На осколках звездопада?..

Степан, посмеиваясь, наблюдал за потугами Суворова и Марка подкатить к Ларисе. Рыкова не замечала, как тушуется и смущается при осмотрах "спецагент". А ведь Краскин догадывался, что Володя и под пулями ходил, и в рукопашную, и там в схватке с врагом он не боялся, не терялся и выходил победителем, а перед красивой и неглупой девчонкой тушуется, как вчерашний школьник. А вот сынок, тот наоборот, пыль в глаза пускать привык, только с Ларисой это не то чтобы не проходило, это даже не проползало. - Володь, ты бы девчонку в парк пригласил погулять, - подмигнул Суворову Степан, - а то, как школьник, то глазки прячешь, то язык глотаешь. - Степан, - Владимир покраснел, - мне Лариса очень нравится, и это не просто интрижка на больничной койке. Поэтому прошу вас воздержаться от подколов и шуток. - Вовка, - рассмеялся Краскин, - послушай взрослого дядю, уже один раз обломавшегося по самое не балуй. Бери быка за рога и в ЗАГС ее, а то какая-нибудь родственница или родственник объявятся на горизонте, и пиши - пропало. А девчонка хорошая. - И как мне ей об этом сказать? - Владимир подошел к окну: на крыльце Лариса о чем-то разговаривала с подругой. - А так и скажи, - Степан подошел к соседу по койкам. - Пригласи в парк, здесь красиво, как раз для того чтоб девчонке о чувствах рассказать. Подари ей цветы, шоколад, они это любят. И прямо так ей и сообщи, мол, дорогая Лариса, убит вами на повал, стань женой, а то останусь тут в палате, чтобы " у вас навеки поселиться". Можешь ей стихи почитать, - Краскин улыбнулся, - дамы романтику уважают и любят ушами. - Ну, я даже не знаю... - засмущался от напора Степана Владимир. - Что ты не знаешь? - возмутился Краскин. - Вон, сынулька мой утерянный во мраке лет клинья к твоей Ларисе подбивает, смотри, а то мне такая невестка подходит. - Степан... - начал было Володя, - но в палату вернулась Лариса. - Так, Владимир, - Рыкова глянула в какой-то больничный бланк, - анализы ваши вполне хороши, думаю, вам пора выходить на свежий воздух. Здесь очень хороший парк. После обеда выходите на минут тридцать-сорок погулять. - Лови момент, - Степан ткнул в бок Владимира. Суворов уже собирался пригласить Ларису погулять с ним, как в палату пришел Марк. Вместо того, чтобы осматривать своего пациента, Юргенс нагло обнял Рыкову и даже попытался ее поцеловать, но каким-то необъяснимым образом оказался на полу. Лариса наступила ногой на грудь упавшего Марка и, мило улыбаясь, поведала коллеге: - В следующий раз попадешь в травматологию, мажор, - отрезала все трепыхания Юргенса Лариса. - Мужчина должен быть мужчиной, а не розовым пони. В дверях палаты аплодировал дочери Рыков. Оглядев поле боя за честь и совесть, Алексей подошел к Марку и тихо поведал: - Эта пока еще не доктор в некотором роде приходится мне родственницей, - Рыков поправил очки. - И я пока еще не рассчитываю на наличие в моей жизни зятя, тем более в виде розового пони. Я доходчиво излагаю, чудо медицинское? - Доходчиво, - пробурчал Марк, вставая с пола и отряхивая испачканный халат. - Спасибо, Алексей Сергеевич, - Лариса нахмурилась, - но я бы справилась и сама. - На здоровье, концерт окончен, - зыркнул на пациентов Алексей. Он кивнул подчиненным на дверь и, вытолкав интернов из палаты, продолжил воспитательный момент уже в коридоре. - Это хорошо, что сама справиться можешь, - Рыков посмотрел на дочь сверху вниз, - а то я еще в любящего папочку не наигрался, и становиться дедом в мои планы не вписывается, кукла докторская. А теперь бегом в процедурный, там вас ожидают мягкие попы пациентов, нуждающихся в вашей заботе об их пятых точках. Марш! Горянский пришел в себя достаточно быстро для его случая. Он открыл глаза и увидел Александра, отслеживающего по приборам состояние пациента. - Господи! - прошептал профессор. - Елагин, это вы? Я в Аду? - Очнулись, Ростислав Карпович! - Саша улыбнулся. - Очнулся, - оглядев палату, Горянский спросил, - В какой мы клинике? - В хорошей, - Александр с умилением смотрел на мэтра хирургии. - И вам очень повезло, что сейчас я здесь, а не ваш второй доктор. Получили бы под первое число, Ростислав Карпович. - Александр, что у меня? - Горянский смотрел на своего ученика в упор. - Я сейчас позову моего коллегу, - улыбка не сходила с лица Елагина, - и мы вам дуэтом озвучим все проблемы. - А меня не надо звать, - в палату реанимации влетел "Я лечу". - Я сам прихожу. - Варшавский... - Горянский закрыл глаза и сделал вид, что провалился в обморок. - Э нет, Ростислав Карпович, - Юра посмотрел на приборы. - Я хороший нейрохирург, и не верю, что вы в обмороке. Открываем глаза и отвечаем на вопросы, пациент Горянский. - За что меня Бог так наказал... - прошептал Ростислав Карпович. - Где я так нагрешил? - он посмотрел на своих учеников. - Помните, Ростислав Карпович, что я вам говорил на защите? - Юра усмехнулся. - Пока еще помню, - тихо ответил Горянский. - Что у меня, Варшавский? - У вас целый букет: рассеянный склероз, опухоль головного мозга, инсульт, пролапс митрального клапана, сосуды ни к черту не годные были, - перечислил Саша. - Мы вас починили максимально. - Прогнозы делать не будем, - Юра присел рядом с кроватью и проверил пульс. - При таком диагнозе это дело не благодарное. Скажите только, профессор, как вы умудрились просмотреть все это? Вы же врач! - Жизнь слишком высокий темп набрала, - вздохнул Горянский. - Лекции, конференции, постоянные перелеты, поездки... - Помнится, я вас предупреждал о темпе жизни, - Варшавский нахмурился. - И тогда вы утверждали, что пациента с тромбозом, пролапсом и гематомой в голове спасти на столе в кризис не представляется возможным. - А ты сказал, что если я в таком состоянии окажусь у тебя на столе, - горькая усмешка скривила губы профессора, - смерти придется погулять еще пару лет. - Я сдержал свое слово, - Юра улыбнулся. - Сашка вам шунтирование сделал высококлассное, наши кардио-волшебники заменили клапан. С инсультом разобрались, гематому я убрал. Опухоль удалил, она доброкачественная и локализация была удачной. - И вообще, Ростислав Карпович, чему вы сейчас учите студентов? - Елагин взял профессора за руку. - Как эти частные болваны могли написать, что вы здоровы, если надо было срочно вас укладывать в больничку и играть в доктора? - Слава Богу, вас хоть учил хорошо, - Горянский прикрыл глаза. - Помню, как ты меня в Новосибирске на симпозиуме отловил, - Ростислав Карпович улыбнулся Елагину. - В ученики напросился, за мной в Москву приехал. А Варшавский, когда диссертацию писал, разве что не ночевал со мной в операционных. - Мы очень хотели стать хорошими врачами, - Саша сжал руку профессора. - И стали, - улыбнулся профессор. - Старались, - хмыкнул Елагин. - А сейчас я лично очень хочу слетать в город-геморрой Москву, - Юра завелся, - сбегать в ту частную клинику, где вас обследовали, профессор, и провести показательное вскрытие пустых бошек этих, так сказать, "врачей". - А мы разве не в Москве? - удивился Горянский. - Нет, мы на берегу самого синего в мире Черного моря! - Елагин был в ударе. - Я лег в ту клинику именно потому, что там работают мои ученики, - в глазах Ростислава Карповича блеснула слеза. - Которые в погоне за баблом забыли клятву Гиппократа, - зло прошипел Варшавский. - Ростислав Карпович, мы поставим вас на ноги, сделаем все от нас зависящее на высшем уровне, - Саша постарался успокоить Горянского. - Я знаю, что вы все сделаете, как надо, - прошептал профессор. - Но как же так, в чем я с ними просчитался?.. - вопрос прозвучал риторически. Анастасия сложила в папку планы семинаров для младшего персонала, проверила согласованность графиков ночных дежурств, набросала черновики ответов на министерские письма и задумалась о своей семье. Гена доставлял постоянно проблемы. В институте от учился не плохо, но с ответственностью и дисциплиной у Романова было плохо. Вот и здесь его уже прозвали Чебурашкой. На вопрос Насти, почему Чебурашка, Полина рассмеялась и поведала, потому что до крокодила еще не дорос. Вот и гадай теперь, сколько еще проблем будет из-за нерадивости сына. Алексей к выходкам Гены относился философски: ну что взять с того, кому все параллельно по жизни. А теперь вот рядом еще и Лариса появилась. Настя, конечно же, знала о дочери Алексея, но не сталкивалась надолго с Ларисой. Да, девочка приезжала в Москву несколько раз, жила у них несколько дней, и Настя с ней даже ладила. Но несколько дней и постоянно рядом это, как говорит Варшавский, две большие разницы. Анастасия подошла к окну и увидела на крыльце Ларису, о чем-то беседовавшую со своей подругой. Пугач улыбнулась сама себе и решила, что пришло время познакомиться с дочкой мужа поближе и, возможно, стать для нее нечужим человеком. Ведь называет же Гена отчима любимым врагом. Да и Алексей за маской неприязни прячет свое не безразличное отношение к сыну жены. А вдруг у детей что-то совместное получится... Настя улыбнулась и отошла от окна. Она решила пригласить Ларису на импровизированный девичник в местное кафе "Черный кот". Вроде бы это кафе было в чести у местной молодежи. Анастасия встретила Рыкову в терапии, быстро идущую в направлении процедурного кабинета. Пугач дождалась, когда парень, шедший вместе с Ларисой, исчезнет за дверью, и подошла к Рыковой. - Лариса, - Настя немного нервничала, - я бы хотела встретиться с тобой не в больнице и поговорить. - Хорошо, - Рыкова улыбнулась, - Анастасия Кирилловна, пришло время познакомиться поближе? - А ты мудра не по годам, - Насте понравилась догадливость Ларисы. - Да, я хотела бы поговорить, узнать поближе тебя, все-таки жизнь так сложилась, что мы вроде как не совсем чужие, - Анастасия немного сбивалась. - Хорошо, - Лариса кивнула. - Сегодня я вечером вроде как свободна. Может, в "Черный кот" сходим? Это здесь рядом. - Хорошо, ты в котором часу оканчиваешь работу? - Пугач с облегчением вздохнула. - Пока в шесть, а там, - Лариса неопределенно помахала рукой. - Ясно, значит в шесть у входа, - Настя решила сегодня попасть в кафе с Ларисой, что бы там Алексей не придумал. - Договорились, Анастасия Кирилловна, - Лариса скрылась за дверью процедурного. Бобрович нервно курил на крыльце - в порту пожар. Для Леонида Лазаревича это было персональным кошмаром, потому что по "скорой" всех везли в областную больницу. Здесь и оборудование, и персонал, и вообще отношение к больным человеческое. Сообщение о пожаре поступило минут десять назад, и проработавший всю свою медицинскую жизнь в приемном отделении Бобрович понимал, что сейчас уже есть пострадавшие от пожара: отравления, ожоги, сотрясения. Вкалывать придется всем. Тут и терапевтам работа, и кардиологам, и неврологам, и травме. Дай Бог не понадобится весь второй этаж ставить по стойке смирно. Выбросив окурок, Леонид Лазаревич вернулся в отделение, где регистратор отслеживала новости о пожаре по прямому репортажу из порта. - Инночка, что там хорошего? - спросил Бобрович. - Уже ничего, - мрачно выдала Инна Дмитриевна, и тут же зазвонил телефон. - Областная, приемное... принимаем... поняла... готовы... ясно... жива... вызываю наших ювелиров... ждем, ребятки. - Варшавского звать? - Бобрович напрягся. - Не надо. За минуты три до вашего возвращения сообщили о взрыве на пожаре, - Инна устало вздохнула. - Я всем уже сообщила. Иванскую вызвала, Юрка, Сашка, хирургия моются, Соколовы тоже будут оперировать, там очень много пострадавших. Вот сводка для нас, - Инна протянула распечатку заведующему. "Отравления угарным газом - 12, ожоги термические - 2, ожоги химические - 4, переломы - 7, сдавления - 5, тяжелые ушибы - 24, вывихи - 4, растяжения и разрывы - 10, чмт - 4, повреждения ВО - 8, тяжелые чмт + внутренние повреждения + переломы - 2" - Ох, и ни фига ж себе денек! - присвистнул Бобрович. - Не дрейфь, Лазаревич, прорвемся, - усмехнулась Инна Дмитриевна. - Не впервой. Первым поступил спасатель с переломами и черепно-мозговой. Врач "скорой", передавая потерпевшего, честно признался, что везли только потому, что сердце еще не остановилось. Уже в отделении Варшавский констатировал смерть мозга у пациента. Несколько карет привезли пострадавших от отравления угарным газом. Терапия быстро приняла и разместила их. Работали все: врачи, интерны, заведующий и даже новенькая начмед. Травма вперемешку с хирургией принимали обожженных, сдавленных, ушибленных и прочих переломанных пострадавших. Кардиологи забрали нескольких работниц порта, для которых пожар стал причиной сердечных приступов. А у главного бухгалтера одной из фирм-арендаторов это все закончилось инфарктом. Нейрохирурги уже оперировали одновременно в двух операционных, Матросов готовился к операции третьего пострадавшего, а вернувшийся на три дня раньше с повышения Романовский влетел в больницу, громко крича в телефон, что четвертого пациента он возьмет. Вика ждала на крыльце пятую пострадавшую. Самую тяжелую. - Волнуешься, - Бобрович вышел к Варшавской. - Я помогу с приемом. - Волнуюсь, - Вика вздохнула. - У нас две операционных, Юра и Кононенко уже оперируют, Дима идет за Валерием, на счастье вернулся Романовский, он за Юрой пойдет к столу. Но нам девочку везут с таким букетом... Там будут нужны все. Она попала в эпицентр взрыва. - Еще жива? - Леонид Лазаревич за все годы так и не смог научиться безразлично принимать смерти. - Да, ее спасатель накрыл собой, - Вика смахнула слезу. - У него констатировали смерть мозга, но пока на аппаратах держат. Родители просили не отключать. Хотят попрощаться. - Ну и задался денек, - Бобрович услышал вой сирены и махнул рукой санитарам. - С Богом, Виктория. - С Богом. Скорая подлетела к крыльцу, Врачи аккуратно передали пациентку, а спасатель, прибывший с ними, тихо шепнул Вике, руководившей приемом пострадавшей: - Доктор, спасите нашу Юльку, она же совсем еще ребенок! - мужчина не скрывал слез. Врач скорой описал быстро все подозрения на повреждения, Вика распорядилась о проведении обследований и анализов, Игнатов и Павленко лично занялись девушкой. А спасатель, приехавший вместе со "скорой", оказавшийся самым главным областным спасателем, рассказал Вике о пострадавшей. Токарева Юлия Александровна уже два года работает психологом в местном отделении МЧС. Спасатели очень любят и уважают ее, потому что Юлия всегда и для всех находит нужные слова. Она помогает и с самоубийцами, и с доморощенными террористами-любителями, и на ЧС выезжает всегда, чтобы поддержать экипажи, поработать с пострадавшими. Вот и сегодня она несколько часов провела со спасателями, которым неоднократно пришлось возвращаться в пламя. А когда, казалось, все было уже позади, раздался взрыв. Кто просмотрел границы зоны распространения огня, кто виноват в том, что пострадавших мгновенно стало в разы больше, покажет следствие, а пока девушку привезли в областную. - Понимаете, доктор, она такая светлая, такая добрая, жизнь любит... - главный спасатель, бросавший не раз вызов катастрофам и стихиям, не сдерживал слез. - Спасите ее, доктор. Вика уже изучала снимки и анализы. Рассмотрев интересующие ее показатели и параметры, Варшавская рявкнула в телефон: - Разрыв селезенки, сдавление в области почек, открытая чмт, перелом правой бедренной, левой малой берцовой, обоих ключиц, смещение локтевых суставов, разрывы, обоих ахиллесовых. Мы наверх, Тишмана, Кузнецова, Бухтеева и Елагина - мыться. - Слушаюсь, мой генерал, - послышалось в ответ, - ты тоже мойся, надо будет зашить красиво. - Считай, уже стою. Операция была тяжелой и шла несколько часов. Врачи одновременно ворожили над девушкой. Травматологи колдовали над ногами, Бухтеев удалил селезенку и констатировал необходимость удаления одной почки, Юра уже удалил одну из гематом. - Асистолия, - Тишман подлетел к пострадавшей и стал делать ей массаж сердца, - дефибриллятор быстро! Давай сразу на триста... Разряд! - противный монотонный писк приборов прекратился. - Продолжайте, - Тишман вернулся на свое место. - Вика, ты молодец. - Стараюсь, - голос Варшавской подрагивал. Следующие несколько часов прошли без особых катаклизмов. Наконец-то закончили травматологи, Бухтеев отошел, Елагин устало облокотился на стену, Юра посмотрел в глаза жене, улыбнулся под маской и сказал заветное: - Я закрываю, шейте, Виктория Андреевна. У вас работы не початый край. Мы вам тут дырок понаделали. Вика усмехнулась и подошла к столу. Как всегда она работала четко и аккуратно. Коллеги залюбовались ее работой. И только Юра с трудом сдерживал смех: его Сказка стала бурчать у стола! - Шрамы украшают мужчин, - бубнила Варшавская, делая аккуратные швы, - нам красивым это без надобности. Резать... вот сейчас... еще один узелок... резать, - Вика повернула голову, - пот, не спи, Оля, убью. Еще один стежочек... Готово, - скрестив руки, Варшавская отошла от стола. - Прям белошвейка, - усмехнулся Елагин, - Юра, где шить учил маленькое светило? - А она на Лавровой и дедушке тренировалась, - пошутил Юра, снимая маску. - Мы хорошо поработали, - Кузнецов прикрыл глаза. - Я бы сказал отлично, - Саша нахмурился. - Но одной почки девчонка лишилась, а вторая работает на честном слове. - У меня парень-спасатель в реанимации лежит, он эту девочку собой накрыл, - Варшавский вышел из операционной, - руки-ноги переломаны, внутри целый, но сильный удар по голове... смерть мозга, пока на аппаратах. Родители просили дать попрощаться. А по всем показателям идеально подойдет Юле, как донор. - Кто будет пересадку делать? - Елагин посмотрел на Юру. - Я пас, - Варшавский подняла руки. - Наш Бетховен может только приготовить орган для пересадки, но сам операции не делал никогда. - Людвиг Иванович наверняка имеет связи в Ростове или в Москве, - Кузнецов задумался. - А давайте вы поступите проще, - Вика сложила руки на груди и посмотрела на врачей. - Там нас ждет местный начальник спасателей. Пусть звонит по своим каналам, у них точно катастрофические доктора имеются с вертолетами. - И то верно, - Елагин расслабился. - Юрка, а у твоей жены сестры - близняшки нет случайно? - Есть две мелких близняшки в ассортименте, - рассмеялся Юра. - Я к спасателям, будем девочку с того света на этот прописывать.