Не уходи, побудь со мною рядом... Я уже совсем не тот, как раньше: Я уже не умею брать красками стёкла, Я уже не умею веселиться зимою. "Пилот" - "Цветные стёкла".
Чем дальше, тем хуже. Тем глубже он вязнет в проклятом серо-голубом тумане странного, немного сумасшедшего, но медленно открывающегося мира девушки из Мафии. Алекс понимает, что слишком долго скрываться от Джен у них с Хидэн не получится. Тем более что та всякий раз подозрительно косится в его сторону, когда он возвращается в квартиру: явно нюхом чует, что здесь всё ой как нечисто. И пьёт в последнее время так, что смотреть тошно становится. А затем следуют скандалы, после которых у Урбана остаются синяки и нередко разбитый нос: сам-то он следует принципу не бить девушек. - Ой, ты бедненький, - вот и теперь Джен, словно издеваясь, выносит ему мозг далеко не трезвым голосом, - жалко мне тебя. Не можешь долго без девушек, как ребёнок без мамочки, вот и к алкоголю прикладываешься постоянно... Алекс стискивает зубы, но молчит. Пока что. Хотя всеми фибрами души желает, чтобы она заткнулась и не трогала его хотя бы один день. - К кому же ты ещё бегаешь, кроме меня? К своей Незримке или как её там, Хидэн? Оксе? Или ещё к кому-то, кого я не знаю? - а стоило всего лишь пойти развеяться небольшой компанией и попробовать вспомнить старые добрые времена. Нет же, обязательно надо было целенаправленно (вполне возможно!) накидаться и хорошо ещё, что не устроить сцену прямо на людях. - А ведь ты мне не муж даже, Ал. Как же ты меня, суку, терпишь? Терпеть и молчать. Только терпеть, если сил хватит... Урбан изо всех сил пытается вспомнить о делах или заставить себя думать хоть о чём-то другом, что может хоть ненадолго вырвать из реальности и не позволить ввязываться в очередную ссору, но таковых воспоминаний не находится. И тогда он решается, наверное, на один из самых страшных поступков в своей жизни. - С Катариной я встречаюсь, довольна? - срывается с губ первое пришедшее в голову имя случайной знакомой девушки. - И иди проспись, - заканчивает он уже с раздражением, догадываясь, что ничего не поможет и Джен твёрдо вознамерилась устроить очередное выяснение отношений. Так оно и выходит. На Алекса немедленно обрушивается миниатюрный вихрь ударов и извечных криков ревнующей женщины: "Скотина! Ты меня не любишь! Я для тебя всё, а ты!.." И единственное, что ему остаётся, - хоть как-то закрываться и ставить блоки, поскольку женщин бить, как известно, последнее дело. Наутро ей самой наверняка станет стыдно за очередную ссору. Но с каждым таким разом панк всё больше понимает, что в этой квартире ему делать уже нечего. Надо срочно собирать всё в узелок и тихо-мирно валить в туман. Но, кажется, судьба продолжает издеваться над ним: именно в этот момент раздаётся сигнал входящего сообщения, на который Джен незамедлительно обращает внимание. Разбив напоследок своему незадачливому сожителю нос, она в мгновение ока хватает телефон, а в следующий момент на неё становится страшно смотреть. - Так ты всё-таки спишь с этой малолеткой?! - Не сплю я с ней, - Джонс ему не верит, и Алекс лишь наблюдает за разворачивающимся на его глазах продолжением театра абсурда с приложенной к разбитому носу банкой холодного пива, молясь про себя, чтобы Хидэн не сорвалась.***
"Ты не разболелся?" - отправляя сообщение, Инвинс ждёт ответа в духе "а чего со мной случится?". Как максимум. Просто чтобы убедиться, что всё в порядке: когда Алекс в последний раз оставался на ночь у неё, то носом шмыгал на редкость громко и кошмарно. Но раздавшийся следом звонок и полузнакомый женский голос уж точно выходит за рамки всех её ожиданий. - Ты не представляешь, как ему плохо. - Что-что? - кажется, истерику ей закатывать не собираются. Пока что. Впрочем, о своём решении устроить мирные переговоры Хидэн быстро жалеет: Джен (а это, несомненно, она) начинает орать так, что заставляет девушку моментально убрать телефон как можно дальше от уха во избежание разрыва барабанных перепонок и медленно, но верно впадать в ступор от осознания, как много бочек пороха может храниться в одной-единственном не особо дружащем с головой человеческом существе, именуемом для конспирации разъярённой и ревнующей женщиной: - Я ненавижу этого чёртова алкаша! Забирай его себе, у тебя-то ему точно хорошо будет! - Ты о чём вообще? - первой реакцией Инвинс становится желание послать ненавистную (и, как выяснилось, истеричную) девку к чёрту или того куда подальше, но вместо этого она просто включает дурочку. - Я его из дома выгнала, а он не уходит, потому что ему некуда! - Ну ок, что. Зашибись просто. Я-то здесь при чём? Ответ Джен выбивает Хидэн из колеи и мигом переигрывает весь сценарий этого маразма: - Ты же его любишь, так и помоги ему! - голос у собеседницы отнюдь не трезвый, а от прорывающихся истерических ноток с периодическими рыданиями так и тянет вырвать, да так, чтоб было слышно и на том конце связи. - С чего ты-то взяла, что я его люблю? Почему именно я вообще должна сострадать чайникам и помогать веникам? Я не собиралась так-то устраивать у себя в квартире притон для всех, кого посреди ночи выпинывают из дома. - Да это же видно! Ты бы так не волновалась, если б не любила! "Да, я его люблю! Давно люблю! Да, мы встречаемся и трахаемся! Довольна? А теперь иди на хер и оставь, наконец, Алекса в покое!" - желание проорать это так, чтоб на том конце провода кое-кому разорвало ко всем чертям барабанные перепонки, распирает с каждой секундой всё сильнее и злит, потому что признаваться ни в коем случае нельзя. Будет только хуже. Привычка сдерживать себя во всём слишком крепко держит, словно цепь, которая никак не порвётся. - А я всего лишь пытаюсь разобраться, из-за чего весь сыр-бор! - Инвинс всё же прикрикивает на раздражающую с каждой секундой всё больше Джонс. - Что ты от меня-то хочешь услышать, мать твою? На этот раз ответа нет, но до ушей молодого адепта Мафии доносится звук чего-то разбившегося, а затем связь прерывается. - Алекс!! АЛЕКС!!! - Хидэн срывается и громко кричит в воспроизводящий монотонным женским голосом заезженную фразу "Абонент не отвечает" телефон, после чего кидает ни в чём не повинное электронное устройство на кровать и медленно опускается на пол вдоль стены, пытаясь отвлечься хоть какими-то хорошими воспоминаниями, но ни одно не идёт в голову. Слёз тоже нет - случай не тот. В голове неутомимо бьётся лишь один вопрос: «Где правда? Что, мать вашу, теперь делать?» - но ответа на него тоже не находится. Вскоре сидеть просто так девушке надоедает, и после краткого похода в ванную она возвращается в единственную комнату и прямо в домашней одежде падает на кровать, позволяя миру снов поглотить себя полностью.***
Хидэн не особо удивилась, увидев во сне себя, сидящую под моросящим дождём на скамейке во дворе возле какого-то дома. Своего, чужого - кто бы сказал? Причём, как часто бывает, ракурс время от времени менялся, перескакивая то на первое лицо, то показывая её со стороны. В руках у неё было какое-то письмо, на которое падали капли дождя, причём ни адреса, ни отправителя она разглядеть не могла. Однако почерк был какой-то подозрительно знакомый, кривоватый и корявый настолько, что его было почти невозможно разобрать. Если, конечно, не иметь к нему привычки. Подобный бывает только у врачей, некоторый не особо дружащих с каллиграфией людей и... До Инвинс внезапно дошло, чьё послание она читала, и девушка свернула его, после чего сунула в карман. Тем более что особо полезной информации в нём и не наблюдалось. Только невнятные посылы (попытки проклясть?) и прямые намёки, что уж лучше него-то ей и не найти во всём мире. Мафиозный неофит (Хидэн всё ещё считала себя новичком, поскольку после её вступления в Лосемафию не прошло и года, хотя уже успела за этот не такой уж длинный промежуток времени повидать многое) подняла накрытую капюшоном толстовки голову к небу, позволяя дождю оросить своё лицо, сомкнула пальцы в замок и подула на них, хотя было не особо и холодно. Она и не заметила, как из-за угла дома бодрым шагом вышел Тодд и сел с ней рядом на лавку. - Йоу-йоу, - она не ответила. Зачем вообще было отвечать тому, кто танком проехался по её жизни, да ещё и обвинил в разрыве её, благополучно забыв посмотреть на себя со стороны? - Злишься? А ведь злиться-то и не за что: не я себе что-то там напридумывал, - ну ещё бы. Все прекрасно знали, кто в этой ситуации прав, и это был явно не пытающийся что-то сейчас состроить Уайльд. Девушка попыталась отодвинуться от своего бывшего возлюбленного как можно дальше, но он не дал, быстрым движением руки схватив её за талию и вплотную притянув к себе. И не успела Хидэн выставить руки, а ещё лучше - попытаться дать в глаз, как Тодд её поцеловал. Страстно. В губы. Совсем как раньше... На какой-то момент ей показалось, что он действительно решил измениться и пришёл просить прощения, но ощущение неправильности всё же заставляет отстраниться, вызывая недоумевающий взгляд и вопрос: "Тебе что, не нравится?" - Извини. Я не могу, - Инвинс решительно, но мягко убрала от себя руки человека, которого когда-то (как же недавно это, кажется, было) любила, и встала со скамейки, направившись к какой-то уходящей в никуда аллее. Что там было на самом деле, она сказать бы не смогла, да и цель ухода именно в ту сторону тоже. Лишь бы от Тодда подальше. - Опять сбегаешь к своему придурку, да? - музыкант порывисто вскочил следом, но бежать за ней и останавливать почему-то не стал. - Знаешь, кто ты после этого? Неудачница. Не смогла, оказалась недостойна моего внимания, а осталась в итоге с кем? С панком-алкашом, который тебя в два раза старше! А ведь я говорил, что лучше меня тебе во всём свете не найти! Хидэн остановилась и чуть обернулась: - Ты неисправим, Уайльд. И уж не тебе про пьянство что-то говорить. Ты мне отвратителен, - уходить - так не слишком быстро, чтобы это не выглядело бегством, и красиво, с гордо поднятой головой. Наверное, Тодд пытался ещё что-то орать ей вслед, но его слова до неё долететь уже не могли. И, словно по волшебству, дождь над аллеей идти перестал, выглянуло солнце, не ударившее, а мягко коснувшееся глаз молодого адепта Лосемафии. "Наверное, это и есть та самая Дорога в Бесконечность..." - успела подумать Хидэн перед тем, как проснуться. Первое, что бросается в глаза, - уже утро. Тёплое, солнечное и дарящее надежду утро первого дня лета. Затем взгляд девушки натыкается на плакат с "Королём и Шутом" на стене и стоящую на полке фигурку шута, подарок Алекса, и от этого простого и привычного зрелища своих вещей на её лице робко, словно в ожидании какого-то подвоха, расцветает улыбка. - Приснится же такое.***
- Алекс! Хидэн! Вот уж кого не ожидала увидеть! - радостная и светящая улыбкой во все тридцать два зуба Окса Сонко подбежала к праздно шатавшейся по городу парочке панков и крепко обняла обоих. - А я тут, понимаете ли, приехала себе наконец-то татуху набивать. Сколько можно-то откладывать? - Привет, - Инвинс озадаченно потёрла рёбра: вдруг сломала от переизбытка эмоций? - Так татуха - хорошее дело! Я и сам буду продолжать, как чего надумаю, - сам Алекс считал Оксу чересчур рьяным фанатом безвозвратно ушедшего прошлого, но вслух бы этого не сказал даже под дулом пистолета: как-то не хотелось со столь доброжелательным человеком отношения портить. - Только эскиз покажи, а то мало ли. Тут некоторые вообще уже третью бить собираются, а со мной не советуются, - в бок кое-кому незамедлительно, но несильно прилетел локоть. - А советоваться-то зачем? Пусть бьёт что хочет, - женщина окинула обоих удивлённым взглядом. - Погоди, так вы встречаетесь, что ли? Такой простой вопрос заставил неформальную парочку впасть в кратковременный ступор: назвать то, что между ними было, тривиальным словом "отношения" просто язык не поворачивался. Да, они периодически гуляли по улицам и заброшенным домам, ходили на концерты, могли остаться у кого-то из них двоих на ночь, на худой конец, спали вместе. Но вот любовь, отношения и всё такое прочее - увольте. Или, скорее, они сами не замечали своего медленного утопания. - Да нет, вроде как не встречаемся, - туманно ответила на это Хидэн. - Жаль, а то вы вместе классно смотритесь. Из вас прекрасная бы пара получилась, - покачала головой Окса. Урбан ничего не ответил. - У меня такое ощущение, что нам обоим лет по шестнадцать, - пробурчала Инвинс, когда Сонко после неловкой паузы вспомнила про свои дела, попрощалась и унеслась в тату-салон, - вечно ото всех ныкаемся, как подростки...***
"Я не тот, кто ей нужен". Алекс старается нечасто задумываться об этом, поддерживая образ плюющего на всё со своей высокой колокольни пофигиста, но если случается набрести на подобные размышления, то вывод становится горек и очевиден: втрескался по самые уши. И раз за разом в таких случаях он твердит себе эту фразу, как мантру, буквально высекая её на коре мозга. "Не люби меня, Хидэн. Не надо", - Урбан слишком хорошо себя знает, и та тьма, что он в себе видит, вызывает у него отвращение. Ну что он, тридцатилетний панк-алкаш, из которого при желании килограмм, а то и больше, смолы можно вытопить, вообще может дать такой девушке, как Инвинс? Да ничего, кроме одних больших разочарований. И всё же... "Ты мне нравишься..." "Ты мне тоже. Безумно..." "А вот безумно не надо", - очередное резкое движение бёдрами - и молодая мафиози ещё сильнее выгибается под ним, откидывая голову назад с громким стоном, из-за которых их уже терпеть не могут все соседи. "Никому так больше не говори..." Хидэн ненавидит Джен, причём люто ненавидит, - он прекрасно это знает. Как бы она ни скрывала, это видно по глазам, выражению лица и неуловимо меняющемуся голосу, когда эта тема затрагивается. И после ночного скандала тёплых чувств у неё вряд ли прибавится. Да и сам Алекс не скрывает того, что терпеть не может Тодда, хотя и уверяет (наверное, больше сам себя) в абсолютном отсутствии ревности. Но даже не подозревает, насколько это взаимно. Должно быть, это и есть именно та самая тьма, которую они оба тщательно пытаются друг от друга спрятать. Потому что не хотят быть увиденными ТАКИМИ. Недобрыми. Отвратительными в своей ненависти к когда-то близким людям друг друга. Всё равно что Тёмными созданиями. "Не люби меня", - но разве возможно устоять? Наверное. Если попытаться. Докуренная сигарета летит куда подальше, а Алекс с тяжёлым сердцем возвращается к уже не приносящей никакой радости работе. Лишь бы ни о чём не думать.***
- Знаешь, Незримка, - авторитетно заявила Ди, развалившись в кресле и похрустывая сухарями, - будь у него эта Джен посимпатичнее, я бы тебе помогла. - Что-то мне кажется, что она не из тех, кто ведётся на девушек. И она не так уж намного его младше - за педофилию ещё посадят. - Ой, да ладно, я тоже раньше так думала! Поверь, я бы её у твоего Алекса запросто отбила! - Инвинс хихикнула в кулак, но спорить не стала: а вдруг бы и получилось? – А так… извини. Но правда, она меня даже не заводит.***
Ни ответа, ни привета. Хидэн наполовину раздражённо, наполовину обеспокоенно поджимает губы, тихо ругается себе под нос и снова сбрасывает вызов в ответ на уже приевшееся "абонент временно недоступен". Умом она понимает, что ведёт себя как влюблённая дура, но точащее душу желание убедиться, что всё хорошо, не оставляет в покое. Хотя, если Джонс всё-таки сдержала свою угрозу и выгнала его из дома, что с ним случится? Урбан и сам выход прекрасно найдёт, не маленький же. День выдался на редкость поганый. Мало дурацкого сна, так ещё и заказчик прислал просьбу перевести и отредактировать текст, вернее, статью про измены. Тема избита, конечно, но для молодого адепта Лосемафии она оказалась тяжёлой. Как серпом по яйцам, что называется. И вот теперь Инвинс направляет свои стопы в мафиозный штаб - на людей посмотреть, себя показать, новости свежие от друзей и знакомых услышать. К сожалению, в организованном ими с Ришкой "Подслушано "Элизиум" дела идут всё хуже, и подруга всерьёз подумывает свернуть проект. Тем более что работает там в последнее время почти что одна Хидэн: Щиголёнок недавно торжественно переложила это дело на компаньонку и завела себе отдельную колонку в журнале "Герои и Злодеи" под названием "Rock'n'Roses". - Хидэн? - так, а это ещё кто?.. Впрочем, только начавшее налаживаться настроение девушки быстро сматывает удочки и летит в воспетую Горшенёвым-младшим дыру - голос распознан, а его обладательнице явно что-то надо. И это что-то явно не особо приятное. - Чего тебе? - Инвинс использует как можно более неприязненный тон, а сама внутренне сжимается в готовую распрямиться ударом кулака в глаз пружину: мало ли что ещё ждать от этой истерички. Однако Джен, похоже, не намерена устраивать второе действие абсурдного спектакля. Напротив, на её лице появляется выражение искреннего недоумения и обиды: - Ты чего? - А ты чего? Наорать на незнакомого человека посреди ночи для тебя, значит, норма, да? - разговор явно не клеится: неприязнь рвётся наружу, как тот самый монстр из песни, и молодого адепта Мафии уже который раз за сутки начинает тошнить от злости. - Хидэн, я же извиниться хотела! Прости, пожалуйста, я не в себе была, - да вот только Инвинс прекрасно знает значение этого слова, а принимать свою соперницу такой, какая она есть, точно не намерена. - Я не в обиде, - как можно незаметнее глубоко набирает воздух в лёгкие, унимая тошноту, - но в следующий раз ищи себе другого козла отпущения. Джен в ответ лишь улыбается, пуская все старания девушки псу под хвост. Похоже, она прекрасно видит, чего стоит этот разговор так удачно попавшейся на пути мафиози. Или же не замечает, однако само такое изображение из себя святоши вымораживает и заставляет заточённую в потайных уголках души тьму стремительно затапливать сознание: - Я постараюсь его вообще не находить, - и протягивает вперёд правую руку, - ну что, таки мир? Инвинс косится на ладонь Джонс так, будто ей протягивают кусок гнилого мяса на палке, и, обогнув нежданное препятствие, молча продолжает свой путь, не ответив на рукопожатие. - Кстати, Хи-дэн, - кажется, Джен ещё и издевается над ней, тоном разбивая имя на отдельные слоги, - ты, случайно, не знаешь про Катарину? Ал вчера упомянул, что с ней встречается... И Инвинс останавливается, будто налетев на что-то, и кажется - её ударили. Не важно, обухом по затылку, кулаком под дых или чем-то в грудь, пробивая рёбра, вонзающиеся обломками в сердце и лёгкие. В одночасье в ушах слышится стук сердца, разом превратившийся в бьющий набатом колокол. - Какую Катарину? - и голос в одночасье охрип. - Если он тебе о таком не распространяется, мне-то откуда знать? - Я просто спросила. Не знаешь, значит, не знаешь. Не желая продолжать эту бессмысленную светскую беседу, Хидэн идёт дальше, но уже далеко без прежнего запала. Она не ведает, смотрит ли Джен ей вслед, да и не желает. Всё равно самое главное уже сказано. "Будь с ним как можно осторожнее. Не вздумай сейчас сильно влюбиться или, чего хуже, забеременеть. Иначе, сама знаешь, или аборт и ты рискуешь совсем остаться без возможности иметь детей, или будешь растить одна, если откажется. А он наверняка откажется. Прости, конечно, но твой Алекс мне не нравится", - всплывает в голове одно из последних предупреждений Эври. И, кажется, молодая мафиози впервые осознаёт, насколько глубоко увязла в том чувстве, над которым так смеялись они с Алексом, называя его ненужным дерьмом, и которое для неё вовсе не было хренью. А притворяться приходилось. "К чёрту в жопу всё. На хер. В мусорку", - хочется кричать, царапать ногтями собственное лицо, плакать и выть в голос, кидаться посудой, но нельзя. Она же не чокнутая истеричка, в конце концов, да и всего нужного под рукой не имеется. Но Хидэн точно знает, что всё равно придёт в следующий раз. Хотя бы ради того, чтобы своеобразно попрощаться. Просто не сможет иначе. И даже держать маску скептичного панка-пофигиста перед Джен не может. Хидэн слабая, Хидэн ненавидит себя за это… и заранее терпеть не может неотвратимо надвигающееся лето. Такое же плохое, как и предыдущее, когда как раз начали резко портиться и вонять тухлятиной отношения с Тоддом. И будет очень удивлена, когда после растянувшихся лет на двадцать двух недель одних сообщений практически ни о чём наконец-то раздастся звонок.***
Алекс сбрасывает вызов, поджигает одну из последних оставшихся в пачке сигарет, но закуривать не спешит. Напротив, глубоко вдыхает свежий от взявшего короткий перерыв дождя воздух умытого города, и, наверное, впервые за последнее время дышится ему легко. Будто камень с души скинут. Джен отнюдь не была удивлена, когда он собрал вещи в узелок и всё-таки свалил в туман, оставив на ней съёмную однушку и кошку в придачу. Словно уже давно ожидала подобного исхода. Обошлось даже без скандала и демонстративного швыряния из окна всего, что попадётся под руку. - Надеюсь, твоей новой девушке повезёт с тобой больше, - вот и всё, что она сказала на прощание. Да что там, уже свезло. Связалась с алкашом, на свою голову. "Что ж тебя вечно так на приключения тянет, Хидэн?" – Незримкой, как товарищи по Лосемафии, он девушку уже давно не зовёт: настоящее имя панку нравится куда больше. Какая же из Инвинс Незримка? Теперь ему остаётся только ждать её у такси рядом с одной из остановок недалеко от дома мафиози и рассматривать собственноручно намалёванное баллончиком на стене этого самого дома огромное граффити. Кажется, что ему уже несколько лет, хотя в действительности не больше пары месяцев. Событий, однако, за это время набралось столько, что надолго хватит. Немудрено перепутать. Идущую к нему Хидэн Урбан замечает сразу. А вот она сперва не узнаёт его, вглядывается в лица идущих мимо людей. Специально или нет, уже не важно. Наконец-то ожидание вознаграждено, и Инвинс всё-таки подходит. Нервничает, невооруженным глазом заметно. И даже ему, хоть Алекс и не может назвать себя особо чутким. Губы поджаты, взгляд полон отчаянной дерзости, руки в карманах кожанки – что ж он такого натворил? Если только не… - Привет, - здоровается хмуро и достаточно тихо, но глаз не отводит. Уже хорошо, что всё не так и плохо. - Привет. Не против, если покурю? – Хидэн мотает головой, и Урбан всё-таки закуривает почти потухшую и наверняка офигевшую от такого поворота сигарету. – Тебя где вообще мотало? – выражение лица девушки меняется на обескураженное, и панк понимает, что сделал сейчас правильный ход. - Так это… тут две остановки под боком, откуда я знаю, где именно ты будешь? Бежала со всех ног, ещё и в лужу рухнула… – решив, что хватит тратить время на ерунду, и пользуясь тем, что мафиозный неофит стоит достаточно близко, Алекс выпускает изо рта дым, свободной от сигареты рукой притягивает Хидэн к себе, вынуждая уткнуться лицом в плечо, и, чуть наклонив голову, вбирает в себя запах её волос. Как же давно ему не выпадало случая сделать это… - Соскучилась? - Угу-у-у-у… - не реветь. Только не при нём. Нельзя. Вообще нельзя!.. И всё же, обнимая его в ответ, она чувствует, что вот-вот расплачется. От обиды и ощущения решившего пробежать мимолётного счастья. - Я тоже, - от панка чуть-чуть веет перегаром, но это уже привычно. Кажется, она полностью трезвым-то ни разу его так и не видела, - ты извини, я бухой немножко. - Пойдёт, - разве стоит на это обращать внимание сейчас, когда дорога каждая минута? Алекс докуривает и выкидывает бычок прямо на асфальт, под начинающий снова накрапывать дождь. Затем пропускает Хидэн первой на заднее сидение машины, устраивается рядом, параллельно закрывая за собой дверь, и в ответ на вопрос о пункте назначения называет адрес. Сегодня на ночь в квартире девушки они не останутся: поедут к нему. - Будешь слушать? – девушка берёт протянутый наушник. - "Король и Шут"? - Да какие "Король и Шут", - фыркает в ответ Урбан, - их нет уже. Нет почти два года, понимаешь, да? "Северный Флот" есть теперь вместо них, вот. - Знаю, - из наушника, однако, льются знакомые начальные аккорды "Смертного приговора", окрашивая предыдущую тираду иронией. Хидэн сейчас не до спора: гораздо важнее правильными словами высказать те сведения и соображения, что мучают её почти постоянно, мешая спать и заставляя выворачивать движок в колонках на такую громкость, что пару раз даже приходили соседи с угрозами доложить куда следует. Молодой адепт Лосемафии в ответ лишь пожимала плечами и закрывала дверь прямо перед носом недовольных, не забывая невзначай продемонстрировать татуировку в виде крылатого шлема с буквой "М" на левом плече: Мафию всё же ненавидят и побаиваются, а стражи порядка с членами трёх главенствующих в городе неформальных группировок предпочитают не связываться. - Слушай… а ты ведь тоже больше из наших. Из Лосемафии. Вступай к нам, а? – она уже знает, что предложение практически безнадёжное и наверняка будет отвергнуто: Алекс, как и Эвридика, и – от своей природы не убежишь – она сама, предпочитает не вмешиваться в подобные разборки. Считает, и вполне обоснованно, их абсолютно идиотскими. - Да не. Херня всё это: и война ваша, и тайные общества, - Инвинс сидит совсем близко, так что панку не составляет особого труда дотянуться до неё и проскользнуть рукой вдоль скрытого кожаной курткой и чёрной кофтой под ней тела, чуть задержавшись на груди. Открыто лапать и переходить к ещё более интимным действиям лучше всё-таки потом и там, где никто их не увидит. А вот чуть-чуть раззадориться и завестись абсолютно ничего не мешает. - Можно? - Можно, - мафиози даже рада, что тяжёлый разговор о таинственной Катарине пока что откладывается. Захочет – расскажет. Вот только после этого пусть ищет ветра в поле… А потом все слова разом куда-то улетучиваются, пока они целуются в мчащейся прочь от вездесущих глаз машине под сыплющиеся на голову несчастного Мясника угрозы Суини Тодда. По крайней мере, до тех пор, пока Алекс не прерывается и не просит остановиться, говоря, что дальше они пойдут пешком. Мол, прогуляться охота. Хидэн нутром чувствует, что неотвратимый разговор придвигается всё ближе. И точно знает, что от него зависит всё. И даже дождь, вечерняя прохлада и слабый ветер не могут привести давно и прочно воцарившийся в её душе хаос в порядок, хотя тело инстинктивно и чуть ёжится. Стоит им отойти чуть дальше от такси, время откровений обрушивается как гром среди ясного неба. - Знаешь, Хидэн, а я ведь с Джен расстался, - Урбан говорит это достаточно легко: выпитый алкоголь немало выручает, развязывая язык. – Совсем расстался. Вещи уже увёз, теперь осталось только квартиру найти. - Я помню тот скандал, который она мне закатила, - кивает панкушка и, не удержавшись, добавляет с изрядной толикой яда. – Поражаюсь твоей выдержке, если честно, - кто бы говорил, если учесть, сколько ей самой пришлось вытерпеть от Тодда. Причём отчасти по собственной дурости. - И не только тебе, она потом ещё всем моим знакомым девушкам такое устроила. Подумала, что я с ними со всеми трахаюсь. И телефон мой разбила, пришлось новый брать. Инвинс не в силах сдержать бескрайнего удивления, к которому примешивается радость избавления от третьей лишней. Разумеется, она в курсе, что порой творят рассерженные и ревнующие женщины, но чтоб такое проворачивать, надо совсем с головой не дружить. Однако очередное ядовитое замечание не медлит сорваться с губ: - Ну, с одной-то точно, - почему-то первой из общих знакомых (разумеется, не считая её самой), подобранных Джен на роль любовниц, на ум приходит Окса, и Хидэн, несмотря на достаточно нагнетённую в собственных мыслях атмосферу, не в силах удержать смешки. - Но не со всеми же! – тут даже затуманенное выпитым сознание улавливает ноты неприкрытого лёгкого сарказма. - Знаю, - и всё же ей хочется верить. До последнего. Алекс чуть медлит, берёт её руку в свою, мимоходом в очередной раз поразившись, какие всё-таки у Хидэн холодные кисти. И признаётся в том, о чём ещё несколько дней назад лишний раз запрещал себе даже думать: - Понимаешь, я ведь влюбился. И влюбился не в неё, вот Джен башню и рвёт. Она мне на днях ещё хлеще истерику устроила, чем та, что была, - и, судя по выражению лица мужчины, последствия оказались крайне неприятными. Хотя как раз об этом можно легко догадаться: просто так из места, которое привык называть домом, не уходят. «А в кого же тогда?» - хочет спросить мафиози, но не решается. «Вряд ли ты, - ехидно подсказывает голос разума. – Катарина таинственная уж точно. А то и вовсе какая-нибудь четвёртая. И она наверняка спокойнее, умнее и красивее вас с Джен вместе взятых! И в постели фонтан. И из-за музыки с ней цапаться не приходится». - Она хоть… - Хидэн всё же велит внутреннему голосу заткнуться и подыскивает в памяти подходящее слово, стараясь при этом не смотреть Алексу в глаза, - нормальная? А вот сам Урбан наоборот, уставляется на неё так пристально, что впору под землю провалиться, и кивает: - Она очень хорошая. И красивая. Могу даже её показать. - Не думаю, что стоит, - вот и всё. Сейчас она просто отпустит его руку, развернётся и пойдёт куда глаза глядят. И не беда, если придётся сегодня переночевать на улице, грозя подхватить простуду. – Только причём здесь тогда я? Каким-то образом панку удаётся угадать мысли Инвинс – или просто сейчас у неё на лице всё написано буквами размером с лося? – и он останавливается, не выпуская при этом руки. - Хочешь уйти? – девушка тоже останавливается, стремясь разобраться в происходящем и ещё больше – в себе самой. Уйти? Что же, сам предложил. Обходится без лишней наигранности и заламывания рук, как в сентиментальных романах. Это надо сделать, но только что-то мешает просто взять и бросить всё. - Не... не хочу, - взгляд Хидэн всё же фокусируется на невысоком ирокезе Алекса – в глаза смотреть по-прежнему страшно, но в словах своих она абсолютно уверена. Кажется, ему только этого и надо. Следующая фраза буквально врывается в сознание молодой мафиози, пинками сшибая все ведущие к мозгу двери и делая дыхание прерывистым: - Я тоже не хочу, чтобы ты уходила, - если бы мужчина не обнял её ещё раз, словно боялся, что панкушка вот-вот растворится в воздухе дымом, она бы, наверное, упала. Или всё же разревелась, что немногим лучше. А может, и правда лучше. Даже женщине-кремню порой нужно освобождаться от своеобразной брони, в которую закована её душа. Но девушка молчит. Только по лицу, пока Алекс не видит, расплывается по-идиотски счастливая улыбка. - Любишь меня? – звучит извечный вопрос, на который уже и впору ответить утвердительно. Однако Хидэн Инвинс не Хидэн Инвинс, если не умудрится испортить всю романтику хотя бы из чувства противоречия. - С дуба рухнул? Бухал, как старый пират? Хотя что я спрашиваю, это и так видно, – и неприкрыто ржёт панку в куртку, раскрывая всю и без того неумелую конспирацию. - О! Пошли ещё пива купим, – всё, хорош разводить телячьи нежности: их и так на сегодня слишком много, лимит уже исчерпан. - А Катарина?.. – всё же решается девушка на вопрос, поднимая голову. Так вот в чём дело! Не иначе, Джен постаралась. И на славу постаралась, надо сказать. Специально или нет – кто ж её теперь разберёт. Возвращаться и выяснять уж точно не хочется. - Да нет, блин, никакой Катарины! Наврал я, - и неловко: звучит-то как оправдание, и выхода другого не было. Вот так не хочешь ставить всё под удар, а потом самому же и аукнется. Хидэн и самой уже настолько не хочется вникать во все события прошедших дней, что она предпочитает поверить на слово. Доверие, в конце концов, один из краеугольных камней отношений, без которых ничего не выстроишь. Нет, конечно, всегда надо держать ухо востро, но в данный момент она верит. - Пошли уже, всё вот-вот закроется, - Алекс направляется к ближайшему ещё не закрытому магазину, увлекая девушку за собой. Немного позже, когда они снова идут по вечерней улице, до молодой мафиози запоздало доходит, что в таком виде признание звучит несколько однобоко. К тому же, раз больше между ними нет секретов, то остался ли вообще какой-то смысл молчать и дальше? Вот только как сказать, чтобы он понял?.. - Ты знаешь, а я ведь... тоже влюбилась, - первым делом Хидэн на ум приходит строка одной из песен "Пилота". Вдруг прокатит? - И он чем-то на тебя похож. - Не ищи себе по подобию, - фыркает было Урбан, но что-то в тоне девушки заставляет его призадуматься и продолжить уже более серьёзно, даже обеспокоенно. - Парень-то хороший?.. Теперь настаёт черёд Инвинс смотреть панку в глаза с нежной улыбкой, крепче сжимать его руку и говорить предельно честно: - Лучше не бывает. Несмотря на выпитое, Алекс всё-таки понимает скрытый смысл этой фразы. И все затаившиеся в глубине души адепта Лосемафии остатки страха испаряются без следа, когда они целуются прямо на улице под начинающимся дождём.***
Несмотря на теплоту в квартире, Джен всё равно мерещится холод. Возможно, это всего лишь из-за контраста температуры, но он оплетает своими гибкими пальцами, забираясь под одежду и кожу всё глубже, пробираясь в самое сердце. Серая кошка, столь великодушно оставленная в качестве напоминания о себе Алексом, лежит, свернувшись калачиком на диване, но не спешит идти и утешать ту, которая вроде как является её хозяйкой. Каким-то шестым кошачьим чувством догадывается: не поможет. А то и вовсе её вышвырнут с балкона. Та, другая, с длинной светлой шерстью на голове, которую несколько раз приводил хозяин, хотя бы спокойнее и тоже несёт в себе что-то от их породы. Кошка не может высказать всё это словами и подавно объяснить, откуда ей это известно, но чувствует. А чутью доверяет. Джен затягивается, выпускает дым и стряхивает пепел, наблюдая, как он исчезает под каплями ночного дождя вперемешку со слабым холодным ветром. И в душе у неё так же пусто, как и на улице в столь поздний час. - Ал-Ал... врёшь ты мне ведь и не краснеешь. Катарина, блин, - глупая детская надежда, что это всего лишь плохой сон, быстро тает, уносясь ввысь вместе с сигаретным дымом. А ведь как хорошо всё начиналось... Джонс прекрасно знала, что Алекс стал с ней встречаться, а потом и жить чисто от безысходности, но всё равно надеялась стать для него той единственной, от кого ни за что не захочется уходить. Втайне мечтала о нормальной семье и, возможно, детях. За это, видимо, и поплатилась. Хотела как лучше, а вышло как всегда. Джен, конечно, добилась в итоге хотя бы того, что он к ней привык, однако не больше. Но, возможно, у них всё равно всё бы сложилось как надо. Если бы на тот роковой концерт не пришла Хидэн... Недокуренная сигарета сжимается в пальцах с такой силой, что практически сплющивается в лепёшку, и мгновенно летит вниз, мелькая в темноте алой точкой. А следом за ней отправляются и изорванные в как можно более мелкие клочки фотографии. Кошка, почуяв неладное, мгновенно срывается с дивана и, пользуясь своей бесшумной походкой и незаметностью в темноте, серой молнией кидается в прихожую от греха подальше. И вовремя: хозяйка врывается в единственную комнату, валится на нагретое место и страшно кричит от раздирающих нутро боли и холода, а по её щекам текут слёзы.***
Хидэн открывает глаза и раздражённо выдыхает через нос: долгожданный и адекватный, безо всякой психоделики сон никак не идёт, несмотря на то, что Алексу сегодня удалось изрядно её вымотать. Последний наверняка видит уже пятое (и, судя по весьма довольному лицу панка, очень даже хорошее) сновидение и уютно сопит на соседней подушке, да так громко, будто в комнате нашёл приют рычащий дракон. К тому же девушке кажется, что в комнате жарко и душно, и хочется пить, но не настолько, чтоб нельзя было вытерпеть. Однако одного взгляда хватает, чтобы раздражение приняло решение упаковать пожитки и помахать на прощание ручкой: как же на такого злиться? Особенно после всего пережитого. Дальше будет не менее трудно, Инвинс прекрасно знает это. Придётся сильно постараться и, возможно, даже вылезти из собственной шкуры. Но молодой адепт Лосемафии верит, что справится. Ведь она прошла и через вступление в одно из верховодящих в тени города тайных обществ, и через осознание неидеальности этого самого общества, и через стычки с упрямыми оппонентами, и через предательство любимого человека. К тому же у неё есть готовые помочь и поддержать друзья, к которым в случае чего никогда не стыдно обратиться за помощью. Как женщина Хидэн не чувствует угрызений совести перед Джен, хотя как человека, бесспорно, её даже жалко. Совсем чуть-чуть: истеричек особо никто не любит. Но эту занозу можно легко вытащить и последовать любимому совету Алекса: забыть и забить. И не вспоминать, как о Тодде. И, скорее всего, всё произошедшее за этот год и к лучшему.