Дочка вурдалака! Жизнь без утех... Страсть сильнее страха, Смерть или грех!
За Хидэн интересно наблюдать. И периодически выводить её из астрала, когда она сидит, уставившись в одну точку, задумчиво покусывая губы и о чём-то размышляя. А может, даже не размышляя, а просто слушая ни на минуту не прекращающую играть музыку в голове. Не поймёшь её порой. Алекс какое-то время молча любуется ей, но потом его живая натура всё-таки требует хоть каких-нибудь слов: тишина начинает слегка надавливать на уши и навевать мысли, что о нём элементарно забыли. Но именно в этот момент Хидэн косится на него и улыбается уголком рта. - Что? - на панка тут же уставляются серо-голубые глаза, в которых так и прыгают озорные чёртики. Себя со стороны Алекс, правда, видеть не может, но где-то в глубине души догадывается, что сейчас выглядит почти так же. - Ну что? - передразнивает, отчего Хидэн улыбается, показывая пусть и не самые белые, как в рекламах, от которых подчас охота блевать, но ровные и - он не понаслышке это знает - острые зубы. Кусаться она любит, даже очень. Это заводит не на шутку. Главное, чтобы следов потом не оставалось: Джен это точно не понравится. Плюс, правда, в том, что она даже не помнит странную девушку с концерта "Кукрыниксов", но вопросов потом не оберёшься. Притянув рукой девушку за плечи, панк утыкается носом в её макушку, с наслаждением вдыхая запах длинных светлых волос, которые она давно грозится состричь ко всем чертям, но так и не соберётся. Хидэн же обнимает его, слегка кусая при этом в шею, и едва ли не мурлычет, как довольная сытая кошка. - Я однажды точно тебя съем, - Алекс чуть-чуть тянет её за волосы, вынуждая поднять голову, и наклоняется, почти касаясь её губ своими. - Отравишься, - шепчет девушка в ответ. Больше сказать она ничего не успевает: попросту не дают, заставляя отвлечься на другое, не менее важное действие. Целоваться с Хидэн - вообще отдельный разговор. Каждый раз с первобытной страстью, интересом и своеобразным азартом - кто кого? И теперь Урбан не выдерживает первым, заваливая Инвинс на кровать и начиная стаскивать с неё длинную чёрную футболку с огромной эмблемой недавно приезжавшей группы "In Extremo"...***
Вероятно, я до сих пор Живу лишь в виде исключения: Сам себе вынес приговор, К ней проявив свой влечение...
Кажется, прошёл месяц или чуть больше с тех пор, как они стали тайно встречаться. Однако Алекс до сих пор толком не знает, почему же она всегда улыбается, когда проводит с ним время. Да и больше не спрашивает: Инвинс идёт и так. В Хидэн вообще есть какая-то неуловимая тайна, которую очень хочется разгадать, но никак не получается подобрать ключи. И не надо, наверное. Иначе не то уже будет. Хотя это опять же нельзя утверждать наверняка. Алекс практически не умеет говорить комплименты, а ей и не нужно всей этой сопливой розовой херни вроде свиданий в кафешке, походов в кино на романтичные фильмы, цветов, очень удачно охарактеризованных "отрезанными половыми органами растений", и прочего. Иногда даже кажется, что она вовсе не знает, что это такое. Зато на предложение побродить по имеющимся в городе в избытке заброшенным домам, завалиться в какое-нибудь захолустье и там целоваться до умопомрачения, пойти вместе на концерт (правда, представления о любимой музыке у них иногда сильно разнятся) или гулять пешком через половину города и нести при этом всякий бред девушка реагирует сразу и положительно. И куда же без удивлённых, косых, а то и прямо осуждающих взглядов прохожих: мало того, что они оба панки, так ещё и на уголовно наказуемую парочку смахивают. Правда, на вопрос про возраст у Хидэн всегда заготовлен хороший ответ: "Достаточно, чтоб не посадили". Порой она бывает грубой: запросто может выдать какой-нибудь матерный оборот, от которого у людей на улице враз вянут уши, сплюнуть на асфальт или выкинуть что-то ещё, девушке совсем не подходящее. Да сам тот факт, что это с виду милое и нежное создание ходит в чёрных футболках с эмблемами любимых рок-групп, звенит цепью на джинсах и слушает музыку, с которой, как говорится, собаки чихают, уже вызывает у нежных фиалочек разрыв шаблона. Но Алексу известно, что на самом деле Хидэн не любит холод, до смерти боится одиночества, превращения в меркантильную шлюху с последующей посадкой (свешенные ножки прилагаются) кому-нибудь на шею и до недавнего времени хранила старую фотографию Тодда, в которую периодически кидала метательные ножи. В прошедшем времени потому, что однажды Урбан, которого попросту достала изображённая на ней порядочно издырявленная рожа, выкинул фотографию втихаря за родину, а взамен притащил откуда-то большую деревянную мишень. Наверное, на первый взгляд они бы сошли за очень хороших друзей или - с большой натяжкой - за брата с сестрой, да только вот отношения у них совершенно не братские. И подавно не дружеские.***
Там её и встретил, Участь свою. И теперь мы вместе С ней на краю.
- Люди всё же странные, - задумчиво произносит Инвинс, стоя у огромного окна с отсутствующим стеклом - других в заброшенном многоэтажном доме не предусмотрено - и взирая вниз на серый пасмурный город (вроде как с утра обещали дождь) и спешащие куда-то по своим делам точки, - придумали себе не пойми что и теперь вечно бегут в каком-то непонятном направлении. Алекс допивает пиво из банки и, недолго думая, выкидывает опустевшую жестянку прямиком в ближайший угол. Но ответить не успевает: Хидэн продолжает начатую мысль. - Подо мной проходят вереницы грустных и радостных лиц - это как раз наш случай. Сейчас, по крайней мере. Мимо нас ведь проходит куча жизней, и все такие разные. - И им насрать, что за ними прямо сейчас наблюдают два непонятных панка, о существовании которых никто и не подозревает, - заканчивает опершийся на кирпичную стену Алекс и переводит стрелки на другую тему, - вот сколько я тебя уже знаю? Она даже не ругает его за лёгкую форму склероза: сама не всегда помнит, какой сегодня день и какое число, а прожитые месяцы сливаются практически воедино и разделяться на отдельные даты не торопятся. Иногда может долго искать в памяти даже чьё-то имя. Зато действительно важные события не забывает. - С октября ещё. - А, точно, на "Флоте" же познакомились, - Урбан пытается вспомнить что-то ещё, какую-то упущенную деталь, которая именно в этот момент кажется ему безумно важной, но никак не может поймать за хвост ускользающую мысль. - Напомни, тебе лет сколько? - Двадцать один, - и почему-то эта фраза в обстановке из надвигающегося дождя, заброшенного дома и вырвавшаяся из уст Хидэн звучит как приговор, - Тодд ещё, помнится, как-то говорил, что к двадцати двум люди, особенно девушки, становятся морально мёртвыми... - добавляет она со вздохом, отворачиваясь от окна и с грустной улыбкой оборачивая на панка глаза. - Забей на Тодда, я есть, - именно то, что Инвинс втайне желает услышать. И лишний раз вспомнить, что больше ничья тень из прошлого не тревожит её по ночам, когда все запрятанные днём страхи ползут изо всех щелей. Вспомнить - и тут же последовать совету, забыть и забить.***
Неожиданный поворот В моей судьбе такой никчёмной. Её шёпот меня зовёт Отныне каждой ночью тёмной...
- Странно так... Что ж у тебя руки всё время такие холодные? Мёрзнешь, что ли? - Нет, что самое удивительное. Хидэн ужасно не любит холод, но почему-то кисти рук, особенно пальцы, у неё почти всегда прохладные. Если не ледяные. И смотреть невозможно, как она иногда дует на ладони и трёт их друг о друга, пытаясь урвать хоть крохи тепла. Алекс тёплый. Наверное, именно поэтому его постоянно удивляет это обстоятельство: сам он очень редко мёрзнет и ещё реже болеет. А вот девушка обязательно валится с простудой два раза в год, если не больше. И потом неделю ходит с насморком и жутким кашлем, не проходящим даже после выздоровления не один месяц. Он останавливается и берёт её руки - куски льда, обтянутые кожей, - в свои. - Грейся. Но, несмотря на присущий ей внешний холод, для Хидэн всегда находится место в его постели одинокими ночами.***
Недавно Хидэн обзавелась обновкой, и теперь со внутренней стороны её левого предплечья сверкает голубыми глазами без зрачков призрачный кот с огненным камнем во лбу и откушенной птичьей лапой в зубах. А вот её первую, мафиозную, татуировку Алекс не особо любит. - Фигня всё эта ваша война. Придумали невесть что, а куда ты татуху денешь, когда Мафия распадётся? Он прав. Девушка уже сама давным-давно не рада (да и не она одна), что вообще ввязалась в это дело, но деваться некуда. Уходить? Стать предателем для своих, каким теперь считают Эври? - Не сводить же её. Алекс наклоняется к её руке, почти касаясь носом кожи, и всматривается в крылатый шлем с буквой «М» так долго и пристально, что Инвинс становится не по себе. - Она контурная, закрасить можно, - наконец выносит он вердикт. – А сам шлемак оставь, прикольный.***
Знаю я, что любовь такая Не увенчается успехом! Ах, была бы она другая – Я б стал нормальным человеком!.. То, что твоя душа В облике тёмной силы, Для меня не беда. Ради тебя готов Вырубить все осины, Но против креста Я не пойду никогда!
Сама себя Хидэн часто называет тёмным созданием, утверждая, что с ней вообще лучше не связываться. Алекс не спорит, ему скорее самому интересно рассуждать на эту тему, особенно не на трезвую голову. Тем более что если тьма в этой панкушке и есть, то уж точно не злая. Даже больше не тьма, а туман, скрывающий под собой нечто вроде целого мира. И отголоски этого тумана прекрасно видны в её глазах. Точно таких же, как и у него самого. Если поначалу он и вспоминал ещё о Джен, то теперь она всё больше отходит на второй план. И, по всей видимости, скоро узнает о его отношениях с левой девушкой с концерта. Тем более что Джен и Хидэн друг другу сразу не понравились, а те из его друзей, что видели Инвинс, несмотря на недолгое знакомство, уже считают панкушку практически своей в доску, разве что чересчур молчаливой. Сам того не замечая, Алекс тонет в серо-голубой мгле таинственного мира Хидэн. И даже не пытается ни выныривать обратно к солнцу, ни сопротивляться.