Давай раз и навсегда

Это должно было сработать… Ведь сколько сотни раз я видел, как в фильмах или же книгах, главные герои после подобных сцен и разговоров, вдруг находили особенную внутреннюю силу, которая помогала им измениться. Они в миг становились сильнее, успешнее, будто и красивее внешне. Многим даже стараться не приходилось, а мне… Мне досталось всего лишь самая настоящая и обычная реальность. Реальность, в которой разговор остался просто разговором. Одним из многих. Тысячным. Он не перевернул мою жизнь. Не активировал некие внутренние силы. Он не сделал ничего, кроме того, что просто остался неким осадком в голове. Чужие слова всплывали раз за разом. Заставляя злиться, заставляя с силой стискивать зубы, утыкаясь лбом в подушку. Это был просто разговор. Обычный. Который почему-то не получалось все никак забыть… Он словно преследовал, оставаясь где-то внутри неприятным горьким осадком с привкусом дождя. — Мир… Голос папы за дверью прозвучал мягко и приглушенно. В какой-то момент мне даже становится его жалко. Хочется обнять бедного ни в чем невиноватого омегу, утешить его хоть каким-то словом, но эти самые слова отсутствуют. Все бы что я ни сказал — ложь. Потому что и сказать особо нечего… Он молчал еще с минуту. Возможно, подбирал слова, а может и прислушивался. Но все, что я сделал, просто повернул голову в его сторону. Не откликнулся. — Мне звонили с деканата, милый. — Его голос дрогнул, заставляя меня виновато отвести взгляд. — Если ты не выйдешь на занятия, то… — снова пауза. Я чувствовал, можно сказать даже «видел», как папа, коснувшись лбом двери, прикрыл свои глаза. Он не мог ни на кого злиться. Только вечно сочувствовать. Будь то побитой на улице собаке или же собственному сыну… — Я попросил академический отпуск. Они уверены, что ты… одумаешься, придешь в себя, поэтому… — он сглотнул. — Нам дали эту неделю, милый. Либо ты выходишь и догоняешь всех, — последние слова папа сказал заметно оживленно, словно пытаясь подбодрить меня. Словно вся моя заминка заключалась лишь в этом наивном страхе отстать от других. — Либо академ. За дверью вновь стало тихо. Обреченно. Обычно. И папа, провалив очередную попытку, молча ушел. А мне… сказать было нечего. Это был мой самый идиотский поступок. Я это знал. Понимал. Чувствовал. Но поступить иначе не получалось. Не хотелось… Журналистика, которой я жил еще совсем недавно, вдруг оказалась ненужной. Чужой. Еще когда-то успешная учеба обрывалась, сменяясь чередой прогулов, а после и вовсе возвращением в родной город. Я сделал это без раздумий. Просто собрал свои вещи из общаги, купил билет на поезд и уже через несколько часов был на пороге такого родного и понимающего дома. Папы… Возможно, будь он чуть сильнее и напористее, то исход ситуации был бы совершенно другим. Но винить его было слишком неправильно. Просто. Никто не виноват, что омежье существо у твоего сына просыпается так поздно. Что чувства, которые ты так успешно держал под уздой, вдруг выходят из-под контроля. Что учеба, которая была важной, нужной, выбранная взамен того самого единственного, в один миг стала забытой. Никчемной. И сам ты стал таким же. И того самого нужного толчка для изменения нет. «Все мы только постоянно твердим «я сделаю это», «завтра, точно завтра», а потом идет неделя, месяц, год. Говорит каждый, а делают единицы.» Чужие слова вновь занимали мысли. Они заставляли зажмуриться, вцепиться дрожащими пальцами в подушку и, как бы это не звучало, беззвучно закричать. Потому что внутри было невыносимо. Внутри было больно. Словно предали. Хотя тот, кто предал, был именно я. «Ты можешь верить, что дальше будет лучше, что ты больше не оступишься, а если и споткнешься, то гордо встанешь, но на самом деле ты снова будешь реветь, утешая себя тем, что ты обязательно станешь сильнее.» Мне нужен был этот толчок. Я нуждался в нем, как бы не старался обмануть всех вокруг и, все же не выдержав, резко поднялся, направляясь к шкафу. Теплый телесного цвета свитер, темные джинсы и неизменная кожанка. Сейчас, когда стрелки настенных часов едва-едва касались трех, в данной одежде возможно и было бы жарковато, но я, прекрасно знающий, но не до конца понимающий зачем и почему, собирался на улице проторчать довольно долго. Застегнув куртку, я быстрым шагом направился в коридор. Папа на кухне на мгновение затих, но, поняв, что я не к нему, вновь вернулся к своим делам. В глубине души мне было его по-своему жалко, но сейчас не было времени на утешение. Времени катастрофически не хватало. Все внутри меня вновь подорвалось, напряглось, словно скрючилось и я, решивший довериться новой сущности, которая полностью подавляла прошлого Мира, решил ей довериться. Подчиниться. Но готов ли я был ее принять? Еще не знал… Улица встретила меня привычными тучами. Серыми, объёмными и пугающих всех, кроме меня, своим желанием пролиться дождем. Я замер на несколько томительных минут, всматриваясь в столь любимое теперь природное явление, а после, словно решив что-то в себе, направился вперед. Старательно бездумно, желая повторить недавний путь. Автопилот при таком желании не включался. Я злился, закусывал до боли губу, но каждый раз, встречая тот или иной переход, все же задумывался, решал куда стоит пойти, хотя больше всего в этот момент в этом не нуждался. Мне просто стоило идти как тогда. Мне просто стоило найти того странного мужчину, а после… А что будет после этого самого «после» я не знал, но где-то в глубине души надеялся, что во мне проснется то самое нечто, которое поможет, которое подскажет, изменит все. Хоть и одновременно я знал, что совсем недалеко от той самой воображаемой глубины, покоятся остатки реалиста, который понимает, все так просто не меняется… Разрываемый на две части своими же мыслями, я продолжал идти. Рассматривал россыпь луж на асфальте, оставленные ночным дождем, редких прохожих, которые почему-то игнорировали данную аллею в то время, как я все чаще и чаще стал залипать на уже пожелтевшие, едва засохшие, листья. Осень начиналась не только с дождей. Она постепенно не торопясь по всюду оставляла свои намеки и мне, как оказалось, это действительно нравилось. Остановившись, я вдруг понял одну странную, но на удивление простую искреннюю вещь. — Я люблю осень… — Это было бы даже по-своему прекрасно. Я бы сказал даже чудно. Если бы одновременно не выглядело немного… — в его интонации вновь не было той самой издевки, которую я так вечно словно ожидал. — Странно. Надеюсь, ты понимаешь, что я сейчас заметно смягчил? Мне не нужно было оборачиваться. Со стороны это было похоже на самый дешевый и паршивый фильм. На тот самый, с которого бы я ушел сразу после окончания попкорна. На тот самый, который бы ни за что и никогда не посоветовал друзьям, если бы они у меня имелись. И наконец на тот самый, на который бы я не поленился оставить свою рецензию. Свой определенно недовольный, местами ядовитый, комментарий. К своей жизни… — Подсказать? Альфа, я действительно не мог вспомнить называл ли он свое имя, хоть и прекрасно помнил другие его слова, сделал несколько шагов вперед, теперь полностью оказавшись передо мной. Он был порядком на несколько лет старше, если и не на десяток вовсе, на целую голову выше, телосложением заметно крупнее, а его глаза, которые привлекали и без бликов от соседних авто, отчего-то казались мудрее. Словно он, как и тогда, все знал. Знал заранее, но отчего-то не рассказывал. Пауза затягивалась и альфа, видимо пытаясь меня разговорить, предпринял еще одну попытку своего узнавания. Хотя наверняка знал, что в этом я не нуждаюсь. — Принципиально одеваешься не по погоде? Я недовольно фыркнул, упрямо вскидывая глаза. — Моя одежда мне подходит. — Да я и не спорю. Просто свитером, — он кивнул в сторону горла, — стоило воспользоваться тогда. Сейчас не та температура. — А вечером была бы уже та. — Была бы? — Да, — я утвердительно кивнул, забывая о вспыхнувшем совсем недавно раздражение. Сейчас мне уже было легко. Спокойнее. И… чуточку теплее. — Сейчас он мне уже не нужен. Он не ответил сразу. Просто смотрел долгих несколько секунд, а после, кивнув, даже не потребовав какого-то ответа, и так ведь все знал, вновь кивнул в сторону уже знакомой машины. — Я направлялся в кондитерскую. Сладкое или выпечка? — Сладкое. И, не дожидаясь его ответа, который все равно бы не последовал, я направился к машине. Остановился у самой двери, ожидая сигнализации. — Не было времени. Я обернулся, натыкаясь на легкое пожатие плеч и чуть приподнятые брови. Он словно предлагал спросить, хоть и не желал на это отвечать и я, послушавшись, просто сел в машину. — Ты таксист? Я не считал вопрос грубым. — Нет, но действительно пользуюсь машинами чаще, чем другие. — Тебе позволяет это работа? — От меня требует этого жизнь, — альфа сел за руль, пристегнулся и, дождавшись, когда я сделаю тоже самое, не забыв все же сняв кожанку, мягко выехал на дорогу. — Но да, мой график работы позволяет мне управлять своим временем. Я ненадолго замолчал, обдумывая чужие слова. Скользнул взглядом по салону, отмечая сразу же заинтересовавшие детали, но отчего-то впервые не решившись за них зацепиться. Меня совсем не интересовала его работа, но это было одним из единственным, о чем я мог так просто спросить. Спрашивать чужое имя, которое, впрочем, уже могло быть услышанным, было непозволительно глупо. Особенно если учитывать, что я уже сел в его автомобиль. А вот говорить о детской игрушке, которая на этот раз была однозначно другой, было… рано. От альфы не пахло чужой омегой и я, так и не разобравшись, как на это реагирую, решил подобное отложить. — Если ты так странно тратишь свое время, то явно не особо ограничен в деньгах, — пришлось все же вернуться к прошлой теме. — Почему тогда не решишь вопросы с жизнью? — Ты явно не заинтересован в моих деньгах, — тон в тон начал альфа. — Так почему бы тебе не попробовать что-то другое? На это мне оставалось лишь фыркнуть, в знак отступления отводя взгляд в окно. — Может, я от природы любопытен? — Тогда у тебя довольно скудное любопытство. Прости. Извинившись, он взглянул в мою сторону. — Нормальное оно. Некоторым нравится. — Любопытство? Я лишь закатил глаза, не до конца понимая издевается ли он или же просто пытается узнать меня поближе. Уже не таясь взглянул на него, но альфа смотрел лишь на дорогу. Кажется, мы приближались к центру. — Моя манера задавать вопросы. Он не ответил сразу. Пожал плечами, словно обдумывая ответ, вновь взглянул на меня, оценивая и задал вопрос, заставляя потеряться в созданном образе. — Работаешь или учишься? Как тот, в чьих глазах были ответы на все вопросы, мог чего-то не знать? Хотя… Может и спросил, потому что я сам не знаю как ответить на этот вопрос. Мне не было стыдно за свои прогулы. Ни капли. Немного чувства вины перед папой — это да, но перед незнакомыми, по сути, людьми — ни капли. Нужно всегда иметь силу нести свой выбор, и я на удивление это умел. Но почему-то… Ответить ему не получалось, а до кондитерской — мы явно ехали к «Сладкому Робби» — еще было пару светофоров. «Я не работаю» — это то, что я должен был сказать. Совершенно посредственный ответ, имеющий двоякое значение, а дальше просто взять и перевести тему в менее опасное русло, возобновляя свой допрос, но вместо этого… — Я взял академ. Это с трудом можно было назвать правдой, но ведь в итоге так все и будет? Мне не хотелось врать. Не ему. Не хотелось быть лучше, начиная наше… знакомство со лжи. И возможно… так было правильно. Ведь тот, в чьих глазах ответы на все вопросы, сложно обмануть. — В начале года? — Его можно взять и летом, и зимой. Наверное… Это не было враньем. Лишь попыткой сбежать и, к счастью, у меня получилось. Потому что альфа больше не стал задавать на эту тему вопросом. Потому что спасательная вывеска, сделанная в глупых розовых цветах, наконец-то стала в зоне досягаемости. — И кем же ты хочешь стать? Я должен был ответить «журналистом». Потому что Факультет международной журналистики другого не располагает, но почему-то ответить так и не смог. Не получилось. Оставалось лишь молча потупить свой взгляд, дожидаясь, когда альфа первым выйдет из машины. Я вышел вслед за ним. «Робби», расположившийся на одной из центральных улиц нашего небольшого городка, был новой сетью кондитерской, открывшейся только в начале этого года. И я, как человек вернувшийся, конечно, побывать внутри так еще и не успел. Да и признаться, если бы не альфа, то особо не собирался. Кондитерская внутри оказалась просторной, да и еще в два этажа. Пока я послушно шел за альфой к витринам, то успел мельком заглянуть наверх, откуда дивно доносился запах настоящего крепкого кофе. Там была не такая большая витрина, но зато по всему залу были расставлены столики. Сомнений, что обычно они заняты, у меня не было. Я бы лишь из-за одного запаха остался. Хотя причина была бы явно не в одном кофе. От витрины, к которой я наконец-то подошел, с трудом бы оторвался даже взрослый. Множество различных тортов от самых небольших до полуторакилограммовых. Они гордо располагались на верхних уровнях, а некоторые, видимо самые популярные или же новинки, даже стояли в отдельных прямоугольных витринах, демонстрируя себя благодаря кружащему столику со всех аппетитных боков. Уровнем ниже шли не менее соблазнительные пирожные от штучных до весовых, замыкали этот парад радости диабетика, различные печенья, которые на вид были не менее опаснее. Ух ты, а если взгляд поднять — сложно это сделать, когда вокруг столько сладкого — то можно найти множество видов мармелада, шоколадных конфет и самого шоколада, того самого, которого никогда не найдешь на прилавках обычного магазина. От разнообразия действительно кружилась голова и я, не зная на чем бы сконцентрироваться, искренне не понимал, как люди могли найти здесь что-то одно. Ведь, по сути, хотелось купить все. Даже если хорошо рассмотреть немного кусающийся ценник… — Ты любишь сладкое. Это не было вопросом, но я все же кивнул, особо не всматриваясь в чужие действия. — Ты даже не представляешь насколько это место для меня похоже на пыточную. Он усмехнулся. Так мягко и тихо, что взглянуть на него все-таки захотелось, но стоило поднять свои глаза, как все внимание мужчины вновь сконцентрировалась на товаре, правда, в отличие от меня, он, кажется, действительно знал, что искал. — Я лучше выберу тебе сам. Альфа направился к продавцу, а я так и не ответил. Даже не добавив, что фрукты особо в сладком не люблю. Но почему-то мне казалось, что он все знал… — Мир, помоги. — А? От звука собственного имени я вздрогнул, встрепенулся, растерянно смотря по сторонам и только, когда до меня дошло, что позвал меня все же альфа, быстрым шагом направился к нему. — Только осторожно. Мне в руки дали два высоких бумажных стаканчика и, не позволяя даже до конца принюхаться, всучили между ними, заставляя прижать к груди, еще и фирменный пакет. Сам альфа, имя которого я видимо все-таки позабыл, удерживал еще три. — Слушай, про пыточную это была шутка… — Расслабься, — он мягко подтолкнул меня вперед. — Я же говорил, что еду по делам. — Всем бы по делам в кондитерскую ездить, — немного ворчливо отозвался я, сворачивая в сторону лестницы, желая подняться к одному из столиков, но меня вновь перенаправили. — Не сюда? — Не люблю подобные места. Идя впереди, заглянуть в чужое лицо было сложно, поэтому я так и не смог понять действительно ли в этом причина. — И где мы будем есть? В машине? — Даже не думай. Никакой еды в машине, — и, словно поняв, что я так просто не отстану, добавил. — Возить можно, употреблять нельзя. — И как ты только с такой вредностью до такого почтенного возраста дожил? Но разве мне кто-нибудь ответил? Вместо этого помогли усесться в машину, заставили немного помолчать в пути, потому что говорить особо не хотелось, а про игрушку спрашивать пока не стоило. Поэтому пришлось послушно ехать до самой набережной, а после вести видимо не особого гулящего альфу, к свободным скамейкам. Даже я помню, где они располагаются. Я отвел его ближе к небольшому лесу. Здесь было тише и менее людно, а еще…, а еще здесь было очень знакомо, но это вряд ли кому-то интересно… Альфа с интересом осмотрелся, позволяя мне первому откинуться на скамье и наконец-то сделать пару глотков еще горячего наивкуснейшего Латте. Нанюхаться я его успел еще в машине, как только подобное, наконец-то, получилось сделать, а вот заглянуть в пакет смог только сейчас, когда мужчина заботливо вручил мне один из двух. В нем было два небольших набора печенья, упакованных в аккуратный прозрачный пакетик, фасовкой не больше грамм двести. Снизу нашлось пару мармеладных червячков и, если верить бумажной обертки, а точнее ее небольшой прямоугольной форме, порция столь желанного шоколада. — Спасибо… На мои подзабытые слова благодарности, альфа чуть заметно усмехнулся, явно особо не ожидая их услышать, да и, по сути, на это не обижаясь. — Ешь уже. Просить дважды не стоило, я развернул пакетик с печеньем, на вид которое было заварным. Вот только сладкое особо от мыслей моих не отвлекло. — Мы с тобой не случайно встретились, — я начал осторожно, неспешно, позволяя в любой момент меня перебить и задать вопрос, но альфа перебивать не спешил. — Мне хотелось встретиться с тобой. Возможно, это звучало по-идиотски двояко. Совсем до безумия по-омежье, но я, не желая обращать на это внимания и стойко выдерживая взгляд тех самых, чертовых глаз, продолжил. Не сразу, конечно, позволяя себя жалких полминуты. — Ты был прав. У меня… не получилось. Признаваться в этом другому было сложнее чем себе. Точнее должно было. Но говорить ему об этом было так легко и естественно, что больше передышек я себе не дал, упрямо встречая чужой взгляд. — Но слагаясь на свой опыт, — заметив в его глазах интерес, я мотнул головой, исправился. — Не важно. Ты мой толчок. Ты тот самый фрагмент, который мне поможет измениться. Альфа, не выдержав усмехнулся, качнув головой. — Серьезно? Ты казался мне достаточно взрослым, Мир, чтобы я был уверен в твоём неверии в подобные сказки. Я попытался открыть рот, чтобы возразить, но он продолжил. — Ты действительно веришь, что кто-то захочет тратить просто так время на другого? Вот так просто брать взваливать чужие проблемы, переживания и всю ту прочую лабуду? — Так я же не просто так! — упрямство вновь просыпается и я, даже не думая его сдерживать, резко встал. — У тебя ведь тоже вагон своих проблем. Я помогу тебе! — и прежде, чем он успеет возразить, смягчаю. — Пока мы не научимся справляться сами. Пустой стаканчик в чужих руках нервозно выстукивал такт по колену. Он не спешит отвечать, но и не возражает сразу. Думает. — Ты думаешь, мне это нужно? Сейчас я могу просто догадываться, но все же отвечаю. — Да. — Хорошо, — он бросает стаканчик в урну и, освободив наконец-то руку, протягивает ее ко мне. — Но готовься это закончить, как только кто-то из нас скажет другому «нет».