На осколках звездопада?..

Хрусталева удобно пристроилась в кресле. Игнатов гонял Павленко и Романова, военный доктор нашел подход к ленивому мажору, Марья Петровна учила племянницу Цукермана, Светлова сама вкалывала, «как розовый пони», это определение выдал Орлович, муж Инны. Вот и можно посидеть отдохнуть – слава всем Богам и святым, но вменяемые подчиненные – это большое счастье. - Полулежа, искривившись! – Галина Григорьевна подлетела с кресла, словно школьница, застуканная завучем с сигаретой. – Я с вами работаю, стараюсь, а Вы? Вот пожалуюсь на вас Юрию Михайловичу, будете знать! - Вика, я так не только без спины, я без ног останусь, - огрызнулась Хрусталева. – Нельзя ж так людей пугать. - Нельзя так свое здоровье гробить, - отрубила Варшавская. – Скажите, Галина Григорьевна, к вам на МРТ можно записать пациента? - Можно, там график плановых записей на стене висит, - Хрусталева потянулась и сделала пару наклонов. – А я теперь даже могу наклоняться, - обрадовалась зав диагностики. - Если будете меня слушать, не только наклоняться сможете, - хмыкнула Виктория. – Даже будете жить. - Ты добрая, - Хрусталева усмехнулась, - не зря говорят, муж и жена – одно отделение. - Истину глаголете, Галина Григорьевна, - Вика солнечно улыбнулась, вписав свою фамилию в свободный квадратик. – В три пациента вам привезем, до встречи. Варшавская упорхнула, а Хрусталева еще пару раз наклонилась в разные стороны и, удовлетворенно хмыкнув, отправилась проверять, чем бездельничают в диагностике. Денис внимательно вглядывался в уже не молодую женщину, сидевшую перед ним. Митрохина не могла понять, почему ее вызвали к такому высокому начальнику и что от нее хотят. Кречетов уточнил персональные данные Митрохиной, выяснил, когда и где она получила образование, а когда все формальности были соблюдены, он спросил даму в лоб: - Почему вы дочку отдали в детский дом? - Что? – от вопроса полковника Митрохиной стало не по себе. - Я спрашиваю, почему вы дочь свою отдали в детский дом, - жестко продолжил опрос Кречетов. – Тоня Трофимова - ваша дочь. - Я… мне… - Митрохина стала задыхаться. Денис протянул ей стакан с водой. Когда женщина пришла в себя, Кречетов продолжил задавать ей неудобные вопросы. - Итак, почему вы оставили ребенка? – полковник был настойчив. Елизавета Викторовна тяжело задышала, но взяв себя в руки, все-таки нашла в себе силы рассказать историю своей жизни. Лиза Митрохина не была записной красавицей. Полненькая, симпатичная отличница мечтала стать педиатром. Она хорошо училась в школе, поступила в медицинский, где встретила Акима Лопарева. Он понравился Лизе своей простотой. Но амбициозному Акиму хотелось всего и сразу. Родители Елизаветы, когда она поступила в институт, уехали жить в Хабаровск, квартиру обменяли, и Лизе пришлось жить в общежитии. На такую Аким не смотрел. А потом была история в конце четвертого курса… Девушка оформила академотпуск и уехала в соседнюю область, где у нее жила дальняя родственница, престарелая тетушка, седьмая вода на киселе, но девушку выслушала и у себя оставила. А когда пришло время рожать, Лиза решила оставить дочку в роддоме и начать новую жизнь. Не хотела она брать в эту жизнь воспоминания об Акиме, который по большому счету испортил ей эту самую жизнь. Она знала, что Лопарева посадили в тюрьму, знала, что он, отсидев, вышел и уехал куда-то на север. Митрохина стала забывать о своей институтской влюбленности, но однажды Аким вернулся в город, где сломал несколько жизней незадачливым студенткам. Митрохина увидела его случайно у входа в гостиницу «Юность». Тогда это была одна из лучших гостиниц в городе. И тогда Лиза решилась на отчаянный шаг. Она написала левой рукой записку Лопареву. «У тебя родился ребенок». В гостиницу она не пошла, дала рубль мальчишке, и он отдал запечатанный конверт для «вон того мужчины». Елизавета видела, как Аким прочитал записку, порвал ее, обрывки долго комкал, а потом бросил в урну. Довольная Лиза ушла. Она забыла наконец-то Акима, не задумывалась о том, как живется ее дочери. А несколько лет назад увидела девушку с девочкой, гулявших у моря. Они были похожи на Елизавету. Очень похожи… - Понимаете, это такая генетическая особенность в нашей семье по материнской линии все женщины очень похожи. Я похожа на мать, а… они похожи на меня, - Митрохина мяла в руке платок. - Я проследила за девушкой и узнала, что она летом живет у подруги. Митрохина стала наведываться в парк, где гуляли Тоня с Леночкой и Оля. Из подслушанного разговора подруг Елизавета Викторовна узнала, Тоню мать оставила в роддоме, она попала в дом малютки, потом в детдом. А спустя несколько дней на пляже Митрохина увидела на спине у Тони небольшое красное пятнышко, такое же, как было у ее дочки. Елизавета Викторовна убедилась, что перед ней дочь и внучка. Вот только менять что-то в жизни уже было поздно. Прошли годы, Митрохина летом всегда гуляла в парке у дома Ольги Косовой. Она дожидалась «свиданий» с дочкой и внучкой, наблюдала за ними со стороны. А потом – страшная статья в газетах с фотографиями Тони и ее мужа. Похороны… - Скажите, Елизавета Викторовна, а мог Лопарев убить Тоню с мужем? – Денис посмотрел Митрохиной в глаза. - Этот мог все, - в глазах женщины блеснула слеза. – А он что, опять сюда вернулся? - Возможно, - Кречетов прикурил. – Вы не против? - Нет, курите, - Елизавете Викторовне было о чем подумать. - Хорошо, Елизавета Викторовна, - Денис черкнул в повестке подпись и протянул Митрохиной. - Пока вы свободны, но постарайтесь в ближайшее время город не покидать. - Я никуда не собираюсь, - Митрохина встала. – До свидания, - женщина быстро покинула кабинет полковника, а Денис задумался. В кабинет главврача, перешучиваясь, вошли четверо. Елагин травил очередной анекдот, Юра прикидывал, на кого бы наорать для профилактики, братья Соколовы молча сопровождали коллег. Владислав Андреевич с надеждой посмотрел на своих лучших специалистов. - Ну, что скажете? - Воронцов нервничал. - Вас не было очень долго... - Вику больше в декрет не отпущу, - махнул рукой Юра. - Никакого эстетического удовольствия на операции. Елагин не умеет шить, как Сказка. Так что шрамы от операции останутся некрасивые. - Да, я не умею красиво шить, - согласился Саша. - И вяжу некрасиво. - Ерничаете, а по-русски, просто по-человечески сказать можно? - Воронцов вскочил. - Как прошла операция? Какие прогнозы? - Да все нормально, Владислав Андреевич, - усмехнулся Елагин, - Все, что по нашей части, как всегда. Но диагноз хреновый. - У него пока что просматриваются только первичные признаки, - Юра говорил серьезно и спокойно. - Не знаю, какую балду гоняют в Стольной, но просмотреть рассеянный склероз... У меня студенты себе бы такого не позволили. - Потому они и стали у нас ординаторами, - махнул рукой главврач. - Ребята, что с сердцем? - Воронцов посмотрел на Соколовых. - Починили, - Родион присел за стол. - Сделали все, как надо. - Скажите, а в Москве есть хорошие окулисты? - Роман поправил халат. - У Ростислава Карповича что-то со зрением? - спросила молчавшая все время дочь Горянского. - Что со зрением вашего батюшки, сказать сложно, - Родион усмехнулся, - он пока без сознания в реанимации. - Зато утверждать, что в частных клиниках столицы пашут слепые, мы можем, - Роман стукнул по столу кулаком. - Не понял? - невысокий мужчина пятидесяти лет из сопровождавших Горянского напрягся. - Что вы имеете в виду? Я адвокат семьи Горянских. - Щас расскажу, - Варшавский забегал по кабинету. - Ну, как вы думаете, просмотреть тромбоз, пролапс митрального клапана, опухоль в голове размером с вишню, да еще и рассеянный склероз могли только слепые? Или еще и дурные немножко? - Поражаюсь на профессора, - развел руками Елагин, - он сам куда смотрел, симптоматика же на лицо. - Короче, вот заключение кардиохирургическое, - Роман положил на стол бумаги. - Нейрохирургическое и сосудистого хирурга тоже здесь. Доктор Золотко, наш невролог, приложила свое заключение... - В суд подать на этих "недогиппократов" хреновых материала хватит, - закончил мысль брата Родион. Докторша из Москвы вскочила, взяла бумаги и стала быстро читать заключения. По мере прочтения глаза дамы округлялись все больше и больше. - Замена митрального клапана... шунтирование сосудов... удаление доброкачественной опухоли... гематомы... - москвичка рухнула на стул. - Они же три недели назад сказали, что Ростислав Карпович здоров! Что он просто переутомился! - Ага, переутомился так, что отдохнул аж в реанимации, - зло бросил Елагин. - Значит так, гости, профессор Горянский остается здесь. А вы дуйте в свою столицу и трясите этих недоделанных знахарей-любителей. - Потому как, если туда приедем мы, - Юра скроил зверское выражение лица, - от клиники, где обследовался Ростислав Карпович ни одного кирпича не останется. Я лично им бошки повскрываю в поисках мозгов и утраченных иллюзий. - Мы подадим в суд, - тут же заявил адвокат. - Там точно хватает материала? - он вопросительно посмотрел на даму-консультанта. - Хватает, - кивнула она. - И на отзыв лицензии, и на полное проф несоответствие, и на многое другое. Когда юридические страсти немного улеглись, а Юра окончил курс лекций по поводу качества лечения в некоторых частных клиниках, дочка Горянского осторожно поинтересовалась: - А я могу остаться с отцом? - Вы можете, - согласился Елагин. - Образование медицинское есть? - Юра говорил уже спокойно. - Я окончила когда-то Первый Московский, - девушка потупила взгляд, но после интернатуры не работала, я отца сопровождала, помогала ему со статьями, с публикациями. - Солидная теоретическая база, - хмыкнул Саша. - Для санитарки хватит, - махнул рукой Варшавский. - Владислав Андреевич, можем взять дамочку к нам санитаркой на время? - В нейрохирургию, - Воронцов уставился на Юру. - Хорошо, - "Я лечу" улыбнулся. - Мне все равно, от какого отделения она будет сидеть у кровати своего отца. - Договорились... - тяжело вздохнул Воронцов. - С гостиницей помочь? - Я все улажу, Любовь Ростиславовна, - адвокат Горянских посмотрел на дочь профессора и быстро стал набирать что-то в планшете. - Через полчаса я принесу ключи от номера в отеле.