На осколках звездопада?..

«Все-таки целились и в него, и в нее. Заказчиков трое», — Петр усмехнулся. — «Надеялись, что все затирая и прибирая, сумеют остаться в тени. Надейтесь, господа «западные партнеры» и местные благодетели, надейтесь! Мало вам не покажется. Осталось вычислить своего подонка», — Бестужев потер виски и отложил папку. Картина рисовалась очень специфическая: с одной стороны заказ местный на нее. С другой стороны — «оттуда» на него. И вот же финт ушами, как говорит Игрок: заказали одному и тому же! Как теперь вычислить его так, чтобы не спугнуть раньше времени? «Кто? Зелещенко или Корчаковский? Оба отъявленные мерзавцы. Оба деньги любят больше жизни, даже своей. Кто? Ответ на этот вопрос — билет домой!» Петр второй день работал с архивами. Работа продвигалась медленно. У Бестужева складывалось стойкое ощущение, что кто-то очень умело и со знанием дела уничтожает куски информации. А если информацию уничтожают, значит… короткое сообщение Игроку, и Николай виртуозно и по крупицам соберет и восстановит то, что хотели уничтожить. Этот тур вальса будет за ним. А Петр вернется, очень скоро вернется, потому что любит, потому что его ждут. — Товарищ подполковник, — молоденький лейтенант подошел к столу Петра, — я вам кофе сделал и бутерброды, вы же с обеда даже воды не попили. — Спасибо, — кивнул Бестужев и бросил взгляд на часы — двадцать один сорок. — Тащи сюда, я аккуратно, — Петр отложил документы, освобождая место для «ужина». — Ты до которого часа, лейтенант? — Я к вам прикомандирован на все время работы, — ответил парень. — Если надо, то и до утра следующего года. — Ну да, — усмехнулся Бестужев. — Сегодня же тридцать первое! Так, лейтенант, я быстро перекусываю, а то кофе пахнет зверски аппетитно, везешь меня в гостиницу, и марш домой. Завтра в полдень продолжим, — решил побыть Дедом Морозом Петр. — Спасибо, товарищ подполковник! — козырнул лейтенант. — Давай, готовь карету, я скоро, — Бестужев вздохнул. Когда лейтенант умчался готовиться к отъезду из управления, Петр запер документы в сейф, проглотил бутерброды, одним глотком выпил кофе и, набросив куртку, спустился во внутренний двор. — Погнали, лейтенант, — Бестужев сел в машину. В номере гостиницы Петр внимательно осмотрелся и проверил помещение, вспоминая одного из учителей, считавших, что час кропотливой проверки часто стоит жизни. Когда все было проверено, Бестужев позволил себе спокойно подумать о своем. «Еще немного, и я вернусь. Следующий Новый год мы будем встречать вместе, Лисенок!» — Петр взял стакан и посмотрел сквозь него на красавицу-Луну. В памяти тут же всплыла поездка в Сочи… … Они гуляли по набережной, ели мороженое и любовались роскошной Луной, купающейся в море. А когда вернулись в номер, Алиса взяла со стола стакан и налила в него воды, подошла к окну и посмотрела на Луну сквозь воду в стакане. Вдруг она обернулась, сказала: — Я поймала Лунный свет! — улыбнулась, сделав глоток. — Я тоже хочу, — Петр подошел к любимой, взял стакан из ее рук и сделал глоток. — Я… — хотела что-то сказать Алиса, но Бестужев коснулся пальцем ее губ и прошептал: — Не спугни Лунный свет! — он отставил стакан, прижал к себе любимую, их губы слились в поцелуе… Задумавшись, Петр сжал тонкий стакан, и тот лопнул в его руке. Он не чувствовал боли и не обращал внимания на кровь, текущую из ладони. Он смотрел на Луну, позволив себе на секунду маленькую слабость: он очень хотел снова ловить Лунный свет с любимой. Остап Иванович разлил в бокалы шампанское, Елизавета Петровна подала легкую закуску. Алиса задумчиво смотрела на красивую пушистую елку, переливающуюся блеском игрушек и гирлянд, слушая поздравление президента. Куранты Кремля начали отсчет первых секунд нового года. Алиса взяла в руки бокал с шампанским и подошла к окну. Яркая Луна тут же навеяла воспоминания о любимом. Посмотрев сквозь бокал на Луну, Алиса улыбнулась и прошептала: — Я поймала Лунный свет! — отпив шампанское, она развернулась к тете с дядей. — С Новым Годом! — С Новым счастьем, Алиса, — Остап Иванович подмигнул племяннице. — С Новым годом, девочка моя, — тетя обняла Алису. — С Новым счастьем! — Лучше пусть вернется старое, — Алиса допила шампанское. — Пусть все будет хорошо. Первое января 2015 года. Вечер. Варшавский нежно прижимал к себе сына и с обожанием смотрел на жену, хлопотавшую у стола. — Мишка, принеси бананы, — Вика аккуратно поправила салфетки. — Узе бигу, — малыш сполз с папиных коленей и побежал на кухню. — Вик, все очень красиво, — Юра подошел к жене и обнял ее. — Сказка моя, люби… — Юра! — Вика перебила мужа на полуслове. — У меня воды отходят! Сказать, что Варшавский перенервничал — ни сказать ничего! Юра стал метаться, вызванивать брата, тещу, главврача. Варшавская, полулежа в кресле, наблюдала за своим любимым «Я лечу». Когда он, наконец-то, остановился, Вика спокойно сказала: — Сумка в спальне за дверью, Мишку к маме, а мы — рожать! Миша, внимательно следивший за родителями, расплылся в улыбке и захлопал в ладошки: — Мамаська ядит мне сямую классную сестьичку! Умную, кьясивую, хоёшую и тока насу! В дверь позвонили, Юра метнулся в прихожую, а малыш присел рядом с мамой и положил головку ей на плечо. Наталья Викторовна несколько взволнованно посмотрела на дочь, но Вика улыбнулась. — Мам, ты за Мишкой присмотри, — она села в машину — Вадим уже едет в больницу. Все будет хорошо. — Поехали, — «Я лечу» включил зажигание. Юра вел машину очень аккуратно, все-таки он вез самое дорогое на свете — любимую жену, готовую подарить ему еще килограмма три счастья. Возле больницы их уже ждал Вадим. — Что-то вы рановато, — он сразу же проверил пульс Виктории. — Ребята, — позвал он санитаров, — носилки, и аккуратненько на третий этаж, там даму уже ждут. Когда Сказку на носилках увезли санитары, Юра тут же рванул следом, но уже на входе в дамское отделение его остановил брат. — Э нет, Юрий Михайлович, это вы в нейрохирургии царь и бог, а здесь — просто папашка без бахил и халата, — брат рассмеялся, — иди, переоденься и валерьяночки выпей, а потом и к нам зайти можно, — отработанным движением Вадим захлопнул перед носом брата двери в свое отделение. Выпив очередную порцию коньяка, Юра посмотрел на часы. Полночь. Вот и наступил второй день Нового года. «Я лечу» перезвонил на сестринский пост гинекологии. — Это Варшавский… еще нет?.. Меня не пускать?.. Да я… Хорошо, буду ждать у себя, — он отключил телефон. В дверь постучали. — Войдите, — рявкнул Варшавский. В кабинет заглянул дежуривший Матросов. — Юрий Михайлович, как вы? — спросил Дмитрий. — Нормально, брат к себе не пускает. — Не волнуйтесь, меня к Ире тоже не пускали, — Матросов рассмеялся. — Вадим Михайлович сказал, что папаша-врач — хуже татарина. — Как Ира себя чувствует? — Юра вздохнул. — Нормально, и Сашка наш тоже молодец, хорошо поправляется, — Дима расплылся в улыбке. — Богатырь у нас растет. После праздников домой уже заберу. За разговорами время летит быстрее, а под коньячок… Звонок мобильника вернул Юру в реальность. — Варшавский… Иду! — вскочив, «Я лечу» испарился из кабинета, ничего не сказав Дмитрию. У двери в «дамское отделение» Юру ждал брат. — Бахилы надень, — Вадим улыбался. — Ну? — нетерпеливо спросил «Я лечу», натягивая на ноги необходимый атрибут. — Принцесса! Красавица! Три с половиной, полметра! — торжественно выдал Вадим. — Орет громче тебя. — Так, я хочу видеть жену и дочь! — Юра уже летел по коридору к VIP-палате. Вика лежала в кровати, прижимая к себе громко кричащий комочек в рюшиках. Она улыбалась, что-то шепча дочке. — Сказка моя! — Юра влетел в палату. Поцеловав жену, он поинтересовался: — А почему наша красавица плачет? — Она не плачет, — рассмеялась счастливая мама. — Командный голос вырабатывает. Вдруг малышка перестала кричать, внимательно посмотрела своими черными, как ночь, глазками на папу, зевнула и… заснула. Варшавские рассмеялись. — Я люблю тебя, Сказка моя родная, — прошептал Юра, целуя жену.