Омеги в большом городе: Новое поколение

— Это уже за гранью добра и зла, — выпалил Чан, как только они с Ифанем вышли из кафе.       Смена закончилась ещё полчаса назад, но едва они успели переодеться, как на пороге нарисовалась Юань. Миловидная на вид китаянка, которая в первые дни работы только улыбалась и смотрела в пол, на самом деле оказалась терминатором — девушка сталкерила Чанёля и пресекала все потуги других омег среди официантов познакомиться с ним как безжалостный робот. — Такую омегу и вовсе омегой трудно назвать, — фыркнул Ифань, идя следом за другом.       Стоило парню пройти несколько шагов, как он вновь почувствовал это тепло глубоко в груди. Оно появлялось несколько раз после праздничных выходных, но всегда Ифань в такие моменты чувствовал его присутствие. Будто он охраняет его, наблюдает за его чувствами, заботится…       Пальто открыто нараспашку, отчего холодный ветер пробирает. Ифаню было ровно на такие вещи до той встречи, и сейчас он наглухо застегнул пальто и потеплее укутался в шарф. Тепло в груди стало мягче — значит, он переживал за него, боялся, что альфа простудится. И как бы Ифань ни пытался, но он не мог противиться этому чувству. — Снова? — спросил Чанёль, кивнув на шарф. — Да, — отозвался Ифань, — Меня иногда пугает это. — Привыкай, теперь так всегда будет. — Вот радость-то какая, — фыркнул китаец. — Можешь меня не обманывать, — улыбнулся Чан, — Тебя же прёт от происходящего — ты на себя в зеркало смотрел? До того, как ты встретил его и начал ощущать его заботу, ты был одним из тех высокомерных, бездушных… — Я тебя сейчас ударю, если ты закончишь это предложение. — А после встречи ты стал на глазах преображаться в альфу, которому не всё равно! Поразительно! — Отлично, ты закончил? — Ифаню не нравились разговоры на тему его встречи с истинным.       Альфу пугали собственные мысли, в которых редко, но оказывались и чужие. И чаще всего его мысли были о страхе и волнении. Голова альфы порой готова была взорваться, и он пытался не пускать его в свою голову. Нет, он не может идти на поводу у омеги, альфа сильнее всей этой слезливой небылицы об истинности, но… Это же его омега, его истинная омега, разве он может противостоять ему? Как бы альфа не врал себе, но он безумно хотел почувствовать запах белого шоколада наяву.       Ифаня вернул в реальность Чанёль, который врезался в кого-то. — Ой, простите, — пролепетал мягкий голос незнакомца. — Кенсу-я, привет! — радостно отозвался Чанёль, когда пригляделся, — А я думал, где же ты ходишь! — Как ты узнал, что я здесь? — омега поневоле улыбнулся. — У тебя замечательный запах, — улыбался альфа, — Я его везде узнаю. — И всегда, — хихикнул Ифань, — Как дела, Кенсу? — Хорошо, как у вас дела? Мы так давно не виделись, в университете редко встретишь вас. — Просто мы с утра на занятиях, а после обеда либо в кафе, либо на сьёмках в модельной школе, — сказал Чан. — И времени ни на что не остаётся, — добавил Ифань, — Мне иногда кажется, что я застрял в одном дне. — Ифаня понесло на философию, — хмыкнул Чанёль, — С ним в последнее время странные вещи творятся, Кенсу-я. — Будто ты не знаешь причину всего происходящего, — Ифань внимательно посмотрел на Чанёля. — Знаю, а потому нам нужна помощь, друг. И Кенсу надёжный человек, не подведёт. Ему доверять можно. — О чём вы? — удивился Кенсу, — Это секрет? — А ты, Кенсу, любишь секреты? — рассмеялся Ифань. — Люблю, мне очень интересно всё секретное, просто совесть не позволяет спросить, — признался омега, после чего все залились смехом. — Простите, — кто-то кашлянул, заставив парней обернуться.       Недалеко от них стояло несколько парней в возрасте альф. Все они стояли близко друг к другу и внимательно разглядывали Чанёля, Ифаня и Кенсу. — Вы что-то хотели? — спросил Чан. — Ребята, это альфы с баннеров! — истошно закричал один из незнакомцев.       И только после этой фразы альфы поняли — перед ними толпа омег. Молодых омег. Неадекватных омег. Которые видели их баннеры. Которые должны были вывесить только на следующей неделе. И которые, судя по реакции, вышли классными. — ААА!!! ЭТО ТЕ САМЫЕ КРАСАВЧИКИ С БАННЕРОВ!!! ААА!!! — Нам конец, — выдохнул Ифань, словно в замедленной съёмке наблюдая за прыжками и ужимками кричащих и визжащих омег. — Кенсу, беги так быстро, как можешь, — бросил Чан, хватая омегу за руку, — Бежим!       Трое друзей рвануло в глубину переулка, восторженная и кричащая толпа омег — за ними. Ифань выбежал вперёд, а потому, рассекая по выпавшему снегу, оглядывался по сторонам и искал место укрытия. Чанёль, крепко держа за руку Кенсу, пытался не оглохнуть от криков омег и следовал за Ифанем. Кенсу же казалось, что он сейчас умрёт от бега и недостатка кислорода в лёгких, но, несмотря на всё, бежал следом за парнями и держался за руку Чанёля.       Завернув за угол, Ифань зацепился за пожарную лестницу, что едва была заметна из-за тусклых фонарей. — Бежим сюда! — скомандовал китаец, лихо перепрыгивая через ступеньки, — Бегом, бегом! Не отставайте!       Чанёль, оглянувшись на усиливающиеся крики преследователей, подтолкнул Кенсу вперёд, на что омега собрал последние силы и старался не запнуться и не упасть. — Сюда, — Ифань жестом указал в дальний угол пролёта, что был завешан старыми скатертями жителей дома.       Чанёль, не минуты не раздумывая, поднял лёгкое тельце омеги на руки и усадил на свои колени, когда сел рядом с Ифанем, прячась за развешанными скатертями. Преследователи в лице омег разбрелись по всему переулку, выискивая пропавших альф и сетуя на судьбу за то, что они будто сквозь землю провалились.       Чанёль, прижимая Кенсу к себе, вдруг почувствовал дрожь омеги. Наклонив голову, он разглядывал дрожащие ресницы и полные губы, которые омега кусал. Ему безумно хотелось верить в то, что это он является причиной дрожи Кенсу, что это из-за близости с ним омега прижимается к нему сильнее, вдыхая воздух громче, чем нужно. Значит, у него есть шанс быть рядом с Кенсу. Так ведь?       Чувства, яркие и полные, бьют набатом глубоко в груди, заставляют сердце биться так быстро и громко, что альфа слышит своё сердцебиение в ушах. Желание взять омегу за подбородок и поцеловать было сильным. — Замёрз? — тихо спросил он.       Ответа нет, но всё без слов ясно. Кенсу прижимается щекой к его груди, шумно вдыхает его запах, и Чанёль не выдерживает. Он чуть приподнимает смешную шапку Кенсу и слегка касается губами его лба, неосознанно сжимая руками тонкую талию омеги.       Ифань сидел поодаль и наблюдал за альфой и омегой. Наблюдал за тем, как Чанёль старается обнимать Кенсу бережно, но не получалось — инстинкты альфы берут вверх, но Чанёль всё же сдерживается. Однако Ифаня поразил не Чан, его лучший друг, а Кенсу. Омега вовсе не стеснялся происходящего, не противился поцелуям Чанёля в лоб и не морщился от рук альфы, что блуждали по талии и спине. Сейчас Кенсу был не куратором, которого всегда видел Ифань, а омегой, которой хотелось просто вот так находиться в объятиях альфы и дышать его запахом.       И что-то щёлкнуло. Что-то произошло сейчас в голове Ифаня. Ведь как это, наверное, прекрасно — когда твоя омега сидит на твоих коленях и дышит тобой, когда тебе хочется обнимать его, прижимать ближе к сердцу, целовать. Прошло больше двух недель, а его запах до сих пор преследует его, забирается под кожу, звучит так же, как и тогда, в больнице, хоть и не так ярко. Он отчётливо помнил те минуты, когда уловил его запах, как разглядывал маленький силуэт в лучах зимнего солнца, растрёпанные волосы, белую кожу, приоткрытые губы и глаза, глаза, заглянув в которые, Ифань понял: моя омега. Моя.       И плевать, что он намного старше. Плевать, что он не знает, как его зовут и где он сейчас. Плевать, что будут преграды. Плевать, что ему придётся ждать, может быть, долго. Пусть весь мир и все в нём идут к чертям, потому что он нашёл то, что так искало его сердце. — Только дождись меня. Стоило произнести эти слова сердцем, как тепло в груди стало греть его. Он услышал. — Дождись. Я обязательно найду тебя.

***

      Чунмён начал чувствовать альфу, как только встретил его. И если альфа не пытался выйти на ментальную связь, то Чунмёну это удалось легко. Видимо, как рассуждал Чонин-ши, причиной послужил юный возраст омежки — дети более чувствительны, чем взрослые.       После течки, что длилась всего два дня, Чунмён понял — теперь уже не будет так, как прежде. Он больше не ребёнок, а омега, которой посчастливилось встретить истинного альфу. Он знал о том, что альфы и омеги встречаются, чтобы создать семью и растить детей, но полового воспитания не получал, поэтому сразу после течки папа усадил его на кровать и начал рассказывать обо всём.       У Чунмёна, конечно же, возникли вопросы, но задавать их не стал. Не потому что не доверял папе, которого считал лучшим другом, а потому что чувствовал — ответы нужно искать не среди книг и разговоров, а вместе со своим истинным альфой, но как его найти? Мальчик до сих пор корил себя за то, что убежал тогда, в больнице. Страх неизвестного раннее чувства оказался сильнее любопытства, и сейчас Чунмён злился на себя из-за этого.       Через несколько дней, когда мальчик читал книги, что задали в школе на каникулы, он ощутил холод в области шеи. Будто он находился на улице, но ветер дул только на его шею. Он понял, что это ощущения его альфы, что альфа сейчас на улице, но верхняя одежда не застёгнута до конца. Поначалу омежка пытался смириться с этим новым ощущением, но с каждой секундой волнение нарастало. А вдруг альфа простудится? Вдруг потом будут осложнения?       Чунмён не понял, как он догадался, но инстинкты омеги стали просыпаться, что спали с самого рождения в его теле и ждали часа своего пробуждения. Он, закрыв глаза и представив лицо альфы, которое запомнил, казалось, навсегда, попросил его закутаться в шарф. Через несколько минут он понял, что его услышали, а ещё через несколько минут холод исчез. Подобное повторилось несколько раз.       Каникулы шли к концу, но Чунмён, который обожал школу и с нетерпением ожидал встречи с одноклассниками, сейчас не испытывал ничего подобного. Он часто сидел перед окном до тех пор, пока фонари на улице не гасли. Он часто вспоминал образ альфы, который был старше, который был очень красивым и сильным. Он часто обращался к нему, желал доброго утра и спокойной ночи, но ответа не слышал. И с каждым днём ему казалось, что он не нужен альфе, что он слишком мал для любви и столь серьёзного факта под названием истинность.       До тех пор, пока вновь не почувствовал холод в области шеи. Всё как обычно: просьба натянуть шарф, ответная реакция, которая сменяется уверенностью. А потом… Потом он почувствовал тепло в груди. Чунмён растерялся, когда сидел за столом и пытался выразить свои чувства через кисточку и акварель на альбомном листе, но ничего не предпринимал. Тепло разливалось, грело его, и мальчику показалось, что в нём ничего, кроме спокойствия, нет. — Только дождись меня.       Кисточка выпала из маленьких рук. Чунмён посмотрел в окно и понял, что улица, которую он видит с самого детства, стала ярче на несколько тонов. Рука сама потянулась к груди, туда, где часто-часто билось сердечко омежки. — Дождись. Я обязательно найду тебя.       Судорожно вздохнув, Чунмён подхватил кисточку и потянулся к жёлтому цвету. Он разговаривает с ним, просит дождаться. Он нужен ему, своему альфе! Нужен даже таким, маленьким мальчиком-школьником! — Но как? Мы в таком большом городе…       Кисточка сама вырисовывала яркие жёлтые линии на листе. — Поможешь мне? — Я?       Кисть на мгновение остановилась, а после вновь подчерпнула жёлтого из баночки. — Я помогу… Не знаю как, но сделаю всё, чтобы мы вновь встретились. — Мой хороший.       От услышанного обращения омежка совсем растерялся. Он ведь представлял себе ментальный разговор с альфой, тогда он думал, что будет самым счастливым. Но реальность оказалась в тысячу раз прекраснее. Чунмёну было мало места в комнате, всегда казавшейся огромной, ему хотелось бегать и кричать в голос от счастья, захотелось танцевать, что ему никогда не нравилось. Столько эмоций и радости было слишком много для мальчика!       Улыбнувшись, омежка вдруг макнул кисть в оранжевый цвет. — Меня зовут Чунмён.       Среди широких жёлтых линий начали расцветать оранжевые круги. — Ифань.       Зелёный цвет. — Ифань, — тихо произнёс Чунмён, беря новый лист для рисования.

***

— Бэкхён-и!       Бэк рассмеялся, услышав столь милое обращение к себе. Омега решал задачи по химии в своей комнате, а потому и не заметил прихода Чондэ. — Чон-где-я! — отозвался Бэкхён, после чего альфа вошёл в его комнату, закидывая портфель на кровать и снимая чёрное пальто. — Йа, ты чего вещами раскидываешься? — возмутился омега, — Я только что прибрался в своей комнате! — Твоё, моё, наше, — сказал альфа, широко улыбаясь, — Как твоя успеваемость в лицее? Двоек нет? — Сегодня три получил по химии — это моя первая тройка в старшей школе к слову. Но учитель пошёл навстречу — завтра пересдача, — омега вытянул руки, размял пальцы и поудобнее устроился на стуле. — Я с химией дружу, могу помочь, — Чондэ тут же сел рядом с омегой на свободный стул, ослабив галстук. — Ты хотя бы руки помой, — хмыкнул Бэкхён, — Чего такой быстрый? — О, простите! — театрально вздохнул Чондэ, скрываясь из виду, на что Бэкки рассмеялся.       Пока альфа мыл руки и переодевался в домашнюю одежду, Бэкхён решил проверить духовку, в которой томился ужин. Очередной рецепт от бабушки должен оправдать себя — бабушка Бэкхёна плохое не посоветует.       Когда омега вернулся в свою комнату, альфа уже разглядывал задания в тетради, одетый в серые штаны и белую футболку на размер больше. Бэкхён, ведомый странными чувствами, купил альфе футболку для дома, но промахнулся с размером, однако Чондэ носит её и, похоже, вовсе не собирается снимать. — Эта футболка скоро с грязи лопаться будет, — сказал Бэкхён, садясь рядом. — Я её стирал на днях, — коварно улыбнулся Чондэ. — Когда? — удивился омега. — Когда ты был в модельной школе, — как ни в чём не бывало, отозвался альфа, вновь углубляясь в задания, — Я видел баннеры. — Да, мне Чанёль писал, что их вывесили раньше времени…       Бэкхён не договорил, потому что Чондэ смотрел на него. Альфа всё ещё помнил, как он с коллегами возвращался с обеда на работу и как его взгляд зацепился за Бэкхёна на баннере. Он стоял напротив баннера и не мог пошевелиться, потому что взгляд омеги пригвоздил его к асфальту, гипнотизировал, затягивал. Чондэ мог поклясться — коллеги-альфы сожрали Бэкхёна глазами, некоторые и вовсе обслюнявили свои воротнички отглаженных рубашек, а омеги готовы были лопнуть от зависти и злости.       И Чондэ не мог поверить своим глазам, ведь эта неописуемо красивая и очаровывающая омега живёт с ним, он и эта омега помолвлены, а их родители ждут известий о грядущей свадьбе. Альфе хотелось кричать в голос, рвать волосы на себе, потому что омега не видит в нём альфу и не желает видеть. А он с ума сходит, стоит Бэкхёну пройти мимо, потому что рядом с омегой в нём просыпается зверь, лютый и оголодавший, готовый сорваться в любой момент.       Бэкхён смотрит на него внимательно, пытаясь прочитать в глазах альфы что-нибудь, отчего его лицо вытянулось, придавая ещё больше шарма, а Чондэ тушит пожар внутри себя и старается контролировать свои эмоции. Альфа пытался сказать что-нибудь, но язык не поворачивался. Затянувшуюся тишину нарушил заливистый смех Бэкхёна, отчего на лице омежки появилась прямоугольная улыбка. Чондэ готов был вечно смотреть на неё. — Ты сейчас такой серьёзный был! Я даже на минутку удивился и успел испугаться! — Не надо пугаться, — тут же отозвался альфа, улыбаясь, — Я же белый и пушистый… — А на самом деле хитрый и волосатый! — смех омеги стал громче. — Волосатый? Я — альфа, и альфа должен быть могуч, волосат и пахуч!       Бэкхён свалился со стула и принялся бить пол кулаком. — Ты с каждым днём всё больше и больше становишься похожим на Чанёля, — завыл Чондэ, — Такой же тюлений смех и привычка бить всё вокруг. Всевышний, прошу, не превращай мою омежку во вторую версию Чанёля, иначе я не выживу! — Чондэ, — позвал Бэкхён альфу, успокаиваясь, — Хочешь ты этого или нет, но тебе придётся подружиться с Чанёлем. Он мой родной и любимый брат. — Я понимаю, просто, — альфа подбирал правильные слова, отчего его брови потянулись вверх. — Э… Чондэ, сиди так, окей? — омежка ринулся к полкам, — Не шевелись и не дыши! — Мне нужен воздух, так что я буду дышать, милый. И не говори мне, что всё дело в моих бровях! — Я не успокоюсь, пока не измерю образовавшийся угол транспортиром!