Чужое сердце

      Лежать и рассматривать потолок – не самое продуктивное занятие, особенно если это потолок твоей спальни, и так знакомый до последней щербинки на позолоте лепнины. Кованая люстра, которую так редко зажигали, довольствуясь бра или подсвечниками, карниз для лёгких штор, слегка потрёпанный балдахин над кроватью…       Стоп. Какой-такой балдахин? В его лондонской квартире никаких балдахинов не было.       Лори повернул голову, осматриваясь и убеждаясь, что это не его съёмная комната. Совершенно точно нет. Эта была просторна, обставлена богатой мебелью и выходила на такой же просторный балкон. Свежий ветерок ласкал золотистые занавеси, не дававшие прямым солнечным лучам проникнуть внутрь, и по каменному полу скользили пятна света и тени.       Юноша приподнялся на мягкой постели, в голове была каша. Воспоминания наслаивались друг на друга, то одно, то другое выныривало со дна памяти, чтобы ту же покрыться дымкой и уступить место другому, совершенно непохожему и заставлявшему усомниться в здравости собственного, расколовшегося надвое рассудка. Преодолевая головокружение, он поднялся на ноги и добрёл до окна. Решительный рывок едва не сорвал занавесь напрочь, зато пейзаж за окном позволил определиться хотя бы с местоположением.       Асгард. Царский дворец, его собственная спальня. А значит, можно верить той своей половине, которая твердит, что он – на самом деле вовсе даже Локи. Царевич Асгарда, а вовсе не бывший наркоман и будущий студент Лоуренс.       Так что же всё это было? Сон? Бред?       Локи вернулся к кровати, сел, почти упал на край и обхватил голову руками, упершись локтями в колени. Так, первым делом надо успокоиться и сосредоточиться. Привести воспоминания в порядок. Его учили, как это делается, ведь для мага самоконтроль даже важнее, чем для воина. Так что не будем никуда спешить и разберёмся. Какое у нас последнее воспоминание, за достоверность которого можно поручиться?       Долго рыться в собственной голове не пришлось – память смилостивилась и сразу же выдала самое яркое из асгардских воспоминаний. Суд. Суд Одина над ним, Локи. Царя над изменником, отца над преступным сыном. И приговор…       Вот теперь всё встало на свои места. Он был приговорён к изгнанию в один из миров с лишением силы, как Тор когда-то. Забавно, что даже мир им достался один и тот же. Вот только его изгнание включало ещё и потерю себя. Брат когда-то лишился сил, но остался самим собой. Локи предстояло стать смертным в полной мере, настоящая память была стёрта, и он стал тем, в кого его превратили. Гнев или страх перед Локи руководили Одином, теперь уже не важно. Непонятным оставалось только одно – почему он вернулся в Асгард. Внезапная амнистия? Но Один сказал, и Лори ему верил, потому что это согласовывалось с его собственными знаниями и опытом, что превращение будет необратимым.       Локи поднял руку, едва слышно щёлкнул пальцами – и одна из свечей в канделябре, стоявшем на прикроватном столике, вспыхнула. Да, он маг, в этом нет никаких сомнений. Пределы своей силы он проверять бы пока не решился, но главное – магия при нём. Кованная завитушка с того же канделябра послушно смялась, повинуясь сжатию пальцев – так, физическая сила тоже как у асгардца. Ну, или у йотуна. Локи поморщился – собственное происхождение оставалось больной темой, думать о нём не хотелось. Важнее было разобраться, что же всё-таки с ним произошло.       Стук в дверь прервал эксперименты. Секунду Локи колебался, стоит ли пускать кого бы то ни было, пока он в таком состоянии. Вот в этом они со своим земным альтер эго были схожи: постоянной насторожённостью и готовностью дать отпор, для чего постоянно приходилось быть во всеоружии. Но любопытство и в этот раз оказалось сильнее, и он крикнул:       – Войдите!       Дверь распахнулась, в комнату вошла женщина – и Локи оказался на ногах раньше, чем сообразил, что делает. Он и будучи смертным постоянно вставал в её присутствии, не задумываясь, откуда у него, парня из трущоб хорошие манеры. Хотя, быть может, манеры тут были и ни при чём, просто в присутствии Фреды невозможно было не встать. Да какая она к турсам Фреда! Фригг, супруга Одина, и его приёмная мать. Между тем царица стремительно подошла и порывисто обняла своего блудного сына:       – Локи!       На мгновение они так и застыли, и Локи позволил себе расслабиться, как в детстве, укутавшись в материнское тепло. Но только на мгновение. В следующий миг он мягко отстранился и требовательно заглянул ей в глаза.       – Что всё это значит? Что со мной произошло?       – Я знала, что ты это спросишь.       – А о чём я ещё могу спросить?       – И правда, – она чуть смущённо рассмеялась. – Сядь, Локи. Разговор будет долгим.       Он послушно сел.       – Ты помнишь суд?       – Да. И вроде бы меня приговорили к вечному изгнанию.       – Это правда, – кивнула Фригг, печально улыбнувшись. – И это был первый раз, когда я серьёзно поссорилась с Одином. Первый раз за столько тысяч лет! Я считала, что он слишком жесток к тебе. Я мать… Я не могла бросить своего сына, когда он лишён даже надежды. Я решила последовать за тобой в изгнание и помочь, чем только будет возможно. Хотя тогда я ещё и не надеялась на твоё возвращение.       – А Тор? – осознание, что Тор и Торстен – одно и то же лицо, было внезапным, как удар, и Локи даже вздрогнул. Но никем другим его золотоволосый знакомец оказаться не мог.       – Он поселился на Земле вместе со своей Джейн Фостер. Она унаследовала от родных жильё в Лондоне. Так и получилось, что мы все оказались недалеко друг от друга.       – Только не говори мне, будто ты рада тому, что твой старший сын путается со смертной, – не удержался Локи.       – Не особенно, – спокойно кивнула Фригг. – Но, в конце концов, это не более чем на несколько десятков лет. А может даже и меньше. Смертные не слишком постоянны.       Вспомнился взгляд Тора-Торстена, направленный на его подругу – Лори тогда ещё подумал, что так смотрят на смертельно больных. А как ещё может асгардец смотреть на смертную? Что бы чувствовал смертный парень Лори, доведись ему полюбить женщину, которая должна прожить лишь год или два?       – В любом случае, она оказалась весьма полезна, – продолжила Фригг. – Помогла мне разобраться на первых порах, что там к чему. С приобретением дома, например, со всеми этими их бумагами…       – Мама, не может быть, чтобы она тебе этот дом купила.       – Нет, конечно! Но золото – везде золото, а уж у царицы Асгарда в нём нет недостатка. Джейн лишь помогла мне обменять его на тамошние деньги.       Локи кивнул.       – И ты принялась учить местных девиц. И не только вышивке, насколько я понимаю. А что скажет Один, если жители Мидгарда вдруг овладеют знаниями, что прежде были им недоступны?       – Они и так не стоят на месте, – Фригг вздохнула. – Я послушала рассказы Джейн о её работе – так поверь мне, смертные уже вплотную подошли к тому порогу, за которым открывается путь в другие миры. Ещё несколько поколений – и они его перешагнут. А мне нужно было чем-то заняться… Тем более, что ничему особенному я этих девочек не научила. Так, несколько мелочей, которые будут полезны любой женщине, не более того.       Но мы отвлеклись. Итак, как я и сказала, я не надеялась, что ты вернёшься. Даже если бы Один смягчился, слишком много сил было вложено в твоё превращение. Есть заклятия, которые легче наложить, чем отменить. Для того, чтобы снова сделать тебя тем, кем ты был рождён, нужен был как минимум, Камень Бесконечности.       – В Асгарде есть по меньшей мере один. Если его ещё не профукали.       – Есть, но смертному нет хода в Хранилище, а выносить из него Тессаракт тем более никто не позволит. Даже если б Всеотец согласился, все советники и Хеймдалль встали бы стеной.       Локи поджал губы, но промолчал.       – Да я и сама не советовала, – добавила Фригг. – Да-да, не удивляйся.       – Не удивляюсь. Ты тоже считала меня угрозой.       – Прости, Локи, но разве было иначе? Ты был переполнен ненавистью, винил всех вокруг – кроме себя. Но однажды… Помнишь, как ты раздумывал, не убить ли Тора в автомобильной катастрофе?       – Ты всегда была проницательна, мама. Да, я помню. Но сомневаюсь, что асгардец способен погибнуть так просто. Пострадала бы разве что его подружка.       – Ты не мог этого знать, да и гибель Джейн была бы нежелательна, если ты хочешь примириться со своим братом. В любом случае, ты не воспользовался выпавшей возможностью причинить ему вред. И тогда я подумала, что тебе можно дать ещё один шанс.       – И вот теперь, как я понимаю, мы переходим к самому главному.       – Именно. Несколько недель назад Тор и его Джейн приехали ко мне и рассказали о странной находке. Джейн исследовала аномалию, которую её приборы зафиксировали в одном из районов Лондона, и обнаружила спонтанно открывшийся ход в другой мир. Мир этот при ближайшем рассмотрении оказался Свартальфеймом, а проход привёл её и сопровождавшего её Тора прямиком к хранившемуся в нём артефакту. К счастью, Тор, вовремя сообразив, что к этой штуке близко подходить не стоит, увёл свою подругу обратно в Мидгард и предложил обратиться ко мне. Мы вместе обследовали то, что они нашли, и я пришла к выводу, что этот артефакт – ни что иное, как Эфир.       Локи присвистнул.       – Святыня Тёмных эльфов?       – Да, он. Приближалось Схождение – ты ведь помнишь, что это такое? – Миры проникали друг в друга, их законы сходили с ума – и это настоящее чудо, что мы сумели найти Эфир раньше, чем Тёмные эльфы.       – Так их же, вроде, всех истребили…       – Как оказалось, не всех. Их последний царь Малекит с отрядом своих приближённых уцелел, и всё это время где-то скрывался. Он почуял пробуждение Эфира, но я сумела укрыть его своей магией. Решив, что мы забрали Эфир в Асгард, Малекит совершил на нас налёт. Локи невольно бросил взгляд на окно, но Фригг покачала головой.       – Ему удалось потрепать нас, и даже разрушить защиту дворца, но сейчас царству больше ничего не угрожает. Однако возник вопрос, что делать дальше. Ясно было, что Малекит так просто не уймётся. Он знал, что Эфир где-то рядом, слышал его зов, а Схождение давало ему шанс довершить когда-то начатое. Ты ведь знаешь историю своего деда… Наши мнения разделились. Один стоял за то, чтобы прятать Эфир до последнего, но Тор предложил дать Малекиту то, что он хочет. Потому что, лишившись последней надежды сделать по своему, он бы обязательно отыгрался на Асгарде, а мы, как это ни печально, показали, что против серьёзного врага можем и не выстоять. Слишком давно мы серьёзно ни с кем не воевали, тем более на своей территории, и это не лучшим образом сказалось на нашей обороноспособности. Выдав же Эфир, мы тем самым выманили бы лиса из норы и могли бы точно узнать, где и когда он нанесёт удар. И теперь уже у нас появлялся шанс покончить с этой угрозой раз и навсегда.       – Но ведь это – огромный риск, – заметил Локи.       – Да, царь сказал то же самое. Но в словах Тора был свой резон, а разработки Джейн и её учителя дали нам неожиданный козырь. Мы всё-таки очень сильно недооцениваем смертных, а ведь они развиваются, всё глубже проникают в суть вещей, и они смогли обратить искажения ткани Миров при Схождении в оружие. Не буду долго тебя томить – Малекит был побеждён и убит. Эфир снова надёжно спрятан.       – Так значит… Постой, ты говорила, что для того, чтобы разрушить лежащее на мне заклятие, нужен был Камень Бесконечности. Тессаракт отпадает, ещё один я потерял… Значит… Эфир?       Фригг кивнула.       – Малекит воспользовался собственной магией, чтобы найти своё сокровище. Он не сумел обнаружить его местоположение, но он нащупал, что где-то поблизости он него есть асгардцы. И нашёл среди них тебя. Вроде бы из Асгарда, а вроде бы и нет. Вроде и обладаешь магическими силами, а не в состоянии ими воспользоваться. Он счёл тебя слабым звеном – и попытался воздействовать на тебя. Я узнала об этом – говоря без ложной скромности, я не последняя в искусстве магии, и будь наш поединок чисто магическим, Малекит бы против меня не выстоял. Он меня недооценил – или просто не знал моей истинной силы. И мы с Тором решили дать ему, что он хочет. Ты вынес ему Эфир в себе, в своём теле – при этом, будучи смертным, не привлёк больше ничьего внимания.       Локи молчал, начиная понимать, как лихо его использовали. Надо было заманить врага в ловушку, причём проделать всё тихо, под самым носом у Одина, пока он не успел вмешаться и запретить – и вот инструмент был найден.       Ну, спасибо, дорогие родичи.       – Ты так ничего и не понял, – рука матери ласково скользнула по его коротко стриженным для асгардца волосам. – Я согласилась, потому что это была возможность вернуть моего сына. Эфир разрушил заклятие. А Один… неужели ты думаешь, что я что-то предприняла бы, не посоветовавшись с моим мужем?       – Ты хочешь сказать, что он всё знал?       – Знал. Не о планах относительно Малекита, но он согласился поговорить с тобой и тогда решить, можно ли тебе вернуться. Как видишь, ты вернулся.       – Ты же переселилась в Мидгард против его воли, как я понял, – пробормотал Локи. В этот момент он сам не знал, что он чувствует. Мать тоже считала его злодеем, достойным лишь дожить невеликий век смертного, но всё же не бросила его одного, даже ценой ссоры с любимым мужем. Хорошо, когда тебя любят, плохо, когда не прощают даже любя. Всё смешалось, перепуталось, и кто в этом виноват?       – Не против воли, а вопреки неодобрению, – мягко поправила мать. – Если царь запретил, неужели я бы не послушалась?       – Не уверен, мама.       – В любом случае, ты получил возможность сделать выбор. Помнишь? Выбор, не отягощённый обидами, недопониманием и гневом. И ты его сделал.       – Да, сделал, – Локи поднялся, сделал несколько шагов к окну, и тут же вернулся. – Сам толком не понимая, что я выбираю.       – Ты понимал главное, Локи. Твоё сердце мудрее твоего разума, прислушивайся к нему почаще. А всё остальное… Ты можешь поговорить и с братом, и с отцом, теперь уже став самим собой, и выяснить всё, что осталось недопонятым. Я позову их?       – Позови, – после некоторого колебания согласился Локи. – Только дай мне несколько минут, чтобы придти в себя.       Фригг улыбнулась, коснулась кончиками пальцев его щеки и вышла. Оставшись в одиночестве, Локи глубоко вздохнул. Приёмный сын Одина, асгардский царевич, йотун, смертный, бродяга и наркоман… Кто он теперь? Как собрать себя самого из разрозненных частей? А может, нужно просто отбросить прошлое и начать всё заново? Не важно, что было раньше, важно, что будет потом. Банальный вывод, но как же трудно к нему прийти и ещё труднее последовать.       Он сделал ещё один глубокий вдох, расправил плечи и поднял подбородок, поворачиваясь навстречу своей судьбе, что вот-вот должна была войти в комнату вместе с его отцом и братом.