***
Минсок отчаялся. Нет, всё шло хорошо, всё получалось, но слишком медленно. Не с той скоростью, на которую он рассчитывал. Срок на подготовку моделей исходит через несколько дней, но ребята не готовы. Они стараются, понимают, как это важно для омеги, но не получается. Не выходит. — Придётся звонить Чжиён-хёну, — поделился своими мыслями с Монкутом омега, когда старшие объявили перерыв, — Он ударит в грязь лицом, если мы пустим ребят на подиум. Они не справятся. — Ты слишком категоричен к себе, — покачал головой альфа, краем глаза поглядывая на отдыхающих ребят, — Хён знал, на что шёл. И у ребят всё получится, я уверен в этом. — Нет, Монкут, — отрезал Минсок, — Хоть я и оптимист, на работе я реалист. Парни не справляются. О фотосессии я молчу — у них уже есть опыт, но что касается подиума… Монкут, я не рассчитал своих сил. Уронив голову на ладони, Минсок тихо выдохнул. Омега корил себя за чрезмерную уверенность. Он прекрасно знал, что ребята ещё зелёные, в этой сфере толком не крутятся, не знают ничего, а он уже нарисовал себе яркое выступление. Конечно, они трудятся, но у всех своё время. И время ребят ещё не пришло, отчего Минсоку хотелось выть в голос. — Это конец, Монкут, — признался омега, — Хён откажется, и больше к нам с такими заказами не придут. К нам с тобой не придут. — Не говори ерунды! — альфа подсел ближе, но только хотел поддержать омегу, как дверь в студию открылась, являя взору Джона. — Извини, я на минутку, — бросил Минсок, прежде чем оказаться рядом с Джоном, — Что ты здесь делаешь? — Решил проведать тебя. Ты не вылезаешь из студии уже недели. Заказ получил? — Да, было одно предложение, — уклончиво ответил омега, вспоминая договор о неразглашении, — Но, кажется, я не справляюсь. — Почему? — удивился альфа. — Ну, ребята ещё не готовы, да и я потерял настрой. Минсок вновь вздохнул, но когда ощутил тёплую ладонь на своём плече, удивился, но не смог сдержать улыбки. — Минсок, не переживай. Если не получится сейчас, получится потом. Обязательно. И я жду ответа на моё предложение. Омега кивнул и невесомо коснулся пальцами руки альфы. Джон на тот жест шире улыбнулся и подмигнул Минсоку, что заразительно рассмеялся. — Ладно, продолжу работу. Спасибо, что зашёл. — Сейчас обед. Может, отдохнёшь? Никуда работа не убежит. — Нет, Джон, спасибо. Я останусь. И работа может убежать, если всё оставить так, как есть. Когда альфа вышел из студии, к Минсоку тут же подошёл фотограф. — Он мне не нравится. — Что? — удивился Минсок, — Не ты ли скакал по студии, когда узнал, что он снова приедет к нам? Не успел Монкут ответить, как в студию, словно ураган, занёсся некто в несуразном пальто, обмотанный шарфом до макушки, очках и широкой шляпе, разнося вокруг себя запах пряников. Минсок мысленно упал в обморок, но тут же поклонился и принялся тараторить: — Хён, не хочу тебя расстраивать, но, если быть честным, то… — Минсоки, родной мой и любимый, — пропел Чжиён, — Если у тебя проблемы, не молчи! — Хён, ребята не готовы дефилировать. — Ладно. Минсок раскрыл рот от такой спокойной реакции модельера, который вовсю бегал по студии, успев за это время заварить чай, посмотреть на эскизы и поболтать с ребятами, что не знали, куда деть себя от неловкости и вины за доставленные проблемы. — Ну что же вы застыли, словно изваяния, возле входа? — заголосил старший омега, — Минсок, у меня идея. Раз один альфа тёмненький, другой светленький, надо тоже самое провернуть с омегами. Исинушка пусть останется чёрным, а вот Бэкхённи надо покрасить в карамельный. И да — Чанёля постричь покороче. Твои патлы, конечно, тебе идут, но со стрижкой ты будешь просто загляденье! — А…, — тянул Минсок, пока не почувствовал слабый тычок в бок от Монкута, — Чжиён-хён, а что же делать с дефилированием? — Вообще-то я и ехал к вам насчёт этого, — отозвался модельер, — Я не такая зануда, поэтому устроил конкурс среди модных домов. Кто выиграет — там и будет показ. Оказывается, выиграл один модный дом в районе Каннамгу, и в контракте указано, что коллекцию показывают модели этого дома, и никакие другие модели не допускаются. Минсок облегчённо вздохнул. Хоть с показом хёна всё будет в порядке. Но в то же время омеге было безумно жаль, что так всё складывается. Он ведь уже всё разработал. — Но фотосессию я устраиваю в своей студии, мои дорогие друзья, так что послезавтра жду всех вас у себя на весь день! Монкут, бери свой фотоаппарат, Минсок, принесёшь все свои инструменты, а вы, ребятки, несёте самих себя! Так, я побежал! Минсоки, я на связи, если что-то понадобится! Всем пока! Расцеловав всех на прощание, Чжиён вылетел из студии, будто его вовсе и не было здесь. Ребята переглянулись, а после с радостными криками кинулись к Минсоку. — Хён, фотосессия будет!!! — Минсок-хён, мне действительно придётся перекрашивать волосы? — Хён, а как же моя стрижка? Я не хочу стричь волосы! Я их столько отращивал! — А нафига тебе страшные секущиеся волосы? Ты посмотри на мои — гладкие и шелковистые! — Нашёл чем хвастаться — у альф не такие шелковистые волосы, как у нас — у омег! — Так, стоп! — прервал всех Минсок, выставив руки перед собой, — Ребята, сейчас я перекрашиваю Бэкхёна, стригу Чанёля, а после вы одеваетесь и идёте домой, отдыхать! Никаких репетиций не будет! — Минсок, ты уверен? — спросил Монкут. — Уверен, — кивнул омега, — Теперь уверен! Будем импровизировать!***
Кенсу стоял на крыльце университета и ждал Джинки, чтобы отдать несуразному альфе бумаги по первокурсникам. Почему-то все бумаги оказываются в портфеле именно у Кенсу, хотя это вообще не его бумаги. Омега кипятился всё больше и нервно стучал ботинком. — Кенсу, ты здесь ещё? — послышался приятный голос Сандары, и омега обернулся, — Да вот жду Джинки, бумаги нужно передать. — А вы не встречаетесь? — Нет! — рассмеялся Кенсу, — Упаси Боже! — А у Чанёля есть омега? Кенсу удивился такой любопытности новой учительницы. Но больше всего его удивила собственная реакция. Почему-то он не мог представить рядом с Чанёлем хоть какую-то омегу. Странно… — Не знаю, нет, кажется. — М, — протянула девушка, — Такой красавец, а омеги нет! Вот это да! Кенсу не понравились рассуждения Сандары. Чанёль очень хороший, добрый и отзывчивый, никогда не бросит в беде и всегда поддержит. И рассуждать о нём, как о каком-то очередном альфе-самце, кажется ему отвратительным. Потому что для Чанёля нужна омега, достойная такого альфы. — Может, потому что омеги оставляют желать лучшего? Кенсу не успел даже подумать хорошенько, как слова слетели с языка раньше, заставив Сандару удивлённо округлить глаза. — Хм, вы же вроде дружите! С чего такая рьяная защита? Словно ты оберегаешь Чанёля! Краска хлынула к щекам парня, но он собрался отстаивать свою точку зрения до конца. Потому что Чанёль ему… небезразличен. И не хочется, чтобы у него была ветреная и невоспитанная омега, вроде таких, как Сандара. — Так и есть — я оберегаю его, — твёрдо отозвался Кенсу, наплевав, что растреплет эта блондинка, — Мы с ним выросли вместе. — Трогательно! — поражалась Сандара, но не успела она в очередной раз задеть Кенсу, как на крыльцо шустро поднялся красноволосый парень, что принялся крепко обнимать магистранта. — Здравствуй, моя мятная жевательная резинка! — заголосил парень, на что Кенсу рассмеялся и растрепал красные волосы ликёрной омеги. — Тао, ты за мной пришёл? — Да! — Какая честь! — Она самая! Познакомь! — он кивнул на девушку. — Это Сандара — учительница по математике. Сандара, это Цзытао, или Тао, мой друг. Мы с ним живём вместе. — Какие математички пошли! — Тао улыбнулся Даре, стрельнув глазками, — Я бы замутил с тобой, но у меня есть истинный альфа, правда, мы с ним пересечься не можем, хоть и работаем в одном районе! Печально, да? — А ты любишь с омегами мутить? — рассмеялась Дара. — С огнём! — как знаток, отозвался Тао, — Люблю с огоньком! Да, такие красавчики, как я, могут предлагать таким красивым омегам, как ты, встречаться! Какая разница, что я омега? Знаешь, какой я в постели? — Что-то тебя понесло не туда, — в голос рассмеялся Кенсу, — Пропустил стаканчик? — Чуть-чуть — самую толику, — Тао соединил большой и указательный пальцы перед глазами друга, — Ток Минсоку не говори — он же мне задницу надерёт! — Нет, я обязательно скажу — очень хочу посмотреть на это зрелище! — потёр руки Кенсу. — Какая же ты гадина! — заголосил Тао, - Так, Сандара, нуна прекрасная, пошёл я наказывать эту пусечку! — Йа! Какая ещё пусечка?! — возмутился Кенсу. — Ещё встретимся! — бросил китаец девушке и резко закинул тельце друга себе на плечо, — А теперь идём принимать снежные ванны! — Пусти меня на землю, алкаш! — брыкался ногами магистрант. Кенсу колотил кулаками по спине, но, вспомнив о Цзытао и его 11 годах упорных занятий ушу, решил брыкаться ногами, всё-таки заехав один раз по заднице китайца. — Пусти меня на землю! Сейчас первокурсники освободятся, стыд-то какой, если меня увидят таким… — Каким? Настоящим и красивым? С этими словами Тао закинул друга на огромный сугроб, а сам уже принялся лепить снежок. Кенсу, барахтаясь в сугробе и махая руками, как пингвин перед прыжком в воду, пытался скорее вылезти из снежного плена, чтобы поколотить китайца. — Давай, Диодор, в тебе столько энергии скопилось! Спокойствие и размеренность, что всегда витали вокруг университета и создавали свою ауру, было разрушено надрывным смехом Тао, а сам китаец уже вовсю пулял снежки в сторону гневно сопевшего Кенсу. — Ах ты гад!!! — орал магистрант, зарядив в друга снежком, - Ну, я тебе покажу!!! Бросив сумку, ноутбук и папку с документами, Кенсу начал лепить и метать снежки с такой скоростью, что Тао в страхе подумал о капитуляции, как… — Кто решил, что он бессмертный? — Кенсу резко развернулся в ту сторону, откуда прилетел снежок, хотя китаец, весь облепленный снегом, стоял совсем в другом месте. — Ибо я бессмертен! — заявил Джинки голосом короля, раскинув руки в стороны и посмотрев в небо, но всю богичность картины разрушил Тао, зарядив снежком прямо в лицо альфы. — Ха! Бессмертный! — вновь начал хохотать китаец, лепя очередной снежок, — Не тех выбрал, красавец! — Будешь знать, как пихать свои бумаги в мой портфель! Кенсу напоминал автомат, что швыряется определённым количеством снежков в секунду, отчего Тао порой переходил от смеха на истерический визг, а Джинки орал так, что омеги усомнились в его принадлежности к альфам. — Прекратите! — продолжал орать Джинки, натягивая шапку до ушей и выставляя руки перед собой, пытаясь хоть как-то защититься. — Джинки, мы идём на помощь! — весело крикнул кто-то, и только когда в Кенсу попали снежком, омега понял, что это Чанёль. Альфа громко смеялся над обескураженным омегой, обнажая ряд идеально ровных и белых зубов. Курта, больше похожая на костюм космонавта, была расстёгнута, являя всему миру тёплый свитер крупной вязки, а на голову была натянута шапка-ушанка, с кончиков ушек которой явно были сняты помпончики. — Как тебе снежок, ушуист? — протягивая гласные, спросил Ифань, умудрявшийся ловко изворачиваться от летевших в него снежков. И даже его наглухо застёгнутое пальто и идеальная укладка не пострадали, а Кенсу вообще казалось, что весь образ Ифаня никак не вяжется с его душой. Другое дело Чанёль. Он тёплый и весёлый, и весь его наряд кричит об этом. — Кенсу-я! Вновь этот приятный бас, приправленный крупицей задора. Громкий смех, надрывный и искренний. И запах амбры слишком сильный. Такое чувство, будто все запахи сейчас перестали существовать, уступая место запаху альфы. Кенсу словно в тумане наклоняется, черпает ладошкой снежок и тут же кидает его в Чанёля. Альфа заливается, но Кенсу не слышит его, продолжая лепить снежки и кидать их в сторону парня. Странно… Так странно на душе… — Кенсу-я! В омегу попадает снежок точно в грудь, отчего Кенсу охает и падает, больно приложившись спиной. Кенсу жмурит глаза и едва слышно стонет от боли, когда запах амбры топит его, словно волной. — Ты как? Распахнув глаза, парень видит перед собой лицо Чанёля. Альфа смотрит внимательно, пытаясь понять, больно омеге или нет. И в голове у Кенсу что-то щёлкает. Может всему виной ушиб, а может и то, что Чанёль сейчас слишком близко, едва ли не касаясь носом его щеки. — Ах ты гад! — басом орёт Чанёль, когда Ифань попадает снежком прямо в лицо, — Я щас тебя прикончу в одном из сугробов! — Сил не хватит! — радуется Джинки, попадая Чанёлю в спину. — Ща оба в сугробах окажетесь, — заявляет Тао, за секунду оказываясь рядом с Джинки и закидывая горсть снега в его хохочущий рот, — Ифань, потанцуем? — С тобой, детка, хоть когда! — отзывается Ифань, — Только сначала с Пак Чаном разберусь! Нанося друг другу увечья, альфы не заметили накатанное местечко на дорожке. И если Ифань смог устоять на ногах, то Чанёль взлетел в воздух и приземлился на землю, распластавшись на животе. — Фух! — выдохнул Ифань, что присел на спину Чана и вытер невидимый пот со лба. — Слезь с меня! — взвыл Чанёль, отплёвываясь от попавшего в рот снега. Ифань расхохотался, но тут же перестал, когда на его идеальную укладку рухнул снежище. — Вот тебе, — приговаривал Кенсу, пуляясь вновь, как автомат. Где-то слышался надрывный и истеричный смех Тао, что хватался за живот и порой визжал, как девица. — Ифань!!! Ты похож на промокшего гуся, уа-ха-ха-ха!!! — заливался Тао, рухнув от смеха на землю. — Не играйте с До Кенсу!!! — подыхал от смеха Джинки. Парни играли в снежки, пока Чанёль не спохватился. Ифань, тоже вспомнив о смене в кафе, поторопил друга. Тао, всё ещё смеясь, пожелал удачной смены и по-братски хлопнул Ифаня, на что альфа только глаза закатил и пригрозил пальчиком. Мол, мы с тобой не братья, а омега и альфа. — Мальчики! — окликнул парней голос Сандары, — Вы случаем не в сторону центра? — Да, — кивнул Ифань, — Пойдёшь с нами? — Конечно! — кивнула девушка, беря под ручку Чанёля, — Можно? Тут так скользко, а я упасть боюсь! Провожая двух альф и девушку взглядом, Кенсу то и дело смотрел на руку Сандары, что покоилась на руке Чанёля. Они так тесно прижимались к друг к другу, что походили на парочку. — Эй, Кенсу! — окликнул его Джинки, - Я, кажется, у тебя бумаги оставлял! Давай я заберу — не хочу повторения сегодняшней снежной битвы! — Что так, струсил? — улыбнулся Тао. Кенсу молча вытащил бумаги и отдал их другу, стараясь выбросить из головы ненужные мысли. Странная злость охватила омегу, ведь у Сандары столько поклонников в университете и за его пределами, но Чанёль пригляделся девушке не на шутку. Словно больше юных альф вокруг не было. Шагая вслед за Джинки и Тао, Кенсу впервые за долгое время почувствовал обиду. Ему показалось, что молодая учительница по математике поставила себе цель — завладеть вниманием Чанёля. Но ведь они с Чаном друзья, почему же тогда он так злится?