Не вешать нос, гардемарины!

Театр. В душной гримёрке мечется Корсак, путаясь в многослойных юбках, рюшах, лентах и фижмах. Подкладная грудь то и дело сползает наверх, и Корсак с раздражением засовывает её обратно. Корсак Опять сползла, язви её в холеру! Будь проклят этот дамский туалет! Эх, погублю, сорву сейчас премьеру, Коль выпадет в ближайший пируэт... Да где ж звонок с антракта, в самом деле? Скорей бы отстреляться - и домой... Уж как мне эти фижмы надоели, И эти... перси, бюст мой подкладной! От излишней экспрессии белокурый парик Корсака сползает набок. Тот, приделывая его обратно, снова недовольно ворчит. Чёрт, как же душно, будто в преисподней... Уже от злости хочется рычать! Спасибо, хоть Гавриловна сегодня В костюм меня не стала облачать... В гримёрку стремительно врывается Белов с выражением неподдельного ужаса на лице - то ли от вида "чудной красоты" Корсака, то ли ещё от чего похлеще. Белов Бестужеву схватили! Вместе с дочкой... Бери свои пожитки, лицедей, Уматывай давай без проволочки Куда-нибудь за тридевять морей! Корсак (недоумевая) А мне зачем бежать, скажи на милость? Я, может, только этого и ждал! Она бы просто так не отцепилась, И я бы - веришь? - начисто пропал! Белов А ты припомни, как носил записки, Как доставлял до непонятных мест... Беги отсюда, друг мой камеристка, Пока тебя не взяли под арест! Тут в Петербурге заговор раскрыли, Так Котов деловит и весел стал, Ко мне примчался, точно лошадь в мыле, И про тебя вопросы задавал. Корсак (судорожно мечется из угла в угол) Послушай, Сашка, мне в казарму нужно - Пожитки, деньги, глобус прихватить... Белов (безудержно смеясь) На кой он сдался, дурень простодушный? Ты им драгун собрался колотить? Да лучше б шпагу взял, едрёна копоть - Вдруг на тебя охрана нападёт, А ты в ответ глазами будешь хлопать, Как самый натуральный идиот!.. Корсак Да что ж это такое, в самом деле, Бессовестный поклёп средь бела дня!.. (высовывает голову в парике из-за кулис и во всё горло шепчет актёрам на сцене): Au revoir, мусье и мадемуазели, Доигрывайте пьесу без меня! Тут Котов, сидящий в зале, замечает торчащую из-за занавески голову Корсака в парике. Котов-старший (истошно вопит на весь зал) Да вот же он! Схватить его, мерзавца! Предатель он, доносчик и шпион! Корсак (посмеиваясь) Тебе за мной вовеки не угнаться - Ишь, знатный отрастил какой мамон! Вместо того, чтобы скрыться за кулисами, Корсак решает дать дёру прямо через сцену в зал, подобрав пышные юбки. Котов бросается следом. Корсак, скрываясь от стражи, всё-таки возвращается к сцене и бежит за кулисы, неотступно преследуемый Котовым. Корсак (поплотнее закрывая дверь, хватает шпагу) Эх, прав ты был, Белов, на самом деле - Без шпаги здесь никак не обойтись... Дверь с треском распахивается, и в комнату вваливается Котов, выхватывая из ножен шпагу. Корсак (скрестив клинок с берейтором) Ну что, в острог упечь меня хотели? А чёрта с два! Котов атакует курсанта, но тот не сдаётся и отбивает выпады, отступая к открытому окну. Вдруг Корсак подпрыгивает на месте: Эй, Котов! Ну-ка, брысь! Котов пытается поймать беглеца за юбки, но поздно: ловкий кувырок, и Корсак исчезает в окне, удирая через кусты... Комната Никиты Оленева. Окно во двор открыто, и разглядеть внутри невозможно ничего, кроме густой дымовой завесы. Вскоре в непроглядном дыму появляется грузная фигура камердинера Гаврилы. Тот снимает с подоконника дымящийся котёл и, что-то черпая оттуда, разливает по колбам. У окна в саду сидят Никита Оленев, Саша Белов и Павел Горин. Лица у всех безрадостные и обеспокоенные. Горин Без малого не угодил под стражу, А всё-таки бежал, авантюрист! Белов Теперь уже не жертва, а пропажа - Ну что сказать? Допрыгался, артист... Оленев Куда же нам теперь за ним податься, В каких степях скрывается беглец? Ума не приложу, ей-Богу, братцы, А вам ещё смешно, что я - "мудрец"... Горин Кто б знал ещё, чего нам опасаться... Известно всем, что сзади страшен конь, Козла обычно спереди боятся, А Корсака - со всех сторон не тронь! Белов Достать бы в школе паспорт Алексея, Покуда не нагрянула беда... Оленев Допустим, это мы ещё сумеем, А деньги брать откуда, господа? В окне снова показывается усатая физиономия камердинера Гаврилы. Все трое, не сговариваясь, оборачиваются к нему. Гаврила Уж, барин, стол накрыт, и щи дымятся - На три персоны ужин я подал! Оленев (внезапно придавая голосу нездоровой хрипотцы) Гаврила! Принеси-ка мне лекарства, Я, кажется, немного захворал... Гаврила, сокрушаясь, тут же исчезает в окне, гремя склянками на кухне. Белов Да ты чего? Когда такое сталось? Оленев (шёпотом) Молчи, Белов! Таков мой хитрый план! Чтоб сердце камердинерское сжалось, Придётся взять с настоями стакан. Горин (давясь смехом) Ты, князь, в себе талант погубишь даром, Тебе на сцене с Лёхой бы играть! Гаврила (возвращаясь со стаканом какой-то тёмной жидкости) Пожалуйте! Лекарство с пылу, с жару, Немедля надо горло полоскать! Оленев (набирает в рот полоскание и тут же выплёвывает в траву) Фу, горечь! Яд! Опять гнилая брюква? Гаврила (разводя руками) Ну, барин, что ж на вас не угодишь? То вам кисла мороженая клюква, То горек свежевыжатый спорыш! Оленев (горестно) Не тем, Гаврила, ты меня врачуешь... Вот дал бы мне калгану на спирту - Глядишь, и носом так быстрей почуешь, И в горле боль пройдёт, и сушь во рту. Гаврила А спирт при вашем, князь, телосложении - Не что иное, как смертельный яд! Валериана - лучшее лечение, "Манэ эт ноктэ"... Оленев Слушай, Гиппократ, Скажи, во что мне это обойдётся? Гаврила (помрачнев) Ну нету нынче денег, ни гроша! На компоненты столько изведётся - Всё дорого, побей его парша! Оленев Гаврила, не греши, побойся Бога... Ты масло относил в Охотный ряд? Ну одолжи мне денег хоть немного, При случае я всё отдам назад! Я честно буду пить твои отвары, Переводить с латыни помогу... Ну пять рублей всего, почти что даром! Всё ж барину отдашь, а не врагу! Гаврила (скребя пятернёй в затылке) Ну, рубль дам... ну, два... Довольно будет, Бальзам ещё впридачу подарю! (кряхтя, уходит за деньгами) Оленев (оборачивается, торжествуя) Ну вот и всё! Да мы богаты, люди! Я и Царь-пушку вмиг уговорю! Белов Ну, скряга... Это он-то без копейки? Небось, нажился на своих трудах, И держит всё в родимой телогрейке: Вон, шаг ступил - аж звон стоит в ушах! Горин А ведь Гаврила о тебе печётся, Боится, кабы князь не заболел: Чуть только о болезни заикнётся - А он уже с настойкой подоспел. Оленев Кому ж ещё, как не Гавриле, печься? Ведь я не князь - я пащенок, байстрюк... Отец решил с красоткой поразвлечься, Да не сошли ему гулянья с рук. А матушка была юна, прекрасна, Но словно мышь церковная бедна; С отцом моим связалась понапрасну - На что ему безродная жена? Была она лихой судьбой отмечена, Немного ей Господь отмерил лет - Так и скончалась бедной и невенчаной, Как только появился я на свет. Погоревал отец, узнав об этом, Потеря оказалась нелегка... А утром, посоветовавшись с дедом, Забрал к себе в хоромы байстрюка. Вот так я рос с отцом, любви не зная, Ведь я с пелёнок был ему чужой. Ты не гляди на то, что кровь родная: Я незаконный - стало быть, не свой. Хоть он и дал мне княжеское имя, И обеспечил кров над головой, Мы так и не сумели стать родными, За что я и обижен был порой. Белов (слушая, качает головой) Любовь порою вовсе безрассудна, И сердцу приказать мы не вольны - Коль нас пленяет чей-то облик чудный, Всецело мы любви подчинены... Оленев (с досадой) Ну вот, нашёл же время восторгаться! О паспорте была вообще-то речь... Белов (поднимаясь из-за стола) Мне надобно, пожалуй, прогуляться, И мысли от мечтаний бы отвлечь. (Кивая друзьям головой на прощание, уходит).