настолько непривычно, что даже вызвало у Джеймса азарт. Он вернулся в зал и зашарил глазами в поисках раздражительного незнакомца. Зачем он был ему нужен, Джеймс сам не мог себе объяснить, но упорно продолжал разглядывать людей вокруг. На первом этаже, где все танцевали и громко подпевали музыкантам, он не обнаружил ничего интересного. Зато на балконе, где отдыхали те, кто пришел просто поужинать и послушать музыку, он увидел кого искал. Красавчик сидел в компании какой-то блондинистой барышни в темных очках. «Это, что ли, новая мода?» – подумал Хант и вернулся к своим друзьям. – Эй, Чарли, – Джеймс пихнул друга плечом, – не знаешь, кто это? – он кивнул на балкон. – Где? – парень прищурился, пытаясь разглядеть, на кого указывает Хант. – Вон, на втором этаже, двое – он темный, она светлая. – Парень кажется знакомым, но не могу вспомнить. О, подожди-ка, он вроде знаменитость. Певец, что ли. Эйдан его вроде звали, ну, или как-то так. Джеймс фыркнул и засмеялся. Это в какой-то степени объясняло заносчивость незнакомца. Хотя, в любом случае, вряд ли он так же известен, как сам Хант. – Ну да, знаменитость. Что же я о нем не слышал, раз он так знаменит? – А я почем знаю, – Чарли пожал плечами. – Ну о'кей, тогда я сам все выясню, – Джеймс отставил бутылку и, поднявшись, решительно двинулся к балкону. Его уверенность таяла по мере того, как он приближался к этой странной парочке. Когда Джеймс подошел к столику, он уже жалел о своем поступке – до того ледяным, полным презрения взглядом окатил его «певец». − Ну? – спросил тот мрачно. − Я… я просто хотел извиниться за то, что разбил твои очки. Мне очень жаль. Хочешь, можешь взять мои. Они дорогие, − Хант несмело протянул ему свои «авиаторы». − Спасибо, не нужно. Не люблю такие новые вещи. − Ты хотел сказать, старые? – удивленно переспросил Хант. – Они не старые, они… − В любом случае, не нужно, − отрезал тот и отвернулся. Хант беспомощно посмотрел на сидящую рядом с грубияном блондинку, ожидая, что и она сейчас скажет что-нибудь колкое и неприятное – но, на его удивление, она приветливо улыбнулась. − Вы Джеймс Хант, правда? Я правильно узнала? Джеймс, просияв, кивнул. − Поздравляю вас с победой. Вы молодец, порадовали фанатов. Я – Ева, а это Адам, − представила дамочка своего набычившегося спутника. − Очень приятно, − Хант вовремя вспомнил, что этот загадочный Адам – любитель хороших манер, и осторожно пожал протянутую Евой руку, почему-то облаченную в перчатку. Он собирался проделать то же самое с Адамом, но тот даже не смотрел в его сторону. – Адам и Ева? – улыбнулся Хант. − Очень символично, − вспомнил он умное слово. − Вы даже не представляете, насколько, − усмехнулась дамочка, а Адам снова закатил глаза. – Вы отмечаете здесь свою победу? − Да, все-таки не каждый день побеждаешь в Гран-При Великобритании, − на всякий случай уточнил Джеймс, надеясь, что хотя бы это сообщение произведет впечатление на хмурого зазнайку. − Это что, какая-то сельскохозяйственная ярмарка? – зевнул Адам, безразлично скользнув взглядом по Джеймсу. Ева рассмеялась, а Хант чуть не задохнулся от негодования. − Да… да ты что?! Гран-При Великобритании – это десятый этап чемпионата мира по автогонкам в классе Формула-1 сезона семьдесят седьмого года, − отчеканил Хант, − а я – его победитель! − Ааа, − протянул Адам, − ну, разница небольшая. − Ты… ты просто ничего не понимаешь! – Джеймс с жаром взмахнул руками. – Ты вообще смотрел когда-нибудь гонки? Это… да это же целая жизнь! Целый мир! Красочный и прекрасный! Когда я мчусь по трассе в своем болиде… Господи, да это же не описать словами! Адам впервые взглянул на Джеймса с интересом: тот так страстно, так восторженно рассказывал про свою работу, про гонки... Раз этот зомби мог так радоваться чему-то, испытывать такие эмоции, то, возможно, он был еще не совсем потерянным. Похоже, этот человек действительно жил полной жизнью, а не просто тянул лямку, отдаваясь привычной рутине изо дня в день и даже не замечая этого. А еще он казался... солнечным. Его широкая, искренняя улыбка словно озаряла все вокруг настоящим светом – тем самым, что Адам не видел уже очень давно. Он чувствовал, что все эти люди в клубе тянутся к Джеймсу не только потому, что он известный гонщик-победитель, но и потому, что из него просто брызжет неиссякаемая энергия, которой он с удовольствием делится с окружающими. Адам как можно незаметнее разглядывал гонщика из-под своей длинной челки. Стоило признать, что в жизни ему уже давно не попадались такие типажи: конечно, и прекрасное телосложение, и ярко-голубые глаза, и густые светлые волосы, и мужественное, но при этом очень красивое лицо не были для Адама такой уж диковинкой – но, стоило Ханту улыбнуться, и тепло, исходящее от него, сразу компенсировало его недостатки и окутывало всех вокруг. Адам уже готов был простить ему и некоторую неотесанность, и слишком громкий смех, и вообще то, что Джеймс был слишком энергичным, слишком… живым. − И как быстро может ехать твой, эмм… болид? – повторил незнакомое слово Адам, стараясь отвлечься от навязчивых мыслей об этом гонщике, который на слишком уж большой скорости прорывался в его жизнь. − О! Очень быстро! – возбужденно воскликнул Хант и без разрешения присел за их столик. Адам слегка поморщился, но промолчал. – Я могу разогнать свою машину до трехсот километров! Ты хоть представляешь, что гонщик чувствует при этом?! Это такие ощущения! Да это круче секса! − Неужели? Это же опасно для вас, разве нет? − Да, существует двадцатипроцентная вероятность гибели, но это ерунда… − Ерунда? – перебил Адам. – Зом... людям дается такая короткая жизнь, и при этом они тратят ее впустую, а ты вообще готов ее отдать ради дурацких гонок? − Они вовсе не дурацкие! – стал горячиться Джеймс. – И да, я готов отдать свою жизнь! Зато хоть помру не напрасно. Лучше я погибну на трассе, на скорости, чем сдохну от скуки. Тем более, я все равно больше ничего не умею делать, а как пилот я хорош. − Угу, и очень скромен. − А чего мне скромничать? – Хант откинулся на спинку стула. – Я знаю себе цену, − подмигнул он Адаму. − Я бы хотела посмотреть на гонки, − улыбнулась Ева. − Следующий этап в Германии, − Джеймс перевел на нее взгляд, − но у меня еще будут тренировочные заезды тут, в Лондоне. Приходите, если хотите. Придете? – он с надеждой посмотрел на Адама. − Не думаю, − скривился тот, − мне это не интересно. − Я бы с удовольствием приняла твое приглашение, но не уверена, что получится, − Ева явно старалась сгладить грубость Адама. − Понятно, − вздохнул Хант, − надеюсь, вы все-таки сможете. Хотя, конечно, вам было бы интереснее посмотреть настоящий заезд. Это грандиозное зрелище, особенно ночные гонки. − Ночные? – оживилась Ева. – Вот это действительно интересно! − Ну ладно, − вдруг вмешался Адам, − нам уже пора. − Пора? – Джеймс не знал, что еще сказать или сделать, чтобы задержать их. Почему ему так не хотелось отпускать нового знакомого, он не мог объяснить, да и не время сейчас было разбираться в этом. – Еще ведь совсем рано! − Не рано. Тут скучно, а я хочу домой. − Дома же еще скучнее. А где ты живешь, кстати? − Не твое дело, − буркнул Адам, вставая, − идем, Ева, − и двинулся на выход. − Не обращай внимания, он не в настроении в последнее время, − прошептала Ева, быстро царапая что-то на салфетке. − Вот его адрес, если захочешь пообщаться. Ты вроде ему понравился. Только не говори, что это я тебе дала, скажешь, достал у фанатов. Надеюсь, он не переедет опять из-за этого… Все, мне пора. Она упорхнула, а Хант сидел и переваривал впечатления от более чем странного знакомства. Ева сказала, что он понравился Адаму. Это, конечно, радовало, вот только возникал вопрос: как же он вел себя с теми, кто ему не нравился? Джеймс бережно спрятал записку с адресом в карман. Пожалуй, ему тоже пора домой. И, пожалуй, сегодня он будет спать один.