Скорость в крови

Хант подъехал к старому двухэтажному особняку и, глянув на него через лобовое стекло, решил еще раз проверить адрес, который дала ему Ева. Достал смятую салфетку из кармана и вздохнул: адрес оказался верный. Джеймс вылез из машины, закурил и стал осматриваться. Он всегда полагал, что в этой части города никого не осталось – может, подружка Адама что-то напутала? Дом выглядел безжизненным, а в свете заходящего солнца и вовсе казался Джеймсу замком из старых ужастиков. Он покачал головой и отбросил недокуренную сигарету, коря себя за то, что приехал. Этот Адам вряд ли будет ему рад. Джеймс снова сел в авто и, потарабанив пальцами по рулю, посмотрел на золотистую коробочку, лежащую на пассажирском сидении. – Да какого черта?! – схватив коробочку, он вышел из машины и уверенно направился к дому. В конце концов, что может случиться? Ну, пошлет его Адам куда подальше, от отказов еще никто не умирал. Он каждый день рискует жизнью, мчась по трассе на бешеной скорости, и не боится. И сейчас не собирается. Джеймс нажал на кнопку звонка несколько раз и стал ждать, переминаясь с ноги на ногу. Дверь не открывали, кажется, целую вечность, и Хант, не вытерпев, постучал. Дверь распахнулась так резко, что Джеймс едва не слетел с лестницы. На пороге стоял Адам – в одних черных джинсах, босиком и с растрепанными волосами. Он удивленно поднял бровь, узнав непрошеного гостя, и тут же нахмурился, сверля Ханта подозрительным взглядом. – Ты как тут оказался? – Эмм… Привет, Адам. Извини, что я так явился, без приглашения… Я просто… короче, вот, – Джеймс протянул ему золотистый футлярчик. Адам фыркнул, но подношение взял. И открыл: черные Ray-Ban на бархатной подложке поблескивали чистыми стеклами. – Один мой друг их достал… Они не новые – ну, то есть, они новые, но старые, – сбивчиво заверил его Джеймс. – Я вижу, что они не новые, – Адам провел пальцами по ободку. – Модель Странник, тысяча девятьсот пятьдесят шестой год. Похоже, первый выпуск. Довольно редкая вещь, – едва заметно усмехнувшись, он поднял глаза на Ханта. – Спасибо. Я приму их вместо тех, что ты разбил. Это все? – Ну, я подумал, мы могли бы сходить куда-нибудь выпить, – широко улыбнулся Джеймс и невольно скользнул взглядом по обнаженному торсу Адама. Тот выглядел словно ожившая статуя, выточенная из мрамора умелым скульптором, в наступивших сумерках его кожа казалась перламутровой. Хотелось провести по ней хотя бы кончиком пальца, чтобы ощутить тепло и убедиться, что это живой человек. Хант проследовал взглядом выше, по длинной шее до лица – и наткнулся на усмешку Адама. Тот смотрел на него так, что по спине Джеймса побежали мурашки. – Выпить? – Угу… – Я не пью. И тебе лучше уйти. – Но я же… – Адам, кто там пришел? – из-за плеча негостеприимного хозяина выглянула Ева в цветастом халате. – О, Джеймс, рада тебя видеть, проходи, – она легко потеснила Адама, на что тот поморщился, и впустила гостя. – Вау… – Джеймс застыл посреди захламленной гостиной, оглядывая ряды инструментов и клубки проводов, стелющиеся по полу. Он с любопытством потянулся к одной из гитар, и сзади тут же раздалось возмущенное шипение: – Тронешь хоть пальцем, и я оторву тебе руку. – Адам! – укоризненно воскликнула Ева. – Что? Я не понимаю, зачем он тут? – Эй, ты чего такой нервный? – Джеймс добродушно хлопнул его по плечу, от чего тот дернулся. – У тебя тут… мило. Может, сыграешь что-то? – Нет, – категорично заявил Адам, скрещивая руки на груди. Он, как коршун, наблюдал за Хантом: тот казался ему непомерно большим и слишком ярким для его сумрачного дома. Адама раздражала наглость и простота гонщика, а еще... Глядя на него, ужасно хотелось есть. Хант излучал тепло, от которого у Адама начинали чесаться десны. – Не обращай внимания на этого злюку, – смешно поморщилась Ева и, сев на диван, поманила Джеймса к себе. – Расскажешь еще что-нибудь про свои гонки? Хант присел рядом с ней и расплылся в довольной улыбке. О своей страсти он мог говорить вечно. – А что, если я не только расскажу, но и покажу? – Оу, ты про ту ночную гонку? – Да, сегодня будет небольшой тренировочный заезд, и я вас приглашаю. Вообще, ночью ездить намного сложнее, и наша команда решила потренироваться, пока есть такая возможность. Народу будет совсем немного. – Адам, ты слышал? – Ева встала и, подойдя к нему, взяла его руку в свои, чуть сжав ладони. – Ты ведь не откажешься, правда? Это так волнующе. Адам мягко улыбнулся, глядя в ее святящиеся глаза, а Джеймс нахмурился: он не очень понимал, кем приходилась Ева этому заносчивому красавчику. Она была явно старше него, но было в них что-то общее, что их роднило. Может, она его сестра? У Джеймса тоже были брат с сестрой, и он, безусловно, любил их, но в их общении не было той близости и теплоты, что сквозила сейчас между Адамом и Евой. О том, что она могла быть его девушкой, Джеймс старался не думать. В конце концов, зачем бы ей тогда приглашать его? – Ну, и где будет проходить эта твоя ночная гонка? – спросил Адам, переводя взгляд на Джеймса. – На трассе Сильверстоун, это… – Я знаю, где это, – перебил его Адам и снова посмотрел на Еву. – Нам нужно поесть. – Так это не проблема, – тут же встрял Хант, – там недалеко есть отличный ресторан. Адам закатил глаза и, выразительно глянув на хихикающую Еву, повернулся к Джеймсу: – Я не ем в ресторанах. – Ну, мое дело предложить. – Джеймс, подожди нас, пожалуйста, мы сейчас придем, – улыбнулась ему Ева и потащила Адама за собой. – И не смей ничего трогать! – крикнул Адам уже из коридора. – Да что с тобой такое, Адам? – спросила Ева, когда они вошли в кухню. – Со мной все хорошо, а вот зачем ты притащила сюда этого… этого… – Этого милого парня? – Этого зомби, Ева. – Да перестань, дорогой, – она достала термос и, поставив на стол две рюмки, налила в них кровь. – Ты сам видишь, какой он… светлый. Адам фыркнул, сел за стол и придвинул к себе рюмку. – Он бестолковый и беспечный, как и все зомби. И да, он светлый… даже слишком. Он слепит меня, и мне это не нравится. – А я вижу другое, – Ева села напротив него и, обмакнув палец в кровь, облизала его. – Он тебе интересен. И не спорь! Я слишком хорошо тебя знаю, милый. – Я не понимаю, зачем ты это делаешь, – покачал головой Адам, – ты тут, и мне этого достаточно. И мне не нужны никакие обезбашенные зомби-гонщики. – Адам, – Ева протянула руку и переплела их пальцы, – я просто хочу, чтобы ты перестал хандрить и забивать свою удивительную, невероятно талантливую голову всякой ерундой. Тем более… я скоро уезжаю, и… – Как, уже? – Давай поговорим об этом позже, ладно? А сейчас мы поедем смотреть на гонки, и ты будешь очень милым с Джеймсом. – Хорошая попытка. Но я не собираюсь быть с ним милым, он мне не нравится. – Ну разумеется, – улыбнулась Ева и чокнулась с Адамом рюмкой. *** – Это потрясающе… – Ева крутила головой, с неуемным любопытством оглядываясь вокруг. А посмотреть было на что. Трасса Сильверстоун освещалась яркими прожекторами, болиды в боксах проходили последние проверки перед выездом на старт. Словно большие дикие звери, они рычали и фыркали в своих загонах. Людей было мало – в основном либо ярые фанаты, знающие о каждом шаге своих кумиров, либо друзья и знакомые, которых пригласили сами гонщики. Джеймс оставил Адама и Еву на смотровой площадке, а сам ушел переодеваться. – Слишком ярко, – пожаловался Адам, который щурился даже в темных очках. – Ты только посмотри, – с придыханием сказала Ева, указывая на болиды, которые выкатывали из боксов. Но Адам смотрел не на разноцветные машинки, а на Джеймса, который стоял за углом бокса, сложившись пополам и чуть вздрагивая. Потом он разогнулся, вытер рот и сделал пару глотков воды. Перекинулся парой фраз с механиками и направился в их сторону, на ходу закуривая сигарету. – Ну, как вам моя крошка? – улыбнулся он, с гордостью кивая на болид. – Ты болен? – как можно равнодушнее спросил Адам. – Я? Ты что, я здоров как бык, – широко улыбнулся Хант и, затянувшись, выпустил тугую струю дыма. – Тебя рвало. – Ах, это… просто нервы, – поморщился Джеймс, но тут же снова засиял белозубой улыбкой, разглядывая Адама. – Будете за меня болеть? – С какой стати я должен болеть за кого-то из этой кучки самоубийц? – Конечно, мы будем за тебя болеть, Джеймс, удачи тебе, – подмигнула гонщику Ева и пихнула Адама локтем. Тот привычно закатил глаза, но все же снизошел до напутствия: – Мда… Надеюсь, ты не погибнешь в этом бессмысленном заезде. Удачи. – Что ж, спасибо, – усмехнулся Джеймс. С машиной было что-то не так, Хант понял это уже на втором круге. В привычный рев мотора примешивался какой-то посторонний звук. Заезд был тренировочный, и в другое время Джеймс не стал бы рисковать, а сразу свернул на пит-лейн. Он вовсе не был таким отчаянным, как о нем думали многие. Конечно, во время гонки он был готов, не задумываясь, пожертвовать собственной безопасностью, если это сулило ему выигрыш хотя бы одной десятой секунды. А сейчас была обычная тренировка, и такой риск ничем себя не оправдывал. Но… сегодня у него были особые зрители – вернее, зритель. И в его глазах Джеймсу тоже хотелось выглядеть особенным: хотелось продемонстрировать все свое мастерство, доказать, что его недавняя победа не была случайностью, что дело вовсе не в везении, а именно в его высоком классе как гонщика. Джеймс упрямо тряхнул головой и добавил скорости, обгоняя товарища по команде. Дым повалил из мотора уже на пятом круге. Чертыхаясь и проклиная все на свете, Хант начал сбрасывать скорость. И как раз вовремя – в моторе что-то громко бахнуло, и машина загорелась. Отстегнув ремень и сняв руль, Джеймс выбрался из болида, к которому уже спешили техники с огнетушителями. В расстроенных чувствах Хант пнул колесо, намереваясь закатить механикам скандал: в последнее время ему приходилось слишком часто сходить с трассы из-за неисправностей автомобиля. А это было особенно обидно – проигрывать, когда подводила техника, а не из-за собственного неумения. Еще и Адам теперь наверняка возведет свои красивые глаза к небу и скажет, что примерно такого он и ожидал от столь глупого занятия. При этой мысли вся злость мигом улетучилась. Осталась только детская обида сразу на весь мир, и неизвестно откуда взявшееся чувство собственной неполноценности. Это же надо было так опозориться, и еще самому пригласить зрителей, чтобы полюбовались его провалом! Конечно, к следующему этапу механики все починят, он проследит за этим. Но ведь Адама там уже не будет... И ему будет безразлично, выиграет или проиграет Джеймс свой заезд в Германии. Сомнительно, что он будет следить за гонкой по телевизору. Зато здесь и сейчас он увидел, как Хант облажался – и эта мысль расстраивала даже больше, чем испорченный болид. Джеймс наконец стянул шлем. Его взмокшие волосы прилипли к лицу и он взъерошил их, создавая на голове настоящее гнездо – впрочем, девушкам он нравился и таким: потным, грязным, с ног до головы покрытым копотью и пропахшим высокооктановым бензином. «Комбинезон гонщика любого сделает сексуальным», − так говорил его брат. Хотя сам Джеймс считал, что если ты не выиграешь ни одного гран-при в сезоне, то никакой комбинезон тебе не поможет. Ханту хватало ума, чтобы понимать: его бешеная популярность – это гремучая смесь из его побед, репутации, что бежала впереди него, и, конечно, внешности. И ему никогда не было нужды стараться кому-то понравиться – его все любили и так. Но сейчас он впервые столкнулся с тем, что ему так откровенно не рады. Его внимание не расценивают как привилегию – скорее, считают навязчивостью. Адаму не интересны ни достижения Джеймса, ни его популярность, ни гонки в принципе – и понятно, что он приехал на автодром только потому, что об этом попросила Ева. В глубине души Джеймс надеялся произвести на него впечатление удачным заездом, но теперь не вышло и этого. Он стоял у болида и раздумывал, стоит ли ему вообще подходить к Адаму и Еве. Может, они уже сами ушли, разочаровавшись в нем? − Джеймс, с тобой все в порядке? Голос Адама прозвучал до того чужеродно здесь, на трассе, что в первую секунду Хант подумал, что ему послышалось. Но нет – Адам стоял рядом, совсем близко, и вопросительно смотрел на него. Ханту даже показалось, что в его глазах промелькнуло неподдельное беспокойство – но в следующий миг там уже снова не было ничего, кроме вежливого участия. − Да все нормально, обычное дело, − пожал плечами Джеймс. − А что ты тут делаешь? Сюда нельзя зрителям. Адаму и самому было интересно, что он тут делает, а главное, зачем сорвался с места и кинулся сюда. Но, когда Ева взволнованно воскликнула: «Адам, смотри, машина Джеймса загорелась!», что-то оборвалось у него внутри. Давно забытое чувство страха за кого-то управляло им, как древний инстинкт. Он не думал, как его действия будут выглядеть со стороны, что скажет на это Хант и как понимающе-насмешливо после будет смотреть на него Ева. Это все не имело значения в тот миг, когда Адаму показалось, что жизни солнечного Джеймса грозит опасность. Хотелось только быстрее оказаться рядом и спасти. Но сейчас, когда выяснилось, что с гонщиком все в порядке и пострадал только его автомобиль, на Адама вместе с огромным облегчением обрушилось понимание того, что он только что сделал. Это был глупый импульсивный поступок, таких давно не случалось в его жизни. Вдруг ему стало неимоверно стыдно, и это было еще одно давно забытое чувство. Да что такое делает с ним этот наглый мальчишка? Это просто невероятно. Чтобы скрыть смущение, Адам быстро надел солнцезащитные очки и напустил на себя гордый вид. − Ну извини, я сейчас уйду. − Нет-нет! Не нужно! – Джеймс испугался этого больше, чем возгорания болида. – Не уходи. Моя тренировка, в общем-то, закончена на сегодня, − он указал взглядом на дымящуюся машину, − мы могли бы прогуляться. − А разве тебе не нужно соблюдать режим, спать по ночам и все такое? − А ты не читал обо мне? Адам отрицательно мотнул головой. − Ну…эмм… может, это и хорошо, − пробормотал Хант, вдруг подумав, что Адаму совсем ни к чему знать о веренице его романов. − Но если бы читал те сплетни, что пишут про меня в желтой прессе, то знал бы, что я не очень соблюдаю все эти правила. Идем, – Джеймс кивнул в сторону боксов, – мне нужно переодеться. Оу... а где Ева? Адам чертыхнулся про себя и посмотрел на фан-зону, где он оставил Еву пару минут назад. Ее там уже не было, и Адам тихо фыркнул, догадываясь, что она ушла специально. – Она просила извиниться, ей нужно было уйти, – сказал он, не задумываясь. – Ну, я рад, что ты здесь, – улыбнулся Джеймс, на ходу расстегивая комбинезон. – Ты испугался за меня? − С чего бы мне за тебя бояться? Я тебя знаю всего пять минут, за которые ты успел испортить мою вещь и так задурил голову Еве, что я был вынужден плестись за ней на эти идиотские гонки, − Адам передернул плечами. Джеймс уже натянул свои джинсы и подошел к нему почти вплотную. – А мне показалось, ты занервничал, – с хитрой улыбкой заметил Хант. – Ну, а в целом, как тебе гонка? − В целом – бессмысленное и бесполезное занятие. И опасное для тебя. Почему твоя машина загорелась? Так ведь не должно быть? – Не должно, конечно, – поморщился Джеймс и на прощание махнул рукой ребятам из команды, – но такое случается. Для этого и проводятся тренировочные заезды, чтобы выявить неисправности и устранить их до Гран-при, – Хант глянул на задумчивого Адама. – Знаешь, нельзя описать то, что чувствуешь на скорости, – он обогнул своего спутника и пошел перед ним спиной вперед, – ты как будто становишься ветром, и просто несешься как на крыльях, забыв обо всем. Это… это свобода, Адам, понимаешь? – он широко раскинул руки и счастливо рассмеялся. − Ты называешь свободой нелепую езду по кругу в крохотной хрупкой машинке, в которой ты в любой момент можешь погибнуть? Мне это кажется глупостью. Неужели оно того стоит? Иллюзорное ощущение свободы, пока ты на трассе, и при этом смертельный риск? А вне трассы? Что мешает тебе быть свободным? Разве ты не можешь делать то, что хочешь? – Ничего, – мотнул головой Хант, – я живу на всю катушку. Именно потому, что могу погибнуть в любой момент. Но скорость это другое. Каждый заезд – это жизнь. Рождение на старте под рев моторов и в итоге – смерть. Разница лишь в том, что здесь смерть гуляет вместе с тобой по кругу, и, если не успеешь ее объехать, она с радостью примет тебя в свои объятия. Бум! И ты уже звезда – либо на пьедестале с венком на шее, либо венок будет у гроба, а сиять ты будешь вон там, – Джеймс остановился и, задрав голову, посмотрел на небо. А потом перевел взгляд на Адама, который с любопытством его разглядывал. – А что насчет тебя? У тебя ведь тоже есть какая-то страсть – это музыка, я прав? − Это не просто страсть, это смысл моей жизни… Во всяком случае, в последнее время я живу только потому, что у меня есть моя музыка. Но она... это то, что может пройти сквозь века и не утратить ценности, она абсолютна и нетленна. А твои гонки… я просто не понимаю, − покачал головой Адам. – За тебя что, никто не беспокоится? Неужели твои близкие разделяют это твое увлечение? – Ну почему же никто, вот сегодня ты за меня побеспокоился, – заулыбался Джеймс. – А вообще, моя семья давно смирилась с этим, потому что гонки для меня – такой же смысл жизни, как для тебя музыка, – Хант покусал губу, задумчиво глядя на Адама. – А как насчет того, чтобы нам с тобой обменяться тем, что так нам дорого? Давай я приеду к тебе завтра днем, и ты дашь мне послушать твою музыку, а потом мы поедем кататься, и я покажу тебе, что такое скорость? − Ты меня покатаешь? – казалось, Адам искренне обрадовался, но потом его энтузиазм вдруг разом пропал, и он снова помрачнел. – Нет, ничего не получится. Я… я занят днем. Джеймс чуть наклонил голову, заглядывая ему в глаза. – А вечером? Я могу приехать, когда скажешь… − Наверное, это не очень удачная идея. Да и вряд ли тебе будут интересны мои сочинения, это не та попса, к которой ты привык. Это не плохо, − поспешил уверить Адам, − просто я пишу в основном для себя. Хотя некоторым нравится… − последнюю фразу он произнес будто бы даже с удивлением. – Кстати, тебе Ева дала мой адрес? Не хотелось бы, чтобы его узнали эти навязчивые фаны. Переезды – это так хлопотно… – Да, она, – немного растерянно кивнул Джеймс. – Но подожди, Адам: как ты можешь отказываться от чего-то, не попробовав? Как ты можешь решать за меня, понравится ли мне твоя музыка, если я ее даже не услышу? Адам неуверенно посмотрел на Ханта и тяжело вздохнул. Почему-то совсем не хотелось расстраивать этого большого ребенка отказом – но и впускать его в свой дом, в свою жизнь Адам тоже считал неправильным. Он вообще уже жалел, что согласился на эту прогулку. Их с Джеймсом абсолютно ничего не связывало, и Адам понимал, что так оно должно оставаться и впредь. Им нет места в судьбе друг друга. Каким бы притягательным ни казался Джеймс, Адам знал: их случайная встреча в ночном клубе и сегодняшняя прогулка должны остаться лишь приятным воспоминанием. Да и что между ними может быть? Джеймс увлечен им, Адам видел это очень хорошо. Но о том, чтобы подпустить его к себе ближе, даже и подумать было смешно. Да и что он сам может дать Ханту? Ничего хорошего уж точно. Поэтому все это нужно срочно прекратить, пока не стало слишком поздно. − Моя музыка не для таких, как ты, − грубовато отрезал он, − ты ее просто не поймешь. И вообще, мне уже пора. – Но, Адам… – Джеймс не понимал, чем так испортил ему настроение, но отчаянно хотел все исправить, чтобы вечер не заканчивался категорическим отказом. Адам шел так быстро, что Хант едва поспевал за ним. Наконец он смог с ним поравняться и, перехватив за плечо, притормозил. – Да стой же ты! Ты ведь понимаешь, что я так просто не сдамся? Адам усмехнулся. − Тебе придется. И потом, когда у тебя следующая гонка? Совсем скоро, так ведь? А за ней еще одна. И каждая новая, как я понимаю, в другой стране. Так что не переживай, Джеймс, ты через пару дней и думать обо мне забудешь. – Ты снова это делаешь, снова решаешь за меня, – упрямо нахмурился Хант. – До следующей гонки я буду в Лондоне, и тебе от меня не отделаться. Ну же, не веди себя так, будто я пустое место, я же тебе понравился, – он подтянул Адама чуть ближе к себе. Тот оторопел от такой наглости, но уже в следующую секунду оттолкнул Ханта. − Да что ты себе позволяешь? Может, ты и привык, что все вьются вокруг тебя и по первому щелчку падают к ногам, но, спешу тебя уверить – это не про меня! Мне плевать, сколько кубков ты выиграл, и на какой крутой машине ты ездишь. Пойми наконец – мы из разных миров, и у меня нет ни малейшего желания изучать твой. А ты сам не интересен мне, чтобы я захотел впустить тебя в свой. Говоря более понятным тебе языком, Хант: катись к черту! – Адам раздраженно сверкнул глазами и пошел так быстро, что Джеймс и не понял, как тот исчез из вида. Он потер плечо, в которое толкнул его Адам, и поразился, откуда у такого хрупкого с виду парня такая сила. Но тут же тряхнул головой, отгоняя лишние мысли. Если этот музыкантишка думает, что Джеймс Хант отступится так просто, его ждет большое разочарование.