Давай раз и навсегда

Все вокруг просто давило на меня, будь это погода или обычные дела. Все смеялись, радовались весне, стаскивая с себя как можно больше одежды, а я просто умирал. От этой духоты, шумного города и от тоски в глупом омежьем сердце. До чего же ты докатился, Мир? Где тот упрямый чуть безразличный омега? Где тот, кто любил подчинять, а не подчиняться? Где ты?.. Наверное, он был где-то глубоко во мне и от этих мыслей я усмехаюсь, понимаю, что сейчас я все больше похож на психа, который уверен, что в его теле где-то глубоко спит настоящий Мир, а я тот, кто на время вселился в эту оболочку. Иногда я ловлю себя на том, что задумываюсь: "А как бы поступил прошлый Мир?" и, понимая, что совсем иначе, пытаюсь прекратить гонять мысли в голове. Я просто умираю от духоты. Верно. Нет никаких других причин. Когда я открываю глаза, в комнате нет больше солнца. Я устало зеваю, протерев чуть зудящие от чего-то глаза, приседаю, пытаясь понять почему тут так прохладно. Первое, что врезалось в сознание, это любимая трель дождя, когда тяжелые капли с грохотом ударяются об подоконник и перила балкона. Некоторых людей раздражает этот звук, а меня... Я подбегаю к окну и раскрываю его резким движением. Не сдерживаясь, за ручку хватаю сразу вместе со шторкой, слыша, как вверху жалобно трещат прищепки. Свежий ветер приветственно бьет в лицо, и я просто задыхаюсь, не имея возможности надышаться им. Вдыхаю часто. Жадно. Глубоко. Каждый вздох как последний. Каждый вздох как на память. Я прикрываю усталые глаза, не смотря на тяжелые свинцовые тучи, что заволокли все небо, не желая выпускать его ни на минуту. Делаю очередной вздох. Последний. И развернувшись, подбегаю к шкафу, нетерпеливо вытаскивая из спортивной сумки джинсы. Быстро натягиваю их, теряя минуты на поисках носков. Они находятся не сразу и то разные, но я плюю на это. Взволнованно, будто дождь может закончиться в любое мгновенье, я натягиваю на себя первую попавшую футболку, прежде чем покидаю комнату. Услышав щелчок замка, папа сразу же выходит в коридор, но я, игнорируя его вопросы, залезаю в кеды, набрасываю сверху шоколадного цвета кожанку, что неплохо гармонирует с моими волосами, и, не попрощавшись, вылетаю из квартиры. Миру так не хватает воздуха... На улице было почти пустынно. Широко распахнув дверь, я вылетел из подъезда, подставляясь под косые линии дождя. Промокшие тротуары с озерками приличных луж были безлюдны, изредка разбавляясь одним-двумя прохожими, что кутались в длинные плащи, прячась под зонтом. Больше всего были оживлены дороги, но я держался от них подальше, ведь некоторые автомобили, набирая скорость, совсем не волновались о бедных прохожих. Хотя я и сам об этом не думал. Не обращая внимания на холод и влагу, я просто упивался ароматом и звуком дождя, идя куда-то вперед. Руки прятались в карманы, голова чуть наклонена к груди, не позволяя каплям затечь под кожанку, а остальное... А остальное не важно. Ведь только сейчас, вдыхая полной грудью, я чувствовал себя живым. Кажется, я теперь понимаю, почему ты полюбил дождь... * * * Я не знаю сколько шел. Просто смотрел под ноги, сворачивая в ту или иную сторону. Кеды наверняка уже были потеряны. Они промокли, неприятно хлюпали, и сними их я, боюсь, разницы бы никакой не было. Становилось все холоднее, но я упрямо шел, боясь, что стоит вернуться домой, как меня снова захлестнут те эмоции, от которых я только сейчас смог сбежать... Я сжимал пальцы на ногах, потирал ладони друг о дружку, прерываясь, чтобы избавиться от капель с лица. Они неприятно стекали по нему, попадая в рот и, стекая по подбородку, норовились проскользнуть по шее вниз. Фыркнув, я облизнул губы. Прозвучал гудок. Я метнулся взглядом к светофору, но заметив зеленый, расслабился, продолжая свой путь. Но вот снова машина загудела, и я обернулся к медленно едящему автомобилю. Окошко приоткрылось, и водитель, перегибаясь через сидение, заговорил со мной: - Тебя подвезти? Очень гениальная попытка, господин маньяк. Фыркнув, я продолжил свой путь пока не увидел игрушку зайчонка, которого высунули через все тоже окошко. И что это? Меня заманивают? Или у него типа ребенок? Папа как раз про таких вот и рассказывал. Про дяденек, которые заманивают детишек в машину игрушками. "Их потом, кстати, насилуют или убивают", - думал я, открывая дверцу. В салоне было темновато, не давая мне хорошенько разглядеть альфу, а это был именно он. Мне хватило лишь коротко вдоха. Интересно он из машины вообще не вылезает или у альф тоже есть течка? - Садись, - повторяет вновь мужчина, явно приняв мою неуверенность за боязнь намочить его салон. Ну, я и сел. Я вообще об этом не думал. Дверца мягко захлопнулась, а я немного поерзал, удобнее устраиваясь на своем месте. Зацепившись рукой за ремень, взглянул на грудь альфы. Ну ладно. Застегнул тоже. Мужчина неловко оглянулся, ища что-то в полумраке салона, что был разбавлен лишь светом от приборов у руля. Потеряв интерес к задним сидениям, чуть наклонился ко мне, заставляя напрячься, но его, как оказалось, интересовал бардачок. - Да уж. Хотел предложить салфетки, но они, увы, влажные. - Можно и их. Альфа поколебался, но все-таки протянул мне вскрытую пачку. Что-то нащелкал на панели, заставляя теплый воздух пройтись по машине. Я вытащил пару салфеток, поднес их к месту, где сильнее дуло. Пачка наверняка была открыта давно, поэтому волокна потеряли влагу быстро. Я обтер лишь лицо. - У тебя все в порядке? Я вздохнул. Что за глупый вопрос? - Не закатывай глаза. Это просто вежливость. А? Я недоуменно взглянул на альфу, пытаясь понимать, как он, смотря на дорогу в полумраке, смог разглядеть движение моих глаз. Зачем он вообще на меня смотрит? - Не пугайся. Это уже настороженность. Все-таки я тебя не знаю. Я впервые за это время усмехнулся, отдавая все свое внимание альфе. Мелькающие фонари создавали блики на его темных волосах, но четко рассмотреть все так же было трудно. - Я надеюсь, ты не взял меня лишь потому, что в случае чего можешь дать мне отпор? - "В случае чего"? - он посмотрел на меня. - Ты что-то хочешь со мной сделать? - Ага, изнасиловать. Слышал об омеге, что насилует в машинах альф? Рад представиться. Это я. - Вот как. Рад знакомству. Я жертва будущего изнасилования. - Пф, - я вздрогнул, стаскивая с себя промокшую кожанку. Согреться в мокрых вещах вообще сложно, но раздеваться будь на его месте даже омега, я бы не стал. В отличие от его омеги… - Очень остроумно. - Почему же? Если учесть, что я не подниму на тебя руку, то мы вполне в одной категории. Еще один... - Правила... - от этого слова в груди неприятно кольнуло. - Пошли их к черту, глупый альфа. Живи так, как хочется тебе. К черту других! Думаешь, они думают о тебе? - Щенок решил наставить пса? Это не было оскорблением. И голос его... Он... Печальный что ли или смиренный? - По виду прям видно - бунтарь. Он не сказал ничего такого, но в тоже время настолько личное, что глаза мои неприятно кольнуло. Я нашел, что ответить не сразу. Отвел взгляд к окну, наблюдая за проносящимся мимо видом. Кажется, мы ехали в парк, что рядом с моим домом. - Ты прав. Я - не бунтарь. И тот, кто живет во мне, действительно любил стандарт. Учеба, семья, работа, дом. Уйти, если это надо... Но я изменюсь! Я постараюсь! Стану сильнее, лучше и... - Бред, - он прерывает меня на полуслове. - Так врать ты можешь себе, родителям, знакомым, но незнакомцу... Все мы только постоянно твердим "я сделаю это", "завтра, точно завтра", а потом идет неделя, месяц, год. Говорит каждый, а делают единицы. Все твои слова, ребенок, попытка утешить себя. Ты можешь верить, что дальше будет лучше, что ты больше не оступишься, а если и споткнешься, то гордо встанешь, но на самом деле ты снова будешь реветь, утешая себя тем, что ты обязательно станешь сильнее. Нет ни капли надменности, издевки. Он говорит прямо. Честно. То, что думает. И от понимания этого становится только хуже. Машина плавно останавливается на светофоре, освещая путь заблудившейся парочки. - Ты не прав... - во мне горела обида. Словно меня, как щенка, взяли за шкирку и натыкали мордой в то, что сделал не я. - Если ты не смог стать сильнее, то это не значит, что я не смогу. Понял?! Я сильнее тебя! И вот увидишь, в то время как ты будешь колесить вечером по улицам, скрывая свое одиночество, я буду счастлив, тупорылый альфа! Высказав все на одном дыхание, я толкнул дверцу, пропуская в нагретый салон сильный ветер и капли дождя. Я промерз за одно мгновенье, но ярость, что горела внутри меня, не давала на этом сконцентрироваться. Показав язык, я демонстративно хлопнул дверцей, прежде чем перебежал дорогу, что вела к моему дому. Я не обращал внимания ни на пронизывающий до костей холод, что чувствовался сильнее из-за отсутствия кожанки; ни на лужи под ногами, что обрызгивали меня до самых колен, когда я бежал по ним; даже дождь мне стал не интересным. Я верил, что этот идиот дал мне нужный толчок. Что я стану сильнее, забуду его и смогу жить дальше. Слышишь, глупое омежье сердце? Я стану сильнее! И тогда тебе совсем не нужно будет биться…