Патронус Тома Реддла

      — Мне кажется, теперь вы знаете достаточно о морфологии убыра… Есть идеи? — спросила леди Аола, окинув классную комнату лукавым взглядом. В янтарных глазах плясали солнечные зайчики. Она бросала им вызов — ни больше, ни меньше! Том был готов поклясться, что именно ему в первую очередь, потому что девушка остановилась у его парты и снова задумчиво пробежалась пальчиками по ее краю. Как тогда, в первый раз.       — Применить «Остолбеней»? — подал кто-то голос.       — Так… еще? — кивнула Аола. На нее со всех сторон посыпались останавливающие, отгоняющие и охранные заклятья. Виновник «торжества» злобно сопел под энергетическим полем, подпитываемым леди Аолой, и бросал на студиозусов голодные, весьма недвусмысленные взгляды.       Подождав, пока поток гениальных идей от сокурсничков иссякнет, Том состряпал невинные глазки и произнес негромко, воззрившись на преподавателя:       — Думаю, Авада Кедавра способна ликвидировать даже самого старого и кровожадного убыра? — чертова «ы», совершенно нехарактерная для английского языка, далась ему с трудом. И все-таки Том не оплошал.       — Мистер Реддл? — с удивлением переспросила она. Радость плеснула в груди горячей волной.       — Миледи? — парировал он невинно, не подав виду.       — Хм… Я полагала, что с заклятьями такого порядка знакомят не ранее шестого курса, — пояснила Аола, внимательно посмотрев на прыткого студента.       — Я немного обгоняю программу, занимаюсь самостоятельно, — пояснил Том. — Все согласовано с директором.       — Что еще за кентавра? — зашептались магловские выродки. В семьях чистокровных волшебников о «заклятиях такого порядка» детки узнавали все-таки пораньше.       Аола опустила длинные черные ресницы, и ее взгляд укрылся от Тома на долгие полминуты — она думала о чем-то своем, разглядывая свои холеные маленькие руки. Том осмелел и попробовал коснуться ее памяти. Только попробовал. И получил такой отпор, что зазвенело в ушах. Словно оголенных электрических проводов коснулся! Дыхание перехватило от боли. С таким агрессивным барьером он еще не встречался!       Леди Аола подняла на него взгляд и сделала легкий жест кончиками пальцев.       НАХАЛ — вспыхнула и рассыпалась оранжевыми искрами крохотная надпись на его парте.       — Промашка, сударь, — покачала она красивой головой. — Не забывайте о двойственной природе убыра: он не может считаться в полной мере живым и в полной мере мертвым. То, что подействует на носителя, скорее всего, никак не повлияет на самого убыра. Нельзя убить то, что уже не живо.       Целых две звонких оплеухи за последнюю минуту, публично… Том прикусил губу, надеясь всеми фибрами души, что не покраснеет сейчас, как вареный рак.       — Как уничтожить убыра, я научу вас позже. А то прихлопнете мне его ненароком… Добыть такой старый и злобный экземпляр в наше время — дело очень непростое, я вам доложу. Авадами эксперимента ради в этих стенах мы тоже кидаться пока не станем… А вот отогнать эту тварь быстро и надежно можно патронусом. Не хотите попробовать, мистер Реддл?       И снова волна шепота пронеслась по рядам пятикурсников. Конечно, откуда новенькой преподавательнице было знать об этой особенности Тома? Стиснув палочку в длинных пальцах, он поднялся со своего места и ответил, глядя куда-то перед собой, мимо нее:       — Увы, у меня нет патронуса, профессор Меровинг.       — Как нет? — искренне удивилась красавица.       — Вот так. Нет и все.       — Том, задержитесь, пожалуйста, — обратилась к нему леди Аола, когда урок закончился, убыра заперли в гробу, а студенты загалдели, делясь свежими впечатлениями. Он вполне реабилитировался: успешно вышиб убыра из оболочки, заставил перекинуться в свинью и блокировал его заклятием для усмирения нежити. Если ты умен, то можешь обойтись и без паршивого патронуса… И все-таки сердце поскакало галопом от мысли, что сейчас ему придется остаться с ней наедине. Отчитает за попытку легилименции? Съязвит по этому поводу? Язвить у нее получалось отлично… легко так и почти незаметно для стороннего наблюдателя, но каждая ее шпилька, предназначавшаяся ему, попадала точно в цель.       Она сидела за своим столом: тяжелым, темного дерева, с обитой кожей столешницей. Эта мебель и кабинет… они не шли ей, такой легкой, маленькой, изящной. Он остался стоять, как велели правила приличия.       — Миледи?       — Я же просила называть меня просто мисс Аола… — она недовольно поморщилась и с досадой махнула рукой: — Подойдите же, я не убыр и не кусаюсь… по крайней мере, по четвергам. Вы же меня не боитесь, я надеюсь?       — Нет, вовсе нет, с чего вы это взяли, мисс Аола? — возмутился Том, потому что, положа руку на сердце… остаться с ней наедине оказалось делом волнительным. Он сделал несколько шагов к столу и остановился, ожидая, что же она скажет.       Сцепив пальчики в замок, профессор Меровинг окинула его аккуратную, стройную фигуру взглядом, и спросила:       — Том, вы понимаете всю серьезность того, что у вас отсутствует патронус?       — Не думаю, что это так критично. Вы сами видели только что — я прекрасно без него обхожусь.       Поначалу профессора и директор этим обстоятельством были очень озадачены, и часами выматывали и мальчишку, и себя, пытаясь вызвать треклятый патронус всеми мыслимыми способами. Потом махнули рукой и смирились, посоветовав не болтаться в будущем вокруг Азкабана и вообще как-то поберечься. Конечно, в глубине души Том считал себя едва ли не калекой, и проклинал паршивую магловскую кровь, текущую в его венах, которая, наверное, и стала причиной такого странного уродства. Но он скорее бы живьем отдался в лапы дементорам, чем озвучил эти свои терзания кому бы то ни было. Для однокурсников и учителей он превратил свой недостаток в уникальную особенность, и не упускал случая ею козырнуть.       Леди Аола покачала головой, и выбившаяся из прически прядь глянцевой пружинкой раскрутилась на виске. Она машинально поправила ее:       — Дело же не только в дементорах… Патронус необходим, чтобы обороняться от массы темных, скверных вещей… Но и не в этом суть.       Она поднялась и обошла стол, приближаясь к ученику. Ткань тихо зашуршала, и Тома обволокло легкое облачко ее нежных духов. Сердце забилось еще чаще, и в горле пересохло, когда ее прелестное лицо оказалось так близко… А губы… особенно нижняя… словно припухлая, и такая нежная на вид, и, наверное, чистый шелк на ощупь, если к ней прикоснуться…       — Неужели у вас нет ни одного по-настоящему счастливого воспоминания, Том? — спросила она. И острая мысль пронзила все его существо быстрее молнии — если бы сейчас эти чудесные губы коснулись его, то оно, это самое счастливое воспоминание, у него бы появилось.       И тут же ахнул голос разума и принялся выстраивать защиту, а рот сам собой заученно выдал заносчивое:       — Возможно, их слишком много, чтобы я мог выбрать какое-то одно?       — В таком случае, мой долг преподавателя — помочь вам определиться, — с легкой иронией отозвалась Аола. Секунду назад ее глаза дикой лисицы были полны сострадания. А сейчас в них снова легкое любопытство пополам с лукавством. О, не-е-ет… и она, в свою очередь, собирается нагрузить его внеурочными тренировками, больше похожими на пытки, когда на него натравливают гадость всех сортов, мастей и размеров, и жадно таращатся на его палочку, ожидая, когда ж с ее конца сползет какая-нибудь голубая крыса?       Хотя, почему нет? Не все ли равно, чем маяться… если с ней наедине?       Качнувшись с пяток на носки, цокнув каблучками, она повернулась и пошла к монументальному столу своей предшественницы. Легко кивнула ему:       — Вы можете идти, Том. Я подумаю, как же помочь вам… Спасибо, что уделили мне время. Вы были хороши сегодня, ваши приемы меня впечатлили.       Вежливо кивнув в ответ, он попрощался, подобрал учебники. С прямой спиной вышел в коридор, тихо прикрыв за собой дверь. И там едва не сполз по темному полированному дереву на пол. У него подкашиваются колени. Он чувствует что-то… что-то такое… душераздирающее. Он еще не понимает, что это — такое прекрасное и пугающее одновременно. Это так хорошо, восхитительно, и… больно? Еще его почему-то слегка подташнивает. Кажется, что сердце сейчас из груди выпрыгнет и пустится в пляс по коридорам Хогвартса, наплевав на приличия и на своего хозяина. И на возмущенные вопли завхоза.       Никогда еще Том не чувствовал ничего похожего. Никогда.